***
Школа, в которой учился Хиджиката Тоширо, была одной из самых престижных в Токио. Её выпускники без труда поступали в самые лучшие университеты страны, либо становились профессиональными спортсменами.
Школа включала в себя и младшие, и средние, и старшие классы. Её основатели предпочитали взращивать будущих политиков, предпринимателей и прочих выдающихся лиц с младых лет. И, как правило, им это удавалось. Поступить сюда было непросто, учиться – тяжело. Огромный поток желающих разбивался о зубодробительные экзамены, а те, кто не выдерживал сурового обучения, быстро отсеивались, едва ли не через месяц после поступления.
Огромное внимание уделялось не только академическим дисциплинам, но и спорту, и творческим областям. Таким образом, учащиеся их школы были регулярными победителями всевозможных конкурсов и соревнований. На огромной территории имелись несколько спортивных залов, бассейн, додзё, теннисный корт, а всевозможных клубов было не счесть. Был даже школьный оркестр, причём здесь учили играть не только на современных музыкальных инструментах, но и на традиционных таких, как кото, сямисэн и тому подобное.
А потому от каждого ученика здесь ожидали выдающих заслуг, в связи с чем была очень сильная конкуренция внутри классов. Оказаться в составе спортивной команды и представлять свою школу на соревнованиях было большой честью, но не всем удавалось.
Поэтому Хиджиката Тоширо составил для их класса целый кодекс поведения, регламентирующий поведение и направленный на соблюдение строжайшей дисциплины, потому что только так, считал он, можно добиться высоких результатов. Список правил, если развернуть весь свиток, наверное простирался бы от классной доски до самых школьных ворот, и включал в себя кучу мелочей, вплоть до выключенных мобильных телефонов на всевозможных классных собрания, дабы никто не отвлекался. И, разумеется, никто, кроме самого Хиджикаты, не знал все их наизусть.
Вообще-то старостой их класса, а так же капитаном сборной по кендо, был Кондо Исао. Однако старостой он был только лишь потому, что являлся сыном директора. На деле же он был
раздолбаем и бабником не слишком дисциплинированным юношей, большую часть своего времени уделяющий попыткам ухаживать за девчонками и очень часто бываемый ими бит. Больше всего ему доставалось от Шимуры Таэ, которая сама была членом клуба кендо и довольно сильным. Потому Исао почти сразу воспылал к ней страстью, но на все свои подкаты получал ногой по носу.
И так как у Кондо совершенно не хватало времени для выполнения своих обязанностей старосты, Тоширо с известен как «Демонический заместитель старосты» и нагонял ужас не только на свой класс, но и на всю школу.
И всё шло хорошо, до одного прискорбного дня.
В середине первого триместра обучения, Кондо Исао на правах старосты проводил классное собрание, на котором оглашались результаты внутрикомандных рейтингов, кто в этом году будет представлять школу на тех или иных соревнованиях и тому подобное. Тоширо же ревностно следил за тем, чтобы все внимательно слушали, а не маялись дурью.
В команду по кендо в этом году, как и ожидалось, вошли представители их класса, плюс Таэ из параллельного. От клуба боевых единоборств школу опять представляли двойняшки, брат и сестра, Камуи и Кагура. Кагура была из их класса, брат её, к счастью, учился в вместе с Шимурой Таэ. Брат и сестра были сами по себе проблемой почти вселенского масштаба: побеждая всех соперников, как на внутришкольных, так и на выездных соревнованиях, они начинали выяснять отношения между собой, в результате чего ремонт разрушенных помещений спортивных клубов уже даже был включён школой в ежегодный бюджет…
– Я попрошу Таэ-сан присмотреть за ними, – сказал Кондо, а Тоширо едва сдержался от ехидного замечания, «а кто присмотрит за тобой?», потому что если Исао не сможет удержаться от сомнительных комплиментов в сторону объекта своей страсти, громить всё вокруг будут далеко не брат с сестрой… – Ну и главная новость, – радостно продолжил он, – в этом году у нас будет ученик по обмену!
– Что? – офигел от такого Тоширо. – Это как? Это кто?
– В этом году наша школа участвует в таком проекте, – принялся объяснять Исао. – Один из нашего класса отправиться учиться в США, к нам же, в свою очередь, приедет ученик оттуда.
– И кто же поедет от нас? – мрачно осведомился Хиджиката, обводя класс взглядом, способным убить на расстоянии, безошибочно остановив его на подозреваемом – юноше с длинными волосами, сидящим за первой партой с мечтательным взором, устремлённым куда-то, куда простым смертным не дотянуться.
Кацура Котаро называл себя революционером. И никак иначе! Он мастерски владел изящным и не очень слогом, а потому был главой литературного клуба с броским названием «Истинные Патриоты». Основной идейной линией «Патриотов» было сохранение японских культурных ценностей даже в век глобализации. И как в среде любым революционеров, тут не обошлось без раскола. Такасуги Шинскэ, по-прежнему числившийся заместителем Кацуры, тем не менее продвигал свои, более радикальные идеи. Кроме того, он играл в школьном оркестре на сямисэне, и мог бы заниматься этим делом постоянно, если бы на время занятий у него не отбирали инструмент.
Кацура же обладал другим уникальным даром: физически присутствуя на занятиях, он выпадал из них ментально, смотря, как он это называл, придуманные дорамы. После чего записывал их и отправлял на литературные конкурсы. И даже несколько раз выиграл, хотя Хиджиката и понятия не имел, как тот умудрился, потому что, насколько он знал, большинство работ Кацуры не прошло цензуры. Работы же Такасуги, почти все за редким исключением, были отозваны из-за обилия крови и прочей расчленёнки.
Зато эти двое регулярно устраивали баталии на полях школьной газеты, с искромётным юмором, а иногда и не очень, расписывая жизнь школы и публикуя пространные заметки о необходимости перемен в школьном образовании, в частности, и во всём обществе, в целом, снабжая это такими сложными философско-социальными объяснениями, сложными к пониманию даже учениками их школы, что их никто не читал, кроме друг друга. Тоширо, честно считал обоих психами.
Прокашлявшись, Кацура поднялся и вежливо, как того требовал протокол собрания, попросил слова. Мысленный вопль Хиджикаты «НЕЕЕЕЕТ!», услышан, разумеется, не был, а потому класс имел честь коротенечко, на сорок минут, прослушать основные выдержки из статей Котаро, снабжённые новыми ссылками на философов древности и его собственными толкованиями, общая суть которых сводилась к тому, что им необходимо, разумеется, учитывать опыт и научные и культурные достижения других стран, сохраняя при этом свою уникальность. Одним словом, заимствовать у всех всё самое прогрессивное, догнать, перегнать, пятилетку в три года, и тогда Япония, бесспорно («А можно с порно?» – спросил тут Кондо, но был проигнорирован), вознесётся на вершину мирового лидерства!
«Ещё пять минут его речи, и
я вознесусь живым на Небеса!» – мысленно простонал Хиджиката, с гордостью отмечая, что только его усилиями по соблюдения дисциплины (и видя его демонический лик перед собой) класс не уснул на первых минутах речи.
К счастью, оратор наконец выдохся, и Тоширо поспешил подытожить:
– Итак, стало быть, ближайшие полгода ты будешь учиться в Америке?
Кацура с достоинством кивнул, а Тоширо возликовал. Он даже не думал о том, что ученик по обмену, что приедет в их школу может создать каких-либо проблем, полагая, что Кацура, особенно в паре с Такасуги, проблема не меньшего масштаба, нежели Камуи-Кагура.
Как же он ошибался!
