Два папы

Приютить своего племянника ради учёбы в Токио – без проблем!   Изуку решил поступать в старшую школу Юуэй еще будучи ребёнком. Всю свою сознательную жизнь он шёл к этой цели, и вот он стоит на станции Токио, широко улыбаясь своему дяде. Он весь светится от радости.   Деньги на содержание ребёнка мама обещала присылать ежемесячно, пусть Тошинори и был против. Они всё же родственники, должны помогать друг другу. Но Инко настояла на своём. Она также отправляла деньги своему сыну, чтобы он не просил их у дяди.   Тошинори был художником – рисовал на заказ и преподавал в университете живопись четыре раза в неделю.   Квартирка была маленькой, на последнем – пятом – этаже. Светлая однокомнатная квартира с залом, совмещённым с кухней, обставленная в минимализме, подчеркивая то, что человек жил в ней одинокий. На балконе стояли несколько мольбертов разных размеров, а также несколько папок с бумагой.   Яги отдал свою комнату племяннику, а сам пошёл спать в гостиную на диван. Изуку было крайне неловко от этого, но его дядя уверил его, что всё нормально.   До учебного года оставались выходные, и в это время Тошинори устроил племяннику экскурсию: показывал, как пользоваться здешним метро, показывал маршрут до школы, показал университет, где преподаёт, показывал различные места, где можно отдохнуть.   Яги выдвинул Мидории три условия проживания у него: помощь по дому, не приводить в дом друзей без разрешения, не приходить домой позже десяти вечера. Мидория активно кивал головой, записывая правила в блокнотик, что очень умиляло Яги.   Рано утром Изуку убегает в школу, а Тошинори отправляется в университет. Это стало рутиной довольно быстро. Они вместе вставали в шесть утра, пока Изуку умывался, Тоши готовил ему завтрак, они вместе завтракали и расходились в разных направлениях. Один в школу, а другой на работу.   Тошинори быстро привык, что в его жизни стал присутствовать энергичный племянник и, когда тот уехал на летние каникулы домой, ему стало одиноко.   Но незадолго до летних каникул Изуку, переминаясь с ноги на ногу, спросил: может ли он позвать своего друга к ним домой, чтобы они вместе позанимались. Яги аж загорелся.   – Разумеется, юный Мидория! Ты можешь позвать его в субботу, я как раз буду дома! Приготовлю вам что-нибудь и помогу, если надо будет.   – Спасибо вам большое! – улыбается Мидория.   – Изуку, а какого друга ты хочешь позвать? – Тошинори встаёт из-за мольберта и садится на диван. Спина затекла от долгого сидения в неудобной позе. – Это юный Бакуго? Или юная Урарака?   – Эм… ну… нет, – Мидория аж раскраснелся. – Его зовут Хитоши Айзава, и он сын моего учителя по физике… Ой! Это ж секрет! Никто не должен знать об этом! – Яги тихо засмеялся, наблюдая за краснеющим и активно жестикулирующим племянником. – Он очень хороший, милый… Ой! Ну да. – Изуку нервно потирает красную шею. – Милый… Надежный, верный, правда довольно закрытый в себе, прямо как его отец.   – Юный Мидория, неужели ты испытываешь симпатию к этому другу? – Тошинори мягко улыбается, вспоминая себя в его возрасте, вспоминая свою первую школьную любовь. Молодость – прекрасное время.   – Не то чтобы… я не уверен в этом…   – Что ж, надеюсь, что у вас все будет хорошо!   Хитоши, как и договаривались, пришёл в субботу. Это был парень среднего роста, с тёмными взъерошенными волосами. Одет он был в легкую рубашку, под которой была футболка, и джинсы. Лицо особо ничего не выражает, кроме усталости, а синяки под глазами свидетельствовали о плохом сне.   Яги он понравился. Айзава был тих и вежлив. Он поздоровался, скинул потрёпанные кеды и прошёл в комнату Изуку. «Отличный выбор, Мидория!» – думает Яги, пока готовит мальчикам обед.   – Айзава-кун, расскажи про себя, про свою семью, – улыбается Тошинори, когда они все сели за стол обедать.   – Да особо нечего, – Хитоши неловко ковырял палочками рис. – Расту с отцом и двумя кошками. Увлекаюсь боевыми искусствами.   – А какими конкретно?   – Дзюдо, – спокойно отвечает Айзава.   – Прости за вопрос, а где твоя мама? – сидящий рядом Изуку, нервно посмотрел на своего дядю.   – Да бросила меня на отца, когда мне было три, – парень пожимает плечами. – Меня всё устраивает, с отцом хорошо, он делает для меня всё, что может. – Айзава наконец-то улыбнулся. Изуку облегчённо выдохнул.   – А вы, я так погляжу, художник.   Остаток трапезы прошёл не в тишине. Тошинори рассказывал про свою художественную деятельность, показывал картины, а Хитоши было искренне интересно, чем увлекается дядя Изуку.   На летние каникулы Изуку уезжает домой к матери. В квартире стало пусто. Яги заходит домой после работы, тут тихо и темно. От этого Тошинори стало как-то одиноко, он уже привык, что в его квартире постоянно кто-то есть, есть с кем поговорить или попросить помочь. Тошинори всю свою жизнь жил один, даже в отношениях жил отдельно. Ценил свое личное пространство. А сейчас, после нескольких месяцев совместной жизни с Изуку и его отъезда домой, появилось неприятное чувство одиночества.   – Добрый день, — на пороге квартиры Яги стоял Хитоши и, по всей видимости, его отец. – У меня сегодня выходной и я решил подвезти сына до вас.   Летние каникулы заканчивались через два дня, Мидория уже вернулся и, первым делом, позвал Айзаву-младшего к ним в гости. Хитоши был копией отца, особенно похоже было выражение лица – ничего не выражающее. Мужчина был высоким, широкоплечим, с длинными волосами, что были собраны в хвост. Рукава чёрной рубашки были закатаны и, о Боже мой, предплечья были покрыты татуировками. Неужели современные учителя физики выглядят именно так?   – Тошинори Яги, дядя Изуку, – Тошинори улыбается и протягивает руку для рукопожатия. Мужчина улыбнулся и пожал её.   – Айзава Шота, отец Хитоши. Мой сын рассказывал о вас, – Яги улыбнулся смущённому Хитоши, который явно хотел вскрикнуть «Пап!», но сдержал себя.   – Проходите! Попьём чай.   – Ох, не стоит, не хочу стеснять вас, – Айзава неловко улыбается. Такой же зажатый, как и его сын.   – Проходите, проходите! Я всё равно не занят сегодня! – Яги затягивает Айзаву с сыном внутрь квартиры. Отец и сын неловко переминаются с ноги на ногу.   – Хитоши! – Мидория выскочил из комнаты. – Айзава-сенсей, здравствуйте!   – Привет, – лениво махнул мужчина, разуваясь.   – Привет, Изуку, – Хитоши поспешил за другом в комнату, чтобы закрыться там от взрослых.   – Не ожидал, что ты с отцом будешь, – Изуку запирает дверь.   – Да он очень хотел познакомиться с твоим дядей, – хмыкает Айзава-младший.   Тошинори заваривает чай, краем глаза наблюдая за Айзавой, что рассматривал гостиную. Он медленно вертел головой и двигал глазами из стороны в сторону. Яги невольно сравнил мужчину с котом. Его походка была грациозной и почти бесшумной, осторожной. Он будто крался, изучая новую территорию.   Айзава неловко садится за стол и отпивает чай из кружки. Надо признать, что Тошинори выбрал отличный чай, Айзава не был фанатом данного напитка, он предпочитал кофе, но этот был безумно вкусным. И в меру горячий. Обычно мужчина обжигал язык из-за своей неосторожности.   – Ваши татуировки.. – Яги сел напротив. – Они что-то значат?   – А вы довольно бестактны, – хмыкает Айзава, наблюдая за тем, как Яги смутился и начал активно жестикулировать. В этом они с племянником были похожи.   – Простите! Я не имел ввиду ничего такого…   – Всё нормально, перебил его Шота. – Мои татуировки ничего не значат. Вернее, значат бурную молодость и бунтарскую натуру, желание вырваться из тисков родителей и показать свое «я», – это не такой уж и секрет, Айзава никогда не скрывал, что в молодости был бунтарем.   – Молодость это прекрасно! А, простите, сколько…   – Тридцать пять, – вновь перебил Айзава. Тошинори охнул. Такой молодой и красивый. – Осмелюсь предположить, что вам за пятьдесят.   – Я так плохо выгляжу? – настала очередь неловко себя чувствовать Айзаву. – Но вы правы, мне пятьдесят четыре года.   – Что ж… Вы не женаты?   – Нет.   – Я тоже, – Шота улыбнулся, и только сейчас Тошинори заметил, что у мужчины под глазом был шрам.     Теперь каждое воскресенье Айзава-старший возникал на пороге квартиры Тошинори, чем каждый раз пугал Мидорию. Как тут не пугаться, когда у тебя дома каждые выходные бывает твой учитель физики?   Яги и Шота пили чай вместе, готовили вместе, обсуждали нерадивых учеников, сидя на диване непозволительно близко, играли в настольные игры и смеялись. Это продолжалось два месяца. Потом они стали гулять вместе. Как сказал Айзава-младший – ходили на свидания. Мидория был готов выть в плечо своего уже парня, потому что это казалось ему безумно странным.   Хитоши и Изуку признались о том, что встречаются сразу обоим. Просто подошли к Шота и Яги, что мирно пили чай, и вывалили как есть:   – Папа, Тошинори-сан, мы с Изуку приняли решение начать встречаться, – Хитоши сжал ладонь Изуку. Он нервничал. Мидория улыбнулся ему уголками губ, а потом сделал очень серьёзное лицо.   Яги был на седьмом небе от счастья за своего племянника, а Айзава усмехнулся и сказал, что, видимо, гомосексуализм действительно передаётся по наследству. Тошинори тогда удивлённо на него посмотрел, чувствуя, что внутри всё перевернулось.   Айзаве нравились мужчины. Шота от этого бегал долго. Лет до двадцати пяти. Он встречался три года с девушкой, которая и забеременела от него, когда обоим было девятнадцать. Юми родила ему сына, понянчилась с ним три года и психанула, написала отказ от сына и пропала из жизни Айзавы. Шота никогда не любил её, скорее испытывал некую привязанность и уважение. Зато искренне любил своего сына. Было тяжело, Айзава оборвал все связи с родителями и, очевидно, что с сыном на руках он к ним не сможет заявиться. Пока они жили втроём на съёмной квартире, было проще, а сейчас надо было работать, учиться и следить за сыном. Друг детства Широкума любезно согласился сидеть с его сыном за скромную оплату в виде обеда. Айзава смог закончить учебу и устроиться на работу в школу, но денег всё равно не хватало, спасибо другу детства Ямаде, что позвал преподавать в частную школу Юуэй. Тогда стало легче в финансовом плане, да и Хитоши на тот момент было семь.   Айзава тщетно пытался завести отношения с девушками, хотя Ямада и Широкумо твердили ему, что Шоте явно не девушки нравятся. Но ведь: «Хитоши нужна мама». Но Хитоши уже семь, он пошёл в младшую школу, он завёл друзей, он любит котов, любит кататься на велосипеде, любит своего отца и он ни разу не спросил, где мама. Тогда Айзава психует и идёт на свидание с парнем с сайта знакомств. Потом с ещё одним и ещё одним. Шота влюбляется в мужчину. Это были его вторые отношения за двадцать шесть лет и длились они четыре года. Хитоши об этом ничего не знал, может догадывался, но отцу ничего не говорил. После расставания Шота ни с кем больше не встречался, отдав всего себя работе, сыну и двум кошкам. Но теперь Айзава признал свою ориентацию.   Тошинори любил всех. И девушек, и мужчин. Он никогда не задумывался о своей ориентации, ему это было не нужно. Он просто любил.   – Шота, откуда у тебя шрам? – Тошинори проводит пальцами по скуле Айзавы и мужчина краснеет. Эти прикосновения ощущаются такими правильными.   Внутри Айзавы что-то переворачивается и он краснеет, прямо как Хитоши, когда отец спросил его, целовались ли они уже с Мидорией. («Боже, пап»; «Так да или нет?»; «Отстань»)   – Да так, порезался, когда-то давно, – Айзава прижимается щекой к этой горячей руке. Теперь краснел Тошинори. Но руку не убрал, а наоборот, провёл ей по скуле до уха и заправил прядь волос за ухо. Шота мягко улыбается, глядя на красного от смущения и напряжения мужчину напротив.     Тошинори чувствует себя Мидорией, тот тоже так краснел, когда отпрашивался на прогулку со своим парнем. («Свидание?»; «Нет! Что вы! Просто прогулка!»).   – Тошинори-сенсей, вы выглядите счастливым! Неужели вы влюбились? – Неджире явно не знала о таком понятии, как личные границы. Но её преподавателя по живописи это не смущало.   Яги улыбнулся, краснея. На дисплее телефона горело сообщение от Айзавы. Влюбился? Возможно.   – Айзава-сенсей, вы такой рассеянный в последнее время, – комментирует Каминари ранее потерянный учителем мел. – Вы что, влюбились? – прыскает парень в ладонь.   – Каминари, вон из класса! И радуйся, что я не отчислил тебя, – всё лицо горит и Айзава спешит отвернуться к доске.   Мидория, сидящий в классе, уткнулся в учебник. Хитоши уже шутил, что скоро Тошинори станет его вторым отцом.   За окном уже зима, а Тошинори не спешит надевать тёплые вещи. Айзава фырчит и укутывает мужчину в шарф. Они стоят в темном коридоре, одни в квартире Яги, мальчики уже ушли гулять. У Шота душа в пятки уходит, а лицо краснеет от осознания. Они одни и так близко друг к другу.   Айзава тянет Яги вниз за шарф и впивается в губы. Тошинори удивлённо выдыхает в поцелуй, обнимая Шота за талию и сгибаясь в три погибели. До знакомства с Тошинори, Айзава считал себя высоким.   Они целуются неумело, неловко, совсем как подростки, что делают это впервые. Становится жарко из-за зимней одежды, но никто не спешит расцеплять объятия и поцелуй. Тошинори был горячий в прямом смысле слова, его руки, щёки, плечи были горячими, а лохматые волосы напоминали солнце. Айзаве кажется, что он обожжётся об мужчину, если подойдёт к нему слишком близко, если протянет руку, если...   Тошинори сдаётся первым, когда спина начинает предательски ныть. Всё-таки возраст даёт о себе знать.   – Ох, чёрт, – кряхтит мужчина, выпрямляясь, Айзава тихо смеется.   Им не нужны слова, им и так все понятно. Шота глупо улыбается и заправляет прядь длинных волос за ухо, влюбленно смотря на мужчину.   Изуку чихнул и поёжился. Телефон в кармане завибрировал и он достал его, читая сообщение от дяди. Он испуганно взвизгнул, чем привлёк внимание Хитоши, который стоял чуть поодаль. Его телефон тоже завибрировал. На дисплее высвечивается сообщение отца, прочитав которое, Айзава-младший понимает, почему Изуку взвизгнул.   – Да… теперь у меня два папы, – тихо смеется Хитоши.