Yakamoz

Минхо долго не может собраться и взять себя в руки. Его чрезмерная агрессия, как к персоналу больницы, так и к парням, окружившим его, берет свои истоки из ненависти, которую он испытывает к себе. Минхо не справился, позволил этим тварям запинать Феликса до отключки, и плевать на все оправдания, касательно неравенства сил — он должен был защитить его. Минхо ведь недаром зовется «железным лбом», Феликс сам дал ему такую кличку, всегда с восхищением говорил о его способностях вести бой, а он его подвел. И сейчас, наблюдая за суматохой в приемной, Минхо раздирает свои пальцы и мысленно просит Феликса простить его. Хенджин был удивлен, что Минхо с ним не спорил и быстро согласился с тем, чтобы Феликса перевели в другую больницу. Он и не подозревает, что Минхо так сильно испугался, что друг отключился, что готов был на все, лишь бы Феликс снова вернулся к нему. Они, может, и выросли в среде, в которой без синяков не проходить и дня, но страх за своих никуда не делся. Минхо сам получал несколько раз переломы после драк, лежал в больнице с сотрясением, один раз даже на соседней с Феликсом койке, но научиться перестать переживать за, казалось бы, уже превратившуюся в обыденность реальность, он так и не смог. Поэтому он просто кивал на слова Хенджина о том, что Феликсу там будет лучше, и первым сел в приехавшую за другом скорую. Прибыв в клинику, они вызвали Чжинри, и хотя перепуганная женщина не понимала и половины слов, которые ей говорил врач, она сразу поблагодарила Хенджина и сейчас с нетерпением ждет, когда ее уже пустят к ее мальчику. Минхо с Джисоном тоже сидят в приемной, пьют остывший кофе из бумажных стаканчиков и периодически грызутся. Джисон уже пару раз предложил ему позволить медсестре заняться его ссадинами, но Минхо, как встряхивающий иглами дикобраз, и слушать ничего не хочет. — Ну конечно, ты же альфа самец, «мои раны делают меня мужчиной», — передразнивает его Джисон. — Умолкни, не носись вокруг как мамка, у меня ран нет, — хмурится Минхо, — а тот, у кого они есть, сейчас в палате. Это наказание Минхо, и раз он не может поменяться местами с Феликсом и лечь на койку за стеной, то пусть его раны продолжают болеть. Хенджин вот уже несколько минут как висит на телефоне с матерью, но, увидев появившегося в приемной врача, дает ей отбой и первым идет к нему. По словам врача, Феликсу сделали рентгенограмму черепа и провели ряд анализов. У Феликса легкое сотрясение, и врач заверил Чжинри и друзей парня, что завтра его можно выписывать, при условии, что он будет принимать назначенные лекарства и хотя бы какое-то время будет находиться в состоянии покоя. Поблагодарив врача, Чжинри оставляет его с парнями и сразу же отправляется в палату к сыну. Феликсу уже получше, и пока врачи занимались его анализами, он уже успел поговорить с персоналом и понял, что в эту чистую и красивую больницу его доставил Хван Хенджин. «Принц на черном БМВ», — усмехается Феликс, откинувшись на подушку. Хотя первой мыслью Феликса было наехать на него из-за непрошеной благотворительности, в глубине души его этот поступок порадовал. Он о нем заботится, он примчался к нему после драки, он, по словам мамы, стоит за дверью, а Феликс все глубже падает в яму, имя которой Хенджин. Чжинри, как ни странно, не кричит: или она правда сильно испугалась за сына, или же стесняется этого опрятного персонала, улыбки на лица которых словно прибили гвоздями. Конечно, Чжинри выговаривает ему из-за его безответственного поведения, обещает, что как только он поправится, отлупит его метлой, но говорит она все это с улыбкой, и Феликс, который и так чувствует вину, просит ее обнять его. Просидев с сыном минут двадцать, Чжинри собирается обратно на работу, но обещает прийти вечером. Феликс просит маму поставить его телефон на зарядку, а потом, проводив ее взглядом, с трепетом ждет того, кто его сюда привез. Хенджин стоит в коридоре, прислонившись к стене, напротив него, у противоположной стены, скрестив руки на груди, стоит Минхо. Парни ни о чем не говорят, но смотрят друг на друга с такой злостью, что воздух вокруг них электризуется — одна искра, и от больницы камня на камне не останется. — Может хватит сверлить дыры на лбу друг друга, — устает от их немого боя Джисон. — Выскажите претензии, придите к чему-нибудь или валите драться наружу. — У меня претензий нет, — ядовито усмехнувшись, пожимает плечами Хенджин. — Я только не понимаю, чего он из себя здесь рыцаря строит, если во время драки стоял и смотрел на то, как его друга мутузили. — Ты че, блять, несешь? — подрывается к нему Минхо, который и так сам себя из-за этих мыслей сожрал, но бьется о выросшего между ними Джисона. — Если вы вцепитесь, охрана выкинет отсюда вас обоих, и вы Феликса не увидите, — не дает Минхо пройти Джисон. — Этого вы добиваетесь? — Ответь тогда, почему ты не защитил его? Почему позволил наброситься на него сразу нескольким, ведь с одним он бы прекрасно справился, — вновь прислоняется к стене Хенджин, взглядом с Минхо кожу снимает. — На мне самом висели трое, — с трудом контролирует голос Минхо. — Их было больше нас, или твой тупой мозг не способен такое представить? И вообще, с чего это тебя ебет, если ты сам пиздил его, не жалея? — Все ошибаются, — хмыкает Хенджин. — А сюда с хуя его притащил? — щурится Минхо. — Думаешь, я идиот? Ты че, запал на Ликси? Так вот забудь, он не из таких, как ты. — Эй, каких таких? — теперь Джисон напирает на Минхо. — Че ты имеешь против? Минхо не успевает ему ответить, потому что Хенджин кивает ко входу, и внимание всех присутствующих забирает идущая к ним Кара. — Тебя, блять, не хватало, — бурчит под нос Минхо, но здоровается с девушкой. — Как он? Я хочу его увидеть, — открыто игнорирует Хенджина Кара и обращается к Минхо. — К нему нельзя, так что приходи в другой день, — отвечает за него Хенджин. — Я не у тебя спрашивала, — так и стоит к нему спиной девушка, от холода в голосе которой Джисон ежится. — А я все равно ответил. Ты бы уже завтра пришла, чего так быстро? — явно издевается над ней Хенджин, которого раздражает, что Кара так долго тянула, чтобы навестить Феликса, хотя тот первым бы к ней сорвался. С другой стороны, он сам прекрасно понимает, что причина его раздражения не в этом, а в том, что он завидует ей и мечтает хоть о крупице того же внимания, которое ей дарит Феликс. — Я только узнала! — шипит на него Кара. — У тебя какие-то претензии ко мне? — Никаких, — усмехается Хенджин, вспоминая их поцелуй, и зло смотрит вслед идущим к палате Минхо и девушке. Феликс очень рад видеть друга, но визит Кары пробуждает в нем смешанные чувства. Он не успел особо поразмыслить о ее словах и поцелуе, и поэтому ему сейчас очень неловко. Кара спрашивает о его самочувствии, постоянно держит Феликса за руку и рассказывает школьные новости. Феликс благодарит ее за визит, обещает поскорее вернуться в строй и все ждет, когда уже она уйдет. Кара давит на него одним своим присутствием, что неудивительно для двоих, где один не отвечает взаимностью на чувства другого. Феликс понятия не имеет, как ему себя вести и как донести до нее мысль, что у них ничего не выйдет, при этом не обидев ее. Минхо тоже чувствует эту неловкость и, сославшись на то, что Феликса лучше не беспокоить, долго в палате не задерживается. Минхо провожает Кару до остановки, а Хенджин, попросив Джисона сдерживать вернувшегося цербера, куда-то уезжает. Он возвращается через час с пакетом и, проигнорировав недовольный взгляд Минхо, наконец-то заходит к Феликсу. Каждый раз, когда открывалась дверь, Феликс ждал именно Хенджина, а сейчас, смотря на него, он не сразу слова подбирает. — Сколько я должен бабла собрать, чтобы тебе долг вернуть? — спрашивает Феликс, пока парень, подойдя к койке, кладет пакет на тумбу. — Ты ничего мне не должен, — говорит Хенджин, радуясь, что Феликсу уже намного лучше, даже цвет лица вернулся. — А я тебе кое-что принес, — достает из пакета плюшевого Беззубика и передает парню. — Ты че дурак? — забирает игрушку Феликс и поражается тому, какая она мягкая. — Ты бы мне цветы еще принес, развел бы пидорасню. — Я бы принес цветы, но пока не знаю, какие у тебя любимые, — усмехается Хенджин, следя за тем, как Феликс укладывает Беззубика рядом. — Это вообще не по-мужски, и игрушку бы я не взял, но он слишком милый и я люблю «Как приручить дракона», — прячет глаза Феликс. — Скажи мне лучше, зачем ты поменял больницу? Ты ведь понимаешь, в какое неловкое положение меня поставил? — Перед кем? — хмурится Хенджин. — Перед сбродом в больнице? Или перед твоими друзьями? Меня должно было интересовать их мнение или твое здоровье? — Ты вообще не должен был приезжать, — тихо говорит Феликс. — Это все неправильно, все не так, как должно было быть. — А как должно было? — опускается на койку Хенджин. — Я же уже один раз сказал, что все не важно, когда речь о тебе. Очень жаль, что ты не хочешь мне верить. Феликс ему верит, сейчас уже точно. Он уже перестал придумывать сценарии, в которых Хенджин обхаживает его из-за грязных целей, чтобы потом выставить его дураком. Доверять людям в мире Феликса — роскошь, и он пока все еще сомневается, что делает правильный выбор, но мысленно вкладывает руку в его ладонь. Возможно, он об этом еще пожалеет, и масштаб боли, которая обрушится на него после, будет неподъемным, но какая разница, если он и так слышит ее отголоски, каждый раз отталкивая его от себя. — Это она меня поцеловала, — сам не знает почему, оправдывается Феликс. — Ты не должен мне объяснять. — Ты прав, не должен, но мне захотелось, — переключает внимание на окно Феликс, которого душат абсолютно противоположные чувства. — Ладно, мне лучше валить, а то лежишь тут слабенький, беспомощный, тяжело устоять и руки не распускать, — вздыхает Хенджин. — Извращенец ебаный, — кривит рот Феликс. — Тебе еще, кстати, полезные капельницы ставят, а потом мы с тобой успеем побазарить, я тебя обязательно поцелую, а ты мне врежешь, — поднимается на ноги Хенджин, который на самом деле не хочет уходить, но лучше Феликса не перегружать. Феликс его не останавливает, смотрит на закрытую за парнем дверь и думает о том, как ему хорошо даже от одной мысли, что у них будет это «потом». Хенджин возвращается к парням и, сказав Джисону, что Феликс уже будет спать, собирается домой. Минхо тоже решает уйти, все равно до утра к Феликсу только маму пустят, и, забрав с кресла куртку, идет за ними. Джисон останавливается у мерседеса, перекидывается парой слов с Хенджином и оборачивается к зовущему его Минхо. — Ты ничего не забыл? — выгибает бровь Минхо, когда Джисон подходит к нему. — Завтра в шесть я приеду за тобой. — Я решил, ты уже забил на свидание, — улыбка озаряет лицо Джисона. Он правда думал, что Минхо, воспользовавшись здоровьем Феликса, замнет данное ему слово, а сейчас не может унять свою радость. — Я ведь обещал, — подмигивает ему опухшим глазом Минхо и идет к остановке.

***

Мама допросов Хенджину не устраивает, просто уточняет за завтраком, кого именно понадобилось перевозить в больницу, и, узнав, что это Феликс, даже расстраивается. По словам Соен, Феликс очень слабенький на вид, и у тех, кто посмел обидеть этого ребенка, должны руки отсохнуть. Хенджин улыбается, убеждает Соен, что Феликс не так прост, как кажется, и, поцеловав ее, уезжает в школу. Феликса сегодня выписывают, поэтому смысла ехать в больницу нет, Хенджин навестит его уже дома. Он отправляет ему сообщение, спрашивает, как он себя чувствует, и, получив в ответ гифку со средним пальцем, усмехается. На заправке, пока его железный конь кормится, Хенджин набирает Джисона и, рассказав ему про свой план, долго слушает его мат. Спустя четыре часа Хенджин вместе с Джисоном и остальными своими парнями стоит у автомобилей на въезде в район Феликса и раздает указания. — У меня свидание сегодня, я не пойду на него с синяками, — не перестает ныть Джисон, пока Хенджин разговаривает с возбужденным перед боем Кристофером. — Не хочешь синяков, наставь их сам и побольше, — отрезает Хенджин и, кивнув своим, возвращается в БМВ. Через пятнадцать минут шесть дорогих автомобилей перекрывают выезд из улицы, где находится гараж или, так называемая, штаб-квартира Вонючек. Хенджин выходит из машины первым, снимает кожанку и, бросив ее на заднее сидение, идет к толпящимся у гаража и пьющим пиво парням. — Надо же, клоуны из Лейксвилля наше болото навестили, — скалясь, выходит вперед самый крупный из Вонючек и, судя по его гонору, их главный. Хенджин не отвечает, он подходит вплотную и одним ударом в живот заставляет того согнуться вдвое. К ним сразу выбегают остальные, и начинается месиво. — Так, значит, ты главный? — заставив парня выпрямиться, вновь бьет его Хенджин, теперь уже по лицу. — Че тебе надо, петух? — орет тот, бросаясь на него, но, промахнувшись, ложится лицом на асфальт. — Понимаю, по-одиночке вы ничтожества, — скалится Хенджин, разминая шею. — Ну же, постарайся получше, ударь меня так же, как ты бил его. — Сука, уничтожу, — рычит парень, оглядываясь по сторонам в ожидании подмоги, но понимает, что ему никто не поможет. Перед гаражом настоящая битва, не понять, кто кого лупит, слышен только мат, стоны и звуки разбивающего стекла, потому что вонючки защищаются всем, что попадет под руки. У Джисона болят бока и колени от падения, но лицо он уберег, спасибо его бите, не подпускающей к нему никого ближе, чем на два шага. Крис ушел в разнос, он раскидывает Вонючек по сторонам и, рыча, срывается в новый бой. Ярость затмевает глаза Хенджину, он ничего перед собой не видит, и пусть он весь забрызган своей-чужой кровью, он не останавливается. Он вбивает в асфальт очередного несчастного, монотонно опускает кулаки на его лицо, и пугает своей жаждой крови Джисона. Последний с трудом оттаскивает его от жертвы, и отшатнувшись, словно не узнает своего друга. Спустя полчаса перед гаражом уже никого нет, вонючки, утаскивая за собой раненных, уползли, а Хенджин, прислонившись к БМВ, наконец-то чувствует удовлетворение. Его отпустило еще в больнице вчера, когда он узнал, что Феликсу ничего не угрожает, но жажда мщения травила кровь и не давала окончательно расслабиться. Он, трясущимися из-за выброса адреналина пальцами, держит сигарету, но не успевает ее прикурить, как она окрашивается в красный, и бросает ее на асфальт. Хенджин благодарит своих за отличный бой, в ходе которого они размазали своих противников по стенам гаража, и, сплюнув кровь, ищет чем бы зажать рану на руке, оставленную осколком бутылки. Ему досталось больше всех, потому что Хенджин себя не жалел и постарался сделать основную часть работы сам. Его костяшки разбиты в кровь, челюсть ноет, а порез на руке еще долго будет напоминать о себе, вот только Хенджина это все не беспокоит. Он отомстил за своего мальчика, а, значит, и боль притупится.

***

Феликс очень рад быть дома. Мама сменила постельное белье, убрала комнату, поставила на прикроватную тумбу тарелку с нарезанными фруктами и обещала сегодня пораньше вернуться. Феликс просит ее не беспокоиться, настаивает, что ему намного лучше и, устроившись со своим новым другом на кровати, копается в телефоне. Хенджин писал утром, спрашивал про его самочувствие и вот уже несколько часов как от него ни слуху ни духу. Феликсу очень хочется самому написать ему что-нибудь, а еще лучше позвать его зайти к нему, но он бьет себя по рукам и вновь возвращается в тик ток. Не хватало еще ныть о том, как он по нему скучает, и доказать, что он теперь им одержим. Чувство тревоги, заселившееся в нем после окончательного принятия своих чувств к нему, никуда не ушло. Феликс большой мальчик, он знает, что ходит по тонкому льду, и это лишь вопрос времени, когда он услышит первый треск. После обеда к нему заходит Минхо, приносит школьные задания и, упав рядом на кровать, издевается над Беззубиком. — Оставь его, он не виноват, что ты не смог оценить то, насколько этот мультфильм шикарный, — ворчит Феликс, устраивая Беззубика на подушке. — А кое-кто оценил, — цокает языком Минхо, который все не знал, как ему начать разговор про Хенджина, при этом не задев своего друга. — Не хочешь рассказать мне, почему он перевел тебя в ту крутую больницу, почему подарил игрушку, и вообще, что за хуйня происходила эти дни? Он даже на меня наехать пытался за то, что я тебя не уберег. Феликс прикусывает губу, чувствует, как краснеют кончики его ушей, и пытается вспомнить легенду, которую придумал для этих вопросов. — Мы подружились, — прокашливается наконец-то парень. — Решили, что смысла лупить друг друга нет. И потом, я же спас его от Уджина, и он мне долг возвращает. — Интересно, — усмехается Минхо. — Но раз ты так говоришь, то пусть будет так. А телефон он тебе купил, потому… — Он мой разбил! — перебивает его Феликс. — У нас стычка была, — прячет глаза, не желая вспоминать о бассейне. — Значит, и мне его пиздить нельзя? — Можно, — смеется Феликс. — Лучше ты расскажи, что у тебя нового, куда ты собрался, что от тебя парфюмом за километр несет? Минхо отмахивается, что с Лилу будет, а потом, может, в Подвале посидит, молчит о том, что ему скоро за Джисоном ехать и на свидание с ним идти. Он сидит у него час, объясняет задания, а потом прощается и обещает зайти завтра. Минхо не поверил словам Феликса о Хенджине, но давить не стал. Они точно вернутся к этому разговору, но уже после того, как Феликс окончательно оправится. Хотя, стоит ли, учитывая, что ему самому есть что скрывать.

***

Джисон нервничает перед свиданием, и у него это впервые. Джисон всегда считал, что свидание с ним — это достижение для того, чье приглашение он принял, а тут он чувствует себя так, будто бы достижение это для него. Хотя так оно и есть, ведь Минхо первый, кого он сразу же захотел и чей интерес так усиленно пытался вызвать. Минхо абсолютно не похож на других парней, с которыми Джисон встречался, и именно это привлекает в нем больше всего и это же сильно пугает. Он непредсказуем, Джисону ни разу не удалось угадать его следующий шаг и, несмотря на его любовь к абсолютному контролю, он так и не смог остыть к нему или переключиться на другого. Они с Минхо почти одногодки, но Джисон, смотря в его глаза, часто забывает об этом. Минхо будто бы намного старше, в его взгляде столько всего, что нельзя понять, не пережив, и Джисона это не отталкивает, а, напротив, притягивает. Ему нравится, как этот парень не лезет в карман за словом, как умеет отстаивать свое и, главное, не пресмыкается. Джисон уже знает, что его изначальный интерес к красивому «нищеброду» перерос в нечто большее, и пусть он пытается настроить себя на то, что больно ему не будет, он все равно этого боится. Джисон долго ни с кем никогда не встречался, потому что первым интерес угасал всегда у него, и страх его сейчас обоснован, ведь его желание быть с Минхо растет в геометрической прогрессии, и если у последнего это желание так и не появится, то страданий Джисону не избежать. Джисон не знает, куда он его отвезет и чем они вообще будут заниматься на свидании, а попытки вытащить из Минхо хоть какую-то информацию потерпели крах. Он толком на вопросы не отвечает, поэтому Джисон, долго подумав об образе, решает надеть красную кожанку, черные джинсы и любимую футболку с Rolling Stones. Он никак не может успокоиться в преддверии встречи, коротает кажущийся вечностью час до приезда Минхо тем, что сидит в тик токе, и, стоит получить сообщение «я тут», срывается с места. Минхо приезжает ровно в шесть, и Джисон, которому очень хочется предложить поехать на его автомобиле, в итоге эту мысль проглатывает. Учитывая, какой Минхо гордый, вполне возможно, он отменит свидание после такого, поэтому Джисон молча садится на потертое сидение Доджа и, внюхавшись, смотрит на парня: — Ты куришь травку? — Я Чанбина подвозил, — усмехается Минхо и выезжает на дорогу. — Ну и корыто, — все-таки не сдерживается Джисон, рассматривая обляпанную обшивку потолка. — Можешь пешком пойти, — резко притормаживает Минхо и в упор смотрит на него. — Да ладно, не бесись, — нервно усмехается Джисон, который вечно забывает, что Минхо не как его бывшие дружки, умолять и дрожать над ним не будет и реально выставит. — Куда мы едем? — Покажу тебе кое-что. Джисон аж выдыхает, когда автомобиль вновь двигается вперед. Спустя полчаса в пути, за которые они успевают поругаться из-за музыки, потому что Минхо называет песни Тейлор Свифт скучными, они подъезжают к покрытому мхом забору, за которым оказывается здание заброшенной пожарной станции. — Ты решил меня прикончить? — хмурится Джисон. — Если что я геолокацию включил, и Хенджин знает, что я с тобой. — Да не ссы ты, — скалится Минхо. — И вообще, нахуя идти со мной на свидание, если не доверяешь мне? Я возвращаю долг и или прими его, или нет. — Не зови это долгом, — бурчит обиженный Джисон и, выйдя наружу, ежится. Место уж совсем неприятное, и только Минхо мог решить, что для свидания оно идеально. Вокруг ни одной живой души, тучи над головой сгущаются, и не особо трусливому Джисону как-то не по себе. — Я же помню, что ты принцесса, так что сегодня я дракон, ничего не бойся, — хватает его под локоть Минхо, и пусть его слова особо парня не успокоили, тот покорно плетется за ним ко входу. Кое-как пробравшись через держащуюся на честном слове лестницу, парни оказываются на крыше, и здесь Джисона уже немного отпускает. Он осматривается, видит обилие бутылок на полу и, поняв, что тут явно часто тусуется молодежь, решает, что все не так плохо, как кажется. Минхо подходит к краю крыши, поглядывает вниз, а Джисон любуется им. Все-таки этот пацан чертовски сильно его зацепил, потому что прямо сейчас, рассматривая затянутую в бомбер спину, Джисон вспоминает, как горячо было о него тереться. — Иди ко мне, — опускается на край крыши Минхо и, свесив ноги вниз, хлопает по камню рядом. У Джисона низ живота от того, как была сказана эта фраза, скручивает. Он подходит ближе, скривив рот, смотрит на пыль, а потом оглядывается в поисках чего-либо, на что можно было бы сесть без риска испачкать дизайнерские джинсы. — Да, блять, принцесса точно, — сняв бомбер, стелит его на камень Минхо, и Джисон наконец-то садится. — И что будем делать? — смотрит на совсем не радующую глаз картину впереди Джисон. В таком заброшенном месте легко можно труп кинуть, и шансы, что его найдут до того, как он начнет разлагаться, невелики. — Я сюда девчонок приводил для перепихона, — кивает за спину Минхо. — Долбоеб, — ревнует его к тем, кого никогда не видел Джисон. У Минхо дар поднимать его до облаков своим взглядом и опускать лицом на асфальт парой слов. — Не боись, твоя задница меня сейчас не интересует, — поворачивается к нему Минхо, Джисону очень хочется обидеться, но он вместо этого протягивает руку и осторожно касается прядок на его лбу. — Не таким я представлял себе свидание, но ладно, ты доказал, что не хочешь стараться, и я это понял, — как-то грустно улыбается Джисон, и Минхо, который и так переживал в преддверии встречи, тоже грустнеет. — Оно же еще не началось, — смотрит на часы Минхо. — Пусть станет еще темнее, и я покажу, зачем мы сюда приехали. Они сидят пару минут в тишине, каждый думает о своем, и Джисон, на которого эта тишина уже по-настоящему давит, не выдерживает первым: — Ты когда-то любил? Джисон задает вопрос, хотя немного побаивается ответа, ведь Минхо его чувств не жалеет, все выдаст как есть, смягчать удар не будет. — Да, я люблю одну девочку, она главный человек в моей жизни, — кивает Минхо. — Она красивая? — с трудом отлепляет язык от неба Джисон. — Она моя сестра, идиот, — громко смеется Минхо, и морщины на лбу парня разглаживаются. — Я не про любовь к семье, — бурчит Джисон. — Не любил, — сплевывает вниз Минхо. — И не собираюсь. Любовь нужна тем, у кого все в жизни и так есть и бороться не за что. Она разбавляет их скуку и пресыщенность. Мне она не нужна. — Хуйню несешь, — кривит рот Джисон. — Любовь нужна всем. — Все, уже темно, — поднимается на ноги Минхо, не желая спорить об этом, и идет к заржавевшему баку, из которого достает сложенные друг на друга картонные листы. — Это зачем? — присоединяется к нему Джисон и следит за тем, как парень, разложив их на крыше, ложится на спину. — Давай, падай рядом. — На сырой картонке я еще не лежал, — закатывает глаза Джисон, но подчиняется. Он устраивается рядом с ним, и хотя на каменном полу холодно, не жалуется. — Смотри, — протягивает руку к небу Минхо, и Джисон, подняв глаза, видит десяток звезд, усыпавших черный небосвод. Луна, словно бы предоставила сцену им, окружила себя прозрачной дымкой и не мешает свету, который источают мерцающие звезды. — Ты, оказывается, романтик, — выдыхает Джисон, которого картина завораживает. — Ну раз вдуть тебе не входит в план, будешь смотреть на звезды, — смеется Минхо. — Вечно ты такой, — толкает его в плечо Джисон и продолжает любоваться небом. Джисон был на многих свиданиях, видел лучшие рестораны и получал шикарные подарки, но рядом с этим грубияном его захватывает даже небо. А небо ведь не купить. Как и не купить те чувства, которые бурлят в нем, когда Минхо осторожно касается пальцами его руки, а потом двигается ближе, чтобы ему было не так холодно. — Это первая остановка, — вырывает его из мыслей Минхо. — А сколько их? — удивленно смотрит на него Джисон и даже смущается из-за пристального взгляда парня. Джисон не знает, что Минхо находит звезды, которыми он любуется на небе, в его глазах. Они сейчас так близко, как никогда не были, и речь вовсе не о физической близости. Они словно оба сняли маски, положили рядом и общаются только взглядами. — Три, — убирает взгляд Минхо. — О чем думаешь, когда смотришь на звезды? — Что они смотрят на нас, как на ничтожества, — усмехается Джисон. — Возможно, — кивает Минхо. — Я думаю, что они являются безмолвными свидетелями судеб миллиардов людей, и нам никогда с ними не поговорить. — Ты точно никогда не влюблялся? — закатывает глаза Джисон. — Из тебя так и прет Ромео. — Бывало. — Насколько сильно? — звезды в глазах Джисона больше не сияют. — Не настолько, чтобы называть ее звездой, — тихо говорит Минхо. — Значит, я буду твоей звездой, — присаживается на картонке Джисон, Минхо следует его примеру. — Вот увидишь, я целеустремленный. — Ничего не выйдет, — качает головой Минхо, не давая парню даже помечтать. — Ты, скорее, ослепляющее солнце, хотя оно тоже звезда. — Это был первый комплимент от тебя, — Джисон и не пытается скрыть довольную улыбку. — Я не подразумевал его, — поднимается на ноги Минхо. — И не поцелуешь? — подает ему руку Джисон, и тот тянет его наверх. — Я обещал тебе свидание, а не поцелуй, так что пошли поедим, — Минхо собирает картонки обратно в бак, идет за бомбером, а Джисон догоняет его уже на лестнице. — Куда пойдем? — не умолкает Джисон, — в заброшенную закусочную? — Бургерная в районе дубовой рощи, место так себе, но бургеры лучшие, — игнорирует его подкол Минхо. — Я даже не знаю, что это за район. — Ну, один туда ты не сунешься, — резко развернувшись, серьезно смотрит на него Минхо. — Это предупреждение? — выгибает бровь Джисон. — Это просьба. — Ладно, — садится в автомобиль Джисон. Бургерная и правда стременная, потому что первые минуты здесь Джисон настолько брезгал, что руки из карманов не доставал. Несмотря на все это закусочная забита, и все с аппетитом уплетают еду. Джисон не может перестать кривить рот, поглядывая на переполненные пепельницы и на заляпанные жиром фартуки на официантках, еле поспевающих отдавать заказы. — Я не буду тут есть, — заявляет Джисон, пока Минхо просматривает заламинированную картонку, которую ему выдали как меню. — Не проблема, я поем, — невозмутимо отвечает Минхо. — Тут на окнах дохлые мухи, а мой телефон прилип к столу, — возмущается Джисон. — Мы пришли не интерьер оценивать, а пожрать. Если ты не голоден, не ешь, сиди и жди, когда я доем, — говорит свой заказ официантке Минхо, и Джисон взрывается. — Я ухожу, дальше можешь быть на свидании с самим собой, — убирает телефон в карман Джисон. — Ты знаешь, где выход, — тянется за салфетками явно не собирающийся его останавливать Минхо, а потом, откинувшись назад, пристально смотрит на парня. — Ты мудак, и я точно уйду, но сперва я тебе все выскажу, — рычит Джисон, которому уже плевать, что на них оглядываются. — Мы могли бы остаться на крыше, могли бы тупо погулять по району, я не просил тащить меня сюда и точно не рассматривал вариант, что на свидании со мной тебе надо тратиться. Ты можешь думать, что я принцесса и идиот, который дальше своего носа не видит, но я знаю, что ты зарабатываешь сам и еле сводишь концы с концами, — у Джисона от нервов челюсть дрожит. — Меня бесит, что ты делаешь это нарочно, ты издеваешься надо мной и моими чувствами, и хочешь, чтобы я свалил, иначе ты бы не привез меня сюда и не заставлял сидеть в месте, по которому плачут санитарные службы. — Ты закончил? — тянет к себе поставленную перед ним тарелку с бургером и картошкой Минхо. — Нет, это мы закончили, — поднимается на ноги Джисон, которого аж распирает от желания опустить его высокомерную рожу в тарелку с едой. — Сядь, — больше во взгляде Минхо нет игривости. — Чтобы наблюдать за тем, как ты жрешь этот мусор? — опускает глаза на бургер Джисон и думает, что на самом деле он выглядит очень аппетитно. — Чтобы теперь послушать меня. Джисон, который понимает, что разницы в том, что он уйдет через минуту нет, закатив глаза, опускается на стул. — Я привез тебя сюда, потому что бургеры тут и правда очень вкусные, — ставит перед ним свою тарелку Минхо и, позвав официантку, просит еще один бургер и милкшейк. — Я не буду это есть, — Джисон правда не хочет сдаваться, но бургер манит, а урчащий живот выдает его с потрохами. — Признаюсь, что я планировал отомстить тебе за твое условие со свиданием и хотел, чтобы ты сам убежал, но потом я передумал, — продолжает Минхо, следя за попытками парня не смотреть на золотистую картошку. — А теперь попробуй бургер, и если он ужасен, я сам отвезу тебя домой. И, может, даже извинюсь. — Черт с тобой, — выпаливает Джисон и, аккуратно разрезав бургер на две половинки, откусывает большой кусок. Сочное мясо, ароматный соус, до хруста прожаренные луковые колечки, а, самое главное, идеальная булочка, которая пробуждает все рецепторы, заставляет Джисона прикрыть веки от удовольствия. Он вообще не помнит, что когда-то ел такой вкусный бургер и настолько хрустящую картошку. Джисон запивает еду ванильным милкшейком, который забирает у Минхо, и решает, что будет завтра ровно час потеть на беговой дорожке. — Вкусно? — с улыбкой спрашивает его Минхо, пока парень добивает бургер. — Безумно, — с набитым ртом отвечает Джисон. — А ты картошку макни в коктейль. — В сладкое? Это фу, — брезгливо морщится Джисон. — Попробуй, не будь снобом, — пихает ему в рот свою картошку Минхо, которую он предварительно опустил в коктейль. — Интересно, но мне не нравится, — проглатывает ее Джисон. — Кстати, я твой инстаграм нашел и даже подписался. Было бы неплохо, если бы и ты подписался на меня. — Нахуя? — Забей, — вздыхает Джисон. — Следующий вопрос, ты не боишься, что нас увидят? — Не догонят, вот настолько я не гей, — доедает свой бургер Минхо. — Что плохого быть геем? Это же не клеймо, я родился таким, — обижается Джисон. — В твоем мире ничего, а в моем и уебать могут, — Минхо расплачивается за ужин и тянется за курткой. — Куда теперь? — Джисон тоже не хочет больше обсуждать эту тему, потому что больно она делает именно ему. — В Мегаверс, — пропускает его вперед Минхо. — Это что? — чуть не спотыкается на тротуаре Джисон, но Минхо ловит его под руку. — Клуб. — Ты танцуешь? — обернувшись к нему, удивленно смотрит Джисон. — Я нет, но ты говорил, что любишь танцевать. И вот на этом моменте Джисону хочется плюнуть на все и поцеловать его. Он забывает обо всем и даже о сраной ссоре, после которой ему правда хотелось уйти, только потому что Минхо помнит о его словах про танцы. — Ты можешь пожалеть, ведь я на танцполе секс-машина, — проглатывает свое желание Джисон, остановившись у автомобиля. — Обещаю, что справлюсь, — усмехается Минхо и открывает дверцу. Назвать это полуподвальное помещение для местного сброда — клубом, более чем не скромно. Мегаверс и рядом не стоит с так горячо любимым Джисоном S-Class, но раз то, что он доверился Минхо в закусочной, его не разочаровало, значит, и тут будет так же. Они проходят в накуренное помещение, которое полно тусующейся молодежи, и Джисон сразу идет к бару. Если он не выпьет хотя бы бокал своего любимого коктейля, он тут точно не продержится. Когда бармен ставит перед ним космополитен, он сразу просит второй и, повернувшись к Минхо, предлагает ему с ним станцевать. Минхо коротко отвечает «нет», потягивает свое пиво и кивает идущей к ним девчонке. Джисон выпивает коктейль залпом, смотрит на то, как откровенно она липнет к парню, и еле сдерживается, чтобы не нагрубить ей. Стоит отдать ей должное, девушка правда красивая, одета со вкусом, что удивительно для этой дыры, но все ее плюсы меркнут, когда она проводит ладонью по груди Минхо и, приблизившись, что-то шепчет ему на ухо. Минхо говорит, что он не один, провожает ее взглядом, и Джисон, который все время, что они общались, стоял в сторонке, подходит к нему. — Бывшая? — старается звучать безразлично парень. — Нет, — Минхо забирает оливку из его стакана. — Ты спал с ней? — маска безразличия висит на волоске. — Пару раз потрахались и все, — разминает шею Минхо. — Будешь танцевать или ты на словах танцор? — Еще как буду, — делает большой глоток из бокала Джисон и, поставив его на стойку, идет к танцполу. Пусть хоть весь город он перетрахает, Джисон сегодня получит свой поцелуй. В конце концов, когда это он был неуверен в себе? Джисон красив, умен, сексуален, и похуй, если сюда заявится сама Кайли Дженнер — Минхо его парень, и хотеть он будет только его. Джисон двигается к танцполу в такт музыке и, заняв место посередине, поворачивается к Минхо, для которого он сегодня и будет танцевать. Диджею надо отдать должное, музыка в клубе и правда отличная. Джисон прикрывает веки, подставляет лицо под свет софитов и начинает двигаться. Минхо так и стоит, прислонившись ко стойке, но глаз с парня не сводит. Джисон закидывает голову назад, обнажает горло, к которому хочется припасть, томно двигает бедрами, заставляя все перед глазами Минхо смазаться, оставив в центре видимости парня, тело которого подчиняется музыке. Он делает глубокий прогиб в спине, проводит руками по своему торсу, Минхо незаметно перед джинсов поправляет. Его движения завораживают, он манит его, и хотя Минхо с места не двинулся, он словно рядом, касается его, придерживает и ограждает от других, кто летит к Джисону на свет. Сжигать их будет Минхо. Он любуется им, тем, как своим танцем он показывает свой характер и выражает эмоции, и думает о том, насколько он в нем увяз. Минхо и так нельзя было влюбляться, не говоря о том, что влюбился он в парня. Ему надо строить свою жизнь, не отвлекаться, отучиться, найти достойную работу, вытащить из болота сестру и себя, а Джисон ставит это все под угрозу. Минхо это четко понимает, но все равно ведется на соблазн, не может отрубить эти тянущиеся между ними и пока все еще тонкие нити судьбы. Казалось бы, Минхо всегда руководствовался холодным разумом, но Джисон ведь и правда самая яркая звезда, рядом с ним даже скованное во льды сердце оттает. В горле снова пересыхает, Минхо тянет бутылку к губам, замечает, как к Джисону подходит какой-то парень и даже распускает руки. Минхо со стуком опускает бутылку на стойку и сразу же идет к ним. — Не устоял? — улыбка расползается на лице Джисона, стоит ему подойти. — Не вижу оттуда, как ты корячишься, — облизывает уголок губ Минхо и, наградив незнакомца убийственным взглядом, тянет Джисона на себя, очерчивает границы. — Мне нравится, — кокетливо подмигивает ему Джисон и, обвив руками его шею, использует его вместо шеста. Минхо и так тяжело, учитывая, что у него стоял, еще когда он наблюдал за ним со стороны, а сейчас, когда Джисон обвивается вокруг него, как змей, когда проезжается по его паху своей задницей, он уже не в состоянии контролировать себя. — Мой ворчливый защитник, — перекрикивает музыку Джисон, жмется к нему всем телом, и Минхо делает себе поблажку, обхватывает его крепко за талию, не отпускает. Ибо нехуй всем, кому попало тереться о него, он видит, какой интерес вызывает Джисон, как к нему тянутся, но он будет стеной, о которую все разобьются. — Я ведь отлично танцую? — смотрит на него Джисон, у которого уже плывет взгляд как из-за алкоголя, так и из-за их близости. Диджей включает так горячо любимую им We should be lovers, и Джисон, прикрыв веки, подпевает песне. — Лучше всех, — убирает взмокшую прядку с его лба Минхо и делает то, чего и сам от себя в обществе не ожидал. Он целует его жадно, проглатывает чужой стон удивления, и пока Джисон терзает его душу, терзает его губы. Они оба забывают про музыку и людей, Джисон цепляется пальцами за воротник его бомбера, а Минхо, крепко сжав руки на его боках, углубляет поцелуй, окончательно стирает грань дозволенного. — Педики! Минхо прерывает поцелуй, но не успевает обернуться, как Джисона буквально вырывают из его рук. Он видит как пугается парень, и полный страсти и нежности взгляд Минхо меняется на взгляд разъяренного зверя. Он раздает кулаки не глядя, разбивает нос того, кто оттащил Джисона, и, заведя парня за спину, отвечает другому. Джисон от него не отстает, он валит на пол того, кто пытался напасть на Минхо со спины, превращает в кашицу его лицо. Они дерутся спиной к спине, успевают еще друг друга защитить. Джисон уже не чувствует своих рук и, подняв голову, понимает, что им никто помогать не собирается, напротив, наступающих все больше. Он с трудом отдирает Минхо от очередного смельчака и, схватив его за руку, бежит сквозь толпу к выходу. Они проскакивают мимо идущей к танцполу охраны и, не останавливаясь, бегут до самого автомобиля. — Блять, ты не дал мне его уебать, — достает из бардачка салфетки запыхавшийся Минхо и утирает текущую из носа кровь. — Их было больше, — Джисон, забыв о своих синяках, с болью смотрит на разбитые костяшки Минхо. — Это было самое эпичное свидание из всех, — нормализует дыхание парень, глаза которого горят. — Ты не ранен? — осматривает его Минхо. — Мое желание дать слабину могло бы очень дорого нам обойтись. Напрасно я тебя поцеловал. — Перестань, ты же знаешь, что я отлично дерусь, а о поцелуе не жалею, — не показывает, как его задевают его слова Джисон. — Типа я плохо? — Ну, справедливости ради, ты дрался с тремя, а я с двумя. Куртку тебе порвали, — мрачнеет Джисон, заметив торчащие из бомбера нитки. — Похуй, было весело, — скомкав салфетки, убирает их в карман на дверце Минхо и заводит автомобиль. — Знаешь, я же обожаю то, как ты дерешься, — прикусывает губу Джисон. — Ты как зверь во время битвы. — У меня магистерская по дракам, — довольно говорит Минхо. До дома Джисона они едут в тишине, слушают, как начавшийся недавно дождь барабанит по крыше автомобиля, и не подозревают, что практически думают об одном и том же. Джисон наслаждается теплом в машине, вдыхает запах его парфюма и, обдумывая весь сегодняшний вечер, понимает, что по большому счету не было ничего, что ему бы не понравилось. Чтобы проводить время с человеком, который и правда интересен, не нужны ни люксовые декорации, ни еда от поваров Мишлен. Нужен только он, размеренно вертящий руль, смотрящий на дорогу и курящий настолько сексуально, что хочется травить ядом и себя. Джисон решает, что отныне песня, под которую они целовались в клубе, станет самой любимой у него, сместив все остальные. Минхо тоже думает об их вечере, о том, кто, казалось бы, сидит на расстоянии протянутой руки, а на самом деле находится по ту сторону его мира. Минхо изначально убеждал себя, что это не свидание, а просто попытка отдать долг тому, кого он незаслуженно обидел, а сейчас уверен, что это был лучший вечер в его жизни. Джисон, весь вид которого кричит о том, что он неприступная крепость, которая заслуженно и незаслуженно будет метать копья в любого, кто приблизится, опустил мост, и пусть Минхо еще даже до ворот не дошел, картина перед ним поменялась. Джисон красивый, заводной, вредный и взрывной. Джисон тот, кто нравится ему весь и целиком, и сейчас, вспоминая последние их часы вместе, он, в отличие от своего пассажира, не наслаждается прекрасно проведенным временем, а борется с осознанием того, какие последствия его ждут. — Такого свидания у меня точно не было, — прерывает тишину на подъезде к дому Минхо. — Мне правда было хорошо. — Мне тоже, — грустнеет Джисон, поняв, что пришло время прощаться. Автомобиль останавливается у дома Джисона, Минхо выключает фары и смотрит на поникшего парня. Расставаться не хочется никому, но только один из них истинных чувств не скрывает. Джисон так и сидит, раздирая пальцы, подбирает слова, но в горле стоит противный ком, который проглатывает каждый влюбленный в момент разлуки. Джисон не исключение. — Как бы ты меня не раздражал своими замашками нахала, мне с тобой хорошо, — тихо говорит Джисон, смотря ему в глаза. Минхо слушает его, но думает только о том, что хочет снова его поцеловать. Он сам не заметил, как стал одержим привычкой Джисона складывать губы трубочкой, когда он о чем-то задумывается. — Следующее свидание организую я, — объявляет Джисон, решив поднять настроение им обоим, и собирается выходить. — Следующего свидания не будет, — отрезает Минхо, и отвернувшись, смотрит на ворота. — Почему? — голос Джисона звучит уверенно, пусть в нем самом только что что-то оборвалось и с противным треском ухнуло в глубину. — Я говорил тебе, не приближайся и больно не будет, — нервно барабанит пальцами по рулю Минхо. — Так вот лучше все так и оставить. Не приближайся. — Мудак ты трусливый, — голосом, пропитанным обидой, выпаливает Джисон и, открыв дверцу, выходит наружу. Почему он в принципе ожидал, что эта скала треснет? Что тот, кто так искусно измывался над ним эти дни, то притягивая к себе, то отталкивая, сегодня резко поменяется? Нет, это не Минхо мудак, это Джисон идиот, который дал слабину, поверил, что свидание все поменяло, что теперь их отношения вышли на новый уровень. Минхо говорит правду про их близость, вот только он не знает, что опоздал, что Джисону уже больно. — Джисон, постой, — догоняет его Минхо и, поймав не собирающегося слушать его парня за локоть, разворачивает к себе. — Ты ведь понимаешь, что я прав, ты это точно знаешь. Это был всего лишь один поцелуй, а ты чуть не пострадал! — В чем ты прав? — толкает его в грудь Джисон. — Тебе ведь было хорошо! Мне тоже было хорошо, — голос срывается. — Мне никогда не было так хорошо, как с тобой, но ты просто обязан все обосрать. Тебе словно доставляет удовольствие меня мучить. — Джисон, я не могу как ты, я не живу сегодняшним днем, — снова ловит его Минхо и притягивает к себе. — Мы разные, и что бы ты ни говорил, это именно так. Мне понравилось свидание, мне безумно сильно нравишься ты, — переходит на шепот и, не удержавшись, нежно касается его губ губами. — Тогда почему ты отталкиваешь меня? — Джисон смотрит ему прямо в душу, и Минхо снова видит мерцание звезд в его глазах. — Я не хочу лишней боли, — хватка ослабевает, и Минхо делает шаг назад. — Больно будет, если ты меня отпустишь, я тебе это обещаю, — треснуто улыбается ему Джисон и идет к воротам. Джисон скрылся за стенами минут десять назад, Минхо так и сидит на капоте доджа, держит меж пальцев догоревшую сигарету и чувствует, как словно к себе домой в него возвращается пустота. Он гасит звезды в том, кто пробуждает их в нем, и насколько сильно бы Джисон прямо сейчас его не ненавидел, Минхо ненавидит себя больше.

***

За окном уже темно, мама хлопочет на кухне, готовя любимый Феликсом мясной пирог, а парень лежит на боку в своей кровати, бездумно уставившись в телефон. Хенджин так больше и не написал, и Феликс изнывает от тоски по нему. Он снова разглядывал одну единственную фотографию, которую ему присылал Хенджин, вспоминал их диалоги, и даже успел помечтать о том, что они вдвоем отправились смотреть на Северное сияние. Мечтать о Хенджине легко и безумно приятно, но когда Феликс видит его в реальности, он видит еще все то, что может встать между ними. Каждая их встреча — это прилив адреналина и буквально висящее на волоске сердце, щекочущее нервы тем, что в любую секунду может сорваться в пропасть. Каждое их расставание — это пустота, которую не заполнить ни друзьями, ни учебой, ни даже вниманием других. Порой в моменты, когда нехватка его достигает своего апогея, Феликсу хочется выключить разум, перестать думать о причинах, которые не позволят им быть вместе, и слушать только свое сердце, и он даже это делает. Он повторяет себе, что живет один раз, что возможно больше никогда ни с кем такие эмоции не прочувствует, и убеждает себя, что бежать от него не будет. Даже сейчас, продолжая лежать на кровати, он представляет, что если Хенджин придет, он не будет его отталкивать, не будет травить словами и холодом, напротив, прильнет, даст ему понять, что что бы ни разрасталось в Хенджине, живет уже и в нем тоже. Феликс признал поражение, возможно, пора уже ему сдаться. Вкусно поужинав и приняв лекарства, Феликс так и засыпает на покрывале за очередным просмотром Игры престолов. Чжинри убирает кухню и, закинув вещи на стирку, тоже собирается отдохнуть, но в дверь стучат. — Хенджини, — улыбается гостю женщина и впускает парня в дом. — Я к Феликсу зашел, простите, что так поздно, — передает ей коробку с пирожными Хенджин, а Чжинри, увидев его разбитые костяшки и бинт на запястье, хмурится. — Ты тоже, значит, драчун, — качает головой женщина. — Хоть бы обработал, а то раны открытые. — Я обработал, миссис Ли, не переживайте, — успокаивает ее Хенджин. — Можно я к нему зайду? — Конечно, иди, только там тихо уже как час, и он, может, уже спит, — убирает пирожные в холодильник женщина. Хенджин толкает приоткрытую дверь и, осторожно подойдя к кровати, понимает, что Феликс и правда спит. Он лежит на спине, мирно посапывая под присмотром Беззубика, а на телефоне в руках вещает Серсея. Феликс похож на спящего ангела, лицо которого освещает падающий из окна лунный свет. Его светлые растрепанные волосы обрамляют кукольное лицо, грудь размеренно вздымается, и Хенджину совсем не хочется нарушать его покой. Он аккуратно забирает телефон у парня, выключает сериал и, заблокировав экран, кладет его на тумбу. Хенджин уже думает уйти и зайти утром, но его разрывает от переполняющей его нежности, и соблазн слишком велик, чтобы сопротивляться, поэтому он нагибается, нежно касается его губ губами и осознает, что не оторвется. Его губы потрескавшиеся, пахнут лекарствами, но Хенджина их запах не отталкивает. Так бывает, что тот, в ком человек тонет, прекрасен в любом состоянии, а тот, к кому нет ничего — раздражает даже тем, как дышит. Хенджину доказательства своих чувств не нужны, он давно понял, что с момента, как он встретил Феликса, лица всех окружающих превратились в размытые пятна, и видит он только его. Интерес к другому нередко начинается именно со внешности, и Хенджин не стал исключением, сразу же отметил про себя эту эльфийскую красоту, которой обладает парень. В то же время интерес, начавшийся с внешности, быстро гаснет, ведь она спустя время притирается, принимается, как должное, и больше не поджигает. И тут уже в игру вступают личные качества того, кого сердце выбирает своим человеком. Феликс захватил его не своими веснушками, которые Хенджин боготворит, и точно не губами-сердечками, которых он прямо сейчас касается. Он растворился в Феликсе из-за его характера, из-за отсутствия у того тормозов и обостренного чувства справедливости. Хенджину целой жизни не хватит, чтобы продолжать влюбляться в парня, в котором каждый день он открывает что-то новое. Он не останавливается, все так же осторожно его целует, но Феликс что-то бурчит и, не дав Хенджину отодвинуться, раскрывает губы и отвечает на поцелуй. Хенджин удивлен, что не получил кулаком в лицо, но момент не упускает, углубляет поцелуй и чувствует, как он обвивает руками его шею. — Я безумно скучал, — шепчет ему в губы Хенджин и считает его ресницы. — И ни разу не написал, — недовольно говорит Феликс и, смутившись собственной смелости, присаживается на постели. — Что с тобой? — он нахмурившись смотрит на его лицо, потом на костяшки и плохо забинтованную руку. — Столкнулся кое с кем, забей, — отмахивается Хван и, взяв Беззубика, притворно его душит. — Я думал, в вашем районе никто на тебя не нарывается, — хватает его руку Феликс и рассматривает изодранные в мясо костяшки. — А я из вашего. — С кем подрался? С моими? — напрягается Феликс. — С вонючками. — Зачем? — спрашивает Феликс, хотя и знает ответ. Феликс и так собирался разобраться с вонючками, он даже Минхо запретил лезть к ним, пока окончательно не оправится, но он не ожидал, что это за него сделает Хенджин и притом так оперативно. — Мне не нравится, когда бьют того, кто мне дорог, — усмехается Хенджин и отбирает руку. Феликс явно недоволен, сверлит его недобрым взглядом, и Хенджину кажется, он сам не прочь его добить после вонючек. — Ты идиот, надо же нормально обработать раны, мажорчики гибнут от инфекций, — слезает с кровати Феликс и босиком идет в ванную за аптечкой. Такого поворота Хенджин явно не ожидал. — Да я смыл все и спирт побрызгал, — недовольно говорит Хенджин, пока Феликс взбирается обратно на кровать. — Ты лучше лишних движений не делай, вдруг мозг потечет. — Дай сюда, — Феликс не скрывает злости на его пофигистическое отношение к собственному здоровью. Он хватает его руку и, вынудив его положить ее на свое бедро, морщится от обилия открытых ссадин. Хенджин не теряется, зажимает ладонью его бедро, отмечает про себя то, какой все-таки парень мелкий, и выругивается, получив по носу упаковкой пластырей. — Держи свои грабли при себе, иначе доломаю, — зло говорит Феликс, копошась в аптечке, и приступает к обрабатыванию ссадин. — У тебя раны вообще не заживают, но тебя ведь это не останавливает, — следит за его пальцами Хенджин, млеет от того, как аккуратно и нежно он за ним ухаживает. — Так я привык, а ты, может, фея, — хмыкает Феликс и, устроившись по-турецки на кровати, смачивает ватку перекисью. Он осторожно протирает раны, дует на них, и Хенджину хочется забить на все, завалить его на кровать и снова долго целовать. Только в этот раз Феликс точно накормит его кулаками, и лучше судьбу не испытывать. — Я бы сам им отомстил, — заканчивает обрабатывать раны Феликс и теперь аккуратно клеит на них пластыри с человеком-пауком. — Ну, я сделал грязную работу, — пожимает плечами Хван. — Хенджин. — Что, мой эльфийский принц? — ухмыляется парень. — В зуб дам, — для пущего эффекта собирает ладонь в кулак Феликс. — Что, орк? — Спасибо, — говорит Феликс. — За меня, кроме Минхо, никогда никто не заступался. — Теперь знай, что есть я, и я буду заступаться за тебя всегда, — прислоняется лбом к его лбу Хенджин. — Хочешь посмотреть со мной Игру престолов? — Феликсу неловко из-за их близости, потому что, судя по шуму из спальни матери, она не спит, но и отпускать его он не хочет. — Хочу что угодно, лишь бы не уходить, — взбирается на его узкую кровать Хенджин и, устроившись рядом, ждет, пока Феликс найдет серию. Он нарочно притягивает парня ближе, не реагирует на его легкие удары локтем в бок и объясняет, что иначе один из них упадет на пол. — Я бы тебя вообще на себя уложил, чтобы ты не выпал, но ты же разозлишься, — крепче обнимает его Хенджин. — Я не разозлюсь, я тебя с окна скину, — без сомнений заявляет Феликс. В итоге они не досматривают даже одну серию, Феликс вырубается первым, а Хенджин, которому слишком хорошо рядом с ним, уходить не торопится. Он кладет голову на его грудь, слушает сердце, ради которого готов пойти против всего мира, и, обняв обеими руками его за талию, сам не замечает, как засыпает под его сопение. Покоя Чжинри сегодня не видать, ведь не прошло и часа после визита Хенджина, как на ее пороге уже стоит Кара. Чжинри просто кивает на дверь Феликса, а сама возвращается к себе, надеясь, что гости, уходя, позовут ее запереть дверь. Кара знает, что Хенджин здесь, она не могла проигнорировать сливающийся с ночью БМВ во дворе, поэтому она легонько толкает дверь и так и замирает на пороге. Похоже, оба парня сладко спят, а в Каре просыпается неистовая злость. Хенджин обнимает его, его голова на его груди, а одна ладонь Феликса зарыта в густые волосы парня. Кару тошнит от этой чрезмерно слащавой картины, хочется обрушить на них весь свой гнев, а еще хочется сесть в углу и разрыдаться из-за несправедливости. Она ведь первая встретила Хенджина, убивалась ради того, чтобы удержать его внимание, мечтала о том, как хорошо им будет вместе и даже поэтапно расписала их совместное будущее на ближайшие годы. Но все ее надежды канули в лету, потому что Хенджин переступил через нее, попал в сети того, у кого под ангельской внешностью скрывается сам дьявол, и разбил Каре сердце. Хенджин ведь не просто красивый и богатый парень, о котором мечтает каждая третья девушка их города. Он был пропуском Кары в мир, в котором она не родилась, но которого определенно заслуживает. Всю свою жизнь она слышала это от своего окружения, все говорили, что Кара — другая, что она бриллиант в этой свалке человеческих душ, и ей здесь не место. Кара в это поверила, и сама с возрастом поняла, что все именно так. Она красивая, умная, интересная, она, как огонь, на который тянутся все, и пусть она всегда считала себя выше остальных, этого подлого парня, называющего себя ее другом, она к себе подпустила. Кара устала от одиночества в ожидании своего принца, дала шанс Феликсу, решив, что все равно ничего серьезного она с ним не планирует и, когда придет время, получит того, кого достойна, и не поняла, что пригрела змею на груди. А Хенджин еще смеет называть ее эгоисткой и обвинять в том, что она Феликсом пользовалась. Почему Кара должна чувствовать угрызения совести за то, что правда пользовалась Феликсом, чтобы растормошить Хенджина, если он вот так вот подло поступил с ней? Он отговаривал ее от свиданий с ним, пытался очернить образ Хенджина, а Кара, которая ему доверяла, думала, что он делает это, потому что заботится о ней. Ничего подобного. Этот подлец четко знал, чего хочет, и теперь его план реализовался. Он испортил их отношения, забрал у нее надежду на будущее в Лейксвилле, и он за это ответит. Если жизнь — это борьба, то Кара не станет той, кто отступит и позволит Феликсу пожинать плоды своих злодеяний. В конце концов, он начал эту войну первым. Кара их будить не собирается, она подходит ближе к кровати, достает телефон, делает фотографию и, выйдя в коридор, сталкивается с Чжинри. — Ты быстро, — хмурится женщина, заметив, что девушка торопится к выходу. — Я поняла, что я там третья лишняя, — кривит рот Кара. — Влюбленные голубки видят третий сон. — Что ты говоришь? — не понимает Чжинри. — А почему, по-вашему, Хван Хенджин не вылезает из вашего дома? — еле сдерживает рвущуюся наружу желчь Кара. — У вашего сыночка с ним роман, и удивительно, что сами вы этого не поняли. — Юная леди, мне кажется, вы переступаете черту, — прикрывает рот ошарашенная ее словами Чжинри. — Они хорошие друзья, и если ты не смогла удержать ни одного из них, то не стоит придумывать байки, — выпроваживает ее за дверь женщина и, вернувшись к двери сына, открывает ее. Хенджин собирает в аптечку склянки, а Феликс, обняв Беззубика, спит на боку. Хенджин проснулся, услышав шум в коридоре, и кажется, в правильное время, потому что не успел он слезть с кровати, как в комнату зашла Чжинри. — Он уснул, миссис Ли, так что я пойду, — подходит к ней парень, и женщина молча провожает его до двери. Все-таки Кара злая девочка, потому что у Чжинри из-за ее слов, кажется, давление поднялось. Кара садится в автобус, открывает галерею и, приблизив фотографию, рассматривает ее. Напрасно она вообще слово Чжинри сказала, эта неотесанная дурында, даже увидев, что Хенджин трахает ее сына, предпочтет убедить себя, что это просто дружба. Но Кара умная девушка, и пусть остальные считают, что ее ангельская внешность отражает ее сущность, они ошибаются. Если Хенджин не будет с ней, он не будет и с Феликсом. Сегодня Кара потеряла парня и возможность вырваться из этого района, но в море еще полно другой рыбы, которая не останется безразличной к ее красоте и манерам. Кара оправится. Феликс же потеряет не просто парня, а свое имя, которое на этих улицах так же весомо, как и оружие. Очередь Феликса выбирать, что ему важнее — Хван Хенджин или авторитет и возможность увидеть следующий рассвет.