Нежелательный свидетель

Все началось с того, что мама Блю позвонила Пинк на третьей перемене и сказала, что её сегодня заберет мама Лена, после чего, вероятнее всего, она посидит с ней на работе. Пинк забыла уточнить причину такой неожиданности, да и зачем это нужно? На работе у Лены должно было быть так интересно, что она еле высидела оставшиеся три урока, позабывала всё на свете и не могла сконцентрировать внимание на математике, по которой тот час же схлопотала двойку. По правде, ей было уже на всё на свете плевать, кроме мамы Лены, которая вот-вот должна её забрать. Она уже давно просила её взять куда-то с собой, наконец-то это произошло! Мама забирает её на блестящем черном BMW, и Пинк сразу замечает, что она не в настроении, но не передает этому большого значения. Лена была не в духе так часто, что ей не сразу приходили в голову моменты, когда её нахмуренные брови возвращались в нормальное положение, а на губах появлялась улыбка. Это неудивительно: мама Лена много работала. Пинк всегда представляла себя в будущем на её месте, хотя до сих пор не очень представляла суть её работы. Но быть такой важной наверняка так интересно! Фирма, в которой работала Лена, занималась поставкой драгоценных камней. Формально, она не была там главной и являлась заместителем управляющей. Но та появлялась на своем рабочем месте так редко, что все обязанности ложились на плечи Лены. Пинк слабо улавливает нить диалога, завязавшегося между ней и секретаршей, которая встретила их по прибытию в офис. Она очнулась только тогда, когда Лена приказывает увести её посидеть в зону отдыха, чтобы ей никто не мешал. — Я не буду тебе мешать! — взмолилась Пинк, повиснув на руке Лены. Перспективы просидеть в комнате с телевизором и бесплатным чаем с печеньем, конечно, покорили бы любого ребенка, но всё это у неё было дома. — Я буду вести себя тихо-тихо, обещаю! Вообще ты меня не заметишь. Последовали пару минут нытья, которым она пыталась убедить Лену. В конце концов у неё это получается, и с чувством гордости Пинк передвигает стул для посетителей в кабинете мамы к её креслу, чтобы сесть возле неё. Она многое успела за этот день. У Пинк с собой был обед, который она достала первым делом из школьного ранца. Блю всегда готовила ей в школу красивые и вкусные перекусы, но о них часто и не приходилось вспоминать, просто не успевала проголодаться. Сейчас же он пришелся как раз кстати. Она уже разложила на столе сэндвич и фигурно вырезанные кусочки бананов, когда Лена сказала убрать еду с её стола. Ну и ладно. Настроение у Пинк было хорошее, так что она решила не нарываться и села на пол под стенкой. На полу после перекуса она играла на своей цветной кнопочной Нокиа в змейку. В её классе мало кто мог похвастаться своим телефоном. Так что она была очень горда, когда рассказывала одноклассникам, что набрала в своей любимой игре, которой уделяет всё свободное время, почти триста очков. У телефона был только один недостаток: кнопка уменьшения звука недавно начала заедать и почти всегда теперь звук стоял на максимум. Сейчас это было очень некстати. После того как змейка в сотый раз запиликала, съедая яблочко, Лена попросила Пинк включить телефон. — Подожди, мам, сейчас. Ещё десять очков и всё. После десяти очков телефон не был выключен. — Мне повторить просьбу? — Лена оторвалась от чтения каких-то бумажек. — Сейчас, минутку, рекорд почти побила. Тем не менее ни прошло и минутки, как Лена встала, подошла к дочери и выхватила телефон из её рук. Пинк и моргнуть не успела, как Нокиа оказалась заперта на ключ в ящичке стола. От такой несправедливости она почти сразу побагровела, начала кататься по полу и бить руками пол, требуя возвращения телефона. Пинк было стыдно истерить во всю силу на работе у Лены, и это служило ей плохую службу, потому что мама просто стоически не обращала внимания на эти протесты. Скоро Пинк сама успокоилась, ведь к Лене начали приходить разные люди. Они все были в ее глазах такими же важными как президент… или менее всё-таки важными, потому что на первом месте стояла мама? Неважно в общем. Она вернулась на свой стул, не давая посетителям места, чтоб присесть, и они всё равно вежливо с ней здоровались. О, как же приятно было наблюдать за мамой! Пинк даже не пришлось доставать из рюкзака игрушку своего розового клоуна, чтобы как-то себя развлечь. Работа у Лены — одно удовольствие, особенно в плане общения с подчинёнными. Каждый из них был крайне вежлив и учтив с ней, пускай она и не утруждала себя отвечать им в том же духе. Пинк невольно представляла себя на её месте: все её не просто уважают, она для них авторитет и начальница. Её мнение — самое главное, и без её «да» в этой фирме никто ничего не сделает. Потом Пинк подвигает свой стул к Лене ещё ближе, и, когда ушли все посетители, она пытается узнать чем занята мама. Она спрашивает абсолютно обо всём, что видит на столе и на экране компьютера. Лена сначала отмахивается, не хочет отвечать, но потом начинает ей рассказывать про свою работу. Пинк ничего не понимает, но пытается уловить каждое слово. — Я хочу быть как ты, когда вырасту, — призналась она в машине, садясь на переднее сидение. Лена разрешала ей так ездить когда Блю не было с ними. — У тебя очень интересная работа. — Неужели? — их с мамой глаза встречаются в зеркале заднего вида. Во взгляде Лены читается усталость, но вместе с ней и какая-то едва уловимая радость. — Да, очень. — Ну, возможно ты закончишь колледж и сможешь заниматься чем-то таким. — Да! Я уже очень хочу в колледж, — Пинк облокотилась на спинку кресла и обняла себя руками. У нее пока не было никакого плохого предчувствия. *** Дома между Блю и Леной пробежала кошка, они не разговаривали. Что случилось? Когда они успели поссориться? Все было так хорошо, и вдруг этот мертвецкий холод дома, который Пинк не выносила. Она спросила у Блю об их ссоре, на что мама с невинным видом сообщила, что они вообще не ссорились, а любопытной Пинк нужно идти ложится в постель, потому что она никогда не может нормально проснуться утром перед школой. Пинк пошла к себе, но долго не могла заснуть, думая над тем, что же могло спровоцировать ссору. День сегодня прошел идеально, она себя нормально вела, если не брать во внимание ситуацию с телефоном… Кстати, телефон! Лена его так и не отдала ей. Нужно будет попросить завтра. Дома вроде все было тихо, что позволило ей отвлечься и подумать о том, как она завтра будет извиняться, чтобы получит его обратно. Пинк дремала всего пол часа, когда голоса мам, говорящие до этого тихо и приглушенно, теперь срывались на крик. Господи, только не это! Она сжала в руках своего игрушечного клоуна, которого брала в постель, и затаилась дыхание, пытаясь разобрать почему они ссорятся. — Всё что я тебя прошу — это смотреть за ребенком. Ты ни черта в своей жизни больше не делаешь, так что будь добра заниматься этим и дальше, — голос Лены легко услышать, как будто та кричит сейчас возле Пинк. Она всегда говорила звучно, четко, как будто раздавала приказы. — Да я уже сто лет из дома не выходила без Пинк. Да я либо с ней где-то, либо дома торчу, жду пока кое-то соизволит домой прийти, — Блю вот в отличие от Лены почти никогда не повышала голос, и в те моменты, когда она это делала, это звучало очень странно и непривычно. И страшно, потому что если она кричит, значит что-то произошло. — Поэтому ты решила устроить себе выходной, да? За мой счет. Наверное думаешь, что я тоже собак гоняю, поэтому можно на меня Пинк повесить. Где ты была? С кем? Мамы ссорятся из-за Пинк, и от этого у неё сосет под ложечкой. Неужели Блю и Лена могут так иступлено орать друг на друга из-за неё? Из-за такого крутого дня, который ей выдавалось провести с одной из них. Лена, оказывается, была так зла и хотела избавиться от неё. Она затыкает уши подушкой, пытаясь отгородится от этого всего с надеждой, что мамы сейчас перестанут кричать и её больше не будет тошнить. Но ссора только накаляется. Перестав закрывать уши, она слышит, как Блю переводит стрелки, расспрашивая Лену снова про то, где та была три дня назад, когда вернулась с работы почти в пол второго ночи. Теперь Пинк кажется, что её тошнит именно от этой истории, которая обсуждалась теперь в их доме чаще чем что-либо еще. Она уже запомнила ответ Лены, повторяющийся в сотый раз: «Я на работе задержалась, чтобы у тебя, дуры, были деньги на карте». Пинк встает с кровати, одергивая подпрыгнувшие пижамные штаны. Она собралась спуститься вниз к мамам. Ей не хотелось смотреть на ссору, на их лица, несомненно озлобленные, но казалось, что, видя происходящее, она будет иметь хоть какой-то контроль над ситуацией. Хотя что она могла контролировать? Когда мамы ссорились разбитая посуда и вызовы полиции за нарушение ночной тишины было меньшее из зол. На кухне говорит свет, и, выглянув из-за дверного проема, Пинк рассматривает мам, как будто пытается оценить ущерб этой ссоры. Блю стоит возле раковины, скрестив руки на груди. Она в вечернем халате, непричёсанная, как будто готовилась ко сну и её прервали. Лена всё еще в рубашке и брюках, в которых проходила весь день. Похоже, они только недавно начали ссориться, хотя бог знает сколько они тут говорили. Лена и Блю стоят одна напротив друга очень близко, и в этом есть что-то настолько невыносимо тревожное, что Пинк еле сдерживается, чтобы не закричать. Почему она этого не сделала? Ведь тогда она может быть предотвратила всё, что последует дальше. Но страх сковал её, она только облизнула пересохшие губы. — Так где ты была сегодня, что мне нужно было забирать дочь со школы? —рявкает Лена. — Ответишь мне наконец-то? — А ты где была? Где бываешь обычно? — с таким же запалом ответила Блю. — Я отвечу где: точно не дома. И ты не смеешь меня отчитывать, ревновать меня, когда сама пропадаешь бог знает где, даже дома не ночуешь. — А почему так происходит, интересно? Наверное, чтобы оплатить твои счета, которые с каждым месяцем все растут. — Да тебя только деньги волнуют, на меня и на дочь тебе плевать, это просто отмазка! Тебе семья не очень то и нужна, я думаю, раз ты мне такое устраиваешь. — Расскажи мне давай про отмазки. Палец об палец не ударила, сидишь отдыхаешь тут целыми днями, так ещё и имеешь наглость меня упрекать в том, что я работаю. Они повторяли одно и то же по кругу. Это так глупо. Но когда они ссорились о глупости говорить не приходилось. Они словно вообще забывали обо всем на свете, кроме как о друг друге, и только орали и обменивались оскорблениями. Лена наверняка отдавалась этим ссорам с той же страстью, с которой относилась к работе. Пинк и сама любила покричать и поистерить, но на то ей и десять, а не в три раза больше. — Да я в парикмахерской была, довольна? — признается Блю. — А потом у соседки сидела. Как ты меня уже достала, сил моих нет. Резким движением Лена хватает Блю обеими руками за плечи: — О Господи, мученица нашлась! — она трясет её за плечи, словно желала вытрясти всё, что ей так не нравилось в Блю. — Убери от меня свои руки! — вскрикивает Блю в ответ и звонкий звук пощечины рассекает воздух. На щеке Лены уже через несколько секунд оказывается красный след. Пинк никогда не видела, чтобы Блю и Лена дрались. Происходило ли это когда-то раньше, когда она не успела стать свидетелем? Ей даже знать не хотелось. Она никогда не забудет, как упало сердце в пятки, и как странный холодок пробежался по её конечностям. Лена как с цепи сорвалась. Теперь она отвесила Блю пощечину, вторую, пока та пыталась увернуться и перехватить руки Лены. В силу растерянности у неё это не очень получается, но однажды она всё-таки хватает её за запястья и выкручивают ей их. Лена шипит, ругается. Силы у неё, видимо, больше, потому что ей удается вырваться и придушить Блю к стенке. От непонимания Пинк сразу не может сообразить что она хочет сделать, а когда понимает, сердце пропускает удар. Лена душит Блю, ухватившись за её горло, и душит неистово, потому что та хрипит и никак не может вырваться. Пинк даже показалось, что лицо Блю начинает синеть в какой-то момент. Эта сценка ещё долгое время не будет выходить из её головы. Должно быть продолжалось это не больше пары секунд, хотя Пинк, конечно, не отдавала себе отчета во времени. Это была как будто не Лена, что-то другое вселилось в неё и придушило Блю к стенке, сжав горло обеими руками. В её лице было бешенство, безудержно рвущееся наружу, как удар хлыста. Она сошла с ума! В её взгляде было нечто страшнее злости, что, судя по испуганному взгляду, Блю успела уловить. Её глаза словно превращались в два раскаленных до красна уголька. С воплями, крича и плача, Пинк подбегает к ней, и пытается оттащить от Блю. — Мамочка! Пожалуйста, не надо! — из-за слез почти ничего не разобрать. — Не надо! Не души её! — Пинк кричит так сильно, что горло начинает болеть как при ангине, во рту пересыхает. — Она же задохнется, мама! Переводя взгляд на дочку, Лена смотрит на неё как-то ошарашено. Это удивление уводит её внимание от драки и разжимает руки. Блю делает судорожный вздох, кладет свою руку к себе на шею, где теперь отчетливо видно красный след, и кашляет. Конечно, они всё это время не замечали Пинк, находящуюся неподалеку. Возможно, им станет хоть немножко стыдно теперь, когда они поняли что она наблюдала чуть ли не за всей ссорой. Когда хватка Лены ослабевает, и казалось, отдышавшись, Блю должна поскорее уйти, чтобы больше не нарываться на подобный ужас. Но она делает нечто, совершенно непонятное для Пинк: обратно набрасывается на Лену с кулаками, как будто пытается вновь испытать удачу. — Ну вот, погляди, — она начинает рыдать, голос её становится тише, а Лена с успехом уворачивается от всех нападок. — Погляди что ты сделала! Не стыдно тебе колотить меня при ребенке? — Видать было недостаточно, — сказав это, она перехватывает в воздухе руку Блю, которой она замахнулась в очередной раз. — Сама же лезешь ко мне, как с цепи сорвалась. Это теперь ты меня колотишь! Лена смотрит на Пинк прежде чем уйти, но она этого не замечает, потому что сразу бросается к Блю, уже присевшей за стол, схватившись руками за голову. Пинк больше ничего не может сказать, она слишком шокирована произошедшим, поэтому только рыдает, прижимаясь к маме Блю и пытаясь её обнять. Та никак не реагирует на истерику дочери и в свою очередь тоже продолжает плакать. Никто не пытается успокоить Пинк. Более того, ей кажется, что мамам сейчас даже в голову не пришло, что нужно её успокаивать. Лена стукает кулаком по столу с такой силой, что он вздрагивает. Она любила так делать, и Пинк часто спрашивала как ей не больно. Видимо сейчас она настолько зла, что ярость заглушает какие-либо физические чувства. — Ты совсем больная, — процеживает она сквозь зубы, когда её лицо оказывается рядом с ухом Блю. Сказав это, Лена сразу уходит с кухни, а Блю захлестывает новая волна рыданий. Пинк не знает что делать, как нужно себя вести. Она чувствует, что её маленькое сердце готово сейчас разорваться от горя.