Я и сам умею собирать улики

Даже полицейским стало не по себе, когда они вошли в злополучный номер. Один из них, совсем парнишка, русый, прыщеватый, заглянул внутрь, прижал ладонь ко рту и резво выскочил в коридор. До туалета в конце он не добежал, согнулся пополам и расстался со скудным завтраком. К запаху крови добавился резкий запах рвоты. Пока следователь, баварец с усталым лицом и оплывшей фигурой, опрашивал всех постояльцев на этаже, Дракула незаметно просочился в номер. Это … впечатляло. Когда-то белые стены и потолок были равномерно тёмно-красного цвета, словно кто-то взял кисть и долго красил краской. Только это была не краска, а кровь. Тела, как такового, не было. То, что граф принял за красный шар, оказалось головой. Без единого волоса — кто-то снял скальп и срезал брови, без ушей и носа, без глаз — провалы были залеплены кусками окровавленной кожи. Губы были сшиты, но не нитками, а жилами. То, что это была именно человеческая голова, а не просто причудливый шар красного цвета, можно было понять лишь по нескольким шейным позвонкам и обрывкам кровеносных сосудов. Судя по этим обрывкам, голову оторвали от тела. Дракула даже задумался — с головой покойного сначала проделали все эти манипуляции и потом оторвали или сначала оторвали, а потом развлекались. Туловище без рук и ног лежало в центре комнаты. То, что от него осталось. Между тазовых костей тянулись и закручивались в спираль вокруг окровавленного обрубка фиолетовые с прожилками кишки, добавляя ароматы экскрементов. Ещё какие-то внутренние органы — Дракула опознал сердце и почки, лежали рядом. Всё это напоминало какой-то демонический ритуал, если бы не подспудно возникающее впечатление, что внутренностями и конечностями поиграла большая собака. Перед глазами вновь возник почти забытый образ: большая лохматая собака скачет под окнами дома, только в тусклом лунном свете видно, что это не собака… Запах крови в комнате был так резок и силён, что Дракула невольно сглотнул заполняющую рот слюну и прижал ладонь к губам, чувствуя, как растут клыки. Сейчас это было не вовремя и неуместно. — Да, зрелище не для слабонервных, — раздался за его спиной голос. — Покиньте помещение, не мешайте работать. Не хватало, чтобы ещё заблевали тут всё. Дракула обернулся, увидел полицейского, а за ним — слегка бледного ван Хельсинга. — Да, конечно, герр полицай, — легко согласился он и тут же перешёл на голландский. — Здесь что-то не то, пахнет не только кровью, но и ещё чем-то странным, как животным. У меня странные предчувствия. Полицейский нахмурился — ему не понравилось, что этот холёный усатый господин говорит на непонятном языке. Ван Хельсинг же кивнул и тронул за рукав полицейского. — Прошу прощения, но я несколько лет работал судмедэкспертом в полиции Амстердама и могу помочь вам. — В помощи нет необходимости, и так ясно, что тут произошло, — процедил полицейский. — Да, я всё понимаю, — сочувственно покивал ван Хельсинг. — Но у вас была долгая ночь и не очень приятное утро, а в ресторанчике напротив очень хороший кофе и весьма вкусные копчёные сосиски с тушеной капустой. Прекрасный плотный завтрак для долгого дня, не так ли? Полицейский машинально пожал протянутую ван Хельсингом руку и вздёрнул одну бровь. — Всего лишь два часа, герр полицейский, — вкрадчиво протянул доктор. — Полчаса, — рубанул немец. — Помилуйте, вы же сами знаете, что этого может не хватить… Они торговались несколько минут и в итоге сошлись на одном часе. — Там действительно такие вкусные завтраки? — вежливо спросил Дракула, глядя вслед уходящим полицейским. — Разумеется, я бы не стал предлагать что-то малосъедобное. Там, конечно, дорого как для простых трудяг, но им хватит и даже останется. Так что вас заинтересовало, граф? Дракула принюхался и молча указал на шкаф. Там, зацепившись за латунную накладку, торчал клок густых, темных волос. Ван Хельсинг аккуратно, стараясь ни на что не наступать, подошел к шкафу, платком вытащил клок, зачем-то понюхал его. — Странно, но он не похож на человеческий волос. — Не похож, — согласился Дракула. — Есть ещё что-то, но я не могу понять. Тем временем доктор присел рядом с останками, задумчиво потёр подбородок. — Как я могу видеть, все эти раны нанесены не ножом, не топором, вообще не металлическим предметом, это скорее когти или зубы. Собачьи. Или? — Это слишком невероятно для Берлина, — развёл руками Дракула. — У нас есть ещё пятьдесят минут, — ответил ван Хельсинг. Они нашли ещё несколько странных предметов, которых не могло быть в этой гостинице в это время, аккуратно упаковали их в носовые платки и перчатки и спрятали по карманам. Выйдя из номера, аккуратно прикрыли за собой дверь, и вовремя — полицейские как раз вернулись. — Надеюсь, господа удовлетворили своё любопытство? — спросил старший полицейский. Он выглядел более благодушным, чем час назад, и даже довольным жизнью. — Почти, — сказал ван Хельсинг. — Скажите, за последние месяца три или даже полгода были ли в этом районе похожие убийства? — Были, — поморщился полицейский. — Но? — улыбнулся ему доктор. — Но все дела закрыли, потому что убитые, как и этот, были коммунистами. Сверху была спущена рекомендация списывать на несчастные случаи или на пропажи без вести. Сами понимаете… — Понимаю, — согласился ван Хельсинг. — Но если мы займёмся этим вопросом в частном порядке, вы же отнесётесь с пониманием? Как вам, кстати, завтрак? — Зачем вам это всё? — спросил полицейский, пряча в карман купюры. — Я думаю, что это мой давний знакомый, я познакомился с ним, когда лечился в Берне от хандры и уныния, — с плотоядной улыбкой сказал Дракула. — Мне хотелось бы пообщаться с ним. Столько воспоминаний… Полицейский хмыкнул, пожал плечами. У богатых свои причуды. Эти же господа выглядели весьма прилично и походили скорее на деловых партнёров, чем на слащавых педерастов, снимавших дорогие номера, чтобы провести подобие брачной ночи. Эти двое и ночевали в разных номерах, и даже тайной двери не было между этими номерами. Сами же граф Дракула и доктор ван Хельсинг предпочти сменить гостиницу на более респектабельную. Вечером, когда они готовились к поиску таинственного существа, ван Хельсинг поинтересовался: — Скажите, граф, когда вы успели побывать в психиатрической клинике в Берне? — Наверно тогда, когда вы работали судмедэкспертом в полиции Амстердама, — пожал плечами Дракула, вставляя в магазины своих «Беретт» патроны с серебряными пулями. Если бы не невольная подсказка полицейского, они бы долго кружили по Берлину в поисках убийцы. Их зона поисков была очерчена вполне определенным интересом. Слух здесь, нужный вопрос там, несколько мятых купюр, высокая кружка мутного пива, и через неделю они входили в двухэтажный особняк почти в центре города с заколоченными окнами. — Сорок пять лет назад я точно так же входил в ваш дом в Карфаксе, — задумчиво сказал ван Хельсинг. — Но сейчас мы на одной стороне, доктор, — заметил граф. — Обратите внимание, что повсюду пыль, и тем яснее видны борозды на полу. — Да, верно, словно тащили что-то тяжелое. И, кажется, мы тут не одни. Тихое поначалу пение становилось громче, пока не перешло в вой, похожий на волчий, и оборвалось на высокой ноте. Одна из дверей распахнулась, и из тускло освещенной комнаты выскочило огромное существо, покрытое густой черной шерстью. Оно казалось причудливым гибридом человека и волка. Обычного человека оно растерзало бы на месте, но реакция Дракулы была нечеловеческой. Он успел отпихнуть в сторону ван Хельсинга одной рукой, второй — вытащить из кармана пистолет и выстрелить почти в упор. Голова существа взорвалась и разлетелась кроваво-серыми ошмётками во все стороны. Обезглавленное тело сделало по инерции шаг и рухнуло сначала на колени, потом растянулось на полу. Из разорванных сосудов хлестала горячая кровь. Почти сразу же с ним стали происходить метаморфозы — шерсть втягивалась, конечности становились короче, плечи сужались, пока на полу не оказалось тело молодого мужчины. Дракула ногой перевернул его на спину, цокнул языком. — Наверно, этого следовало ожидать. — Чего именно? — не понял ван Хельсинг, оглядываясь по сторонам. Ему казалось, что за ним наблюдают чьи-то злые глаза. — Вольфсангель, — указал Дракула на выбитую на левой стороне груди, над сердцем, татуировку. — И да, он здесь не один. Наверх! Они запрыгали через ступеньку вверх по скрипучей лестнице и оказались в большом зале, в беспорядке заставленном разной мебелью. На стенах были нарисованы руны. Некоторые белой краской, некоторые — красной и какой-то порыжевшей. У одной стены лежали крупные валуны, над ними висели черепа с рогами, всё вместе это походило на языческое капище. Рядом с ним теряли человеческий облик три фигуры. Процесс был обратный тому, что они видели несколько минут назад на первом этаже. Дракула выстрелил в крайнего и промазал — оборотень метнулся в сторону и скрылся за видавшим виды шкафом с причудливой резьбой. Два других, не до конца перекинувшихся, прыгнули на незваных гостей. Краем уха ван Хельсинг слышал выстрелы, но не мог даже оглянуться, с трудом отбиваясь шпагой и тростью, служившей ей ножнами, от оборотня. Тот ревел, обдавая доктора смрадом из пасти, размахивал здоровенным лапами с длинными кривыми когтями, казалось все удары шпагой не причиняют ему ни малейшего вреда. Царапины и более глубокие порезы затягивались почти сразу же. Они кружили по залу, и ван Хельсинг больше уворачивался и отступал, чем атаковал своего смертельного противника. Если бы не тренировки в своё время с графом, то он не продержался бы и минуты. Наконец, скорее чудом, доктор сумел обойти оборону из когтей и мощных мышц и точным ударом проколол сонную артерию на шее. Алая кровь плеснула упругой струйкой. Оборотень удивлённо застыл, и этого мгновения ван Хельсингу хватило, чтобы нанести ещё один удар — в сердце. Только сейчас он увидел точно такой же символ на груди, как раз со стороны сердца, как и у того оборотня, что лежал на первом этаже. За спиной грохнул ещё один выстрел. Доктор вздрогнул, обернулся и увидел, как обнаженный мужчина средних лет пытается подобрать вываливающиеся из развороченной брюшины внутренности, а они проскальзывают по красным мокрым пальцам, расползаются в чернеющую на глазах кашу. На его груди расцветают чёрные кляксы, растут, сливаются и сочатся густой темной жидкостью. Мужчина падает на колени, из его рта толчками выходит густая, комковатая слизь, а потом его голова разлетается множеством ошмётков, но вместо крови всё та же слизь. — И последний, — Дракула явился из тени, хотя секунду назад его там не было. С этими словами он выстрелил в голову корчившемуся на полу противнику ван Хельсинга. В наступившей тишине отчетливо был слышен визг шин. Дракула метнулся к окну, прижался к щели между ставнями. — Полиция, — заключил он. — Но как? — изумился ван Хельсинг, вытирая платком своё оружие. — Нас не могли видеть. Значит, приехали на выстрелы. Либо, — тут он нахмурился. — Здесь есть какая-то сигнализация. Во всяком случае, нам надо уходить. — Но куда? — Как всегда, в окно. Дракула пробежал к противоположной стене, где окна, по его мнению, выходили во двор, вскочил на подоконник, одним мощным ударом выбил ставни. — Давайте, доктор, время не терпит, — требовательно сказал он, протягивая руку. — Ненавижу такие полёты, — пробурчал ван Хельсинг, забираясь следом, чтобы через мгновение ощутить головокружение от падения и свист ветра в ушах… Очнулся он уже на крыше. Внизу расстилалось море огней — Берлин жил своей ночной жизнью. Рядом сидел граф Дракула и поддерживал его одной рукой, не давая скатиться вниз. — Этот город мог бы мне покориться, — задумчиво сказал он. — Да, конечно, — рассеянно согласился доктор, устраиваясь поудобнее. — Так что вам не понравилось в этом символе? — Вы в последнее время мало интересуетесь политикой. Это не в укор вам, это констатация факта, доктор. Этот символ использует НСДАП. — И что это означает? — не понял доктор. — Террор, — коротко ответил граф. — Я предупрежу Тельмана и Димитрова, а потом мы уедем отсюда. Кажется, Берлин скоро станет очень неуютным местом.