Часть 1
11 сентября 2023 г. в 10:00
В последнее время Итану все отчетливее казалось, что он сошел с ума. Или сходит с ума, постепенно погружаясь в вязкое, безвоздушное и бесцветное отчаяние. Он все еще ходил на работу, исправно оплачивал счета, отвечал на все звонки Криса Редфилда, дежурно интересовавшегося его самочувствием и отсутствием чего-либо странного в окружении. Он вроде бы жил, старался быть нормальным, быть как все, но чем дальше, тем бесповоротнее понимал: что-то в нем окончательно сломалось.
Ладно — сны, со времен Далви он привык к кошмарам, сроднился с ними даже. Каждую ночь на протяжении вот уже почти двух лет он снова и снова бродил по болотам, на него падали черные склизкие твари, воняющие гнилью и плесенью, он тонул, ему отрубали руки и ноги, и где-то за кадром смеялась безумная Мия, повторявшая: тебе не выбраться. Порой к нему приходила настоящая, почти живая Мия, которую он так и не смог спасти на ферме Бейкеров. Иногда менялись пейзажи, действующие лица, но суть оставалась той же. Иногда в этих снах Итан смотрел в зеркала, всегда треснувшие, старые, с отходящей кусками амальгамой, и видел в них черное безликое существо. В его рубашках, в его толстовках, с его прической — но не человек, не Итан Уинтерс, а что-то чужеродное, противно-опасное.
Он просыпался всегда очень рано после таких ненужных откровений подсознания, разбитый и выдохшийся, десятки минут мог сидеть в ванной, рассматривая собственное тело, лицо, трогая толстые шрамы на запястье и голени. Медики БСАА проверили его вдоль и поперек по несколько раз и дружно убеждали, что зараженные повредили Итану только кожу, кости и мышцы не пострадали, остальное — результат интоксикации продуктами разложения в доме и сильнейшего стресса. Никто ничему ему не отрубал: ни лопатой, ни бензопилой, — у людей отрезанные конечности не прирастают обратно за секунды, даже если полить спиртовой настойкой.
Так может, он уже не совсем человек? Может, он чем-то… заразился? Его снова обследовали, периодически все эти пресловутые два года, брали на анализы все, что только могли, и каждый раз твердили: чисто, чисто, чисто, живи дальше спокойно, Итан Уинтерс.
Спокойно жить не получалось, от психотерапевта толку не было никакого, от транквилизаторов и снотворных Итан чувствовал себя вареным кроликом и принимать их больше недели не смог. Выбрал вечное ночное Далви вместо невозможности нормально сконцентрироваться на простейшей рабочей задаче.
То, что с миром вокруг, или с его головой, или со всем одновременно творятся какие-то нелады, Итан заметил однажды в обед по сэндвичу. В закусочной рядом с работой их не оказалось ни с беконом, ни с говядиной, пришлось брать индейку, бледную и пресную, как слежавшаяся вата. В офисе же в фирменном свертке — сначала белая бумага с логотипом, потом коричневая непосредственно с сэндвичем — обнаружился совершенно другой. Горячий, хрустящий хлеб, румяный, сочащийся ароматным жиром бекон, горчичный соус, так любимый Итаном, но находящийся в закусочной в хроническом “перед вами кончился” состоянии. Итан сморгнул, еще раз осмотрел все упаковки своего обеда, из странного обнаружил только на одной большое серое пятно. Пятно не было ни жирным, ни липким и даже ничем не пахло, и Итану оставалось только пожать плечами и с удовольствием пообедать.
С этого началась чехарда с едой. Менялись местами начинки сэндвичей, появлялся кофе вместо чая, текила вместо сока, сыплющиеся из термопота кубики льда, вместо купленной стручковой фасоли в пакете обнаруживался ананас кубиками, и конца и края этому не было. Пятна, все оттенки серого и столько же черного, прочно шли рука об руку с аномальной едой.
Происходило это сначала достаточно редко, чтобы списывать все на нелепые случайности, но потихоньку становилось все чаще и чаще, попутно расширяясь, захватывая остальные сферы жизни. Стала путаться одежда: он мог выйти из дома в красной футболке, а в офисе просидеть день в белой. Хаотично менялись местами самые разные окружающие его предметы, вплоть до цветов на соседских клумбах и автобусов на своих маршрутах. Итан не решался садиться за руль после того, как на идеально знакомом пути проехал по мосту Золотые Ворота — слишком узнаваемому, но все еще находящемуся в Сан-Франциско, а не здесь.
В ванной комнате на кафеле то и дело теперь выползали розетки плесени, самой разной: рыжей, кирпично-серой, сине-зеленой, черной. Итан ругался сквозь зубы, заливал плесень из пульверизатора посоветованным в магазине чудо-средством и остервенело тер щеткой. В банке с транквилизаторами, к которым он решил в минуту отчаянной уборки в ванной вернуться, успели вырасти тончайшие бежевые грибочки, светящиеся в ультрафиолете ядовитыми голубыми всполохами.
Он хотел уже звонить Крису, сдаваться ему — и будь что будет, но остановило осознание, что будет точно хуже, чем сейчас. Его наверняка признают или опасным, или невменяемым, запрут где-нибудь в комнате с мягкими стенами. А зачем, собственно? На людей с топором он не бросался, никому не мешал, да и новая реальность, если так подумать, была достаточно дружелюбной.
Может быть. Может быть, он позвонит Крису, когда все станет хуже. А пока Итан плотно закупорил банку с транквилизаторами и поставил машинально в кухонный шкаф. Грибы, смутно помнил он из передач Дискавери, были не самыми большими любителями солнечного света.
Когда Итан уже почти сроднился с непрерывным калейдоскопом рубашек, стаканчиков и сэндвичей в своей жизни, в нее внезапно ворвался Черный человек, резко взмахнув полами плаща.
Человек был высок, худощав, белобрыс, как и сам Итан, и упакован в весьма экстравагантный черный наряд: кожаный длинный плащ нараспах, галифе, кавалерийские сапоги и майку. Дополняли все зеркальные солнцезащитные очки и навечно застывшее на лице выражение невысказанной ехидности. Человек в целом вел себя прилично, ел пирожные в кафе, читал газеты в автобусе, проносился размашистым шагом по рабочим коридорам, иногда случайно сбивая бумаги с чужих столов. Коллеги ругались на сквозняки и собирали документы, а Итан обреченно понимал, что видит то, что не видят, но косвенно ощущают другие.
Это уже начинало пугать.
Иногда человек отражался в зеркале за плечом Итана, смотрел на него все с той же пластмассовой недоухмылкой и молчал. С краев зеркала в ванной комнате хлопьями начала слезать амальгамма, над зеркалом вырос задорный красный мухомор, нелепо чужеродный на фоне светлой плитки. Грибочки в транквилизаторах стояли уже плотно, как солдаты на параде, и переливались всеми цветами радуги.
Реальность чудила все сильнее, переключая уже целые куски улиц и зданий. Что-то Итан помнил по разным открыткам и альбомам родителей, что-то видел впервые. Черный человек, случалось, выходил в окно, задумчиво прогуливаясь по ложащейся под ноги брусчатке, и плевать, на каком там этаже сейчас работал Итан. Однажды он столкнулся с мусоровозом, но никакой трагедии — просто отпихнул блестящим сапогом детскую игрушку, оказавшуюся вместо многотонной машины, помахал Итану рукой и пошел далее.
Однажды Итан превозмог собственный страх, неловкость и все возможные приличия. Подсел в кафе за столик к Черному человеку, не думая, как смотрится со стороны, и почти с вызовом спросил:
— Ты кто такой? Почему я постоянно на тебя натыкаюсь?
— Достаточно скоро ты это узнаешь, Итан, — проурчал Черный человек, голос у него оказался низким, всепроникающим, с вибрирующими бархатными нотками.
Голос нарочито очаровывал, и Итан поморщился, сам больше не зная от чего — нарочитости или непрошенного резонанса где-то в груди.
— Каким же, черт тебя подери, образом? — поднял голос Итан, хлопнул ладонью по столу, но Черный человек только покачал головой.
— Тише, ну зачем ты так. Наберись терпения, никому не рассказывай о нашей маленькой тайне.
Итан задохнулся от такой наглости, открыл было рот, но понял, что его собеседник — всего лишь расплывчатый силуэт в недопитой бутылке виски, одиноко стоящей на краю. За столом он сидел предсказуемо один.
Однажды ночью, когда Итан собирался почистить зубы и лечь, наконец, спать, Черный человек снова зашел в гости бесплотным отражением, но теперь откровенно ухмылялся, живо и довольно.
— Знаешь, Итан, вот так тебе пойдет больше, — отражение в зеркале слегка поплыло в дефектах, а потом деловито сняло с себя очки. Под ними оказались глаза, очень странные даже в творящихся странностях, один сплошной зрачок посреди сероватого белка. Отражение прокрутило очки вокруг пальца и надело их на отражение Итана, и тут же двумя руками зачесало ему волосы назад, делая слабое подобие собственной максимально зализанной прически.
Итан охнул и схватился за виски, с ужасом чувствуя под пальцами вполне материальные дужки. Картинка перед глазами подернулась серой вуалью, но вместе с тем исчез и мухомор на стене и давно уже не выводившиеся плесневые пятна. Кафель выглядел немного обшарпанным, но не более того.
— Нравится? — проурчал Черный человек в самое ухо Итану, и того перетряхнуло с ног до головы. — Я оставлю их тебе подарком и напоминанием о твоей сути. Если захочешь видеть истинную картину мира — смотри через эти стекла.
По уху и шее скользнуло еле уловимое чужое дыхание, и в зеркале — нормальном, чистом зеркале — отразился он один, донельзя потерянный, не похожий сам на себя.
Итан понял, что больше так не может, что это уже откровенное помешательство. Подрагивающими руками он сорвал с себя очки, бросил в раковину и метнулся в комнату. Телефон нашелся в складках пледа на кровати, Итан схватил его, рухнул навзничь и выбрал нужный номер из списка. Плевать, сколько там сейчас времени, Крис может быть вообще на другом краю земного шара.
Из телефона монотонно нудели гудки, Итан не считал их. Просто в один момент трубку подняли, и такой знакомый, такой материально-конкретный, надежный голос четко произнес:
— Что случилось, Итан?
— Я сошел с ума, — одновременно безнадежно и с невероятным облегчением простонал Итан, закрывая глаза. — Ты можешь приехать? Это… Это все слишком странно.
— Завтра к пяти вечера, — без запинки отозвался подозрительно бодрый в этот поздний час Крис. — Не ходи на работу и постарайся ничего не делать.
— Понял, — прохрипел на выдохе Итан и первым сбросил звонок. Почему-то возможность услышать короткие гудки показалась совершенно невыносимой сейчас.
Он ощутил себя полностью, досуха выжатым, пустым и бессмысленным, но вместе с тем окрыленным, получившим надежду на избавление. Оставалось только дождаться завтрашнего дня и надеяться, что он не провалится прямиком в преисподнюю.
Проснулся Итан ближе к полудню, совершенно разбитый. Обнаружил на когда-то поставленном на беззвучный режим телефоне с десяток неотвеченных звонков с работы, поморщился и забросил телефон обратно под подушку. Идти он никуда не собирался, даже на простой разговор не чувствовал в себе сил. Дотащившись до кухни, бросил в микроволновку замороженную лазанью, насыпал в кружку растворимый кофе — из кружки тут же едва уловимо запахло пенициллиновой резкостью. Проглотил согревшуюся еду, практически не чувствуя ее вкус, и отправился в бесконечный обратный путь до кровати.
На самом краю сознания царапалась тень мысли, что что-то он не сделал, может, не убрал, может, не сказал, но в тот же момент Итан почувствовал резкое, не свое какое-то отвращение к деланию чего бы то ни было. Пусть все идет к черту, единственное, что он может сейчас, — это ждать Криса в благом недеянии.
Крис Редфилд явился раньше, чем обещал. Открыл дверь своим ключом, по-хозяйски без колебаний, закрыл ее со звучным хлопком и немедленно наполнил собой всю квартиру. Оживил ее четкими тяжелыми шагами, принесенным запахом горячего металла и горького разнотравья с тонкой ноткой пороховой гари.
— Ты тут? — громко спросил он, показываясь на пороге спальни, и Итан, высунувший лохматую голову из одеяльной берлоги, почувствовал мгновенное желание разрыдаться от облегчения.
— Давай рассказывай, что все же произошло, — произнес Крис мягче, подходя аккуратно к самой кровати.
Он явно был прямо с миссии, топорщился бронещитками, подсумками и оружием. На щеке около уха запеклось маленькое пятнышко крови.
Итан, точно немедленно заразившийся этой спокойной, но всесокрушающей силой, спрыгнул с кровати, запнулся о коврик, был мимоходом пойман Крисом и вцепился в его плечи.
— Садись! Садись, я сейчас все объясню! — он нажал было на плечи Криса, но с таким же успехом мог попробовать усадить на постель скалу.
— Начинай, — проговорил Крис и едва заметно улыбнулся. — А я пока добавлю кислорода в комнату.
Он подошел к окну, решительно раздернул в стороны плотные шторы, заставляя Итана морщиться от внезапно яркого солнца. Со скрипом открыл половину рамы, и в комнату хлынула поздняя весна всеми своими запахами и звуками дневного города. Итан на мгновенье утонул в этом потоке, силясь продышаться, а когда открыл глаза — понял, насколько затхлой и захламленной стала спальня. Как будто он не выходил из нее все эти месяцы вообще.
Он потер лицо с силой ладонями, обхватил себя за плечи — и начал говорить. Он рассказывал Крису буквально все, что мог, мельчайшие помнившиеся детали, но вот о Черном человеке умолчал, превратил его в толпу случайных незнакомцев.
Крис слушал его молча, мерил комнату тяжелыми шагами и никак не комментировал рассказанное. Только в самом конце кивнул неизвестно чему и проговорил:
— Ну давай посмотрим, что там где у тебя растет.
Итан вздохнул и первым поплелся снова на кухню.
В баночке с транквилизаторами, где раньше густо росли грибочки, не оказалось совершенно ничего, кроме положенных таблеток. Они даже высыпали их на стол и пересчитали: не хватало ровно восьми штук, которые Итан успел выпить давно. Крис задумчиво потирал подбородок, а Итан ощущал себя неимоверно глупо. Единственное, что он не мог объяснить, каким образом наличие в пространстве Криса Редфилда так приводило в норму то ли это пространство, то ли душевное здравие самого Итана.
Плесневых розеток и мухомора над зеркалом в ванной комнате тоже, естественно, не стало, хотя амальгамма на зеркале все же пребывала в плачевном состоянии. А еще…
Итан вздрогнул, холодея от иррационального страха — вспомнил вчерашний кошмар с отражениями и черными очками. Он совершенно отчетливо чувствовал их на голове, потом бросил в раковину — слышал, как стукнул по глазурованному фаянсу плотный гладкий пластик. Крису в своих сумбурных рассказах он вообще забыл об этом поведать, но сейчас раковина была первозданно пуста. Ну и черт с ними в таком случае — галлюцинацией больше, галлюцинацией меньше… Итан махнул самому себе рукой, и Крис, заметивший край этого жеста через зеркало, резко обернулся, перестав ковырять острием ножа стык между плитками.
Итан стушевался под пристальным проницательным взглядом, вздохнул и спросил прямо:
— Ну, что ты думаешь, я совсем съехал?
Крис помолчал, глядя в пустоту над плечом Итана, потом медленно и тяжело покачал головой.
— Ты не похож на сумасшедшего. Мне всегда казалось, что у этих ребят наоборот, все зашибись, и они не видят ни черта странного в своих глюках.
— Ну а вот это вот все — тогда что? — воскликнул Итан и взмахнул руками как крыльями.
— Хрен знает, надо разбираться, — решительнее отрезал Крис и со свистом убрал нож в ножны. — Может, какая-то диверсия. Может, тебя против твоей воли во что-то затянуло. Но в любом случае, думаю, тебе лучше пока пожить в другом месте и… Показаться доктору, если хочешь.
Итан невесело хмыкнул и сцепил пальцы в замок.
— Доктор, конечно, будет психиатр?
— Не совсем, — качнул головой Крис и сжал ладонями плечи Итана, легко встряхнул его. — Да, какой-то мозгоправ с хитрым названием, но нихрена не обычная психиатрия. Приглашенный специалист. Дружит с нашим европейским штабом. Заодно как раз проветришься в новой обстановке.
Он легко похлопал Итана по спине и отпустил, а Итану оставалось только согласиться — он ничего уже не потеряет, принимая предложение Криса, но вдруг поможет.
— Вот и замечательно. А мы пока тут пробы возьмем и все такое.
Крис собрался выходить из ванной, повернулся к Итану боком — и тот заметил у него на правой щеке еще одно кровавое пятно, только больше, гуще и уродливей, чем на левой. Пятна располагались на удивление симметрично, точно голову Криса навылет пробило пулей: маленькое аккуратное входное и большое рваное выходное отверстия. Мысль и знание были совершенно чужими и чуждыми, и Итана неиллюзорно затошнило от них, он упал на колени рядом с унитазом, бледнея и часто-часто дыша.
— Итан! — в голосе Криса отчетливо потрескивала тревога, когда он присел рядом, как мог аккуратно трогая Итана за плечо.
— У тебя кровь около уха, — смог выдавить тот, всеми силами стараясь не расстаться с утренней лазаньей. Пока, вроде, получалось.
Итан прикрыл глаза, слушая, как с бряцанием и скрипом встал Крис, как выругался и открыл посвистывающий кран с холодной водой. Он умывался с фырканьем и плеском, и Итану почему-то стало легче от этих банальных бытовых звуков. Силы встать он в себе нашел, но вот сопротивляться решительному: “Собирай вещи, едем сейчас, мне это все совсем не нравится”, — уже нет. Но, может быть, и к лучшему.
Следующая неделя прошла под знаком бесконечных суетливых разъездов, возведенных в абсолют. Итан с одним рюкзаком улетел во Францию, был встречен агентами БСАА, несколько раз передавался с рук на руки и из страны в страну, но сегодня смог, наконец, выдохнуть и прийти в себя.
Вокруг был светлый бесконечно спокойный номер отеля в маленьком австрийском городке Мистельбах, в который его с утра заселили агенты — и немедленно уехали, пожелав удачи. От агентов осталась карта городка с указанием нужного дома и визитная карточка некоего А. Шульца, доктора медицинских наук, специалиста по перестройке базисных процессов подсознания. Звучало так себе, отдавало на языке сахарной ватой шарлатанства, даже странно, что такая серьезная структура как БСАА могла сотрудничать с подобными мутными докторами. С другой стороны, он все еще ничего не терял, так что сегодня в шесть вечера или завтра после обеда вполне можно было навестить господина А. Шульца, если верить рекомендованному на визитке времени.
Итан хмыкнул, бросил визитку на тумбочку, стянул ветровку и взял за лямку рюкзак. Можно было его наконец разобрать и заняться разными насущными вопросами, вроде поиска недорогой забегаловки для обеда.
Вещи он высыпал горкой на кровать, взял и встряхнул первую попавшуюся футболку — и едва не вскрикнул от опаляющего ужаса. В глаза бросились две вещи, которые он точно не брал и брать не мог. Та самая баночка с транквилизаторами, в которой ему раньше чудились грибы, и черные очки. Те самые, без сомнений.
Итан аккуратно взял их, провел пальцами по дужкам и раскрыл. В глаза тут же бросился восьмиугольник из красно-белых клиньев и надпись “собственность Амбреллы”.
— Да иди же ты в жопу! — экспрессивно послал неизвестно кого Итан, размахнулся было, чтобы от души приложить очки об стену, но почему-то не смог. Посмотрел на них с ненавистью и аккуратно положил на визитку, а рядом со стуком впечатал баночку с таблетками. Натюрморт выходил очень так себе, Итан передернул неприязненно плечами и выскочил из номера, так и оставив вещи валяться на кровати.
Спонтанный забег по Мистельбаху привел Итана к трем выводам: Крису он пока звонить не будет, ситуация еще не настолько плоха, к доктору он все же пойдет сегодня и проверять собственный галлюциногенный организм будет у него жестко, Макдональдс — он и в австрийской глубинке Макдональдс, привычная еда без претензий. Сидеть в номере, правда, оказалось все еще невыносимым, Итан распихал по карманам ветровки очки, таблетки и визитку, взял в руки карту и отправился на поиски.
Здание удалось найти без проблем, милый маленький хай-тек, странно соседствующий с куда более старыми, но тоже миниатюрными домами. Вся улица утопала в зелени, где-то в отдалении галдели дети, неторопливо катались на велосипедах пара старичков. До приема оставалось еще почти полтора часа, и Итан немного растерялся. Ведомый спонтанным желанием, он достал из внутреннего кармана темные очки и медленно надел их, вдохнув, как перед нырком. Окружающий мир не изменился ни на йоту. Ничего не крутилось, не менялось, не обрастало грибами, щупальцами или глазами.
Мир был нормальным.
Город был нормальным.
Только Итан среди этой монолитной нормальности чувствовал себя ужасающе чужеродным элементом. Очки он быстро снял, убирая обратно, и все же нажал кнопку дверного звонка, наплевав на время.
Дверь распахнулась бесшумно и дистанционно, за ней никого не оказалось. Итан, пошаркав ногами по придверному коврику, осторожно зашел внутрь. Ему казалось, что тут обязательно должен быть кто-то, ответственный за административную работу с пациентами. Встретить, записать, объяснить, предложить кофе, мило улыбаясь. Администратор, медсестра, секретарь, на худой конец. Холл, меж тем, оставался безлюден и пугающе светел.
— Проходите на второй этаж, мистер Уинтерс, — раздался приглушенный и искаженный расстоянием мужской голос, и Итан вздрогнул. Понятно, что доктору Шульцу не могли не рассказать о грядущем пациенте, но он что, единственный, что ли?
— Иду, — буркнул Итан себе под нос, поднимаясь по белоснежной и слишком уж освещенной лестнице.
Поднявшись, он обнаружил такой же сияющий белизной, как холл и лестница, и такой же пустой коридор. Одна из дверей была приоткрыта, скорее всего, ему было надо туда. Итан постучал согнутыми пальцами по косяку двери и, не дожидаясь приглашения, шагнул внутрь.
— И еще раз добрый день, — проговорил стоящий в кабинете спиной к двери мужчина и обернулся. Итан похолодел, мысленно падая в глубочайшую темнейшую яму — перед ним стоял Черный человек из его кошмаров наяву. Одетый, правда, не в тот экстравагантный наряд, а в классический костюм со стальным отливом, но черты лица, прическа, очки, голос — это все совпадало до мельчайших подробностей. Итан замер болванчиком, толком не войдя и бестолково моргая. Что делать, он не представлял совершенно.
— Ну же, проходите, мистер Уинтерс, присаживайтесь, куда вам будет удобно, — он был само радушие, да и мимика у него была вполне живая, ни разу не пластиковая, но переливающийся бархатный голос отзывался болезненно приятной вибрацией где-то под солнечным сплетением.
Итан как завороженный прошел, переставляя совершенно деревянные ноги, и упал в глубокое мягкое кресло у окна. На доктора он смотрел, не отрываясь, не моргая и практически не дыша.
— Вы так смотрите, точно пытаетесь что-то узнать или вспомнить обо мне, — заметил доктор Шульц, присаживаясь на край кушетки. Спину он держал настолько прямо, что вызывал ассоциации — средние между балетным классом и кадетским корпусом.
— Типа того, — невесело дернул уголками губ Итан, постарался заглянуть в зеркальную черноту чужих очков и хмыкнул. — Мы встречались в моих галлюцинациях. Я назвал вас для себя Черным человеком.
Итан тяжело осел в кресле, сунул руки в карманы и невольно приготовился защищаться.
— Что ж, поделитесь тогда со мной подробностями нашего знакомства и, вероятно, общения, — как ни в чем не бывало предложил доктор Шульц, оставаясь все таким же доброжелательным. Только записную книжку достал и сдвинул очки на кончик носа.
Глаза у него оказались темными, но не такими инфернальными, как у отражения из старого зеркала.
Итан утонул в вельветовой мягкости окончательно, скукожился и поднял взгляд к потолку. Шевельнулось ощущение, что все происходящее бессмысленно и не даст абсолютно никаких плодов, но он оборвал сам себя и начал рассказывать о гримасах окружавшей его реальности. Рассказывал он долго и обстоятельно, подробнее, чем Крису, до мельчайших вспоминаемых деталей.
Доктор Шульц его не перебивал, ничего не уточнял и наводящих вопросов не задавал, быстро и сосредоточенно писал что-то в записной книжке. Итан хотел даже пошутить, тянет ли его случай на диссертацию или так — на мелкую статью, но не решился. В кабинете на какое-то время повисла странная ватная тишина, разбавляемая только скрипом перьевой ручки — доктор был, похоже, весьма старомоден в разных бытовых моментах. Когда он закончил писать и закрыл с хлопком книжку и со щелчком — ручку, Итан слегка вздрогнул, как очнулся от оцепенения. Он ждал дальнейших вопросов про свое самочувствие и все такое прочее, связанное с галлюцинациями, но раздавшийся вопрос его удивил.
— Вы не захватили с собой что-нибудь из предметов, подвергавшихся изменению за это время?
— Захватил… — растерянно проговорил Итан, снова запустил руки в карманы и вытащил очки, визитку и баночку с транквилизаторами. Баночка как-то подозрительно перестала погромыхивать при любом движении.
— Как любопытно, — задумчиво произнес доктор Шульц, поднялся так легко и быстро с кушетки, точно не сидел там больше часа в достаточно напряженной позе. Он взял все, протягиваемое Итаном, но если очки и визитка остались почти без внимания и отправились на стол, то таблетки его явно заинтересовали. Доктор медленно стянул тугую крышку, внимательно заглянул внутрь и многозначительно хмыкнул.
— Что ж, мистер Уинтерс, вам очень повезло, что ни один из контролей ни в одном аэропорту пристально вами не заинтересовался. Иначе, думаю, не помогли бы даже каналы БСАА.
— Так у меня есть с собой рецепт… Наверное, — обескураженно проговорил Итан, не очень понимая, к чему клонит собеседник.
— На это, полагаю, рецепта у вас все же нет, — заметил доктор Шульц иронично, жестом фокусника доставая из баночки вовсе не пилюлю, а грибочек. Миниатюрный бежевый грибочек на тонкой длинной ножке, ровно такой, какие там якобы росли, но испарились бесследно с приходом Криса Редфилда.
Итан посмотрел на все это с ужасом, обхватил судорожно голову, всеми силами стараясь не прятать лицо в сгибах локтей, и надтреснутым голосом спросил:
— Что это такое?
— Гриб рода Псилоцибе. До вида не определяю, не мой профиль, — со странным удовлетворением проговорил доктор Шульц, рассматривая добычу на просвет и хищно щурясь. — Мощный природный галлюциноген.
— Но это не мое! — воскликнул Итан, с непередаваемой смесью чувств буравя доктора взглядом. Его что, сейчас запишут в какие-то банальные торчки? Обдолбался, типа, грибами и напряг разных серьезных людей такой дуростью?! — Там же не было ничего неделю назад!
— Но вы же сами сказали, что в течение нескольких месяцев видели там грибы, — вкрадчивее заметил доктор Шульц, аккуратно положил гриб на записную книжку и закупорил баночку обратно.
— Видел, но не ел же! — вскрикнул Итан с отчаянием и вскочил на ноги, нервно дернулся в сторону окна, потом обратно.
— Тише, мистер Уинтерс, тише, — низко и медленно произнес — почти проурчал — доктор Шульц. Снова засвербило в солнечном сплетении, по телу расплескалась мгновенная успокаивающая теплота. — Я ни в чем вас не обвиняю и не подозреваю, но постарайтесь все же не демонстрировать ваши транквилизаторы всем подряд.
— Но неделю назад там ничего не было, — повторил как заевшая пластинка Итан резко упавшим голосом, подходя к доктору и принимая из его рук свои вещи.
— Неделю назад не было — сейчас есть. Надо работать с реальностью, а не с нашими ожиданиями реальности, — задумчиво проговорил доктор Шульц и в последний момент перехватил Итана за запястье, проникая раскаленными сухими пальцами под рукав ветровки. — Тем более, что нет ничего субъективнее окружающей нас реальности, Итан, тебе ли не знать. И галлюцинации не бывают коллективными, а грибы мы видим с тобой вдвоем.
Собственное имя тяжелым инфразвуком отдалось в животе, чужие пальцы, казалось, в реальном времени пропекали шов на запястье до кости, и Итан, дернувшись пойманной птицей, отшатнулся к окну, под колени так некстати попало все то же кресло, и он упал в него, с трудом подавляя желание забраться с ногами, как в детстве.
— Вы, кажется, устали за сегодняшний сеанс, мистер Уинтерс, — как ни в чем не бывало продолжил доктор Шульц, и голос его снова был официален, вежлив и слегка безличен. Точно кто-то переключал тумблер пресловутой реальности. — Предлагаю продолжить завтра, допустим… — он постучал колпачком ручки по столу, посмотрел зачем-то на настенный календарь и решил. — В одиннадцать двадцать. Будет ли это вам удобно?
— Будет, — просипел Итан и, перестав понимать вообще что либо, опрометью выскочил из здания.
Это могло быть сколько угодно невежливо, кажется, он с этим Шульцем даже не попрощался, но оставаться там под пристальным неморгающим взглядом темных глаз, в белых стенах искажающейся действительности — это было слишком.
Итан, хватая ртом воздух и будучи не в силах нормально вздохнуть, пробежал наобум несколько улиц. Когда-то успело стемнеть, зажглись неяркие теплые фонари, но их свет казался Итану неправильным и тревожным. Наконец, он смог остановиться, смог перевести дыхание и ухватиться за одну бившуюся в растревоженном воспаленном сознании мысль — Крис. Вдруг сейчас тоже повезет дозвониться.
Когда он со второго раза попал по нужному номеру, удача все же улыбнулась ему. Крис в трубке звучал весьма устало, но не раздраженно или болезненно, и Итан почувствовал себя почти спасенным от собственной головы.
— Как дела? Как тебе Линц? — поинтересовался Крис и чем-то оглушительно зашуршал в трубку.
— Реальность барахлит, — сумрачно отозвался Итан и немного недопонял: — Какой Линц? Что это такое?
— Это город, в который тебя должны были привезти, — через паузу ответил Крис, и в голосе его мелькнула первая тень подозрения. — Достаточно большой город в Австрии.
— Но меня привезли в Мистельбах, — растерянно проговорил Итан, остановился и привалился спиной к фонарному столбу. Такое расхождение в географии начинало ему очень сильно не нравиться. — И я бы не назвал его большим, сто домов в пять улиц.
— Ага, — Крис помрачнел больше, кашлянул, снова прошелестел бумагой и спросил, споткнувшись на фамилии. — А доктора видел? Эрих Витгенштейн?
— Доктора видел, — тихо-тихо пробормотал Итан, уже понимая, что все идет куда-то не туда и очень не так. — Но его звали Шульц. Некто А. Шульц с зубодробительной должностью.
— Что еще за нахрен Шульц! — раненым медведем вдруг взревел Крис. — Ленивые гады!
Итан не успел ничего на эту экспрессию сказать, порыв угас так же быстро, как вспыхнул, и Крис вдруг приказал до пугающего жестким тоном:
— Слушай внимательно. Идешь в супермаркет, берешь воду в бутылках, еду в упаковках — и бегом в номер. Бегом! Дверь баррикадируешь и ждешь меня. Никуда больше не звонишь, будут звонки — трубку не берешь. Вопросы?
— Да. Какого хрена происходит? — заорал в ответ Итан, чувствуя себя максимально потерянным, запутавшимся и тонущим в безнадеге. В куда более страшной безнадеге, чем была в Далви. Там хотя бы были луизианские болота и откровенные твари, а сейчас вокруг была чистенькая открыточная Европа, но творилось в ней, похоже, что-то еще более гадкое.
— Возможно, это не ошибка, а предательство. Думаю, на тебя охотятся. Кто и зачем — пока не знаю, — отчеканил Крис, и голос его почти съехал в странный хрип. — Все, выполнять. Постарайся дождаться меня.
— Хорошо, — глухо отозвался Итан, понимая, что на спор у него нет никаких сил. Крис обладал, конечно, чисто профессиональной паранойей, но сейчас он, скорее всего, был прав. Пусть Итан и не представлял, кому и зачем он вообще мог быть нужен, да еще по такой сложной схеме, с подставным психотерапевтом и всеми прочими грибами.
Впрочем, добром это все точно не кончится, в этом Итан был абсолютно уверен.
Итан помнил, как забрел в какой-то маленький магазинчик перед самым закрытием. Как набрал там воды, печенья, орешков и другой мелочи. Как вернулся в номер, уронил комод и подпер им дверь, как забрался вместе с матрасом и всеми вещами в ванную и постарался забаррикадироваться и там тоже.
Итан помнил, как засыпал в абсолютной тишине и темноте.
Итан понял, что проснулся совершенно не там.
Матрас под ним шел дубовыми комками, попахивая прелой сыростью и давно не мытым телом, где-то в отдалении эпилептически моргала лампочка, выхватывая в моменты включения куски стен с отходящими от них пузырями древними обоями в мелкий цветочек.
Это все до безобразия напоминало его ночные кошмары.
Это все до безобразия напоминало Далви.
Итан вскочил с колотящимся в горле сердцем, заозирался по сторонам. Похоже, он был в заброшенном доме, скорее всего, этаже на третьем — в окно, щерящееся мутными осколками разбитого окна, лезли тонкие черные ветки. Лампочка мерцала в коридоре, и было идеально тихо. Конечно, никаких вещей с собой не оказалось, кроме того, что было в карманах ветровки, которую он так и не снял перед сном. Очки, чертовы транквилизаторы, они же грибы, визитка, но теперь еще маленький складной нож и телефон. Который, конечно же, не ловил даже намека на сеть.
Страшно быть перестало. Как тогда, в Далви, в какой-то момент он просто не смог больше бояться. Отключилось что-то, что-то очень человеческое, осталось бесконечно огромное желание выжить и добиться своего.
Тогда, правда, было ради кого выживать и добиваться, а вот сейчас… Сейчас он был совершенно один, и мысль лечь обратно на матрас и тихо там умереть не показалась такой уж дикой. Итан, выглянувший было в коридор, даже развернулся обратно в комнату, подошел к матрасу и сморщился — нет, так себе идея, уж очень тот вонял. Да и Крис наверняка будет его искать до последнего, так что даже не попытаться выбраться — непонятно только, из лап похитителя или из собственной головы, — будет как-то подло по отношению к Крису. Итан вздохнул, сунул руки в карманы и решительно сделал шаг в коридор.
Дом оказался многоквартирным, давно заброшенным и весьма скучным. Он постепенно спустился с четвертого, как оказалось, этажа, до первого, не встретив никого и ничего живого, опасного или интересного. Странными были только развешенные кое-где работающие лампочки без плафонов. Сейчас Итан стоял на первом, рассматривая очередное окно, заваренное явно снаружи основательными металлическими листами, и перекатывал в кармане барахло. Под пальцы в который раз попался тонкий картон визитки, и он импульсивно ее выхватил.
Реальность наконец дрогнула, а Итан так надеялся, что он скучно выберется из дома, скучно доберется до местной полиции и еще более скучно попадет к Крису. На визитке появилось упоминание места работы доктора А. Шульца — клиника “Сотворение”, адрес в Швейцарии, е-мейл, и даже должность изменилась с невнятной конструкции подсознания на ведущего специалиста подразделения репаративной медицины. Это уже было прямое указание на того, кто почти наверняка был причастен к творящийся чертовщине, и Итан был теперь обязан донести это прямое указание до Криса.
— Доброй ночи, Итан, — раскатился по дому уже знакомый глубокий голос, слегка искаженный динамиками, и Итан пулей вылетел в коридор, судорожно озираясь.
— Поскольку ты не преуспел за последние сорок минут ни в чем, я дам тебе подсказку, — продолжал дистанционно беседовать доктор Шульц. — Поднимайся снова на второй этаж, квартира восемнадцать, которую ты посчитал запертой. Если дверь не просто вежливо подергать, она откроется.
— Да иди-ка ты в жопу, а! — вспылил Итан, но услышан, похоже, не был.
В указанную квартиру он все же пошел, мучимый смесью надежды и неопределенности. То, что доктором Шульцем движет непонятный естествоиспытательский интерес, было ясно, но вот что он хотел получить в финале? В любом случае, разумнее было бы до этого финала дожить, так что подсказки на начальных этапах будут весьма кстати. Итан мрачно хмыкнул, наваливаясь на дверь с окислившейся медной цифрой “18” всем весом. Даже если он сейчас подопытная крыса, возможно, господин доктор забыл, что крысы умеют очень больно кусаться.
В квартире обнаружилась более-менее уцелевшая обстановка, кровать в здоровых засохших бурых пятнах — Итан постарался не думать, что это такое, — и небрежно брошенное на кровать охотничье ружье. Тут же в шкафу нашлись полторы коробки патронов, подсумок и легкомысленный женский шарфик в маках. Лабиринт для крысы подготовили очень тщательно.
Итан недовольно поморщился, зарядил ружье и забрал все найденное с собой.
— Молодец, Итан, — похвалил его голос, стоило только Итану выйти обратно в общий коридор. — А теперь третий этаж, квартира двадцать три. Посмотрим.
Больше спорить с Шульцем заочно Итан не стал, перехватил ружье удобней — сразу почувствовал себя лучше — и отправился, куда послали.
Здесь уже не попалось ни черта полезного. Здесь на него из платяного шкафа выпал мертвяк, утробно застонавший и немедленно попытавшийся схватить. Не такая черная склизкая тварь, которых он видел и убивал сам, скорее, похожий на зомби из рассказов Криса, полуразложившийся труп с паршивой координацией. Итан всадил в него два заряда дроби больше от неожиданности и устало выругался. Глупо, конечно, было думать, что крысиный лабиринт окажется без препятствий, но почему это опять были умершие не своей смертью люди!
На душе стало паршиво, но страх так и не вернулся. Шульц промолчал в этот раз, значит, надо было снова искать хоть какой-то выход.
Первый этаж все же оказался наглухо заколочен и заварен, прыгать из окна второго — увольте, он еще не настолько отчаялся. Зато нашлась черная лестница в подвал — нашлась как-то странно, когда он в четвертый раз проходил по одному и тому же месту. Итан ступил на нее без колебаний и только где-то времедине спуска подумал, что тут могла бы царить кромешная тьма. Однако тьму разбавляли такие же качающиеся лампочки, как в доме. Еще один лестничный пролет, и еще, появившаяся буквально из ниоткуда пара зомби — Итан убил их на автомате, где-то на грани восприятия содрогаясь от брызнувшей во все стороны темной крови. Будь это черная, или зеленая, или какая угодно еще ненатурального цвета сопля, было бы намного проще.
Впереди замаячила здоровенная железная дверь, Итан навалился было, но она открылась удивительно легко, а за ней обнаружилось грандиозное пространство, больше всего похожее на подземную парковку супермаркета.
— Браво! — воскликнул невидимый Шульц так, что Итан чуть не присел.
— Я открыл секретную локацию? — гаркнул он так, что по парковке пошло легкое эхо. Было совершенно не смешно, но оставаться абсолютно серьезным в творящемся непонятно чем он уже просто не мог.
— Скорее, новую грань своих возможностей, — удовлетворенно ответил Шульц. Слышно его было почему-то лучше, чем в доме, но Итан все так же не мог заметить ничего, откуда мог бы идти звук.
— И что же это за способности? А, мистер большой ученый? — последнее прозвучало почти издевательски, пока Итан двигался вперед между бетонными угловатыми столбами, стараясь не выходить в пятна болезненно-яркого света от типичных парковочных ламп.
— Если коротко, то ты не совсем человек, Итан Уинтерс, — задумчиво произнес голос, и Итана как заморозило собственное имя. — Ты — мобильная суперколония мутамицелия. ДНК-ассоциированная суперколония.
По парковке зашаркали и застонали зомби, и стало не до Шульца с его умствованиями. Итан стрелял, перезаряжал, прятался и снова стрелял, в голову, в голову, в голову! Бетон вокруг него очень быстро стал красным и скользким, воздух пропитался запахом пороха и гнилой плоти. Итан почти оглох от выстрелов и наслаивающегося друг на друга эха, бесконечно бьющегося между столбов и стен.
Однажды мертвецы все же закончились. Патронов, впрочем, тоже осталось с десяток, а Шульц продолжил, как ни в чем не бывало, тоном завзятого лектора.
— Если попробовать объяснить это бытовым английским, то ты заразился не до конца, и даже не можешь заразиться до конца, в тебе осталось человеческое, но есть и нечеловеческое. И это нечеловеческое ищет выход, несмотря на твою кажущуюся стабильность.
— Какие охренительные новости этой ночью! — проворчал Итан, аккуратно продвигаясь к вроде бы показавшемуся выходу. — Я даже не буду спрашивать, откуда ты все это знаешь, я спрошу, что за способности, нахрен!
— Ты не спросишь, но я тебе скажу, — голос Шульца лучился самодовольством. — Вся информация о тебе получена частично от Соединения, частично — утечка из БСАА. Что-то из дневников человека, чья фамилия тебе ничего не скажет. Ну, и умение анализировать и синтезировать — от моего непревзойденного интеллекта.
— Ебать ты скромный, — прокомментировал Итан, пытаясь складным ножиком хоть как-то проделать себе путь через солидные ворота, затянутые сеткой-рабицей поверх сварных балок. Шульц в этот раз сделал вид, что его не слышал.
— Что же до твоих способностей… У изначального корневища или даже — прародителя той черной плесени, с которой ты столкнулся в Далви, есть две основные способности. Мутационная, уступающая, конечно, вирусам Т-семейства и их производным, но дающая более стабильный результат. И псионическая — оставим это определение из поп-культуры, чтобы не углубляться в терминологию.
Итан только мученически приподнял брови. Возникло стойкое ощущение, что Шульц оседлал не просто любимого конька, а горячо обожаемый табун, и теперь галопировал по несчастным мозгам Итана, ни в чем себе не отказывая. Он посмотрел по сторонам, еще подергал створку ворот и заметил очередную внезапную вещь. Здоровенные строительные кусачки, валявшиеся чуть поодаль.
— Так и что в итоге? — пробормотал он, подбирая кусачки и примеряясь, как бы так так половчее вскрыть ворота. — Я-то что теперь и что умею?
— Преобразовывать, — с легкой задумчивостью отозвался Шульц. — Преобразовывать материю и, возможно, чужое сознание. Зараженное эффективней, чем не зараженное. А ты, если от тебя ускользнула суть моего предыдущего рассказа, — идеальный симбиоз человека и эндемичного плесневого гриба. Я бы даже сказал: новый вид.
Голос у него под конец стал вкрадчивым, засочился ядовитым елеем в смеси с какой-то застарелой безуминкой. Итан откровенно передернулся, открыл, наконец, ворота и бросил в темноту:
— Ладно, допустим. Допустим, я тебе поверил. Я новый супергерой, человек-мутагриб, вернусь в Америку, сдамся людям-в-черном. Я в целом понял твои намеки, где я это подцепил. Но почему эти сраные способности полезли сейчас? После Далви прошло больше года! И почему это все такое наркоманское?
За воротами оказалась темная строительная площадка под открытым небом, а на самом ее краю возвышалось здание, больше всего похожее на старинный, века девятнадцатого, завод. Удивляться Итан тоже устал и просто поспешил к заводскому корпусу, стараясь никуда не провалиться.
— Твои способности могли дремать еще сколь угодно долгое время, но у меня этого времени не было. Пришлось ускорить их пробуждение насильно, — Шульц звучал насмешливо и о содеянном совершенно не жалел. Впрочем, что еще от него можно было ожидать.
— Чем же ты их разбудил. А самое главное — какого хрена?
Впереди, между бетономешалками и кучами песка что-то зашевелилось. Итан замер, настороженно всматриваясь, и быстро понял, что это уже не зомби. Это вообще не было чем-то человекообразным, какие-то кучи копошащихся черных кишок, среди которых изредка мелькали оранжевые глаза. Безумная лавкрафтианская мерзость.
— Пришлось использовать нелегальные методы, а именно аэрозоль экстракта тех самых псилоцибиновых грибов. В твоем случае он еще и имел, как оказалось, накопительный эффект. Упреждая твой вопрос, кто же это делал — наемники. Галлюцинировал ли ты — да, безусловно, хотя далеко не на сто процентов. Видел ли ты меня в реальности тогда? Тоже да, один раз.
“Какое же ты трепло”, — подумал Итан, но ничего не сказал. Как относиться ко всему рассказанному, он так и не определился. Безумно хотелось очнуться, проснуться хоть у себя дома, хоть в гостинице в ванной, — только избавиться, наконец, от этой ночи и от этих тварей, особенно от главной, в темных очках. Шульц молчал какое-то время, но, такое ощущение, что пил воду из бутылки с характерным бульканьем. Патронов оставалось две штуки в кармане и четыре в стволе.
— Вот и пришло время показать, что ты умеешь, Итан, — заговорил с проникновенными вибрациями Шульц. — Оружие против них почти бессильно. Спас бы огнемет, но у тебя его нет, не так ли?
— Разберемся, — огрызнулся Итан, но про себя признал чужую правоту.
Против этой кишащей гадости точно не хватит шести зарядов дроби. Он повесил ружье за спину и встал среди строительного бедлама, устойчиво расставив ноги. Черные перетекающие кучи кишок были все ближе, оглушительно воняя летним мусорным баком. Если Шульц прав, если он и правда что-то умеет, тем более, если все это внутри его головы — разве не должен он тут быть господином? Разве он не должен тогда буквально щелчком пальцев сделать себе хоть огнемет, хоть целый бензовоз, хоть просто распылить этих тварей на молекулы?
Итан сосредоточился на своих желаниях, но почему-то ничего не происходило. Монстры были все ближе, один выстрелил сплетением кишок, и Итан не успел увернуться. Попало куда-то в колено, уронило и прокатило по земле, тело отозвалось очень даже конкретной физической болью в ноге и спине.
— Давай же! — повысил голос Шульц. — Не смей им проиграть!
— А то что? — крикнул в ответ Итан, поднимаясь на ноги и пытаясь оббежать монстров по дуге.
— Не заставляй меня в этом случае терять время на твое воскрешение, я буду крайне зол и раздосадован, если это произойдет, и тебе это очень не понравится, — голос Шульца заскрежетал металлом, и Итана продрало до глубины души от этого звука. Он перебежал от машины к машине, присел, прополз под каким-то контейнером на ножках, встал было — и неожиданно снова столкнулся лицом к лицу с лоснящейся чернотой кишок.
— Да провались же ты уже! — воскликнул Итан с отчаянием, взмахнул рукой, пытаясь достать ружье, и пораженно сморгнул. Тварь, отчаянно суча всеми отростками, медленно и неумолимо всосалась под плотно утоптанный гравий.
— Вот так уже лучше, — довольно проурчал Шульц и, кажется, хлопнул в ладоши.
Итан стоял истуканом и рассматривал собственную руку: по тыльной стороны кисти ветвились тонкие черные молнии, по ладони — такие же, но золотые. Вместе они сливались на кончиках пальцев, порождая сияние плохо понимаемого цвета, и от этого почему-то становилось страшно, иррационально, фоново страшно.
— Слушай, Шульц, а почему именно я? У Соединения было много опытов с этой плесенью, — поинтересовался Итан, чтобы хоть как-то заглушить это нервное, душащее чувство. Про вторую тварь он не забыл, но пока ее не видел.
— Опытов было много, но ты поистине уникален, Итан. Твой геном — настоящее произведение искусства, он и позволил тебе стать идеальным симбиозом, — Шульц вернулся к лекторскому тону, и Итан даже отчасти пожалел, что собеседника нельзя поставить на перемотку, или хоть на ускоренное воспроизведение. Тварь все не соизволяла показаться, и он решительно направился к заводу.
— Знаешь, сначала я думал, что ты выиграл свои гены буквально в эволюционную лотерею. Что ты — такой же случайный продукт комбинации родительских клеток, как все остальное человечество. Но нет, все оказалось далеко не так, — в голосе Шульца послышалось что-то, похожее на нотки парадного оркестра, и Итан не стал его перебивать вопросами. Пусть выговорится, тем более, что впереди что-то подозрительно заскрежетало и захрипело.
— Начнем с того, что в целом ты не Уинтерс, не биологический сын своих родителей, — начал было Шульц, но от такого Итан сначала замер, бестолково моргнув, а потом раздраженно вскрикнул:
— Ты совсем охренел? Что за херню ты несешь, у нас даже фото в госпитале есть!
— Конечно, оно есть, — насмешливо продолжил Шульц, пропустив всю экспрессию Итана мимо ушей. — Женщина, которая родила тебя, которая вышла замуж за Остина Уинтерса, имела диагноз “бесплодие, трубный фактор” всю свою взрослую жизнь. Наверное, поэтому согласилась участвовать в засекреченном эксперименте Амбреллы в свое время в роли суррогатной матери.
Итан не знал, что на это сказать. Итан чувствовал только разгорающийся все больше всепоглощающий гнев, неизвестно, на кого точно нацеленный. Сбоку, из темноты и недостроенных железобетонных стен выползли зомби и какие-то люди-насекомые, последних было много, и они были куда быстрее первых. Итан дернул щекой, выставляя в их сторону руку. Гнев волнами поднимался в груди, и в такт этим волнам монстры начали вспыхивать. Ярко, быстро, занимались факелами, как облитые бензином. Кончики его пальцев пульсировали звездочками, это было почти больно, но Итану стало все равно. Итан горел и сжигал, но с каким-то мазохистским рвением все же хотел дослушать рассказ до конца.
Шульц словно уловил его настроение, Шульц продолжил вещать.
— Им подселяли искусственно созданных детей. Детей же получали из клеток тех, кто был выращен и воспитан в рамках проекта “Вескер”. Из новых идеальных людей доктора Спенсера. Но он все равно хотел добиться большего, получить что-то идеальное настолько, насколько позволит природа. Он запустил второй этап проекта “Вескер”, но этот этап с громким треском провалился. Из почти что сотни эмбрионов был получен ровной один живой младенец, да и тот слишком болезненный. Была, правда, еще одна сбежавшая суррогатная мать, которую не стали искать и возвращать под наблюдение в связи с огромным процентом выкидышей на ранних и средних сроках. Как ты уже догадался, это была Клара Уинтерс, в девичестве Стоун. Которая в положенный срок в провинциальном госпитале штата Техас родила крепкого здорового мальчика, названного Итаном.
Шульц замолк, снова забулькал водой, а Итан смог, наконец, остановиться. Вокруг него догорали останки монстров, все это страшно чадило и воняло. Кажется, всевозможная вонь становилась его неотъемлемым спутником. Все услышанное было слишком абсурдно, настолько, что вся злость поулеглась. Ну правда, эксперименты Амбреллы, сверхспособности, сверхлюди, какие-то собранные в пробирках дети…
Итан шумно вдохнул носом и спросил в воздух практически ровно, без надрыва.
— Ну допустим, все так, я снова тебе поверю. Только, доктор Шульц, а тебе это все зачем? Я бы даже сказал: а ты-то тут причем? Ты что, работал на Амбреллу? Или я тебе зачем-то нужен в твоей швейцарской клинике?
— Причем тут я? — переспросил Шульц с каким-то театральным даже удивлением — и вдруг рассмеялся. Смех его заиграл всеми нотами безумия, от которого, казалось, рябью пошло окружающее пространство. — Я — Альберт Вескер, последний и единственно достойный. Я — демиург грядущего, а ты — плоть от моей плоти. В тебе четверть моего генома, Итан, в более понятных тебе терминах: ты — мой племянник. Мой. Итан. Вескер.
Голос его упал почти до инфразвука, стал хищным, стал присваивающим, и у Итана начала болеть голова. Имя показалось очень знакомым, он явно то ли читал где-то, то ли от Криса слышал, и сейчас пытался судорожно вспомнить.
— Вескер, говоришь… — задумчиво пробормотал он, оглянулся назад и недовольно сморщился: кишечный монстр все же откуда-то выбрался и теперь полз к нему, надсадно пыхтя. — А это не тот ли, часом, болван, которого в Африке в вулкане утопили?
В ответ раздалась гробовая тишина, нарушаемая каким-то очень отдаленным звоном и скрипом. Кажется, он не просто угадал, а попал в очень больное место.
Пока Шульц, оказавшийся Вескером, не засорял собой эфир, Итан еще раз огляделся, мрачно хмыкнул и присел на одно колено, упираясь руками в гравий. С пальцев потекло черное, вязкое и липкое, устремилось к горелым останкам. Если уж девочка-биооружие могла поднимать склизких тварей, то он для защиты себя тоже сможет. Плесневая масса забулькала, все быстрее и быстрее формируя тела, идеально похожие на те, что были в Далви, но полностью послушные воле Итана.
— Убейте, — тихо приказал он и взмахнул рукой как маршальским жезлом в направлении последнего монстра.
— Знаешь, Итан… Если не принимать во внимание твою крайнюю невоздержанность в словах, по сути ты прав. Я поплатился за ряд опрометчивых решений и поступков подобным крахом, перечеркнувшим мою старую жизнь, но позволившим начать новую в совершенно ином русле, — Вескер зазвучал глухо, этак издалека, но в целом совершенно спокойно в тот момент, когда все твари уже почти уничтожили друг друга.
Итан его практически не слушал, Итан снова сосредоточенно рассматривал собственную ладонь с переливающимся под кожей сияющим золотом, а потом произнес невпопад:
— Крис снова остановит тебя.
— Пусть попробует, — зло отрезал Вескер, Итан буквально наяву видел его ощеренную улыбку. — Он не знает, на что я способен сейчас. Я же знаю, что он не становится моложе и бодрее.
Монстры наконец превратились в одну унылую серую лужищу, Итан пнул в ее сторону камешек, решительно развернулся и побежал. Только взявшись уже за ручку двери, ведущей на завод, он тихо и практически равнодушно спросил:
— Вескер, а с чего ты вообще решил, что я буду на тебя работать? Ну рассказал ты мне это все, и что дальше? Я должен разрыдаться от обретения дорогого дядюшки?
— Ты будешь со мной работать, чтобы жить, и жить нормальной человеческой жизнью, а не пребывать странным существом в реальности неизвестной мерности. Ты явно не до конца знаешь, что делать со своими способностями, я же могу научить тебя всему и помочь тебе стать еще сильнее, — абсолютно уверенно отозвался Вескер.
Кажется, свои планы он вынашивал давно. Кажется, он просчитал все, что только мог, но не принял во внимание одно: конкретно здесь и сейчас Итану было наплевать на свою жизнь. Ровно до той минуты, когда он понял, что Крису угрожает смертельная опасность. Что его старый враг, раз уж выжил и собирает силы, рано или поздно отомстит. И только он, Итан, действительно в силах это прекратить — и прекратить быстро, минимальной ценой.
— Иди уже ко мне, мой Итан, — прозвучало мягче, и правда почти по-родственному, так, что Итану свело лицо в гримасе отвращения.
— Иду, — просипел он, стискивая ручку до хруста и вкладывая в нее все свои силы. — Но не к тебе. За тобой.
Он шагнул вперед, на миг ослеп, а когда проморгался, то даже смог удивиться. Вокруг расстилался мирный сонный Мистельбах, он сам вышел из двери того самого магазинчика, где вечером закупался едой и водой, оставив в двери дыру по контуру собственного тела, потрескивающую по краям золотыми искрами. Рассвет еще не зажегся, но уже активно намекал, небо едва уловимо посветлело на востоке. В кармане куртки так внезапно чирикнула СМС, что Итан подпрыгнул.
Он выхватил телефон, с трудом включил его, пачкая экран серыми разводами.
“Вылетел в Вену. Успею к обеду, жди.”
— Ты не успеешь, Крис. Ты, на свое счастье, не успеешь, — мягко проговорил Итан, но писать ничего не стал. Убрал телефон обратно в карман, снял оказавшееся все же материальным ружье и куртку, бросил их на крыльцо магазинчика и поспешил к дому фальшивого доктора Шульца.
Что он там вещал про измененное будущее? Это он, Итан Уинтерс, сейчас будет менять будущее, и так, чтобы в нем было как можно меньше смертей из-за разных беспринципных ученых и их экспериментов. Какой ценой — не так уж важно.
Но люди будут жить. Крис Редфилд — будет жить!
Эта мысль была последней, самой ласковой, самой лелеемой, перед тем, как мозг взорвало сверхновой вспышкой боли начавшего мутировать тела.