Монстр

Он всегда был несносным ребенком. Слишком активный, слишком весёлый, грубоватый мальчишка. Он легко сходился с людьми, и так же просто расходился. Казалось, не жалел ни о чём. Его нельзя было назвать «хорошим». Постоянные драки, перепалки с другими детьми, различные пакости. Ушибы и синяки на детских коленках, кровь из носа, нелюбовь других детей. Ничего из этого не делало его предметом для подражания. Выходил образ мелкого задиры, который с возрастом обязательно всё поймет и изменится. В это верил отец. На это надеялась мать. Они любили своего ребенка так, как только могли любить единственное чадо родители. Несмотря на все принесенные проблемы, отец гордился мальчишкой и сулил ему хорошую службу в армии. Мать же… лишь надеялась, что он станет хорошим человеком. Стрейд с самого рождения был «особенным». Юркий, умный мальчик с отсутствующей эмпатией. Те крохи, что ему достались, не давали правильно почувствовать и понять окружающих. Он изучал мир, не понимая других людей. Почему дети плачут, когда их игрушку забрали? Почему взрослые ругаются, если сломать какую-нибудь вещь? Непонятно. Стрейд не мог понять окружающих людей правильно, но был достаточно умён, чтобы заучить истины. «Если сделать что-то запрещённое, то тебя накажут. Наказание не несёт за собой ничего хорошего. Другое дело, если об этом не узнают…» Стрейду не были понятны глубокие философские понятия любви и морали, доброта и альтруизм. Но он прекрасно понимал «боль». Твоя собственная боль опустошает и давит на тебя. Она ужасна. Но чужая боль… Слово «возбуждение» ребенку не было знакомо. Но зато он однозначно знал, что это ему это нравится. Страдания других завораживают, текущая алая кровь заставляет приоткрыть рот в восторге, слёзы заставляют желать будущего. Когда ребенок перед ним впервые молит о прощении, даже никак не провинившись, Стрейд чувствует свою власть. Опьяняющее ощущение безнаказанности и жестокости затопляет детский разум, оставляя неизгладимый отпечаток. Он не был монстром, будучи ребенком. Но у него было всё, чтобы им стать. Стрейд выпускается из школы с неплохими отметками, яркой улыбкой и заполненной мрачными мыслями головой. Он «гордость родителей», «красивый юноша», «будущий солдат» и «хороший человек» в глазах людей. Его руки почти чисты, на нем нет ни одного трупа и, в целом, вся жизнь парня может быть нормальной. Служба ломает последние предохранители и впервые дарит разочарование вместе с пониманием. «Люди — хрупкие». Одного щелчка пистолета достаточно, чтобы окончить чужую жизнь. Испачкавшись в темно-вишнёвой крови своих врагов, Стрейд ничего не чувствует. Скучно. Чертовски скучно. Люди, среди которых он жил, были готовы отдать жизнь за определенную цель. Они не боялись. Они не давали ничего, чем мог бы насладиться Стрейд. Когда служба заканчивается, уже мужчину окатывает растерянностью. Стоит вопрос: а чем он будет заниматься? Если зарабатывать на жизнь он мог, работая руками, то что дальше? Когда привычные ценности общества состояли лишь в том, чтобы завести жену и детей, он находил это… подавляющим… скучным… удушающим. Он флиртовал с девушками и заводил интрижки. Напивался в хлам, чтобы после оценить вкус настоящего алкоголя. Играл в карты, порой проигрывая все свои деньги и наоборот. Купил себе машину, позволяя иногда кататься на ужасной скорости и не попадать на штрафы. Скучно. Безумно скучно. Ни о какой влюбленности или любви и речи не шло. Стрейд не понимал все эти слезливые мелодрамы и романы. Для него проблемы влюбленных были чушью, а происходящее сюром. В один из дней он подрался. Драка вышла неравной и мужчина сильно отхватил, несмотря на победу. Это стало резким напоминанием. Его годы в армии, его детство. Вид чужих слёз, умоляющих глаз и крови сам вспыхнул в памяти. Шальная мысль залетела в голову. Что если он смог бы воплотить свои фантазии? Что он ощутил тогда? Из-за этого могли возникнуть проблемы с законом. Он мог потерять все, что имел. Он мог стать «монстром» в глазах людей. …Интерес оказался сильнее. Желание сделать свою жизнь яркой, наполненной эмоциями перевесило пылинки эмпатии. Подобрать жертву в каком-нибудь баре, желательно слабую и подвыпившую. Он столько раз подкатывал к девушкам ради секса на одну ночь, что эта часть не была сложной. И в этот раз была какая-то девчушка. Студентка со смазливым лицом и явным намерением если не отыскать себе временную пассию, то хотя бы напиться в хлам. Стрейду не было интересно, что у неё там случилось, что довело до жизни такой, но он слушал её с улыбкой на лице и редкими кивками. Этого ей оказалось достаточно. Под чужое нытье он приехал к себе. Сначало все шло как обычно. Раздевание, резковатые грубые движения, хлюпанье и вздохи. Лицо девушки, когда в его руках блеснул нож, он не сможет забыть никогда. Прежняя затуманенность взгляда, стремительно сменившаяся растерянность. Трепыхающиеся от удивления ресницы, вздрагиванье и попытка закричать. Только попытка, ведь следующими звуками вновь становятся лишь хлюпы. Удар. Удар. Удар. Удар. Нож легко пронзает плоть, словно пластилин. Кровь стекает горячими алыми струями. Пахнет металлом, смазкой и потом. На теле множество глубоких порезов. Девушка обмякает слишком быстро. Но этого мало. Это слишком… быстро. Он хотел насладиться этим, но в итоге не сдержался. Не в силах сдержать лихорадочный румянец и тяжёлое дыхание, Стрейд смотрел на мертвое тело с истинным выражением восторга. Это месиво было таким… интересным. Совсем недавно он вдалбливал собственный член внутрь девушки, а она похотливо стонала, а теперь она молчала и лежала совсем без чувств… Всё ещё теплая… Влажная… — Моя… Эта ночь для Стрейда закончилась нескоро. От трупа пришлось избавиться, оставив после этого лишь фотографии. Но этого было мало. Слишком мало, чтобы насладиться вдоволь. Слишком мало, чтобы прекратить. И достаточно, чтобы уже стать настоящим монстром. У Стрейда не было сожалений.