15.03 Начало
07:00 На предоперационном отделении акушерско-гинекологической клиники, как и на каждом другом отделении, происходит сдача смены. На сдаче ничего интересного нет, обычно, на этом отделении никого лечить не надо. Пациенты принимаются почти готовыми и находятся в самом оптимальном состоянии перед операцией. Сестре Иване, уже моей хорошей знакомой, главная сестра сообщает, что сегодня она пойдёт к главной сестре клиники, ее на месяц переводят в ковидную больницу. По хорошему завидую таким переводам, потом, в апреле, после открытия нового центра неотложной помощи, сестёр будут ссылать туда. Будучи на их месте, я бы радовалась такому опыту. После позднего визита врачей мы с Иваной садимся завтракать по больничному, что осталось после пациентов. Это булочка с семечками, масло, джем и кефир. Мы садимся за стол друг напротив друга и начинаем завтракать. На кухне, где мы сидим, наше окно смотрит в окно кабинета главной сестры. — Надеюсь, главная сегодня меня переведёт — говорю я в надежде Иване увидев Весну (главная клиники) в окне своего кабинета, — переведи, переведи, — по шутке заповедую я в окно. Ивана смеётся. Около 10 часов главная предоперационного мне сообщила, что меня перевели в дневную больницу. Это меня обрадовало, во первых, пришло время поменять отделение, а во вторых, у меня начинало заканчиваться терпение, так как уже пошёл третий день, как меня должны были перевести. Для меня каждый день на счету. Я схватила свой рюкзачок, поблагодарила всех за все и не найдя Ивану, побежала по настоящему радостно с третьего этажа на этаж моего нового отделения, на минус второй. По дороге, у шкафчиков, я встретила Ивану, так как завтра она выходит на смену в ковидное отделение больницы, ее отпустили раньше. Мы пожелали друг другу удачи. Я радостно помахала рукой и ускакала вниз (так я здороваюсь или прощаюсь только с теми, с кем я в дружеских отношениях). И вот я внизу. Заместительница главной сестры отделения дневной больницы и планирования семьи, Драгана Будич, при первом знакомстве, держа в руках телефон, спрашивает: — Как тебя зовут? — Глафира. — Номер телефона, — пока она забивает мое имя в книжку и ищет свой номер продолжает спрашивать: — Откуда ты? — Из ***. — Замужем? — Нет. — Вот и правильно. Это были блиц вопросы и блиц ответы. Меня знакомят с отделением и показывают процедурную, в которой стоит сестра пред пенсионного возраста, Горица, и распаковывает хирургические перчатки, я подключаюсь к ней. Она человек приятный и мы начинаем беседу, как будто уже прежде знакомы. Так же в процедурной находится молодая сестра которая, оказывается, тоже стажер. Ее имя Александра. Я, не зная, что меня ожидает во время ассистирования, заранее спрашиваю: — Ну сначала я же буду под чьим то присмотром, контролем? Я переживаю, — ведь я ещё не знаю, что как устроено и не хочу никого подвести, в первую очередь себя. — Здесь нет никакого "боюсь", я пришла, меня сразу поставили, — как будто не довольно ответила Александра. Посему, я и сделала выводы, что это какая-нибудь сестра, которая уже работает тут второй год и она жутко от этого устала. Александра неплохая, позже я пойму, что она сама по себе такой человек. Она работает без энтузиазма, поэтому, это выглядит так, как будто ее заставляют. Перед началом интервенций я невероятно переживаю и возбуждена. С минуты на минуту освободится команда анестезиологов и, когда она придет, врачи начнут работу. Такие серьёзные ощущения, очень вредящие нервам, ещё держались где-то дня четыре и вот ещё почему: Первое мое ассистирование, было с известной мне профессором Дуканац (ранее мы знакомы с отделения гуманной репродукции). Я держу ретракторы, профессор, как мне показалось, кюретирует стоя с усилием. Она меня узнаёт и во время работы мы ведём диалог про мой стаж. Я стараюсь сконцентрироваться на разговоре, потому что поняла что мне не хорошо. Профессор морщится и с усилием производит выскабливание. Я уношу инструменты к раковине и начинаю их мыть, в голове у меня уже меньше крови, чем положено. Я стою, мою, не ухожу, в какой то момент я присаживаюсь на корточки. Еле закончив с инструментами, я по стеночке дохожу до сестринской. (Вообще инструменты могли подождать). Сестра Драгана видит это и, взяв меня под руку, говорит что-то вроде «Эх, нам такие не нужны!». Я посидела несколько минут и пошла работать дальше. В процедурной пахнет йодом и кровью. Сегодня приём был обильным, 14 пациенток. Их привозят и увозят, работа как на конвейере, что мне понравилось. Сестры и интерны хорошо себя держат и хорошо относятся ко мне.16.03 Душка
Об этом я фантазировала, но не настолько. Во время интервенций в процедурную сначала входит доктор Стефан Дугалич, здоровается со всем персоналом, за ним входят студенты. Доктор ставит студентов смотреть интервенции, смотрит и сам, иногда выходит в коридор ответить на телефонный звонок. Приходит профессор Пантович (главный пост операционного отделения), я уже в перчатках, готова ассистировать. Рядом около меня, к студентам встаёт др. Дугалич. Я в некотором восторге и удивлении, что мы находимся близко. Тут сестра Горица, проявляет инициативу встать вместо меня. Я ей уступаю. Туда, сюда. Я укладываю пациентку на гинекологический стол, пока из врачей никто не пришел, другие по местам, понимаю, что тут можно и по ассистировать, тут я и «фиксируюсь» в ожидания доктора. Слышу, что это пациентка доктора Дугалича. Сначала он что-то советует, объясняет своей пациентке вместе с анестезиологом насчет анестезии. Рядом стоят студенты. Женщина просит разрешения держать меня за руку, я ей конечно, разрешаю, хотя толком она и не держалась, так как анестезиологи руки укладывают пациентам на грудь. Доктор Стефан надевает перчатки, открывает комплект для фракционированного кюретирования, берет инструмент и спрашивает у студентов, что он держит. — Что это? — спрашивает он. — Маточный зонд, — отвечают студенты. — Да, либо другое название гистерометр. Во время кюретажа, доктор просит у циркулирующей сестры, (это Горица) принести дилататоры. (В то время как, по непонятной мне причине, то ли лень, то пи ещё что-нибудь, некие берут и дилатируют канал не совсем "эстетичным" способом — зажимом.) Доктор Дугалич аккуратно расширяет канал шейки матки и начинает кюретировать канал, масса слилась в зеркало, он перехватывает его, дабы перелить массу в формалин и тут меня впервые просят придержать пулевые щипцы. К моему восхищению я не нашла слов. Первое, что я подумала — это «Уважуха». Обычно некоторые доктора, эти щипцы оставляют висеть на цервиксе. К моему удивлению, смотреть на кюретирывание не было неприятно, а напротив! Это было красиво. Позже эта пациентка выразила мне благодарность за поддержку и нахваливала мне врача. Обычно, соседки по палате сразу подключаются к разговору и расспрашивают про молодого доктора.17.03 Abortus artificialis
Я в первый раз ассистировала аборт. Пока мы с доктором ждём анестезиолога, замечаю, как пациентка перебираете руками сложенными в замок на груди, она нервничает. Я завожу с ней разговор, дабы отвлечь от тяжёлых тянувшихся для неё (и не только) минут до начала этой процедуры. Когда уже начали женщину вводит в анестезию доктор в ожидание замычал что-то типа успокаивающей мантры. Это было немного увлекательно. Анестезиолог даёт добро к работе и доктор говорит мне: «Давай сестренка!» Ассистирование для меня было успешно. Аборт это дело такое. Я держалась неплохо. Хотя, по моей руке, что держал нижний экартер,стекала струйка крови, чье тепло ощущалось через перчатку и от этого делалось немного дурно.18.03 Collapsus
Первый пациент: аборт по медицинскому показанию. Вообще, я хотела ассистировать аппликации серкляжа,который делался у второго стола, но стажёрка Александра со стороны дала знак, чтобы я осталась ассистировать у первого то есть аборт. Манипуляцию проводит доктор Андрияшевич. Я знала только как он выглядит, позже, я узнала о нем больше на пост-оперативном отделении, где он ведёт обход пациентов и является шефом отделения. Это мужчина лет пятидесяти, выхоленный, держит себя с некой брутальностью. При работе интересуется как меня зовут, откуда я, по замужеству ли сюда перебралась. Одна пациентка ранее сказала, что он груб — взяла этот факт на заметку. При интервенции подготовила себя к грубой работе доктора, ну, наверное, я через чур. Но, два раза у доктора слетали зубцы с цервикса, естественно, с его повреждением, (зубцы крепятся на переднюю часть шейки с последующим подтягиванием ее на себя, для того, чтобы держать шейку менее подвижной и легче осуществлять манипуляцию в полости матки за счет ее выпрямления на себя). В зеркале я увидела немного крови с шейки. Мне не плохо, но мозг берет это на заметку, про себя я ругаюсь. При аспирации кавума, так как женщина худая, видно как приподнимается абдомен — это не очень приятно. Под конец в голове у меня "нет крови". Андрияшевич спрашивает мою фамилию, к сожалению этого было мало, чтобы отвлечь мой мозг, да и вообще, стоя как-то не стабилизируешься. Аборт закончен, гинекологическое зеркало больше не нужно, я могу быть свободна. Но, чтобы все было уважительно к интервенции и доктору, остаюсь рядом. Я чувствую, что меня периодически подкашивает, я опираюсь о гинекологический стол, чтобы удержать себя стоя и жду когда Андрияшевич закончит. И вот я сплю. Мне что-то даже снится. Этот сон так приятен, в нем так хорошо отдыхается. Тематика сна тоже приятна, мой коллектив на отделении. И вот я просыпаюсь лёжа на полу. Я понимаю, что я потеряла сознание. Весь персонал около меня. «Позор!» думала я про себя, вставая быстро на ноги насколько это возможно. Все встревожены. Кто-то помогает мне встать. Будич ведёт меня в ординаторскую, меня заставляют лечь на диван, накрывают одеялом. Мне и так неловко, а тут ещё меня к докторам уложили. Да ещё, у меня следи моих белых носков, окрасились в едко красный цвет, от красной стельки моих сабо. «Твою ж мышь!» Я настаиваю на том, что я в порядке. — Ты завтракала? — спрашивает Будич. — Да, — отвечаю я. — Во сколько? — Около пяти часов утра. — Так конечно, упала! Это когда же было! К счастью, я перемещаюсь со своими позорными, по моему мнению, носками уже в сестринскую. Уже лучше. Сестра Драгана даёт мне конфет, опять укладывает на диван, накрывает одеялом и уходит работать дальше, сказав чтобы я не вставала. Позже я буду искать в этом какой-то смысл — наблюдать за мной остаётся доктор Неманья Белич. Доктор, второй год интернатуры, ему должно быть не больше 30 лет. Русый, небольшого роста, с короткой аккуратной бородкой спрятанной под маской. По внешности, и как себя держит, человек приятный, дружелюбный. По сравнению с остальными интернами, на этом отделении, тремя приятными девушками, с которыми я в хороших отношениях, с доктором Неманьей мы больше взаимодействуем. (Хорошие от того, что по сравнению с интернами на других отделениях, они не только замечали моё присутствие, но и еще давали этому значение). Приятно осознавать, что мы, сейчас люди начинающие в разных медицинских специальностях, как сёстры и доктора образуют тот коллектив, чья основная часть людей будет сопровождать друг друга до самого конца нашей карьеры. Доктор Белич пришёл с тонометром и сел в кресло около моего дивана. — Как вы? Голова не кружится, не тошнит? — спрашивает он. Я отвечаю, что нет. — Откуда у Вас этот бейджик на котором написано по-чешски? Я смотрю на свой бейджик и рассказываю, что он со стажировки в чешской клиники. — Я тоже был на стажировке, в Праге, в Карловом университете. Должна заметить, ещё ранее доктор проявил к этому бейджику интерес. Во время того, как я ассистировала его коллеге, др. Неманья, наблюдая за ее работой, прочитал написанное на бейджике на моем кармане. Я не подала виду что слышу это, у меня была такая возможность. Не знаю, зачем я это сделала, может надеялась на разговор в немного лучшей обстановке, чем эта. Доктор был наклонён к оперативному полю, на том же уровне, что и мой карман. Я могла не понять комментирует ли он с коллегой происходящее, либо ещё что-нибудь другое. Потом я пожалела о том, что не отреагировала, но, в конце концов, мы пришли к этой теме. Доктор решил мне измерить давление. Он зафиксировал манжет на руку, уже надел стетоскоп, а я, что-то вспомнив, начала договаривать, поставив его немного в неудобное положение, так как в стетоскопе он плохо слышал мой голос. Только он собрался его снимать, я закончила предложение. Он измерил давление. — 130 на 90. — Ого, — удивляюсь я, — обычно систольное у меня 100. Сначала я застеснялась, подумав, что у меня поднялось давление из-за беседы, а точнее из-за активации симпатических волокон. Ну потом я вспомнила из-за чего это на самом деле. — У вас давление лучше чем у меня, хоть я и принимаю терапию, — утешил меня интерн. — Бедняга, — подумала я про себя, — такой молодой, но уже на таблетках от гипертензии. — А вы откуда, что вам так рано приходится завтракать? — с милостью, которую я почувствовала спросил др. Белич. Мы поговорили немного обо мне в Чехии, в том числе и о моем желании выучиться на врача. — Я уже более или менее успокоилась, не хочу вас задерживать здесь со мной, когда все там, — говорю я. — Все нормально, вы меня не задерживаете. Я жду звонка из операционного зала. — О, вы будете оперировать! — Буду ассистировать. Не так уж там все здорово… обычно, ты человек на побегушках. Приходится наблюдать за некими, которые показывают что они незаменимые авторитеты, могут и пакость сказать. — Знаете, я такой человек который не любит привлекать к себе внимание, — я, вспомнив о том почему мы здесь, как будто бы начала оправдываться, — А вот эта вся суматоха в одно мгновение около меня… это так неприятно. — То, как вы привлекли к себе внимание, это абсолютно нормально. Поверьте, есть такие люди которые делают это специально… А обморок со всеми случается. И мне становилось плохо в операционном зале, когда на тебе помимо твоей униформы, хирургический халат, шапочка, маска, а если еще затянувшаяся операция…., мутить начинает. — Да, мне было страшно проявлять такую слабость как обморок, особенно после того, что прокомментировала сестра Будич в первый день. Ведь, если бы я была осторожна и предупреждала о своем плохом самочувствии кого-то, а в начале такие случаи были, мне может быть не давали ассистировать или бы перевели в другое место, — Я так думала, — Больше всего я боялась, что меня поставят «на двери», на входе в клинику, в самый ужас. Это —останавливать людей, спрашивать куда идут, раздавать ковид анкеты, мерить температуру и ещё кое-какие прелести от людей. Место, где медицины ноль. Но тут мой стыд захлестнулся последующим, наверное, от моей не ответственности к остальным. Знав, что скорее всего меня ожидает обморок, я не отнеслась к этому серьезно и сорвала всех к себе. Сидя с этими мыслями и смотря на доктора Неманью, я сгорала от стыда перед остальными, а больше перед собой. На столе зазвонил телефон, рядом проходила санитарка Иванка, она схватила телефон и нехотя отвечая, металась между нами с доктором и выходом в коридор, где было слышно громкую Будич. — Давайте я отвечу, — я неохотно проявила инициативу, так как не знала, что будут от меня ожидать на том конце. Будич входит в сестринскую и повелевает санитарке ответить, у Иванки на лице видна неуверенность и нежелание. — Давайте я отвечу, — сказал доктор Белич. Ему дали телефон. — Да. Я. Понял, иду, — закончив разговор, доктор встал, — это меня зовут в зал. Интерн ушёл. В сестринской я и сестра Будич, которая, как всегда, что-то решала на своём кнопочном рабочем телефоне. Закончив два разговора, один с главной сестрой клиники, другой с центром неотложной помощи, сестра Драгана говорит мне: — Ты должна сходить в центр неотложной помощи. — Да я в порядке, — отвечаю я. — Ты так громко шлепнулась головой, об металлический стол, надо обязательно провериться. Подумав о последствиях, которые могут быть после травмы головы я повелеваюсь. Внутри себя я почувствовала беспокойство. В качестве проводника мне назначили сестру Раду. Мы направились к выходу и тут, в дверях сестринской появился доктор Андрияшевич. — Ты как? Должен тебе сказать, когда ты упала у тебя была небольшая конвульсия. Обязательно сходи в центр неотложной помощи. Такой возможности, как сейчас, неотложно сделать КТ у тебя не будет. Потом не попадёшь, процедура дорогая. Тут мне за себя стало ещё страшнее. А что, если я сейчас нормально, а потом у меня внезапно проявиться какая-нибудь болезнь, осложнение. У меня будет эпилепсия! Дурой стану, инвалидом! Вот и все, это была последняя для меня практика и учиться потом я вообще не смогу! Была я, и вот, уже я — не я. И когда мы накинули на себя куртки и пошли по дороге (не менее опасной, чем мое падение, ведь КЦ строят и материалы лежат где попало и нужно идти по узкой проезжей части). До центра неотложной помощи. Рада курила, а я в какой-то момент от перенапряжения начала много шутить.