***
Джерард крутился на кухне, мыча что-то себе под нос. На самом деле, Фрэнк никогда не умел готовить, даже несмотря на итальянскую часть его семьи, по идее, прописывающую в его ДНК умение выполнить кулинарный шедевр из головки чеснока, двух помидоров и голубиного яйца. Как только они съехались, Джерард чуть ли не силой выгонял Фрэнка с кухни, когда тот пытался приготовить что-то хоть немного сложнее сэндвичей, потому что обычно это заканчивалось пожаром. Тем не менее, его неумение не равнялось нежеланию, поэтому Джерарду регулярно приходилось устраивать мастер-классы. За одиннадцать лет их отношений это дало не большие результаты, но Джерард все равно им гордился. По крайней мере, Фрэнк мог сделать завтрак и не спалить кухню. Это похвально. В момент, когда Джерард пассировал томаты, слегка подкидывая их на сковороде, Фрэнк подошел к нему и приобнял, водрузив голову на его плечо. Видимо, это было слишком неожиданно, потому что Джерард вздрогнул, и половина пасты почти просыпалась мимо. Он тяжело вздохнул, но позволил Фрэнку продолжить обнимать его. Выждав пару минут, — достаточно, чтобы Джерард оправился от микроинфаркта — он осторожно поцеловал его в место, где плечо переходит в шею, поддевая большими пальцами резинку его домашних штанов. — Ты такой горячий, когда готовишь. — он провел кончиками пальцев по тонкой дорожке волос на животе Джерарда, мягко обводя его пупок, и почти выдохнул в его ухо, — Весь такой серьёзный и сосредоточенный. — Если ты не хочешь есть горелый ужин или получить лопаткой меж глаз, я бы посоветовал отойти на безопасное расстояние. — Фрэнк не видел этого, но слышал, как Джерард прячет улыбку, пытаясь выглядеть недовольно. — Ты же профессионал, — он прикусил мочку уха Джерарда, но все же ретировался за стол, когда не получил удовлетворяющей его реакции. На ужин были фетучини в томатно-базиликовом соусе и с кучей сыра. Скорее, даже куча сыра с фетучини. Просто куча сыра.***
Утром они должны были быть на мессе, но Джерард всё равно читал до посинения. Он чувствовал себя умиротворенно в их кровати, рядом с тёплым и мягким Фрэнком, приятно давящим своей тяжестью на его грудь, живот, ноги... в общем-то, Фрэнк просто лежал на нём, видя уже двухсотый сон. Он не был против. Проблемы со сном – это единственная вещь, всё ещё не исчезнувшая после терапии, но он давно признался себе, что больше не хотел спать, чем не мог. Он хотел выиграть ещё немного времени для себя, побыть в своём тихом мире, где все вокруг мирно спят, не представляя никакой угрозы и не доставляя раздражения. К тому же, видеть Фрэнка молчащим и не скачущим по квартире дольше пяти минут – настоящее чудо. Он мог позволить себе уснуть на пару часов позже ради этой картины.***
Они почти проспали службу, так что собирались быстро. Фрэнк обнаружил, что надел разные носки, когда церковь уже была совсем рядом. Он постарался спустить джинсы ниже, но это не представлялось возможным. Несмотря на транслируемые Джерардом убеждения о всепрощении и вселюбви Бога, ему было стыдно, будто он на самом деле ехал на званый ужин к своей маме. В церкви было удивительно пусто для утра субботы. Они заняли дальние скамейки, и Джерард почти сразу исчез в себе, шепча молитвы обо всём на свете. Фрэнк же предпочитал молиться молча, потому что всё ещё внутренне протестовал насчет Бога и всей этой херни, но больше из-за того, что не хотел обнажать свои переживания. Церкви до сих пор казались ему враждебными, несмотря на то, как усердно Джерард пытался помочь ему осознать, что это место – просто доступная точка для уединения и разговора с внутренним собой, со своим Богом, каким бы он ни был.***
Ледяные дожди октября растерзали оранжевый и уютный сентябрь, оставив от него лишь полуразложившиеся листья на сыром асфальте. Радовало только то, что можно было укрыться от всего этого серого сумасшествия в теплой квартире. Этим вечером они заказали пиццу и устроили марафон фильмов "Дневник Бриджит Джонс", укутавшись в плед. Всё было бы идеально, если бы Фрэнк мог усидеть на месте хотя бы секунду, но он всё время подпрыгивал, кричал на телевизор, ронял что-то в приступе смеха и далее, далее, далее. На самом деле, Джерарда всё устраивало, он любил всё это во Фрэнке, но иногда ему нужно было побыть вредной задницей ради приличия, поэтому он преувеличенно возмущался, тыкал Фрэнка в бок и демонстративно отбирал у него плед. Фрэнк только сжимал его руку, разминал затекшие плечи и чмокал в случайные места. В перерывах между сумасшедшими всплесками активности, разумеется.***
Джерард сидел в своем импровизированном кабинете — когда-то это была комната для гостей — и переносил эскизы зданий через копировальную бумагу на холст. Почему-то осенью его всегда тянуло на псевдо-пейзажи, хотя в остальное время он их не переваривал. Единственными источниками света в комнате были настольная лампа и пара ароматических свечей. Он вздрогнул, когда холодные руки опустились на его плечи, разминая дельтовидные мышцы, а ногу кто-то лизнул. Его наушники сдвинули в сторону, заменяя музыку шёпотом. — Джи, уже поздно, пойдём спать. — Фрэнк продолжал легко гладить его плечи и заднюю сторону шеи, в итоге снимая наушники полностью и запуская руку в его волосы, растрёпывая их ещё больше, если это вообще было возможно. — Я только.. — Только сделаешь ещё это, ещё то и ещё вот эту самую штуку, что займёт у тебя всего тысячелетие. — Фрэнк был прав, и они оба это знали, но Джерард всё равно тяжело вздохнул, — Ты работаешь уже шесть часов. Джи, пойдём отдыхать. — он опустился на пол рядом с Джерардом и положил подбородок ему на колено, пародируя Лоис, просящую печенье. Джерард ничего не ответил. Он быстро наскетчил Фрэнка с щенячьими ушками и виляющим хвостом на кислотно-розовом стикере и прилепил его Фрэнку на лоб, хихикая. Фрэнк одарил его нечитаемым взглядом, поднялся с пола и заставил его подняться тоже.***
Вечер четверга праздновали подарочной бутылкой безалкогольного вина. Джерард больше не возвращался к выпивке, а Фрэнк был бы последним гандоном, если бы пил при нём. На проигрывателе крутилась пластинка Radiohead, сделанная на заказ на их десятую годовщину Джамией и Линдси. Она была эксклюзивной и безумно дорогой: на ней были записаны только их песни. Песни, под которые они когда-то танцевали медляки в клубах, под которые впервые поцеловались, которые играли на их свадьбе. Вот и сейчас они танцевали под No Surprises, тесно прижимаясь друг к другу. Конечно, это сложно назвать танцем, скорее, они просто обнимались, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, но время от времени всё же переставляли ноги. Они выпили всего половину бутылки и съели всего половину тарелки с закусками, но уже невыносимо хотелось в постель.***
Кровать скрипнула и матрас прогнулся под весом двух тел. Джерард оседлал бедра Фрэнка и обхватил его лицо руками, склоняясь за поцелуем. Прикосновения были легкими, почти невесомыми: им некуда торопиться, да и не хочется. Хочется делиться теплом, особенно под раскаты грома за окном. Гроза ещё не началась, но уже была готова разреветься и сообщить Джерси о своей ненависти ко всему роду людскому. Они целовались долго и размеренно, сначала лишь мягко сминая губы, потом сталкиваясь зубами и языками. К моменту, когда они уже были готовы сожрать друг друга, Джерард лежал на спине абсолютно голый, подавляя абсурдное желание прикрыться, а Фрэнк в темноте отыскивал смазку наощупь и пытался расправиться со своими штанами. Подготовка была чисто символической, чтобы убедиться в отсутствии слишком неприятных ощущений и разогреть простату. Фрэнк поочерёдно ввёл три пальца, поглаживая стенки ануса, пока Джерард сосредотачивался на дыхании, чтобы не кончить за пять секунд от одного вида сосредоточенно вводящего и вынимающего из него пальцы Фрэнка, заставляющего его член пульсировать. Он сглотнул и медленно вдохнул, считая до десяти. Ладно, до трёх. — Фрэнки. — мышцы на его животе неконтролируемо сокращались, а пальцы на ногах, кажется, даже не могли сгибаться таким образом, — Господи, давай же. Обычно они играли немного иначе, но иногда можно отойти от устоявшихся позиций и просто позволить себе быть. Фрэнк выдавил смазку на руку, распределяя её по члену. Если бы Джерард был чуть более одержимым, он бы остановил Фрэнка в таком положении и нарисовал его маслом, акварелью и сепией, и всё в трёх экземплярах, чтобы повесить на каждом видном месте в квартире, но он не был, к большому сожалению. Он просто снова глубоко вдохнул, чувствуя, как всё внутри него кричит, как в его животе загораются почти болезненные искры возбуждения, словно дешёвая хэллоуинская гирлянда. Фрэнк оперся о плечо Джерарда, проталкивая головку через расслабленное кольцо мышц, издавая гортанный и почти неразличимый звук. Джерард продолжал дышать, пока Фрэнк проскальзывал глубже, он дышал с перерывом на стон, когда Фрэнк закинул его ноги на свои плечи, что позволило ему войти еще глубже и мазнуть по простате, дышал, когда Фрэнк остановился, наконец касаясь своими бёдрами бёдер Джерарда. Он всё же перестал дышать, — всего на секунду — когда Фрэнк качнулся, и комната качнулась вместе с ним. Движения были размеренными и осторожными, полными заботы, будто это был их первый раз. После пяти минут игры в "Джерард-древнекитайская-фарфоровая-ваза", Фрэнк начал ускоряться, их кожа соединялась с вязким звуком, застревающим в ушах и набирающим громкость каждые пару толчков. Он чувствовал, как разрывается на части, как мир вокруг рушится, собирается обратно и снова рушится. Создавалось впечатление, что, когда Фрэнк перестанет его трахать, Вселенная коллапсирует, и больше ничего не будет существовать. Джерард — почти — заскулил, когда Фрэнк взял его член, круговыми движениями большого пальца размазывая предэякулят по набухшей головке, а после позволяя ему вбиваться в свой кулак, хаотично дергая бёдрами. — Блять, Боже, храни королеву. — Джерард шумно выдохнул, хаотично хватая руками всё в зоне досягаемости, потому что, в противном случае, он бы умер, — я люблю тебя, кошмар, Фрэнк, я... Это уже было слишком, но когда Фрэнк нежно провел носом по его лодыжке и укусил её, всё внутри взорвалось – он содрогнулся всем телом и потерял способность видеть, слышать, говорить, дышать, а его конечности будто наполнились помехами и гексафторидом серы. Они позволили себе раствориться в пустоте Большого Взрыва на некоторое количество времени. Когда он пришёл в себя достаточно, чтобы воспринимать реальность снова, Фрэнк вытирал его живот от спермы, а лицо от пота. Они молча улыбались друг другу, укутываясь в одеяла. Фрэнк поцеловал его лоб, подбородок, левую и правую щёки, а затем нос и губы, и выключил ночник, устраиваясь под боком Джерарда и сворачиваясь в самый маленький комочек на свете. Они любят друг друга.