«Глупость — это когда повторяешь одно и то же и ожидаешь разного результата».
— «Гарри Поттер и методы рационального мышления».
Одинокие выстрелы и автоматные очереди разрезают блаженно-невинную тишину самой мирной Фракции Чикаго. Солдатские берцы безжалостно топчут ещё нетронутый свежевыпавший снег; редкая кровь оставляет яркие следы на сугробах и окропляет промёрзлую, никогда не видевшую такой жестокости землю; постоянные крики, команды, шипения рации бессовестно нарушают характерное и такое приятное умиротворение. Больше сотни глаз внимательно исследуют территорию, и столько же фигур мелькают между высокими стволами многолетних деревьев. Практически всё Бесстрашие преследует только одного человека. Большая часть из них ищет простого преступника, выполняя очередное задание, ещё половина — своего бывшего лидера, командира, наставника, ради которого они были готовы сложить собственные головы, и только двое выслеживают ту, которая когда-то была для них всем — родной сестрой, любимой женщиной, просто человеком, ради которого хотелось существовать, — но в один миг превратилась в пустоту, в чёрный сгусток ненависти и алчности, в самого главного врага. Потемневшие на тон голубые глаза отражают все намерения хозяина и потому пугают окружающих, которые решают на секунду взглянуть на командира, однако больше не предпринимают подобных попыток. И даже Райан, так хорошо знающий Лидера, как он не знает самого себя, лишний раз не лезет к мужчине, боясь спугнуть его настрой. Эрик полон решимости настолько, что даже готов умереть ради достижения той цели, к которой стремился последние годы, однако мысль о том, что не только он может пожертвовать собой ради убийства Эллы, раз за разом пронзает голову болезненными импульсами. Лидер понимает, что должен во что бы то ни стало опередить Феникс, закрыть её собой, не позволить поддаться губящим чувствам, творящим с ней ужасные вещи. Эрик знает, что порой девушка не может контролировать себя. Какой бы сильной и натренированной она ни была сейчас, отголоски прошлого всё равно иногда настигают её, и сегодня в такой важный момент это может сыграть с ней злую шутку. Былое может испортить настоящее и будущее, позволить испоганить ещё несколько судеб, убить кого-то из них. Последнее вызывает у него настоящую, совсем не контролируемую тревогу, принуждает отделиться от остальных и ускоренно последовать в другую сторону в надежде, что Элла всё-таки решила скрываться от Бесстрашных в словно бесконечном лесу, а не сражаться с ними, и он рано или поздно сможет выйти на неё и при лучшем раскладе раньше Феникс. Весь шум остаётся в противоположной стороне вместе с Бесстрашными, порождающими хаос на мирной земле. Под ногами звонко и одновременно приятно хрустит снег, морозный воздух холодит лёгкие, изредка раздаётся пение зимних птиц, небо настолько светлое, что слепит глаза. Если бы Эрик не так сильно зациклился на поставленной перед собой задачей, то непременно бы забыл обо всём на свете, замедлил шаг и хотя бы на короткие, но такие необходимые мгновения скрылся от суеты и проблем в этом лесу. Только сейчас Лидер понимает Дружелюбных: их стремление к уединению с природой, спокойствию, постоянное нахождение в подобной обстановке. Покой окутывает его, крепко захватывает в тиски, намереваясь принудить мужчину отпустить злость, раздражение, ненависть. Эрудитский разум почти что поддаётся заманчивому желанию, как обманчивая пелена вдребезги разбивается благодаря лишь четырём словам, наполненным животным страхом и доносящимся из шипящей рации: — Эрик, мне нужна помощь... Эрика обдаёт неистовым жаром, затем резко кидает в холод похуже минусовой температуры, стоящей на улице. Голос Феникс и та дрожь, которая была слышна через передатчик даже на таком расстоянии, ещё пару раз прокручиваются в голове, с каждый разом становясь всё громче и громче. Он останавливается, судорожно вздыхает в попытке унять возникшее так не вовремя волнение, будто блокирующее любые движения и мысли, однако тут же берёт себя в руки, стоит девушке повторить злосчастные слова. — Что случилось? — привычная твёрдость так неестественно и смешно звучит даже для самого Лидера, как будто считанные секунды назад переживание не лишило его голоса и любой способности к жизнедеятельности. — Я... там... срочно... — глухое шипение поглощает всю важную информацию, которую Бесстрашная пытается донести до мужчины. От раздражения и тревоги он чуть не раздавливает рацию, которая начинает жалостливо скрипеть, но сосредоточенность не позволяет совершить такое необдуманное действие и полностью поддаться эмоциям. — Повтори ещё раз: плохо слышно, — больше не собираясь бездействовать и глупо ждать чего-то, Эрик тотчас приходит в движение, продолжая следовать по прежнему маршруту. Тем временем из рации не доносится ничего нового, кроме ненавистного предательского шума и бессмысленных обрывков фраз, и он предпринимает последнюю попытку: — Просто скажи, где ты находишься! — Вос... ток... ле...са... — передатчик сразу затихает, стоит Феникс наконец-то выложить мысль, и Лидер облегчённо выдыхает, не без труда собрав хоть какие-то данные. Эрик меняет направление пути с севера на восток, на ходу перезаряжает оружие, зная, что в практически непроходимом из-за частых деревьев лесу нужно быть предельно осторожным и готовым ко всему, тем более что впереди его явно ожидает какая-то опасность. Мужчина вновь прокручивает в голове их немногословный, короткий диалог и сильнее напрягается всем телом, пристальнее вглядываясь в каждый ствол и прислушиваясь к любому шороху. Что же могло так сильно напугать Феникс, что она обратилась к нему?.. С одной стороны, это совершенно нормально и даже правильно, — более того, Лидер очень рад тому, что она попросила его о помощи, а не пыталась самостоятельно справиться с проблемой до того момента, пока бы не оказалась при смерти, — но с другой стороны, это как раз таки и настораживает больше всего. Он перебирает всевозможные варианты того, что могло произойти, чтобы Феникс позволила себе разделить непосильную ношу с ним, но ни один из них так и не подходит. Бесстрашная напоролась на Эллу? Нет, она бы точно разобралась с ней сама, а времени на беседу с Эриком бы не было, потому что Элла не стала бы тихо ждать смерти и непременно бы вступила в бой. Девушка встретила подкрепление со стороны афракционеров? Безусловно, оно могло быть, и Лидер задумывался об этом не раз, так как тогда некоторые изгои несомненно успели сбежать и не стали марионетками города, однако количество Бесстрашных, присутствующих в Дружелюбии, сразу опровергает эту теорию. Афракционеры бы попросту не смогли пробраться через «живую преграду» из солдат, окружившую Фракцию, подобно Стене, защищающей Чикаго. Он так и не приходит к ответу, тогда как сердце попеременно стучит в ушах и даже в горле, точно намереваясь выпрыгнуть и навсегда лишить мужчину страха и самой жизни, порождающей все чувства и эмоции, когда-то жестоко сломавшие его, но с недавних пор возвращающие в прежнее русло. Эрик стремительно приближается к востоку леса и постепенно замедляет шаг. Теперь как бы неестественные тишина и чистота скорее настораживают, чем успокаивают. Отсутствие любых звуков, даже простого и обычно надоедающего гула птиц, не говоря уже о малейшем шуме, издающемся человеком и демонстрирующем признаки жизни в глухом месте, наталкивает только на мрачные мысли. Светлые глаза сосредоточенно исследуют местность и подмечают абсолютно все детали, словно его зрение является нечеловеческим, ладонь намертво сжимает пистолет, и кажется, что Лидеру хватит меньше секунды для того, чтобы среагировать на опасность. Однако никакой опасностью здесь не пахнет: вокруг такой же нетронутый снег, застывшие на века деревья и полная безлюдная пустота, простирающаяся на многие метры. У мужчины беспрестанно возникает ощущение, что совсем скоро он начнёт слышать течение собственной крови по телу в этой жуткой тишине. Всё напоминает кадр из страшного фильма — тот самый безмятежный момент за пару секунд до настоящего ужаса — и унылую и одновременно устрашающую картину, ожившую будто специально для него в данное мгновение. Тем временем по коже пробегают колючие противные мурашки, до зуда раздражающие Эрика. Однако его сердит явно не странная реакция организма на происходящее, а тотальная неизвестность и какое-то плохое предчувствие. Мужчина сжимает зубы и уже тянется к рации, чтобы попытаться связаться с Феникс, которая либо действительно попала в неприятность и по какой-то причине не имеет возможности подать знак, либо организовала самую глупую из всех шутку на пару со своим другом, как еле уловимый механический звук позади принуждает его резко повернуться. Рука с оружием автоматически вытягивается вперёд, в поле зрения попадают тёмные глаза, но не привычно смеющиеся и ласковые, а грозно насмешливые и злые, что говорит лишь об одном: перед ним стоит не заплутавшая Феникс, которой нужна его помощь, а её старшая сестра, обозлённая на весь мир и, возможно, являющаяся истинной причиной пропажи Бесстрашной. От последнего предположения внутренности Лидера сводит гневом, и он из последних сил сдерживает его, намереваясь больше не терпеть и перестать контролировать эмоции. Однако сейчас его губы ломает язвительная усмешка, пока Эрик без интереса презрительно изучает лицо отчего-то довольной Эллы. Он словно хочет запомнить последний момент её жизни перед тем, как наконец-то лишит девушку жизни практически собственными руками точно так же, как она беспощадно и бесповоротно сломала его. — Как интересно — птичка сама попала в клетку. Скажешь последнее слово? — его слова безвольно сквозят пренебрежением и надменностью, ухмылка так же неконтролируемо застывает на лице и даже не собирается стать менее торжествующей. Теперь происходящее ещё больше походит на самый сладкий сон, ничуть не страшный кадр из довоенного фильма и идиллическую картину в известной галерее. — Скорее очень глупый зверь попал в клетку. Мы ждали тебя... — с придыханием проговаривает она, пока карие глаза искрятся настоящими восторгом и победой, как будто Элла держит в руках золотой кубок, а не огнестрельное оружие, направленное на мужчину. — Мы?.. — необычайно растерянно вырывается из него, тогда как позади раздаётся звонкий щелчок, смутно напоминающий затвор пистолета, — точно такой же звук он слышал пару минут назад, перед тем как наткнулся на Эллу. Элла ухмыляется лишь сильнее, по-дьявольски, с неповторимым кровожадным наслаждением. На дне чёрных зрачков отплясывают коварные демоны, пугающие Эрика и уговаривающие его повернуться. Однако делать это он хочет в самую последнюю очередь, в следующей жизни, а желательно — вообще никогда. Что-то внутри кричит ему о том, что это очень опасно; что одно неосторожное действие может лишить его гораздо большего, чем просто жизни; что это что-то может сломать его окончательно, нанести смертельный удар, сбивающий с ног и сразу отправляющий в небытие. Почерневшие глаза Эллы говорят об этом же, подкрепляют все догадки и опасения, почти приказывают обыкновенным движением повернуть голову и раз и навсегда распасться на куски. Эрик привык к тому, что ему нечего терять. Он уже давно приспособился к риску, решительности и готовности действовать наперекор всему в критических ситуациях. За прожитые годы Лидер повидал слишком многое, чтобы по-настоящему удивляться чему-то ещё. Он научился терять и находить, ломаться и восстанавливаться, падать и вставать. По крайней мере, мужчина был искренне уверен в этом до этого мгновения. Оказывается, его способности были лишь мнимой маской, розовыми очками, которым было суждено разбиться... Эрик незаметно судорожно выдыхает, чувствуя предельно быстрое биение сердца даже в ушах. Стараясь не замечать полыхающих злорадным пожаром глаз и наглой улыбки, мужчина слегка поворачивает голову и боковым зрением примечает предельно знакомые очертания. На секунду его оглушает. Пропадают завывающий ветер, громкий стук сердца, собственное такое шумное дыхание. Затем исчезает не только слух, но и зрение. Больше нет ехидной Эллы, зимнего безмятежного леса и всего города. Перед глазами застыла только родная фигура, стоящая позади Лидера и направившая оружие прямо на него. Внутренности больше не сводит страхом и переживанием за её жизнь. Всё тело пронзает противной горечью, дающим надежду и беспощадно опускающим на землю неверием, тошнотворным ошеломлением, обыденной режущей по самой душе болью, точно тысяча острых иголок единовременно впивается в тонкую кожу. — Какая неожиданность и жалость!.. — с иронией отрезает Элла то ли действительно так тихо, что ему еле-еле удаётся уловить её слова, то ли шок настолько парализовал тело и замедлил работу всего организма, что фраза пролетает мимо, не задерживается в мозге и даже её смысл остаётся для мужчины неразгаданной загадкой. — А я говорила тебе, что урок будет повторяться до тех пор, пока ты не усвоишь его, — приторно-сладко протягивает она, почти что пропевает, наслаждаясь реакцией Эрика: тем, как стекленеют вмиг выцветшие глаза, как лицо его тотчас бледнеет и по-прежнему не выражает никаких эмоций, хотя внутренности мужчины явно сводит от ошеломления и горечи, и как окончательно перестаёт биться некогда живое, вырвавшееся из окопов безжалостного льда сердце. Лидера по-прежнему не интересует девушка, стоящая перед ним и толкающая обыкновенные для неё пламенные и как бы поэтические речи, словно в руках она сжимает не заряженный пистолет, а безобидное перо. Даже если Элла нападёт на него со спины, он не сдвинется с места, подобно статуе, замершей на десятилетия на одном месте. У него не осталось сил на любое ничтожное движение, на элементарную самооборону, на возможность чувствовать что-то тёплое и хорошее, отчасти напоминающее любовь. Немигающий взгляд прикован к очередной предательнице, к той, которая играла намного лучше своей сестры, к той, которая ещё пару минут назад была всем, к новой причине душераздирающей боли и возможной виновнице окончания всех его мучений. Эрик не знает, когда он так сильно привык к ней, к её постоянному нахождению рядом, в какой момент ему стало не хватать её, и это убивает. Его разрушает осознание своей ошибки, уже второй... Противная горечь распространяется по всему телу с сумасшедшей скоростью, контролирует его, заглушает голос разума и остальные чувства. Он не ощущает гнева или раздражения, лишь нескончаемую обиду и сильное огорчение. Эрику безразлично, что будет с ним потом. Он равнодушен к последствиям своих решений и действий: единственное, чего мужчина хочет в данный момент, — посмотреть в до сих пор любимые, но наполненные фальшью глаза. Именно поэтому он без какого-либо страха смерти, боли и предательства всем телом поворачивается к Феникс, невзирая на оружие в руках обеих. На её губах играет лёгкая уверенная усмешка, которую ему так часто доводилось видеть в последнее время и которая неустанно радовала глаз, сейчас кажущаяся истинно жуткой, поддельной, не принадлежащей той смешной и заботливой Феникс; холодный хитрый прищур больше не похож на озорной и шутливый, после которого она обязательно должна звонко рассмеяться; нежные и привычно прохладные руки, обычно согревающиеся в его ладонях, слишком уверенно и спокойно держат пистолет и уже готовы запустить безвозвратный механизм. Лидер словно забыл, как дышать. Кислород давно не доходит до лёгких, застревает где-то посередине пути, намереваясь убить его быстрее, чем это сделает кто-то из тех, кого он когда-то любил или любит до сих пор. Постепенно уходит и обида, заменяясь тёмной безграничной пустотой. Пустота ещё хуже отчаяния, досады, ярости: она отбирает у человека живость, краски, стремление к жизни. Пустота омертвляет, лишает человечности, прививает ничуть не наигранное, а вполне настоящее равнодушие, являющееся устойчивым состоянием души, а не временным расположением духа. Теперь он стал таким же пустым, как и они. Только сейчас Эрик замечает, как они похожи. Одинаковые тёмные глаза, когда-то источающие хоть и мнимую, но вполне правдоподобную любовь, а сейчас налившиеся жестокостью; схожие черты лица и одни и те же эмоции, отражающиеся в них: сначала забота, радость и интерес, а затем — грубость, холод, жёсткость; некогда невинно сломленные, затравленные души, превратившиеся в гнилые двуличные пустоты. Он твёрдо придерживался мнения, что все люди разные и даже родственники могут быть полными противоположностями, и думал так с самой встречи с Феникс и ровно до этого момента. Эрик опять ошибся не только в своих убеждениях, но и в человеке. Вновь и необратимо. Лидер глядит в родное лицо, кажущееся таким незнакомым, далеким и вовсе чужим, и чувствует, как внутри что-то двигается, скребётся, ноет и скулит — вероятно, погибающие остатки того живого, которое чудом сохранилось за прожитые годы и которому было суждено умереть в страшных муках. Однако он больше не ощущает этих самых мук, лишь видит, как мир становится безжизненно серым, мрачным, на глазах теряет краски и всю веру в безболезненное настоящее. Стальной холод напоминает ему о существовании пистолета, до сих пор зажатого в руке, но опущенного вниз. За это время Эрик забыл не только об оружии, но и обо всём на свете. Его внимание занимают только тёмные загадочные глаза, тайну которых так отчаянно хочется раскрыть. По какой причине она поступила именно так? Как ей удалось так умело скрываться? И почему он опять наступил на те же грабли, почему его не смутило их родство и её доброта, почему он спустя столько лет доверился кому-то вновь? И не кому-то постороннему, а именно ей, которая оказалась такой же гнусной предательницей. В узких чёрных зрачках, прямо кошачьих, отражается непоколебимая уверенность, безжизненный холод, не присущее ей высокомерие; в расширенных от непроходящего ошеломления — несвойственная растерянность, оттенок страха и такой же мертвенный лёд, исходящий прямо от вмиг замёрзшего сердца. Он вполне способен выстрелить в Феникс, стоит лишь совершить несущественное движение — и всё наконец-то закончится, когда он поочерёдно убьёт обеих сестёр. Однако спусковой крючок кажется таким тяжёлым, вылитым из камня, переставшим работать. Ладони словно одеревенели, замёрзли, превратившись в ледяную фигуру. Тело физически не может убить её, а разум морально не позволяет сделать этого. Лидер любит её до сих пор, даже несмотря на разрушающее его изнутри предательство, и именно поэтому повседневное убийство, к которым он так сильно привык, кажется чем-то диким, неправильным, невозможным, прямо как и её непредвиденный поступок... Так странно иметь при себе пистолет, которым не можешь воспользоваться; так странно чувствовать неуверенность, зная, что способен выбраться из любой ситуации, но, видимо, кроме этой; так странно продолжать чувствовать что-то тёплое к той, которая воткнула нож в спину и зверски прокрутила его несколько раз, оставив мужчину в одиночестве истекать кровью. — И зачем?.. — с надеждой на внятный ответ, не так громко, как обычно, но вполне твёрдо спрашивает Эрик, тогда как Феникс небрежно усмехается. — Всё по той же причине, — она так просто пожимает плечами, будто ведёт будничный диалог, а не выжидает момента, чтобы убить его. — Судьба... Для тирана — оправдание злодейства, для глупца — оправдание неудачи. Прочитала в одной из твоих книжек. В последнее время Лидеру часто удавалось застать её за чтением книг в их квартире. Она внимательно пробегалась по строкам, часто о чём-то задумывалась и не обращала на Эрика внимания. Получается, его отдушина стала для неё последней каплей, неким стимулом к действию... От размышлений его губы против воли трогает осознанная улыбка. Он никогда не думал о том, что одна из любимых цитат будет соответствовать его жизни. Запомнившаяся ему фраза, произносимая Феникс, в иной раз вызвала бы интерес, желание задуматься и поговорить с ней по душам о более существенных вещах, сейчас же от этих слов становится по-настоящему жутко, а он всё больше прирастает к земле, больше не имея возможности сдвинуться с места. — Ты никогда не был тираном, как считают многие. Ты всегда был глупцом, оправдывающим свои ошибки плохими поступками других. Но ты всегда во всём был виноват сам. Как и сейчас. Некогда искрящиеся озорством глаза становятся безумными так же, как у Эллы, — он заворожённо наблюдает за этим, не веря собственному зрению. Оно точно обманывает его, подкладывает другую картинку, лишь бы Эрик наконец осознал собственные ошибки и исправился. Кажется, что как только мужчина это сделает, то всё станет по-прежнему. Он непременно окажется в Бесстрашии, занятый как будто нескончаемыми делами Фракции, а поздней ночью вернётся домой, где его всегда будут ждать. И так будет всегда, раз за разом, день за днём... Но реальность опускает его на землю глухим толчком, когда Лидер видит, как Феникс кладёт палец на спусковой крючок, и сердце тотчас пропускает болезненный предпоследний удар, а затем по-настоящему отправляет его на промёрзлую землю одним точным выстрелом. Он больше не чувствует никакой боли, лишь в последний раз со слабым хрипом вдыхает такой необходимый и приятный воздух, вкусу которого никогда не придавал важного значения, чуть приоткрытые светлые глаза обводят блестящий снег, который он неустанно не любил, но сейчас готов сделать обратное, только бы ещё немного пожить на этой Земле, прежде чем жизненный огонёк окончательно и безвозвратно гаснет. Феникс задерживается у бездыханного тела ненадолго, заглядывает в пустые стекляшки, когда-то делавшие человека живым не только физически, но и морально, и без сожаления отворачивается от него. — Вот всё и закончилось... — она еле слышно шепчет себе под нос, следуя за такой же лишённой скорби сестрой, стремительно скрываясь за вечными, никогда не умирающими, в отличие от людей, деревьями, оставляя за собой очередного сломленного человека, преданного ей до конца его дней...