Моменты

Нина никогда не чувствовала себя настолько виноватой. Ещё час назад всё было хорошо. А сейчас её отношения рушатся так же стремительно, как и начинались. А началось всё три четверти назад, в первое воскресенье сентября, на вечеринке. — Зоя, правда или действие? — Алина, которую только что заставили изображать курицу, всё ещё немного недовольна. — Хм... Правда, — Зоя валяется на полу, совершенно не задумываясь о том, что кудри растрепались. — Когда вы впервые переспали с Ланцовым? — вопрос кажется безобидным на фоне тех, что звучали пятью минутами ранее. — Давай, расскажи, как это было. — Когда нас вместе дежурными поставили. Спонтанно как-то получилось, — никто не удивляется. Зоя определённо выглядит как человек, любящий сексуальные эксперименты. — Я заставила его постелить свой пиджак на парту, он закрыл дверь, а потом к нам попыталась вломиться учительница. — Не самый романтичный первый раз, — признаёт Николай, посмеиваясь. — Но потом мы это наверстали, верно, Зоюшка? — Верно, — Назяленская соглашается с возлюбленным и обводит взглядом компанию. Выбирает свою жертву. — Так... Нина, правда или действие? — Действие, — Нина рискует. Очень рискует. — Давай, кто-то говорил, что прикончит меня. Я готова на всё. Напомнить Зое про то, что полчаса назад Зеник заставила её выложить милую фотографию с Николаем... Так только самоубийцы поступают. Вот, кажется, Нина из них. — Хм... Ты как-то говорила, что перед тобой не один парень не устоит, если ты захочешь, — задумчиво протягивает Зоя. — Соблазни... Ну, скажем, Хельвара. Матиас Хельвар — отличник, тот самый тихий ботаник, который гуляет только со своей собакой и вместо свиданий ходит на дополнительные занятия по физике. В крайнем случае, в тренажёрный зал или на пробежку. Только девушка ему тогда нужна такая же спортивная. А Нина умеет драться, но освобождение от физкультуры у неё пожизненное. Потому что договариваться умеет и глаза красивые. Поговаривают, что Хельвара соблазнить невозможно. Но Нина немного пьяна — они все выпили одинаковое количество бокалов, штук пять, только вот накрыло по-разному — и поэтому с её губ срывается: — Да легко! А через день она просто взяла и завалилась к Матиасу за партой с вопросом "что делаешь?". Тот удивился, но ответил вежливо. Как и всегда. А через две недели они прогуляли физкультуру и вместо занятий на лыжах занялись сексом. Разумеется, по инициативе Нины. Спор был выигран. Забыть бы, но фьерданец не мог после такого бросить девушку. Не мог, и поэтому предложил отношения. Зеник в тот вечер думала долго. Очень долго. Посоветовалась со всеми подругами. Инеж сказала, что видит перспективы у этих отношений. Зоя сказала, что после секса вот ни разу не обязательно начинать встречаться. А Женя посоветовала попробовать, но быть осторожной.

Вы: Я так подумала… я согласна)) 22:08 20 сентября

Матиас Хельвар: Получается, теперь мы парень и девушка? 22:10 20 сентября

Вы: Получается, что так) 22:11 20 сентября

Первые сообщения в их переписке. Тогда Нине казалось, что это всё ненадолго. С Ханной Брум летом встречались месяца два, с предыдущим бывшим и того меньше… Так почему с Матиасом, которого она даже не любит, должно быть что-то серьёзное? Это всё было тогда. А сейчас ей хочется верить, что их история не закончится вот так. А сейчас, когда она полюбила по-настоящему, не на спор, всё рушится. А что, собственно, случилось? Да кто-то по пьяни разболтал о давнем споре Нины с Зоей. Это была не сама Назяленская, точно нет. И не Николай, Женя или Алина. Уже неважно, кто. Важно лишь то, как загладить вину перед Матиасом. Она помнит, как это случилось. Его осторожный, робкий вопрос, её испуг и осознание, что ещё большей лжи возлюбленный не заслуживает, что нужно сказать правду. Её признание и боль, исказившая его лицо. И его спешное прощание. Это произошло в пятницу. А сейчас уже понедельник, и на выходных Матиас ни на одно её сообщение не ответил, и в социальных сетях не появлялся совсем, и за учебный день они ни словом не перемолвились. И сейчас седьмой урок, на который Нина не пошла. Вместо этого она бродила по коридорам. Что теперь будет с ними? Простит ли Матиас её? Поверит ли тому, что теперь их любовь самая-самая настоящая? А если спросит, почему она с самого начала не сказала? И что это за отговорка такая: «не хотела делать больно»? Не хотела, а сделала ещё больнее. Мысли обо всём происходящем приносили боль физическую, настолько осязаемую, что в один момент Зеник схватилась за стену. Ноги резко подкосились. Ей померещилось, что её позвал по имени любимый родной голос, но это, конечно, просто галлюцинации. А в следующую секунду она провалилась в темноту. Первым, что Нина почувствовала, было прикосновение прохладной ладони к её щеке. — Просыпайся, моя маленькая красная птичка, — по обращению сразу понятно, кто это, и именно поэтому открывать глаза не хотелось. — Ну же… Доктор, она точно в порядке? — Точно, точно, — другой голос принадлежал школьному врачу. — Переволновалась или перенапряглась, вот и отключилась. Через минут десять уже как ни в чём не бывало вафли пойдёт есть. Вся школа знала Зеник как хохотушку и любительницу вафель. И врачи с медсёстрами — не исключение. А Хельвар ведь научился вафли готовить ради неё. Частенько с рук её кормил, и даже блинчики делал послаще, хотя сам так не любил. Ради неё всё. А что она? — Нина, — он позвал её ещё раз, всё так же обеспокоенно и ласково. — Пожалуйста. — Матиас, — прошептала она, приоткрывая глаза. Раз уж ему так хочется, то пусть. — Ты не злишься на меня? — Нет-нет, не злюсь, — правда не злится или приврал, чтобы не беспокоить её? — Приходи в себя. Хочешь чего-нибудь? Воды принести? Ничего ей не надо. Только его настоящего прощения, пожалуй. Из кабинета врача они вышли молча. Нина совершенно не желала видеть, как Матиас на неё смотрел, но позволяла вести себя под руку, не отстранялась. Может быть, это их последняя возможность насладиться прикосновениями. — Я редко падаю в обмороки. Не знаю, что на меня нашло. — Ты сама не своя. Если это из-за того, что случилось, то прости меня, — святые, и это он извиняется? — Мне нужно было время подумать, я не мог сразу всё решить и сказать тебе. Но теперь я готов поговорить. — И что же ты решил? — решение тут и правда оставалось за ним. Нина хотела, отчаянно хотела сохранить их отношения, в которых давно уже не было неискренности. Кажется, это первое её настолько сильное чувство. — Тебе следовало сказать мне о споре раньше. Но получилось так, как получилось. Я не виню тебя, моя маленькая красная птичка, — Матиас наклонился и поцеловал её в лоб. Целомудренно, почти невинно, но в этом простом жесте чувствовалась невыносимая нежность. — И я бы хотел, чтобы мы остались вместе. Если, конечно, тебе тоже этого хочется. — Очень хочется, — Нина почувствовала, как ресницы тяжелеют от слёз. — Прости меня. Прости-прости-прости. — Давно простил. Не думай об этом больше. Может, прогуляемся? — А вот это замечательная идея. Пойдём, мороженое купим… За окном солнечный апрель, и Матиас не то чтобы считал, что мороженое пора начинать есть так рано. Он вообще мороженое не любил. Но слово Нины — закон.