Последняя Песнь

      Ветер несёт вулканический пепел, Красная гора всё продолжает извергать его в несметных количествах, а пепельные бури несут его всё дальше и дальше.       Некогда заснеженный остров Солстхейм сейчас так похож на родной Вварденфелл. Лишь сосны, потерявшие все иголки, да тихая речушка, выбивались из типичного ландшафта пепельных пустошей.       В особо ясные дни вдали за морем можно рассмотреть очертания огромного вулканического острова, что веками был домом для данмеров и сотен разнообразных животных, растений, некоторых весьма уникальных даже для Нирна.       «Эх… Сейчас бы яйцо квама на ужин и чая из корня трамы», — думает Ревус Сарвани, помешивая в котелке суп из рыбы и пепельных бататов.       Данмер с тоской вспоминает о покинутом в спешке доме во время извержения и думает о своём силт страйдере Дымке. Она, кажется, осталась последней представительницей своего вида. Во всяком случае, так ему сказал господин Нелот — Лорд великого дома Телванни. Этот маг поддерживает связь как с материком, так и с теми немногими, что ещё живут на Вварденфелле, потому ему известны все последние новости. И им сложно не верить…       В последнее время Дымка совсем сдала, несколько дней она очень мало ела, лишь тоскливо и тихо что-то напевала то ли ему, то ли себе. Её сегментированные конечности тихо поскрипывают, когда Дымка переминается, стоя в реке. В выемке её панциря скапливается слой пепла, даже натянутая над углублением ткань не спасает. И раз за разом данмер выметает и чистит спину Дымки, дабы старый силт страйдер не упал, пытаясь стряхнуть со спины лишний груз.       Вот и сейчас старушка что-то напевает, чуть покачиваясь. Это звучит, как колыбельная — спокойное, нежное и такое протяжное пение.       Поужинав, Ревус забирается в небольшую палатку и, закутавшись в спальный мешок, засыпает. Его сон чуткий, но крепкий. Потому, когда тональность пения Дымки меняется, он чуть вздрагивает, но не просыпается.       Силт страйдер же, подобно лошади, спит стоя. Может ли что-то сниться гигантскому насекомому? Кто знает… Возможно, во сне она вновь бродит по пылевым пустошам, зелёным равнинам, топким болотам и извилистым рекам Морровинда. Но в этом сне Дымка впервые слышит песню сородича, очень далёкую и невероятно печальную, умоляющую, зовущую.       Она отвечает этому пению:       — Я здесь, я тебя слышу! — и она идёт на зов, но не может найти того, кто так просит о помощи и молит о чём-то…       Сарвани просыпается от страшного хруста и грохота со стороны реки. Первое время данмер лишь удивленно хлопает глазами, но, высунув голову из палатки, он видит оборванный веревочный мостик…       В два шага он оказывается там и видит на другой стороне реки Дымку, чьи ноги подломились под весом собственного панциря. Не теряя ни минуты, он бросается к упавшему силт страйдеру, что теперь не поет — воет болезненно, жалобно и одиноко. Он знает, что нужен ей в этот последний миг.       Данмер осторожно соскальзывает с уступа и быстро, как может, пересекает речушку, хорошо она обмельчала, и без труда добирается к Дымке. Видя по пути её переломанные длинные ноги, что сочатся желтоватой гемолимфой, у Ревуса сами собой наворачиваются слезы в алых глазах.       Он падает на колени перед круглой головой гигантского существа, его серые пальцы касаются хитина и ощущают влагу, что выступает из трещин. Кажется, она плачет, но на самом деле это её кровь.       Силт страйдер плачет в последнем предсмертной вое, что кажется слышит весь Солстхейм.       — Дымка, я с тобой, я рядом… — хрипло шепчет Ревус, осторожно гладя её.       И едва эти слова срываются с его уст, как вой становится тише, а на смену ему приходит новая неслышная ранее песня. Затяжная, печальная и такая красивая. И данмер плачет, крупные слезы катятся по его впалым щекам, оставляя тёмные мокрые дорожки на серой, как и пепел вокруг, коже.       И пусть он долго ждал этого дня, но боль утраты оказалась куда сильнее, чем он ожидал.       С рассветом последние звуки стихают, и Дымка больше не перебирает короткими передними лапками, а пепел начинает укрывать её тело как одеяло.       Он в последний раз воздаëт ей свою благодарность за годы работы и дружбы, а через несколько дней сворачивает палатку, спальный мешок и уходит…       Эпоха закончилась, и больше ничто его здесь не держит.