Мальчик из книги

Чонин не привык смотреть на мир, как он есть. Прогуливаясь по улицам, он заглядывает в окна домов и представляет, какую жизнь ведут люди по ту сторону, смотрит на хмурых и улыбчивых прохожих, размышляя что у них на душе. Большая часть того, что он чувствует — книжный вымысел, сказка, лишь отдалённо напоминающая реальность. Чонин никогда не был писателем или художником, но с детства плутал там, куда мог добраться только он один. В том крылись как прелести, так и ужасы — романтизированная или надуманная картинка зачастую разбивалась о реальность. Но, несмотря на все те разы, когда он ошибался, придавая мелочам излишнее значение, Чонин искренне любил искать смысл во всем. Если с дерева слетал осенний лист, кружась в последнем танце, значит зима играла для него тихую мелодию. Чонину нравится ловить подобные моменты.  Еще он любит, когда в предэкзаменационную пору в комнате стоит молчание, в котором приятно повторять конспекты и делать заметки. У Чонина не получалось работать под музыку или фильмы, как делали некоторые его знакомые, или отвлекаться на диалоги в соцсетях. Для эффективного выполнения задания Чонин отмерял часы необходимого одиночества, чтобы спокойно покончить с учебой и вернуться к друзьям.  Друзья у него с прибабахами. Шумная компашка Чонина постоянно что-то затевала, смеялась, искала приключений. Все это приносило Чонину неподдельную радость, он обожал каждого из своих близких, но в настоящий момент не знал, как от них спрятаться. Чем ближе становились экзамены, тем больше усугублялись странности.  Джисон, упорно работающий над музыкальным проектом и отдающий ему всю душу, превращался в нытика и прилипалу, желающего объятий и похвалы каждую секунду. Чонин видел его отчаяние и верил: если друзья не утолят его жажду, Джисон начнет набрасываться на прохожих и обнимать их до смерти. Благо его бойфренд Минхо,молчаливый танцор, обладающей мимикой с расширенным спектром презрения, так же ехал крышей и агрессивно-немногословно зажимал Джисона вообще где угодно, без стеснения. Всем требовалась разрядка в этот стрессовый период, хорошо, что Минхо и Джисон всегда предоставлены друг другу.  Драматичный Чанбин, не имеющий конкретной цели для душевных излияний, становился настоящим зверем: издавал громкие и резкие звуки, злился. Театрально рвал бумагу и ломал карандаши, когда путался в тестовых вопросах, бился головой об стол и читал импровизированный  рэп, возводя руки к небу, как великий мученик.  Ситуация ухудшалась, если компания собиралась целиком. В напряжении Чан бубнил и проговаривал про себя каждое действие, как мантру, при этом расхаживая между всеми, чтобы наблюдать за работой. В это же время Минхо включал музыку и пританцовывал, заучивая какой-то материал, потому что просто не мог жить без движений. Тогда Феликс подпевал и быстро отвлекался —  его концентрация обещала желать лучшего. Тут уже подхватывал Чанбин и начинал выдавать звонкие эдлибы, как настоящий рэпер. И вот уже скучающий Джисон тянулся к своему парню и слезно жаловался на тяжелую судьбу студента, пока Минхо понимающе хмыкал и старался покрепче сжать чужой зад-антистресс. Сынмин не комментировал происходящее, но от его осуждающего молчания голова болела сильнее, чем от тревожного сигнала. В дело шел Чан: старался всех успокоить, но непременно сбивал что-то ногой, проливал и под шквал всеобщего недовольства начинал извиняться.  От этого балагана у Чонина дергается правый глаз, а рука непроизвольно сжимается на ручке керамической кружки. Он не очень любит сочетать чай и перекусы с работой, но Феликс просто отказывался садиться, пока не наливал всем по кружке.  Готовиться так просто невыносимо.  Поэтому Чонин решился на семейный разговор.  — Слушайте, я вас очень люблю, но готовиться с вами больше не собираюсь, — констатирует парень.  Вся компания собралась в крохотной комнате Феликса, у которого была возможность жить без соседей, почти как в съемной квартире. Даже со своим санузлом. Правда, кухня в общежитии все равно была общая.  — Чан, мы вот-вот лишимся ребенка, — констатирует Минхо и звонко целует Джисона, укладывая руку на его спину. Джисон тут же притворно хнычет и выпрашивает еще пару чмоков, чтобы, удовлетворившись, залипнуть в телефон.  — Сепарация — обычный процесс, — Чан пожимает плечами. Минхо недовольно цокает, но не отвечает. Они, как старшекурсники, часто примеряют на себя роли заботливых родителей, готовых подставить плечо и протянуть руку, — Лучше скажи, где будешь готовиться, чтоб мы знали, откуда в случае чего выносить твое уставшее тело.  Рассказывать нечего — Чонин выбирает наилучший вариант из возможных. В студенческой библиотеке, названной в честь исследователя с красивым именем, царила тишина. Сидеть там с книжкой в руках приятно и в обычное время, никто не сорил словами в храме литературы. Сейчас и подавно. Не он один догадался переместиться в место поспокойнее, чтобы поднажать в последние недели.  Утром Чонин привычно умылся, надел поверх футболки с растянутым воротом любимую джинсовую куртку с кучей нашивок брендов авто — чего только не найдешь в местной лавке с барахлом. Сложил необходимые вещи: лэптоп, конспекты, ручки, — в прямоугольную сумку и набросил ее через плечо. Недавно на улице было тепло, но с приближением зимы погода становилась промозглой. Лодыжки под подворотами мерзли. Неплохо бы надеть какую-нибудь шапку и перелезть в ботинки потеплее, но Чонин все никак не мог расстаться со своим комфортным образом.  Утреннее солнце кусками расползлось по остриженной траве и плиточной кладке, ведущей к дверям библиотеки. Чонин вошел в центральную дверь одновременно с парой человек, тут же затерявшихся в коридорах. В библиотеке находилось несколько удобных зон для чтения: в закутках, куда сквозь стеллажи не проникал солнечный свет и редко доходили люди, в общем читальном зале с кучей одинаковых парт или на диванах и креслах под высокими окнами, обращенными во двор. Туда Чонин и отправился, поближе к природе, комнатным растениям и сосредоточенным студентам, занявшим места. Работа среди похожих ребят стимулировала мозговую активность.  К обеду Чонин не без иронии заметил, что учеба пошла своим, верным ходом в отсутствие отвлекающих факторов. Его друзья — крикливые идиоты. Неоспоримый факт. Он не преминул оставить эту заметку в общем чате, и уже через секунду телефон начал беспрерывно жужжать от уведомлений, как труженица-пчела. Джисон высказывал недовольство побуквенно, а Чанбин мгновенно скинул огромное голосовое сообщение с минимальным содержанием, но максимальным уровнем децибел. На плачущие стикеры Феликса злиться просто не получалось, особенно когда Чан так мило его успокаивал. Чтобы окончить переполох, Чонин поспешил приписать, что говорит это любя, ведь только близкие люди не боятся быть честными. «То-то же» от Минхо пришло вполне ожидаемо, но бурю в стакане остановить не вышло. Наблюдать за друзьями весело, но Чонин не мог позволить себе тратить драгоценные минуты обеденного перерыва.  Муторный процесс запоминания и повторения не такой яркий, как хотелось бы.  Ежедневно Чонин возвращался на полюбившееся место в промежутки времени, свободные от основной учебы, раскладывал вещички и приступал к кропотливой работе. Все-таки место для подготовки он выбрал волшебное. Чонин не шибко верил в гороскопы, ауры и прочую эзотерику, но здесь во всем струился покой. Из окна библиотеки осень магическим образом напоминала лето. В воздухе витала книжная пыль. Это тепло помещения — паранормальное природное явление, которое можно наблюдать только изнутри здания.  В библиотеке всегда были те, кто приходил раньше или уходил позже остальных. Изредка приверженцем данной традиции становился Чонин, являющийся едва продрав глаза.  Утро, когда солнце только выныривает из-за горизонта, случается встретить всего пару раз в году. Маленькая неприятная случайность — проснуться раньше будильника, не найти парные носки, выйти из комнаты с привкусом пасты во рту и мятными пятнами на щеке. Перед выходом Чонин откопал свою любимую ушастую шапку с длиннющими повязками, на концах которых болтались помпоны. Феликс связал ее из чего-то очень-очень мягкого, вроде облака или душевного тепла, поэтому Чонин обожал ее, хоть в ней становился похожим на ребенка. Он выдохнул последнее облако пара, прежде чем отворил знакомую дверь. Кондиционеры тут же обдали его сухим, теплым воздухом. Час был столь ранний, удивительным казался сам факт, что кто-то пришел, чтобы открыть библиотеку. Чонин почти бесшумно прошмыгнул мимо рядов, с полной уверенностью в уличенном одиночестве.  Он удивился, когда увидел парня за одним из дальних столов, притихшего за чтением большой книги. Перед незнакомцем стояла подставка, в которую вставлялась книга. Он уселся с удобством: облокотившись на подлокотник, подперев щеку кулаком и закинув ногу на ногу. В глаза врезался контрастный облик — густые черные волосы и темный кардиган в противовес жемчужно-белой рубашке и светлой коже.  Образ незнакомца выглядел слегка пугающе. Бывает, на торжестве стучат металлической ложкой по бокалу, чтобы привлечь слушателей — подобное впечатление создавал и этот парень, не обративший на Чонина ни малейшего внимания.  Скоро первое впечатление осело, и Чонин неизбежно приблизился к уже знакомому столу, вынул принадлежности и приступил к учебе. Сегодня выдалось много свободного времени, но Чонин истратил почти все до обеда. Такого мозгового штурма с ним не случалось уже давно, поэтому он молниеносно принял решение написать друзьям и попросить о встрече. Ему требовалась экстренная подзарядка.  Чонин мельком повернул голову и с изумлением заметил, что его утренний незнакомец тоже дотянул до обеда. При этом, его поза за все время ничуть не изменилась, он смотрел в книгу сосредоточенно. Чонин впечатлился. Такой интерес к литературе наталкивал на мысли и доводы: за столиком в углу сидел настоящий интеллектуал, любитель почитать и поймать тишину — в последнем их предпочтения пересекались. Но Чонин не был так самоуверен, чтобы отвлекать от чтения кого-то столь вовлеченного. И хоть он не мог в точности разглядеть лица незнакомца, тень их первой встречи — утра, когда Чонин увидел его, — уже покрывала загадочной пеленой всю его фигуру.  Минхо ответил, что вместе с Феликсом ждет в ближайшем кафе. В чем причина малочисленности, Чонин узнал с ходу:  — Музыканты отдыхают, — объяснил Феликс, на что Минхо утвердительно кивнул.  Перед ними стояли тарелки, в основном со сладостями. Чонин решил не заказывать лишнего и просто поживиться тем, что есть.  Они принялись  болтать обо всем на свете. Обсуждать учебу, мультипликацию, премьеры в кино. Легкая болтовня выветривала из головы тяжесть.  — Сегодня в библиотеке я увидел очень интересного парня. Он пришел раньше, чем я, — рассказал Чонин.  — Познакомился? — с прищуром поинтересовался Минхо, на что Чонин пожал плечами.  — Нет, он показался мне очень занятым. Предстать, человек почти пять часов читает огромную книгу — к такому не подойти.  — Наверное, он тоже очень занят подготовкой, — предположил  Феликс, громко отпивая молочный коктейль.  — Думаю, это так, — Чонин снова прикрыл глаза и вспомнил туманный образ, — Он выглядел таким сосредоточенным, возвышенным и… умным, — вслух звучало глупо, — Он был похож на пятно света и темноты. Загадочный, в черной одежде. Должно быть, он не очень общительный, поэтому книги — его лучше друзья.  — А ты в душé писатель, — заметил Феликс, из-под руки которого Минхо незаметно стащил холодный стакан с трубочкой.  — В дýше он голый, — безэмоционально пошутил Минхо. Конечно, никто не посмеялся, — У всех бывают такие моменты, — он беспечно пожал плечами и продолжил уплетать чизкейк.  — Мне б твою непринужденность, — вздохнул Чонин. В последующие дни Чонин продолжал замечать того таинственного незнакомца, будто приросшего к дивану у стены. В тот угол всегда падала приятная тень от высоких тяжелых штор — может из-за нее Чонин никогда не замечал парня, а он всегда там сидел. Как дух библиотеки, единственное развлечение которого это бесконечное чтение огромной коллекции и скитание в стенах задания. Чонин додумывал новые фантастические черты.  Бывало, Чонин делил с незнакомцем тихие дождливые вечера, и оба становились последними, кто прощался со стенами библиотеки. Неуловимое присутствие превратилось в приятное дополнение к любому времени суток. Чонин мерно клацал по клавиатуре или елозил шариковой ручкой по клетчатым страницам, пока его неизменный спутник пролистывал главы и менял книги одну за другой.  Дождь стучал в высокие стекла. За окнами потемнело еще днем, когда плотные войлочные тучи с неровными краями заволокли болезненно-бледное небо. Вкус какао из автомата все еще не остыл на языке. Чонин медитативно вырисовывал на бумаге круги, украдкой поглядывая в сторону неизвестного. Мысли перекипели: Чонин воображал, каким на самом деле был парень, иногда поправляющий круглые очки тыльной стороной ладони. Он казался грубым и тихим, с душой, чернющей как кофейные зерна — должно быть, незнакомец любит эспрессо, но по-особенному, без фанатизма. Пьет дома, когда читает книжки из личной библиотеки, с предельной осторожностью, чтобы не оставить кофейные подтеки.  Домашнее собрание книг у него, наверняка, немаленькое. Он даже соорудил специальную полку с множеством отсеков и рассортировал литературу по жанрам, авторам и издателям. Он любит детективы, потому что те тоже полны загадок, как и он сам. Но он читает и романтические истории: незаметно от всех, спрятавшись в ночной темноте, рассеянной светом ночника. Интересоваться таким в общей библиотеке кажется слишком откровенным. В книгах о любви, коротких и непринужденных, дешевеньких, много эмоций, которых ему так не хватает в жизни. Он редко радуется или плачет при людях, чаще хмурится, потому что плохо выражает эмоции. Скорее переживает бурю внутри. Он любит своих понимающих близких. Когда родители покупают ему подарки, среди них непременно находится какая-нибудь коллекционная книжка с глянцевой обложкой и красивыми иллюстрациями.  Дождь прекращается, и Чонин смущенно собирает вещи в сумку, даже не глянув в чужую сторону. Образ читающего незнакомца манил, но казался все более недостижимым. На выходных компания собралась в семейном доме Чанбина, удивительно роскошном для неподготовленных посетителей. Зато там было достаточно места и еды для приема всех.  — Я хочу с ним поздороваться, — объясняет Чонин с улыбкой. Он всегда улыбается от волнения, да так, что за прищуром век скрываются глаза. Ресницы — его главная защита от догадливых взглядов.  — Ну, поздоровайся, — говорит Минхо с дивана. Интонация у него такая, будто вещи очевиднее и быть не может.  — А-а, этот флегматик ничего не понимает! — восклицает Джисон и пихает парня в бок, поднимаясь с теплого места. Минхо недовольно закатывает глаза и тянет руки, призывая лечь обратно, — Себя обними, умник. Чонин, ты боишься к нему подойти?  — Вроде того. Сначала я просто удивился тому, что в библиотеке есть человек, реально читающий книги. Да, это место для того и предназначено, но скажите, как часто за годы учебы вы заходили в библиотеку, чтобы на часок-другой прикорнуть с книжкой?  Феликс протянул что-то неразборчивое, давая понять, что все сказанное — правда. Им приходилось искать информацию для работ, ссылаться на книги или использовать цитирование, но просто сидеть и читать для себя — наверное, пару раз за год.  Чонин продолжил:  — И я решил ему не мешать. Мы сталкиваемся там каждый день, точнее, я смотрю в его сторону, убеждаюсь, что он уже там, и принимаюсь за свои дела. Такое положение дел стало привычным, но чем дольше я продолжаю просто смотреть за ним, тем сильнее смущаюсь. Вдруг он решил, что я странный? — Ты странный, — резко говорит Минхо и отворачивается, все еще обиженный на Джисона, — Просто смотреть за человеком, который тебе интересен, и не предпринимать шагов для сближения — заведомо проигрышная тактика.  Просьба Джисона не дуться теряется в ворохе голосов.  — Слушай, — начинает Чан, — Ты просто попробуй. Спроси его имя, спроси про книгу, которую он читает, скажи, что читал сам — и разговор пойдет. Самое страшное — сделать первый шаг, но тебе придется. Ты можешь попробовать подождать, пока он поднимется или отвлечется. Человек физически не способен сидеть весь день.  — Не зря Чан самый старший, идея гениальная. Предложи своему незнакомцу чашку чего-нибудь за обедом — от такого люди не отказываются, — улыбнулся Джисон.  В комнату вошел Чанбин и Сынмин с мисками, снеками и напитками. Киновечер в кругу друзей обещал быть прекрасным. За пару дней погода изменилась настолько, что ветви деревьев облетели почти догола. Хруст свежих листьев под ногами и замерзший нос предвещали первый снег, что сменит непрекращающийся дождь.  Сквозь окна библиотеки непогода казалась сентиментальнее и милее. Через редкие зазоры облаков пробивались лучи солнца, исчезающими полосами скользящие по полу. Проходил момент, прежде чем тучи гасили стрелу света, но она тут же появлялась в новом месте.  В слепой задумчивости Чонин бродил мимо рядов с тысячами книг и гадал, как сильно страницы скучают по людям. Им наверняка так редко приходится попасть в чьи-то бережливые руки. Мысль захватила Чонина, и он, в нежном порыве, выдвинул одну из больших энциклопедий, аккуратно осматривая ее. Однотонная бежевая обложка и золотистая подпись выдавала характер книги. Даже не открывая, Чонин догадывался, что внутри окажется много колонок и куча сносок, сделанных мелким шрифтом. В таких экземплярах не встречаются картинки.  Додумывать наперед свойственно Чонину.  Он поднял глаза и увидел широкий зазор, который сам и создал. С обратной стороны не хватало книг, поэтому он видел соседний коридор сквозь щелку.  У стены в гордом одиночестве стоял тот монохромный незнакомец. Он со скучающим видом оглядывался и стучал носком кед о ковер. Чонин вздохнул.  — Привет, — тихо пробормотал он, не надеясь быть услышанным. Но незнакомец обернулся сразу, не сдвинувшись с места. Его взгляд из-под густых, летящих бровей казался тяжелее пасмурного неба. Стекло в круглых очках на тонкой оправе слегка бликовало. В пару шагов парень оказался ближе и слегка склонился — он оказался выше, чем Чонин полагал. Теперь, когда их разделяла ширина деревянной полки, он видел глаза — ядовитые волчьи ягоды, сок которых стекал по ресницам. Совершенно черные, загадочные, недобрые — так Чонину казалось.  — Приветик, — поздоровался парень, неожиданно расплываясь в улыбке. Его голос оказался мягким, как бархатная ленточка, обвившая Чонина. Образ невозмутимого юноши с хриплым голосом, что Чонин собрал в своей голове, пошатнулся. Парень напротив улыбался, как малыш. При этом его верхняя губа превратилась в тонкую линию, а нижняя капризно надулась.  — Привет, — еще раз неловко произнес Чонин, на что парень улыбнулся еще сильнее, — Меня зовут Ян Чонин. Я готовлюсь в библиотеке. А ты?  — Сижу, — неопределенно ответил парень.  — Как тебя зовут?  — Хенджин, — без вопросов ответил он с небольшим смешком, отталкиваясь от полки и уходя.  Хрустящее имя — Хенджин, похоже на гербарий, найденный в страницах старой книги. Чтобы оно не рассыпалось, его нужно спрятать поглубже среди библиотечных книг. Чонин думал о нем весь оставшийся день, но все равно забыл, что теперь к Хенджину можно подойти. Чонин по привычке позволил ему утопать в мире литературы и опадать, как это делают листья поздней осенью. Перед уходом, Чонин нашел ту самую энциклопедию, распорядившуюся его судьбой, и открыл ее. Обложка прятала под собой красочные иллюстраций с животными. Это наполнение было совсем не похоже на то, что Чонин ожидал увидеть. Вселенная шепчет, что пора взять себя в руки. Чонин никогда не был трусишкой, но часто представлял невероятные истории в голове и забывал, что не все его придумки оживают в реальности. Он часто накручивал себя перед важным разговором и представлял, как то или иное решение может сказаться на его жизни. Так он придумал себе Хенджина и боялся этого темного высокомерного образа.  Но перед обедом, когда золото солнечного света растеклось по полу, стенам, и даже брызнуло на потолок, он решительно собрал свои вещи, поднялся и отправился в сторону парня, привычно заслонившегося книгой.  — Привет, — поздоровался он на подходе, но Хенджин не ответил. Чонин постарался отогнать шальную мысль, что тот не хочет говорить, — Эй! — чуть громче попробовал он, подходя ближе.  Оказывается, книжка в подставке стояла вверх тормашками, а за ее раскрытым веером Хенджин прятал телефон, в который пристально вглядывался. Чонин прикрыл рот рукой, чтобы не рассмеяться. Его выдумка снова оказалась ложью. Только попав в зону видимости, он смог отвлечь Хенджина от просмотра какого-то сериала.  — О, это же ты. Садись, — он похлопал по месту рядом и подвинулся. Чонин не без удовольствия плюхнулся к нему, — Ну, и как продвигается твоя подготовка? — Хенджин спрятал беспроводные наушники в кейс и сунул его в рюкзак, брошенный на пол.  — В порядке. А твоя? — Чонин улыбнулся, — Я думал, ты читаешь.  — О не-ет, — протянул парень, поправляя съехавшие очки, — Я здесь отдыхаю. К читающим людям подходят в половину реже, чем к тем, кто просто прохлаждается. Мне нужно спрятаться от предэкзаменационной истерии. Внешний мир для психопатов, библиотека для невротиков — верно?  — Не то слово, — Чонину нравилось  возникшее ощущение легкости, — Пойдешь на обед?  — Неплохая идея. Я весь зад отсидел, — пожаловался Хенджин и с притворным кряхтением поднялся с места.  Они выдвинулись наружу вместе, Чонин приметил это новое чувство. Шаги Хенджина оказались чуть шире, потому что сам он немного выше.  — Я играю на флейте, — сказал Хенджин, шаря в рюкзаке. Через мгновение он и впрямь вынул музыкальный инструмент, — Хочешь послушать?  Чонин кивнул. Пальцы Хенджина, длинные и складные, красиво легли на лады. Сейчас из флейты польется прекрасная мелодия.  Вопреки ожиданиям, прозвучало несколько свистящих некрасивых звуков.  — К слову, играю я достаточно таки ужасно. Но мне нравится.  Хенджин все еще казался загадкой. Но не мрачной, а скорее забавной.  В кафетерии парни с удовольствием проболтали весь перерыв. Манера речи Хенджина оказалась простой, легкой и мелодичной. Он постоянно использовал мимику и разыгрывал сценки: изображал придирчивость или вредность, смотрел исподлобья, но тут же начинал улыбаться и хихикать, комично чередуя то темную, то светлую сторону личности. Несмотря на интенсивность их диалога, он звучал на порядок тише любой беседы, которая складывалась у Чонина с любым из друзей. После каждой шутки Хенджина или истории Чонина наступала пара минут уютного молчания, когда они отпивали свои напитки и жевали купленную выпечку и салаты. Хенджин постоянно поправлял очки: те скатывались по его ровному носу. В чашках рядом с ними благоухал сладкий чай.  — Кстати, ты любишь кофе? — спросил Чонин, запивая очередной кусок булки с жульеном.  Хенджин издал смешной звук возмущения.  — Только чай, желательно зеленый. От кофе у меня кружится голова.  Они распрощались, чтобы встретиться снова на следующий день.  — Классная шапка, — шепотом заметил Хенджин.  — Не то слово, мне ее друг связал. Она как будто из ваты, — Чонин стянул головной убор, — На, потрогай.  Хенджин аккуратно взял предмет в руки и помял пальцами, потом прижал его к щеке и нежно улыбнулся.  — Твой друг не обидится, если я ее померяю?  — Ни в коем случае. У Феликса сердце больше, чем он сам, — объяснил Чонин. Он отвлекся от монитора, ему было интересно, как будет выглядеть Хенджин.  Шапочка налезла на темную макушку, как влитая. Из-под ее края выглядывали неровные перья черных волос, вьющихся у лица, ушей и шеи. Как часто Хенджин просыпается с собственными волосами во рту? На его темных брюках с идеально выглаженными стрелками, под пояс которых была заправлена черная жилетка, сияла пряжка. В тон тонким украшениям на шее и ушах, сияющих на белой коже. Студент, сбежавший из темной академии. Взгляд Хенджина оставался все тем же — жестоко-сосредоточенным, обманчиво острым, цепким. Улыбка делала что-то невероятное с его лицом. Словно в одном теле сидело два разных человека, но все — в одной ушастой шапке.  — Как думаешь, какой тут ответ? — Чонин легко толкнул локтем соседа, увлекшегося игровой консолью. Хенджин отвлекся без задней мысли и тут же проиграл миссию.  — Иу, литература? Не спрашивай у меня такого, я понятия не имею, — недоуменно шепнул он, склоняя голову и прикасаясь к своей нижней губе пальцами.  — Что? — Чонин зажал нос, чтобы заглушить застрявший в горле смех, — Ты же всегда с книгами сидишь. Вот, даже сейчас.  На столе лежало несколько томов научной литературы. Не слишком толстых, но впечатляющих. Что будет, если их прочитать? Откроется ли Чонину какая-нибудь тайна? Хенджин надул губы, как утка, и взял со стола одну.  — Книги-книги-книги, — многозначительно пробормотал он, несколько раз пролистывая страницы, — М-да, просто от сидения с ними в голову ничего не приходит. Мне мало что не нравится, но конкретно этот момент — дискомфортный. Ты залечишь нанесенную мне моральную травму?  — Чего-о? — с улыбкой протянул Чонин.  — Да или нет?  — Ну, да?  — Ха! Я только что обвел тебя вокруг пальца, ты должен мне «Крутой алое»!  В перерыв они отправились к автомату со снеками, но не к обычному. Чонин считал, что знает каждое место, где могут быть запрятаны дешевые вкусности, но Хенджин привел его во двор, по тоннелю в закуток, где стоял еще один забытый автомат.  — Вот он, — благоговейно протянул парень, сквозь стекло указывая пальцем на напиток неоново-зеленого цвета.  — Тебе это купить? — с сомнением интересуется Чонин. Хенджин так яро кивает, что чуть не лишается очков, — Как знаешь. Выглядит, как  токсические отходы, в которых искупались черепашки-ниндзя.  — Да-да-да, я хочу умереть таким же крутым, как этот алое.  Чонин бросил в приемник пару монет, пружинка вытолкнула бутылку, с грохотом рухнувшую в ящик. Чтобы было не так грустно, он выбил еще два шоколадных батончика — себе и Хенджину.  Хенджин торопливо достал бутылку и встряхнул, из-за чего по жидкости расплылись какие-то желейные кусочки. Чонин все сильнее сомневался в том, что это не отрава. Когда крышка была свинчена, химозный аромат алое не смог перебить даже уличный ветер.  — Пахнет язвой желудка, — скорчился Чонин, показательно пряча нос за ворот куртки.  — Пахнет, как моя жизнь! Я — та еще язва, за нас! — отшутился Хенджин и одним махом выпил половину. Чонин не сдержал улыбку.  В кармане загудел телефон. Хенджин извинился и сказал, что это важно. Он отошел на пару метров, спрятался под округлую тень каменной арки и изменился в лице. Высокий, чуть угловатый силуэт медленно сливался со стеной, но Чонин отчетливо различал мягкий профиль и движение чужих губ издалека. От чего-то он казался ядовитым, незнакомым, покрытым мраком.  — Мне надо бежать! Это по учебе, — крикнул парень, — Встретимся в библиотеке!  И исчез в густой темноте. Чонин нескоро пошел по его следу, вымощенному осенними листьями. В блеске дождевой воды он находил таинственные силуэты. На следующий день случается дождливая погода. Джисон пытается утянуть Чонина на встречу с остальными, но тот неловко отвечает, что обещал Хенджину увидиться. Он твердо уверен, что его бывший незнакомец будет ждать в положенный час в положенном месте, прячась от людей за развернутой книгой. Свет обнимает помещение и наполняет его дыханием ушедшего лета. Чонин безнадежно теряется в своих грезах, представляет, как встретит свою судьбу за одним из углов. Он мог бы вытянуть любую из книг, загадать число, и открыть страницу с пророчеством, на котором шепотом начертано имя «Хенджин».  — Задумался? — спрашивает знакомые голос. Чонин вздрагивает и обходит край полки, за которой стоит тот, о ком он размышлял, — Не напрягайся так сильно до экзаменов, — советует Хенджин.  — Ну, я просто готовлюсь. А ты — нет? — с любопытством интересуется Чонин. Как Хенджин сдаст хоть что-то, если за дни подготовки конспект ни разу не открыл?  — Я готовился полгода, теперь отдыхаю, — гордо ответил парень, — Мои основные предметы — математика и физика.  — Так и не скажешь.  — Ну а чем, по твоему, я должен заниматься? — по доброму усмехается Хенджин.  — Да хоть философией, — предлагает Чонин, на что парень строит лицо, полное смешного отвращения.  — То, что на мне очки, еще не означает, что я люблю читать. Я просто в детстве головой ударился, с тех пор плохо вижу. Не от большого ума, — объяснил Хенджин. Чонин раскрыл глаза от удивления, собираясь задать пару вопросов, но тот резко указал в строну окна, — О! Смотри, кто-то запускает воздушного змея!  Чонин тут же обернулся, выискивая в лазурном небе цветное пятнышко, но его нигде не было, хотя погода и впрямь выдалась летняя. Он обернулся обратно, но Хенджина и след простыл. Чонин печально вздохнул, понимая, как легко тот ускользнул. Словно осенний теплый день.  — Думаешь, я убежал? — раздался вопрос со спины. Чонин обернулся, сталкиваясь с Хенджином снова, — А нет, я тут. Телепортация. — Ты меня напугал, — смеется Чонин, — Но я совсем не против. Упорству, с которым Хенджин разрушал все, что Чонин о нем придумывал, стоило позавидовать. Никогда прежде реальность не давала ему столько нежных пощечин, намекая, что пора расставаться с фантазиями и цепляться за то, что есть. А в Хенджине было много всего: чувство юмора, предпочтения, истории. Он был полноценной, завершенной картиной, совершенной в отличие от того, что Чонину приходило в голову. Он никогда бы не смог придумать что-то столь неожиданное, улыбчивое, неподдающееся логике, как настоящий человек. Как Хенджин, спрятавший руки в карманах его куртки. — Так холодно, — с улыбкой сказал Хенджин, когда они вышли из библиотеки, — Мне даже некуда спрятать руки, — он пошевелил красными пальцами, поправляя лямки рюкзака на плечах и догоняя Чонина, остановившегося в желтом свете фонаря. — Спрячь ко мне, — беспечно предложил он, беря замершие руки в свои, сжимая и впихивая в свои забитые барахлом карманы. Смущенная улыбка Хенджина была ярче, чем свет фонаря. В следующий раз происходит казус, из-за которого Чонину приходится взять Хенджина в охапку и всюду водить за собой.  Хенджин пришел позже обычного, зевая и оглядываясь по сторонам. Чонин махнул ему рукой, но Хенджин не сразу его заметил и несколько минут плутал прямо перед носом.  — Эй, я тут! Привет, — на максимальной громкости, какую можно позволить в библиотеке, сказал Чонин. Хенджин сориентировался на звук, и только тогда Чонин увидел, что на нем нет очков.  — Я ослеп! Чонин, я вижу только черное пятно, это ты? — он врезался в угол стола, из-за чего вещи сдвинулись на его край, и схватился за подлокотник, — Просто невозможно.  — Где твои очки? — спросил Чонин, аккуратно протягивая руку, чтобы помочь Хенджину сесть рядом.  — Понятия не имею! Утром я, как обычно, протер их, выехал, потом зашел в кафе на углу, чтобы позавтракать. Оно всегда начинает работать раньше остальных. Я ел что-то теплое и пил горячий чай, поэтому линзы очков запотевали. Тогда я их снял, положил на поднос и больше не видел, — рассказал он, рефлекторно притягивая руку к лицу, чтобы поднять оправу на нос.  — А с волосами что? — Чонин тихо спросил разрешения и попробовал пригладить пряди, торчащие во все стороны, но жесткий черный волос не поддавался.  — Я просто шел в шапке. Не буду снимать, — он достал из глубокого кармана штанов черную бини и натянул на голову, пряча беспорядок.  Чонин задумался, как помочь Хенджину. Он вполне мог приглядеть за ним, но если у Хенджина были друзья поблизости, они бы увезли его домой.  — Позвонишь знакомым?  — О, я бы так и сделал, если бы ты не сидел рядом.  — Ясно, — смущенно пробормотал Чонин.  Без очков Хенджин не мог даже смотреть сериалы, поэтому он утонул  в кресле и задремал, дожидаясь, пока Чонин окончит план. До экзаменов осталась считаная пара дней, но Чонин успешно повторил все, что нужно, и теперь мог расслабиться и больше не возвращаться в библиотеку. Но он не хотел, потому что не представлял, в каком еще месте обитает Хенджин.  Чтобы обезопасить подслеповатого приятеля, Чонин мог отдать его на попечительство Чана, оставшегося в общежитии, или перепоручить друзьям, например, Минхо, проводящему время в танцевальной студии. Но, в отличая от них, Хенджин говорил тихо, не кричал и не смеялся слишком много. Разве что шутил, но при этом оставался немного в себе. Именно это качество Чонин считывал как загадочность, потому что привык к крикливым людям. Хенджин совсем не был таким возвышенным, каким Чонин его представлял, но это лишь предавало ему очарования. Он — простой парень, предпочитающий отстраниться от людей и сделать перерыв.  Они пошли на лекцию вдвоем, крепко держась за руки. Хенджин не видел луж под ногами и безжалостно топил в них хлюпающие кеды. Они поднялись на один из верхних рядов аудитории, сели в соседних креслах. Чонин приготовился конспектировать, а Хенджин — продолжать спать. Он положил рюкзак на колени и сложился напополам, отдыхая в странном сидячем положении. Чонин заметил на бледной спинке его шеи родинку, черную, как ночь, романтичную, как осень. Лекция завершается под аплодисменты учащихся. Преподаватель с улыбкой покинул зал, Хенджин резко проснулся:  — Нудно. Мне понравилось, — комментирует он, улыбаясь. Солнце из продолговатых окон над потоком слепит его и согревает черные волосы. Помощники из студенческого совета развешивают списки на пробковой доске у входа, где числятся тестируемые. Чонин уже видел свое имя в документе на сайте университета, но спрашивает Хенджина, нужно ли посмотреть для него.  — Не-а, я итак знаю, что мой первый экзамен завтра, — легко улыбается он, сжимая руку Чонина, ведущего его до остановки, в своей.  — Завтра? — изумленно переспрашивает парень.  Людей в автобусе мало даже для буднего дня. Чтобы добраться до дома Хенджина, нужно проехать всего одну остановку и пройтись по близлежащему району. Чонин понимает, что их путь прервется здесь, у двери в многоквартирный дом, за которой Хенджин спрячется, и интересная краткая глава жизни закроется сама собой. Срока, что они знали друг друга, недостаточно, чтобы стать друзьями, но Чонин находит Хенджина очень интересным собеседником и просто приятным парнем. У загадки, которую Чонин придумал себе сам, оказался невероятный простой ответ. Не стоит ожидать от Хенджина лишнего, то, каким он оказался на самом деле, смешным и улыбчивым, многосторонним, было приятнее любой фантазии. Чонину так не хотелось расставаться. Он сомневался, что они продолжать видеться так же часто, когда закончатся экзамены, а нужда в ежедневных встречах в библиотеке отпадет.  — Здесь я живу, на десятом этаже, — сощурившись, указал Хенджин, по привычке огибая парковочные места.  Они останавливаются у входа под широким навесом, загораживающим остекленные стены.  — Я рад, что познакомился с тобой в библиотеке, — вдруг улыбнулся Чонин. Хенджин утвердительно кивнул, улыбаясь, — Мы еще встретимся?  — С чего ты решил, что этого не случится? — изумился Хенджин, — Мы учимся в одном месте. Чего ты там напридумывал? — усмехается он.  — На самом деле, многое, — неловко признается Чонин, выдыхая облако пара.  — Расскажешь?  — Возможно, это очень неловко. В моей голове ты все еще похож на непреступную крепость, — осенний холод делает слова Чонина трескучими, он немного волнуется от того, что раскрыл свои мысли.  — Мы не так долго знакомы, чтобы ты раскусил меня. А я тебя. Мы друг о друге толком ничего не узнали. Не подумай, во мне нет никаких тайн. Я простой парень, который ищет повод, чтобы пригласить тебя на чай. Мы ведь еще не пожелали друг другу удачи. Одно я знаю точно — с тобой мне хорошо. Поднимешься?  Чонин улыбается и кивает, следуя за Хенджином. Придя в библиотеку, он и не мечтал найти столь интересную историю. Чонин не будет гадать, какой Хенджин на самом деле. Он лучше заглянет под обложку и прочтет каждую витиеватую буковку сам.

×××

— Я знаю, как сдать все тесты на отлично, — заговорчески шепчет Хенджин. На столике у дивана дымятся две маленькие чашки с чаем, там же стоит тарелка с вафлями и горкой разноцветного зефира. — Как? — интересуется Чонин. Он представляет, что прямо сейчас станет свидетелем какой-то секрета, что навсегда изменит его тяжкую студенческую жизнь. — Это тайна. Наклонись ближе, и я скажу, — указывает Хенджин, и Чонин придвигается, перебирая складки цветочного покрывала, — Еще ближе. Ты же понимаешь, что тайны вслух не говорят? А если и говорят, то только один раз. — Да хватит. Я знаю, что ты меня разыгрываешь, — Чонин смеется и щурится, но от неожиданности приходится замолчать. На дне кружки тонут чаинки, а в блестящей глади отражается короткий поцелуй, оставленный на порозовевшей щеке.