Я буду нежен, обещаю

— Хайтам, ну пожалуйста! Я же не сделаю тебе больно. Тем более в этом нет ничего постыдного. — Нет. — Но ты даже не хочешь объяснить причину! И только после недельных просьб Кавех смог уговорить Хайтама поменять позиции в постели. Тот долгое время отказывался, потому что причина была проста - опыта совсем не было, но в итоге сдался. Сказать, что он был смущён, ничего не сказать. Только у него были ужасно красные уши, а не само лицо, когда они уже легли в постель. Да и старался держаться серьезно, хотя по глазам было видно, что переживает. Он утопает головой в мягкой подушке, и это непривычно, когда Кавех нависает сверху. Конечно, у них были позы, где его седлали, но никак не другое. Мягкие, немного пухлые губы сначала касаются его линии челюсти, затем щеки и скользят к уголку губ. Длинные пальцы смахивают челку, прикрывающую глаз, и карминовый взгляд смотрит на него с ярким блеском. Долгожданный поцелуй в губы, а затем множество влажных и жгучих по шее вниз на ключицы и грудь. У Кавеха кончики пальцев прохладные, или это Хайтам весь горит от его прикосновений, что вздрагивает при каждом новом. С него стягивают нижнее белье, и в такие моменты он бы не смутился, ибо это естественно, но не сейчас - значит дело близится к тому, что его немного пугало. И хоть он сам делал это множество раз, но никак не себе, а это волновало... Даже сам Кавех, казалось, был другим. В обычные дни тот мог бы увлечься его грудью на долгие минуты, а в этот раз почти не задерживался. Он был заботливее, нежнее и постоянно спрашивал, как Хайтам себя чувствует, что заставляло трепетать что-то в груди. Он заставил его перевернуться, и внизу живота всё сжалось в ком. Кавех подложил вторую подушку под бедра, потому что в другую Хайтам вцепился мертвой хваткой, пряча в ней лицо. И снова эти длинные пальцы, отдающие небольшим холодом, ведут вдоль позвоночника вниз, давят на внутреннюю сторону бедер, заставляя раздвинуть ноги, чтобы было место уместиться между ними. Хайтам шипит, говоря, что это глупая затея и пустая трата времени, что сам справляется обычной смазкой, да пальцами, но закусывает губу, когда ладони оглаживают ягодицы, раздвигают их, а следом горячий язык проводит прямо между ними, заставляя всё внутри сжаться в приятный узел. Давление на анус с каждой секундой становится больше, пока Хайтам окончательно не расслабляется, что язык проскальзывает немного внутрь. Он думал, что это неприятно, даже возможно противно и вообще странно. Но сейчас сам же крепче сжимает подушку, выгибаясь в пояснице, тяжело дыша и пытаясь сдержать рвущиеся наружу звуки. Ресницы дрожали, а брови были приподняты и сведены. — Кави..., — сломавшимся голосом пролепетал Хайтам, уже откровенно желая большего, но его продолжали терзать, желая услышать мольбы, чего Кавех и добивается, слыша тихий скулеж, от которого Хайтам краснеет ещё больше и утыкается лицом в подушку, желая провалиться сквозь землю от такого смущения. Изящные руки архитектора тянутся до тумбочки рядом с кроватью, ненадолго оставляя аль-Хайтама без внимания, отчего тот неосознанно стал ёрзать и потираться о подложенную подушку, ибо не мог держать столько напряжения. Теперь он понимал, что ощущал Кавех, понимал на сколько это мучительно, так ещё и без нормальной возможности коснуться себя. Прохлада смазки холодит разгоряченную кожу. А дальше следуют пальцы, вернее пока один, который проникает всего на одну фалангу, но Хайтам уже напрягся, прикусывая край наволочки. Тихий успокаивающий голос доносится откуда-то сверху, шепча что-то нежное, пока свободная рука отвлекала своими поглаживаниями по спине вдоль позвоночника. Кавех наклоняется, оставляя на лопатках несколько поцелуев, ведёт губами по плечам и прикусывает загривок, скользя пальцами аккуратно внутри, когда Хайтам смог наконец-то расслабиться и привыкнуть. Он всеми силами пытался сдерживаться, подавлять рвущиеся наружу стоны, но Кавех был так хорош, знал куда надавить, где поцеловать и укусить, знал все чувствительные места и был так аккуратен и нежен, что Хайтам плавился от всего этого, стараясь хоть немного проскользнуть вперёд по кровати, чтобы потереться членом обо что угодно, чтобы хоть как-то уменьшить скопившееся напряжение в паху. Пальцы добавлялись последовательно, а в некоторые моменты некий страх боли парализовывал на мгновение тело, отчего он замирал и сжимался, ожидая худшего, но было наоборот приятно и совсем непривычно. Он разгорался с каждой секундой, с каждым толчком всё больше, в конечном счёте, не сдерживаясь и томно простанывая, выгибаясь, когда подушечки пальцев надавили на приятную точку. И какой  же это был мёд для ушей, что у Кавеха приятная дрожь волной прошлась по телу. В следующую секунду Хайтам почувствовал себя каким-то пустым, а внутренне дико захотел большего. Его заставили оторваться от подушки и перевернуться на спину. Лицо красное, зрачки расширены, а дыхание срывалось после каждого вдоха. Он неосознанно тянется, кладя руки на плечи и притягивает к себе, чтобы уткнуться в пухлые губы в требовательном поцелуе. Пальцы зарываются в золотистые пряди, зачесывая их назад и путая их ещё больше. Но этими поцелуями Хайтам будто оттягивал время, одновременно желая продолжения и страшась его. Но Кавех ведь не сделает ему больно. Верно? Раздвинув немного ноги, он видит, как Кави снова берет бутылочку, но при виде этого прикрывает лицо ладонью, словно что-то постыдное было во всём их занятии. Вопрос "ты готов?", на который следует приглушенное рукой "да". Почувствовав, влажную головку, понемногу давившую на анус, он весь рефлекторно сжался, зажмуриваясь. — Расслабься, ты так делаешь только хуже себе, — послышался мягкий голос.  Нежные руки гладили бедра и торс, а затем Кавех обхватил пальцами его напряжённый ствол, нарочито медленно ведя вверх и вниз. Это помогло расслабиться и начать потихоньку принимать. Всё проходило неторопливо, не делая резких болезненных движений. Хайтам глубоко дышал, стараясь не напрягаться совсем, хотя это плохо выходило. Но Кавех каждый раз останавливался, целовал его куда дотянется, а затем продолжал. Войдя полностью, он остановился не переставая гладить, трогать, царапать ноготками, только чтобы Хайтам привык к размеру и заполненности внутри себя. У того испарина выступила на лбу, и несколько серых прядей прилипли, которые Кавех подцепил и смахнул назад. — Хайтам, посмотри на меня, — сказал он, стараясь оттянуть его руку за локоть, но тот только сильнее вжался, — А когда-то ты мне так говорил, помнишь? Видишь, ты только накручивал себя, что будет больно, а на деле вон как хорошо принял. Кавех говорил и говорил, а среди слов на пробу толкнулся. Не получив какого-либо сопротивления или шипения, он повторил движение, а затем ещё раз и ещё, пока не услышал тихий несдержанный стон. Теперь он уже сильнее потянул его за запястье, отрывая ладонь от лица. Невидящий взгляд смотрел куда-то сквозь Кавеха, постепенно фокусируясь на его глазах. Хайтам приноравливался к медленному темпу, шире разводя ноги и выгибаясь, желая быть ближе к Кавеху, обнять его и прильнуть ещё теснее. Изящные руки скользят по всему телу, от торса до бедер, сжимая кожу до покрасневших следов от пальцев. Подхватив под колени, Кавех прижал ноги к груди Хайтама, немного ускоряясь и входя полностью. По комнате разносились размеренные шлепки обнаженных тел и приглушённые стоны, сливающиеся в унисон. Хайтам таял, расплывался в своих ощущениях. Непривычно было видеть такого Кавеха - берущего инициативу на себя, такого умелого, знающего, что делать, и нежного. Такого, что у Хайтама дыхание совсем сбилось от переизбытка чувств, и он цеплялся за обнаженную спину, царапал короткими ногтями, оставляя полумесяцы. — Каве... Я не могу больше..., — прерывисто пытается сказать, но не успевает оттянуть момент. Хайтам долго не смог продержаться, его тело полностью пронизывает мощная волна удовольствия, вплоть до пальцев ног и рук. Остались только ощущения, всё остальное померкло в мире, даже Кавех будто затих. Но на самом деле нет, Кавех наклонился, сцеловывая появившиеся капельки слёз из-за сильного напряжения, а затем накрыл его макушку ладонью, чтобы не ударился об изголовье. Несколько секунд до момента, когда его прекратили сильно сжимать внутри, и Кавех начал быстро вбиваться до громких шлепков в Хайтама, чтобы довести и себя до разрядки. Тяжёлое дыхание опаляло ушную раковину, сменяемое чуть ли не на довольное рычание. Ещё немного и Кавех выходит из него, изливаясь на уже испачканный чужой живот. — И чего ты боялся? — смеётся он, изнеможенно падая рядом, оставляя поцелуй на плече. — Я хочу повторить... Когда-нибудь ещё, — слабо произнес Хайтам, гипнотизируя потолок и не смея пошевелиться. Блаженная нега окутала тело, что вставать совсем не хотелось, но надо идти в душ. Хотя сначала хочется ещё понежиться в теплых объятиях.