Муза

Сумин рисовал всю жизнь сколько себя помнил. Как-то раз в три года он изобразил солнце, траву и дом не так, как остальные дети в детском саду. И с тех пор понеслось. Мать решила время зря не терять и приучала Сумина к рисунку с ранних лет. Маленький уже в четыре года познал разницу между восковыми мелками и обычными карандашами, а в пять уже во всю самостоятельно подбирал себе краски. Художественная школа была вопросом времени, поэтому никто особо не удивился, когда Сумин выразил желание и дальше развивать свои навыки в рисовании. Родители только с радостью позволили ребёнку заниматься тем, что ему нравилось, и особо с выбором будущей профессии не давили. Сам же Сумин видел во всём этом возможность лучше понять себя и раскрыть собственную личность ещё больше. Когда время детских рисунков прошло и ему стукнуло четырнадцать, он стал искать свой собственный стиль. Художка это, несомненно, хорошо, но постоянно реанимировать свои работы устал даже он. Сумин исправно ходил туда, выполнял домашнее задание, но уже не ставил это заведение, как высшую степень своего художественного роста. В его комнате было полно скетчбуков и альбомов, некоторые из них были изрисованы от начала и до конца, а какие-то не тронуты вообще. Многочисленные пеналы с карандашами и, прости господи, кисточки с красками для холста (который, к слову, он боится трогать, потому что попробуйте натянуть бумагу и тогда мы с вами поговорим) — это всё хранилось в небольшом творческом беспорядке и никогда никем не убиралось. Только самим Сумином, если ему не удавалось найти что-то нужное. После школы выбор не был каким-то сложным. Он довольно хорошо сдал экзамены, поэтому основные силы сосредоточил на вступительных испытаниях. Тут уже пришлось понервничать, потому что мест было мало, а желающих, как обычно, много. Ещё и мотивационное письмо пришлось писать в самый последний момент. Но несмотря на все трудности Сумин был зачислен на художественный факультет без особых проблем. Учёба давалась относительно легко. Хотя иногда он задумывался о том, какой чёрт потянул его именно на эту специальность. Потому что с начала семестра он стал меньше спать и чаще смешивать кофе и энергетики, забывая нормально есть. Сидеть на шее у родителей не хотелось, потому что они и так оплачивали его учёбу. Да и в его комнате скоро стало просто не хватать места для всех принадлежностей, что у него были. Поэтому в середине первого курса было принято решение устроиться на работу и съехать в небольшую квартиру-студию, которая находилась недалеко от корпуса университета. Сначала было довольно сложно, но со временем Сумин привык. Зато теперь можно было не переживать за случайно испорченные рисунки или потерянные краски в большой квартире. В его новом жилище всё скромно лежало на своих местах и ждало хозяина каждый день. Но параллельно учёбе Сумин также успевал заводить друзей. Минджэ, который был на год старше, учился на продюсерском деле. Их факультеты находились в одном здании, поэтому один раз они пересеклись в кафе на первом этаже, разговорились, нашли общие интересы и так сдружились. Через год появился первокурсник Ечан с танцевального, который немедленно начал их терроризировать. Вот так их и стало трое.       — Я слышал, что Джиншик с модельного опять во что-то вляпался, — с энтузиазмом начинает Ечан, когда они втроём обедают всё в том же излюбленном кафе.       — Что там опять? — Скучающе отзывается Минджэ, и Сумин может понять его реакцию — про Джиншика говорили все без исключения. Хам Джиншик. Сумин знал это имя, но с его обладателем лично был не знаком. Впрочем, он мало кого подпускал к себе ближе, чем на метр, поэтому было неудивительно, что какой-то второкурсник с худграфа его не интересует. К слову, они даже были одногодки, но ситуацию это никак не спасало. Джиншика, как упоминалось выше, знали все. Он был лучшим студентом на своём факультете и просто очень красивым парнем, который, вдобавок ко всему, ещё и петь умел красиво. Это просочилось слухами по всему корпусу, когда в группу факультета кто-то слил видео, как Джиншик где-то выступал. Скандал тогда был знатный, и Джиншик добился того, чтобы видео было удалено. Но интернет, как говорится, всё помнит, поэтому это не особо спасло будущую модель. Да и людям только дай повод для обсуждений — они тут же набросятся и сожрут с головой. Сумин никак на это не реагировал. И, уж тем более, не обсуждал Джиншика в открытую. Не дай бог ещё гнев этого красивого парня на себя навлечь. Сумин не настолько бесстрашный. Он выходит из своих мыслей, вслушиваясь в слова Ечана.       — Да опять поспорил с Ханни на что-то, — отмахивается младший, подкладывая мясо в тарелку Минджэ, — это уже третий раз за месяц.       — Ведут себя как типичная парочка, — пожимает плечами Минджэ и давит улыбку, замечая жест Ечана, — они разве не встречались?       — Нет, ты чего, хён! Джиншик категорично относится к отношениям в универе.       — Это ты уже откуда знаешь? — Минджэ тихо смеётся, наблюдая за тем, как Ечан пытается впихнуть себе в рот огромный лист салата с мясом.       — Ну! Он же сам говорил, — отвечает Ечан с набитым ртом и довольный продолжает жевать.       — Да? А мне кажется, это как в типичном сюжете дорамы, — хмыкает Сумин и поправляет тубус с ватманом, чтобы он никому не мешал в проходе, — сначала он, такой красивый и крутой, ни с кем не встречается, а потом Ханни очаровывает его и Джиншик сдаётся под напором её красоты.       — Хён, ты чего бред несёшь, — тут же осекает его Ечан, заставляя Минджэ рассмеяться, — по Джиншику видно, что он не может любить кого-то больше, кроме себя.       — Ты говоришь так, будто лучше всех его знаешь, — парирует Сумин и пожимает плечами, допивая свой остывший кофе и немного морщась.       — Ну он ведёт себя именно так, что я сделаю?       — Ечанни, не забывай, что это может быть всего лишь образ, — одёргивает его Минджэ и гладит по голове, — мы же не знаем всей правды, как и все остальные.       — Но, хён, разве образ, который ты показываешь на публике, это не то, как ты хочешь, чтобы к тебе относились? Минджэ не находится с ответом, а Сумин только вздыхает, понимая, что Ечан в какой-то степени прав. Но думать об этом дальше их разговора не хотелось. Как же повезло, что через десять минут начиналась следующая пара. Поэтому, сославшись на то, что ему надо ещё занять нормальное место, Сумин ретировался из кафе под странные взгляды друзей. Ладно, будем честны, только дурак не знал, что Ечан влюблён в Минджэ, как школьник. Поэтому Сумин в какой-то степени сделал им одолжение, позволив побыть наедине чуть дольше, чем обычно. Подготовившись к следующей паре, Сумин со скукой полез в свой телефон, открывая тикток. Слабый гул голосов немного заглушал звук динамика, но так было даже лучше. Он не привлекал особо внимания и никому не мешал. Как раз в момент, когда он смеялся с какого-то глупого мема, фоновый шум затих, заставляя Сумина отвлечься от видео и поднять голову вверх. Какого же было его удивление, когда он увидел в проходе Джиншика. Сумин начал оглядываться, прикидывая, к кому бы могла прийти местная суперзвезда, но все были абсолютно так же растеряны, как и он. Все смотрели на Джиншика с явным вопросом в глазах и ждали его дальнейших действий.       — Кто из вас Чхве Сумин? Сумин аж чуть не перевернулся на стуле, когда его буквально снесло волной шёпотов и многочисленных взглядов, что тут же устремились на него.       — Понял. Джиншик безошибочно считал чужую реакцию и с лёгкой улыбкой направился прямо к нужному ему месту. Паника накатывала с головой, Сумин даже предположить не мог, что вдруг тому могло понадобиться, но он сразу же решил для себя, что откажется. Что-что, а становиться объектом для всеобщих обсуждений не хотелось от слова совсем. Хотя после сегодняшнего он автоматически станет одним из главных героев произошедшей ситуации.       — Привет, — снова подаёт голос Джиншик, когда останавливается возле парты Сумина, — выйдем? Нужно поговорить.       — О чём? — Хмурится, стараясь не обращать внимание на почти гробовую тишину вокруг.       — Вот и узнаешь, пошли. Мне некогда.       — Так мне тоже, — Сумин непреклонен, но, кажется, это только всё портит.       — Да что ты? Встал и вышел за мной, игра в недотрогу мне не нужна, понял? Дураку понятно, что Джиншик злится. И Сумину правда становится не по себе, поэтому он с тяжёлым вздохом всё-таки встаёт и направляется за будущей моделью под снова начавшийся шёпот со всех сторон. Они предусмотрительно на расстоянии идут до туалета, чтобы не привлекать ещё больше внимания в коридоре, за что Сумин очень сильно благодарен. У него и так уже стресс выше крыши, а что будет после их разговора?       — Значит так. Джиншик проверяет все кабинки на наличие кого-либо и кивает сам себе, когда понимает, что они одни. Сумин в ожидании смотрит на него, всё ещё пытаясь понять смысл их встречи.       — Мне нужна твоя помощь и я очень надеюсь, что ты мне её предоставишь.       — В чём она заключается? Сумин внимательно следит за тем, как Джиншик подходит к зеркалу и на полном серьёзе начинает поправлять макияж. Тишина немного странная и неловкая, но художник не спешит прерывать такой важный процесс. Кто знает, может именно от этого зависит настроение драгоценной суперзвезды.       — Мне нужно, чтобы ты нарисовал картину, — наконец выдаёт Джиншик, убирая пудру обратно в косметичку, — такую, которой ни у кого нет.       — Прости, что? Поподробнее можно?       — Куда ещё подробнее, — их взгляды встречаются через зеркало, — я знаю, что ты самый лучший студент на худграфе среди всех четырёх курсов, поэтому ты сто процентов справишься с моей просьбой.       — Но… нет, подожди, — Сумин мотает головой, вздыхая, — на это нужно время, материалы…       — Я заплачу тебе столько, сколько попросишь, — кивает Джиншик, взмахивая рукой, — деньги — не проблема, если ты об этом.       — Хорошо, допустим. И какие же сроки?       — Месяц.       — Ты ебанулся? Джиншик резко разворачивается, оскорблённый таким резким вопросом, но Сумин в очередной раз непреклонен. Да, было всё ещё страшновато. Хотя его тоже можно было понять.       — Ты хоть понимаешь, что именно ты у меня просишь? Я должен за месяц нарисовать то, сам не знаю что?       — Именно.       — Нет, точно ебанулся.       — Прекрати так обо мне говорить! Джиншик серьёзно дуется на него, заставляя Сумина истерично засмеяться. Что за цирк вообще происходит?       — Нет, подожди. Ты не понимаешь свою просьбу. Я даже примерно заказ понять не могу, о чём ты вообще? Это бред, я даже за деньги сделать подобное не смогу. Но по Джиншику видно: отступать он не намерен. Именно поэтому Сумин аж делает два шага назад, когда тот начинает напирать на него со всей присущей себе злостью.       — Ты! Да как ты посмел, во-первых, так отзываться обо мне и о себе? Я ещё раз повторяю: мне просто нужна обычная картина, которая выглядит дорого и какой ещё ни у кого нет. Можешь копировать чей угодно стиль, я дам тебе денег столько, сколько понадобится! Чего ты истеришь, как маленькая девчонка? Или тебе слабо? Сумин не замечает, как его прижимают к стене и отрезают все пути к отступлению. Он понятия не имеет, как реагировать на такое давление со стороны. А по Джиншику становится понятно, что он не прекратит, пока не добьётся своего.       — Зачем тебе вообще это всё? Столько проблем и заморочек, не проще просто купить картину у какого-нибудь известного художника? Так и быстрее будет… И красивее.       — А я хочу твою картину. Понял? Джиншик смотрит ему в глаза, и стоят они практически нос к носу. Даже дыхания друг друга чувствуют, от чего Сумин чуть ли с ума не сходит, стараясь скрыть накатившее вдруг смущение.       — Ладно, я согласен.       — Ура! Спасибо-спасибо-спасибо! Настроение будущей модели меняется со скоростью света и вот он уже обнимает Сумина, довольно прыгая на двух ногах. Художник только тяжело вздыхает, понимая, что подписал себе смертный приговор только что.       — Дай мне свой аккаунт, спишемся сегодня после пар, когда мы сможем встретиться и обсудить всё подробнее, хорошо? Расходятся они каждый по своим аудиториям в совершенно разных настроениях. Сумин старается игнорировать многочисленные взгляды и не отвечает на вопросы самых смелых. Зато приходится коротко объяснить всё Ечану с Минджэ, которые уже успели разорвать их общий чат в католке. Он даже представить не может, что из этого выйдет. *** Джиншик действительно написал ему после окончания четвёртой пары и спросил, когда Сумину будет удобно встретиться ещё раз, чтобы не вызывать общественный диссонанс в университете. Художник, всё ещё до конца не веривший в происходящее, шёл в своих мыслях, перечитывая одно и то же сообщение уже десятый раз подряд. Под боком мельтешил как обычно активный Ечан, который пытался выведать у своего второго хёна все подробности, а рядом с ним шёл Минджэ, пытаясь это недоразумение успокоить.       — Хён! Хён!       — Ечанни, не кричи.       — Он меня не слушает, хён, я кому говорю!       — А? Сумин часто моргает, наконец отрываясь от телефона, и смотрит по очереди то на Ечана, то на Минджэ. Последний только усмехается и выглядит так, будто познал уже все тайны мира. Младший, тем временем, снова начал что-то тараторить про Джиншика, заставляя Сумина в очередной раз закатить глаза.       — Да, он написал мне сейчас.       — Что? Что написал? Хён, ну скажи!       — Спросил, где мы можем встретиться. Предлагать реку Хан слишком банально, да? — Сумин вздыхает, в очередной раз открывая диалог с Джиншиком.       — Да, а ещё не рационально. Тут корпус недалеко, многие могут вас увидеть, — кивает Минджэ и перехватывает вечно не смотрящего себе под ноги Ечана, который чуть не упал, — Ечанни, прошу тебя, не убейся.       — Не убьюсь, хён, у меня же есть ты! Сумин только вздыхает на этот очевидный флирт и не может сдержать улыбку, когда видит, как Минджэ пытается скрыть смущение.       — Тогда позову его в небольшое кафе возле дома. Там вечером мало кто бывает. Друзья поддерживают эту идею, и он пишет ответ Джиншику спустя, о боже, целых тридцать минут. И всё это время горел онлайн… Ладно, куда уж больше ему позориться? Джиншик соглашается и время после этого летит так быстро, что Сумин не успевает понять, как уже опаздывает на эту не иначе, как деловую, встречу. Он не хотел как-то наряжаться и выделяться, но и в домашнем тоже идти не собирался. И вообще эти заморочки по поводу одежды его утомляли, но свой стиль у Сумина присутствовал. Поэтому к кафе он подошёл в одном из своих любимых OOTD. Впрочем, с Джиншиком он сравниться не мог. Он был одет так, будто после этой встречи ему надо выходить на красную дорожку какого-нибудь фестиваля. Поэтому Сумин ощутил кое-какую неловкость, но потом подметил некоторую схожесть в их образах.       — Привет ещё раз, — Сумин слегка кланяется в приветствие и получает от Джиншика тихий смешок с наклоном головы, — прости, если долго ждёшь.       — Всё в порядке, я сам пришёл пару минут назад. Пойдём? Они заходят в небольшое здание и занимают столик у окна. Сумин мысленно готовится распрощаться с доброй половиной своей стипендии, потому что Джиншик выглядит как тот, кто точно заказывает подороже, хотя и поменьше. Так и выходит, но художник не говорит ни слова, чем, наверное, заслуживает милость суперзвезды напротив. Иначе и не объяснить эту довольную улыбку, которую Сумин поймал чисто случайно.       — Итак, — Джиншик складывает перед собой руки в замок и снова демонстрирует свои идеально белые зубы, — как я уже сказал сегодня днём, мне нужна от тебя картина…       — Которой нет ни у кого, да, помню, — Сумин кивает, приступая к еде, — но сориентируй меня хотя бы немного по области, которую мне стоит охватить.       — В каком плане?       — Природа, люди, натюрморт… Я не знаю, может ты хочешь от меня тарелку фруктов или шторку на окне, — Джиншик смеётся с этих слов, на что Сумин не может не улыбнуться, — что ты хочешь увидеть на этой картине?       — Эмоции. Сумин удивлённо смотрит на Джиншика и хлопает глазами, переставая есть. Модель пожимает плечами и кивает для большей уверенности в своих словах. Тишина между ними длится какое-то время, пока Сумин не отмирает, в очередной раз залипнув на красивом (тут даже спорить бесполезно) лице напротив.       — Эмоции? Какие?       — Твои. Когда ты первый раз меня увидел и вот сейчас, общаясь со мной лично. Хочу понять, как менялось твоё мнение обо мне. Вырази это так, как хочешь. Сможешь?       — Хорошо, можно ещё один вопрос? — Сумин дожидается согласия и выдыхает: — ты на это спорил с Ханни?       — Так ты уже знаешь. Смех Джиншика льётся как мёд в уши, от чего Сумин снова зависает, но уже ненадолго, пытаясь бороться с самим собой. Он просто молча кивает, продолжая ждать объяснения.       — Ну, в какой-то степени, да.       — Зачем тебе это? Ты всегда с кем-то споришь. Это разве не утомляет?       — Нет, наоборот! Я подпитываюсь энергией и адреналином от подобного, это же весело, — Джиншик издаёт такое милое «хе-хе», что у Сумина аж сердце замирает.       — Странный способ получить удовольствие, — бурчит себе под нос художник, не ожидая, что его услышат.       — Так покажи мне другой? Ухмылка Джиншика вгоняет Сумина в ступор на пару секунд, и он снова смущается, не в силах взять себя в руки так быстро. Но на этот раз проигрывать не хочется, поэтому он вдруг выпрямляется и стреляет таким взглядом, что приходит очередь модели тушеваться.       — А вот и покажу. Другой вопрос: захочешь ли ты смотреть?       — Картину сначала напиши, умник, — фыркает Джиншик в ответ и пытается спрятать смущённую улыбку в чашке с чаем, — а потом, может, и посмотрю. И что это был сейчас за внезапный флирт? Сумин понятия не имеет, как вести себя дальше, поэтому просто кивает и они продолжают трапезу молча, изредка находя какие-то общие темы и что-то обсуждая. Джиншик уверяет, что его не надо провожать, потому что он вызовет такси, и Сумин стоит с ним до последнего, чтобы точно убедиться в безопасности парня. Суперзвезда увлечённо рассказывает что-то про последнюю коллекцию от Версаче, а Сумин просто слушает, понимая из общего объёма информации процентов тридцать. И то — если повезёт.       — Ну что, Микеланджело, до встречи. Жду первые наброски у себя в личных сообщениях, понял?       — Что? Микеланджело, ты серьёзно?       — Я что, ошибся? — Джиншик с ужасом смотрит то на Сумина, то в свой телефон. — Нет! Не путай меня. Всё правильно.       — Ты что, специально гуглил имена выдающихся художников? — Сумин не может сдержать смешки, которые так и рвутся наружу при виде растерянного Джиншика.       — Ну и что? А если да? Вот ты, между прочим, тоже мог бы поискать что-нибудь такое, позорник, — недовольное фырканье раздаётся уже из открытого окна такси, — мне было бы приятно. Всё, пока!       — Пока… Сумин провожает взглядом уезжающую прочь машину и мотает головой, пытаясь переварить всё, что произошло за последние два часа. Джиншик хочет увидеть эмоции Сумина на картине, поэтому браться за работу надо прямо сейчас. Пока в памяти ещё свежи воспоминания о прекрасной улыбке и хитром прищуре лисьих глаз. *** Время незаметно шло вперёд и если многие просто не замечали его и постоянно жаловались, что ничего не успевают, то Сумин и вовсе потерялся в пространстве. Наброски он сделал ещё в тот же вечер, причём сразу в нескольких вариантах, чтобы решить для себя, какой именно ему нравится больше. Но если Сумин привык работать в тишине и одиночестве, чтобы никто и ничто не могло его отвлечь от собственных мыслей, то Джиншик явно не собирался с этим соглашаться. Пришлось очень сильно постараться, чтобы привыкнуть к постоянным уведомлениям на телефоне от одного единственного человека. Суперзвезда просила постоянно скидывать ему процесс работы и рассказывать, что именно Сумин решил добавить, а что убрать. Вы, 17:48 Ты понимаешь, что мне неудобно каждый раз отвлекаться на твои сообщения? Я таким образом смогу успеть целое ничего, представляешь? И да, мне нужны деньги на материалы

Суперзвезда, 17:49 Так и скажи, что тебе нужно больше денег Ты тогда перестанешь на меня дуться? Я хочу следить за процессом, это всё-таки моя картина!

Вы, 17:50 ТВОЯ картина, которую рисую Я

Суперзвезда, 17:50 Ты такой тормоз

Вы, 17:50 Чего? Сумин тупым взглядом смотрит в их диалог и только недовольно фыркает, когда через пару минут приходит уведомление от банка о зачислении средств. Справедливости ради нужно заметить и сказать, что он не просто так брал деньги с Джиншика. Не по своей прихоти даже. Модель лично попросила его нарисовать картину самыми лучшими материалами. Ну и цены на них, конечно, были соответствующие. Поэтому Сумин сразу поставил перед фактом: если хочешь, чтобы всё было идеально, то готовь деньги. За первые две недели набросок и эскиз были практически готовы и даже успели понравиться Джиншику, который хвалил Сумина за любой вдох на эту будущую картину. Оставалось только разобраться с цветовой гаммой и это, наверное, было самым сложным в работе.       — Хён, хотел спросить, — Ечан снова вытаскивает Сумина из мыслей, — а вы с Джиншиком только переписываетесь?       — Ну да, а что ещё мы должны делать?       — Странно, — младший пожимает плечами, — я думал, что он очень хочет прийти к тебе домой. Ну, помнишь ту переписку, где он тебя тормозом назвал?       — И что? Я думал, это просто очередное необоснованное оскорбление, — хмыкает Сумин и проверяет время.       — Нет, до этого он написал, что хочет следить за процессом. Мне кажется, что он прямым текстом попросил позвать его в гости. Сумин удивлённо распахивает глаза, смотря на странно спокойного Ечана, который говорил всё это с такой простой очевидностью, что с ума сойти можно было. Если всё действительно было так, то Сумин и правда тормоз. Учитывая то, что это была не первая их переписка с подобным контекстом.       — Блять.       — М-да, хён, пиши давай ему, исправляйся! А то так и будешь тормозом оставаться… Слышать постоянные оскорбления практически ни за что порядком поднадоело, но времени обращать на это внимания не было. Сумин тут же открывает их с Джиншиком диалог и начинает переписку. Вы, 13:10 Привет Я сегодня собираюсь начать работать с красками Хочешь посмотреть?

Суперзвезда, 13:15 Неужели я дождался Конечно приду Жду адрес

      — Хён! Хё-ё-ён, ты выглядишь так, будто он тебя замуж позвал, — тормошит Ечан его за плечо и хмыкает, — или что, так и есть?       — Нет, просто… Так, у тебя разве не начинается практика через пять минут? Иди, а то опоздаешь.       — Всё понятно с тобой. Ладно, буду ждать новостей. Удачи!       — Ага… Собраться с мыслями не получается до самого вечера. На парах Сумин просто делает всё на автомате, с божьей помощью не нарываясь на гнев преподавателей, а когда приходит домой, то до их с Джиншиком встречи остаётся каких-то два часа. Он со скепсисом оглядывает квартиру, беспорядок в которой можно назвать творческим, поэтому делает лёгкую уборку, чтобы придать какой-никакой опрятности. Переодевшись в домашнее-рабочее, Сумин заранее подготавливает своё место для рисования и как раз в этот момент раздаётся звонок в дверь. Джиншик улыбается ему так широко, что Сумин не может не залипнуть снова. Зато сразу же старается отзеркалить улыбку, чтобы не выглядеть, как тормоз.       — Привет, нормально добрался? Проходи.       — Да, спасибо, меня довезли. А у тебя уютно. Сам снимаешь или родители платят?       — Сам. Они помогают с оплатой учёбы, поэтому эта квартира, в какой-то степени, моя самостоятельность.       — Это очень круто! Ой, а я не испачкаю себе что-нибудь красками? — Джиншик вдруг останавливается посреди коридора, обеспокоенно смотря на Сумина. — Чёрт, наверное, надо было надеть что-то более… не брендовое.       — Оу, ну… Я могу дать тебе что-нибудь из своего, если ты хочешь быть прямо вовлечённым в процесс.       — Было бы неплохо. Не хочу хвастаться и всё такое, но родители меня убьют, если я испорчу их подарок. Сумин просто понимающе кивает и просит Джиншика подождать, скрываясь в своей комнате. Через какое-то время суперзвезда перед ним предстаёт в чёрных растянутых спортивках и широкой футболке тёмно-зелёного цвета.       — Это, конечно, не Прада, зато можешь пачкать, в чём хочешь, — Сумин пожимает плечами, — удобно?       — Очень даже. Ну что, показывай то, на что я спускаю деньги последние две недели.       — Это было два раза, не прибедняйся.       — Всё равно! Они смеются, и Сумин позволяет Джиншику удобно разместиться рядом со своим местом, показывая готовый набросок, где в каких-то местах уже были мазки цветной краски. Плёнка и газеты шуршат под ногами, натягиваясь, пока Сумин объясняет общую композицию и показывает Джиншику всю свою цветовую палитру, смешивая некоторые краски между собой. Модель так внимательно смотрит и слушает, что тут же погружается в процесс и задаёт больше вопросов, чем ожидал художник.       — Может начнём с банального? С каким цветом я у тебя ассоциируюсь?       — Хм, наверное, в первую очередь — голубой.       — Серьёзно? Джиншик смеётся, зачерпнув кисточкой голубую краску с палитры и, внимательно посмотрев на Сумина, шлёпает ей в определённое место на картине, чем вызывает неподдельный шок и ужас художника.       — Что ты сделал?       — Добавил голубой, — Джиншик пожимает плечами и улыбается, — смотри, вот тут раскрась этим цветом и проведи линию сюда-а-а, а потом выведи в синий.       — И это будет значить, что ты глубже, чем кажешься?       — У тебя весьма странный способ флирта, но ладно, я соглашусь с этим. Сумин не выдерживает и начинает смеяться, перехватывая руку Джиншика с кисточкой. Они встречаются взглядами, и художник начинает плавными движениями закрашивать первое место на картине. Суперзвезда почти не двигается, внимательно наблюдая за своими и чужими действиями одновременно. Через какое-то время Сумин убирает их руки и придирчиво осматривает то, что получилось.       — Неплохо, в принципе, потом добавить тень и блики… И нормально. Говоришь, синий дальше?       — Да, — Джиншик кивает, меняя позу на диване и наклоняясь ближе к Сумину, — а потом к фиолетовому.       — Фиолетовый?       — Да, потому что я очень загадочный!       — Несомненно. Ладно, я тебя понял. Дальше Сумин уже продолжил самостоятельно, изредка отвлекаясь на Джиншика, который решил изучить все художественные принадлежности, которые нашёл в радиусе нескольких метров. Отвлёкшись на картину, он даже не заметил, как модель откопала первый скетчбук.       — Я могу посмотреть?       — Что? А, да, конечно.       — Вау, спасибо! На удивление, присутствие Джиншика рядом нисколько не мешало. Наоборот, у Сумина даже лучше получалось сосредоточиться, от чего новые мысли посещали его голову каждые пять минут. Суперзвезда сидела тихо и лишь изредка вздыхала и восхищённо охала, листая страницы.       — О, а кого это ты нарисовал? Такие милые, — тихо зовёт Джиншик, обращая на себя внимания и протягивая скетчбук с открытым в нём рисунком.       — Это мои лучшие друзья Минджэ и Ечан, — Сумин улыбается, тыкая поочерёдно обратной стороной кисточки по бумаге, — Минджэ самый старший и учится на продюсерском деле, а Ечан первокурсник с танцевального.       — Они встречаются?       — Нет, но, думаю, это дело времени. Кстати, смотри, — Сумин кивает на картину, — я понимаю, что мы пошли по более спокойным и холодным цветам, но я хочу добавить чего-то яркого в центр.       — Почему? — Джиншик откладывает скетчбук, двигаясь ближе и обнимая Сумина за шею, головой оказываясь на уровне его плеча.       — Ну, — резкая волна смущения накрывает с головой, но Сумин берёт себя в руки и начинает водить обратной стороной кисточкой по картине, — в целом ты вызываешь у меня все те эмоции, которые мы обговорили, но также в тебе присутствует ещё что-то такое, которое очень… цепляет?       — Значит, я зацепил тебя?       — В каком-то смысле, да, на тебя невозможно не смотреть или не искать взглядом в толпе. Ты знаменит и постоянно вызываешь общие разговоры. Я думаю, что оттенок оранжевого с красным тут будет в самый раз. Смотри, сейчас намешаю… И Джиншик действительно следит за действиями Сумина, бросая взгляд то на него, то на картину и периодически уходя в свои мысли. Художник, тем временем, проводит пару линий по черновому листу, кивая.       — Вот, видишь? Как тебе?       — Выглядит неплохо, — Джиншик перехватывает кисть и подносит её ближе к своему лицу, рассматривая краску на ней, — а если добавить жёлтый?       — Жёлтым я буду делать обводку, — удивлённо отвечает Сумин и ойкает, когда кончик с краской упирается ему в щёку, — ты чего?       — Не знаю, просто захотелось тебя раскрасить, — с улыбкой отвечает Джиншик и снова проводит кистью, но уже по шее Сумина, — красиво. Тебе идёт.       — Тогда тебе тоже нужно. Сумин берёт другую кисть и мажет её в голубой цвет, оборачиваясь к Джиншику. Они смотрят друг на друга какие-то жалкие пару секунд, а потом на ключице суперзвезды появляется некое подобие волны.       — Сейчас, стой… Он добавляет тонкой кисточкой немного белого и синего, а потом довольно кивает сам себе. Джиншик смотрит на него в ожидании и с улыбкой на лице.       — Что ты сделал?       — Нарисовал тебе волну. Она олицетворяет тебя.       — Тогда я дорисую солнце, — подхватывает Джиншик и продолжает своё искусство, выводя линии на щеке Сумина, — а можно вопрос? Почему именно зелёный? Сумин смеётся, за что получает недовольно шиканье от Джиншика, мол, мешаешь, поэтому спешит сразу успокоиться. Вопрос про волосы был слишком ожидаем, да и вообще странно, что Джиншик держался и не задавал его так долго.       — Не знаю, — честно отвечает Сумин и пожимает плечами, — просто захотелось.       — Ну да, вы, художники, все со странностями, — кивает Джиншик и с лёгкой улыбкой ерошит его волосы, — но с ними ты выглядишь круто. Мне нравится. Сумин ничего не отвечает, просто в очередной раз зависая на красивом лице Джиншика. А когда тот заканчивает рисовать, то не позволяет ему отстраниться. Так они и сидят: Сумин на небольшой табуретке с мягкой обивкой, а Джиншик на диване, одной рукой обвивая его шею. Их взгляды встречаются, и тишина обволакивает с головы до ног, позволяя каждому подумать об одном и том же.       — Ты мне тоже нравишься, — тихо произносит Сумин, не отводя взгляд. Тихое аханье Джиншика прерывается поцелуем, инициатором которого выступает Сумин. Это всё происходит так медленно и осторожно, что у Джиншика не получается испугаться от неожиданности и отстраниться. Поэтому Сумин, нежно поглаживая чужую щёку большим пальцем, продолжает перехватывать губы Джиншика, прижимая его к себе. Но воздух имеет свойство кончаться и как только они прекращают, Джиншик тут же прячется у Сумина на груди, слабо ударяя его кулаком. Художник смеётся, понимая, что с их лиц сейчас можно выводить новый оттенок красного, но как же хорошо от таких мыслей в этот самый момент.       — Дурак, я вообще не это имел в виду, — тихо возмущается Джиншик, шмыгая носом и зарываясь ещё больше.       — Значит, я ошибся?       — Точно дурак, — выдыхает Джиншик и выпрямляется, — дам свой ответ после того, как нарисуешь картину, понял?       — Без проблем, Звезда.       — Какая я ещё тебе звезда?       — Будущая. И самая настоящая. Сумин смеётся с красных щёк Джиншика и кое-как объясняет ему дорогу до ванной, куда вдруг резко и срочно понадобилось модели. *** Следующая неделя прошла в сплошной суматохе. Причём не только у Сумина, но и у Джиншика тоже. Всё просто: приближалась сессия, а за ней долгожданные каникулы. Поэтому все хотели отделаться от этого, как можно быстрее и уйти на заслуженный отдых. У Сумина стало в два раза больше работы и теперь его квартира была больше похожа на склад творческого магазина, чем на дом. Дедлайны горели, не давая даже нормально поесть. Про сон вообще можно было молчать и никогда больше не разговаривать, потому что буквально все забыли, что это такое. И вдобавок ко всему у Сумина перед глазами стояла почти законченная картина для Джиншика. Который, к слову, пропал вообще и появлялся изредка под вечер, сообщая, что с ним всё нормально и пропадая снова. Ладно, не всё было так трагично. Их флирт в диалоге стал в два раза чаще и… глубже, как пошутил бы Ечан. Но это грело душу, а скорые выходные давали дополнительный стимул не сдаваться и продолжать работать.       — Хён, уже конец месяца. Ты нарисовал то, что просил Джиншик-хён? — Ечан активизируется, как обычно, слишком неожиданно и Сумин, вливая в себя третий стакан кофе, сначала даже не понимает вопрос.       — А? Да, там почти всё готово, — он кивает и вздыхает, потягиваясь, — осталось поработать над контуром и бликами. Получилось даже лучше, чем я думал.       — С нетерпением жду! Минджэ-хён, ты тоже? Хён? Опять уснул, — Ечан вздыхает и меняет положение на стуле, чтобы солнце не мешало его старшему спать, — я просил его вчера лечь пораньше.       — Ну да, Минджэ-хён и пораньше, вот это ты загнул. Ладно хотя бы пару часов поспал, — хмыкает Сумин и переходит почти на шёпот, — ничего, скоро отдохнёт. Как и мы.       — А ты уже закончил работу, что отдыхать собрался? Знакомый голос из-за спины заставляет Сумина мигом проснуться. Он оборачивается и тут же начинает улыбаться, когда видит подходящего к ним Джиншика. Ечан тоже начинает махать ему рукой, полный энтузиазма. Правда, Сумин вообще упустил момент, когда они так близко познакомились, но ладно.       — Ну ты же не приходишь контролировать, — отвечает Сумин и обнимает Джиншика за талию, как только тот останавливается рядом, — а у меня уже почти всё готово.       — Да что ты? Такой молодец, — Джиншик гладит его по голове и кивает Ечану, тут же замечая спящего Минджэ, — наш хён опять не спал?       — Да, — грустно отзывается Ечан и поправляет волосы старшего, — но Суминни-хён говорит, что у него так постоянно и с этим ничего не сделаешь.       — Ладно, не переживай сильно, Ечанни. У каждого свой подход к этой чёртовой сессии. Сумин, довольный поглаживаниями, открывает глаза и смотрит на возлюбленного снизу вверх с интересом.       — У тебя проблемы?       — Да препод один автомат ставить не хочет, заебал, — фыркает недовольно Джиншик и кивает, усаживаясь рядом, — вот бегаю за ним уже второй день.       — Делать старику нечего, — хмыкает Сумин и сочувствующе гладит Джиншика по спине, — ничего, всё нормально будет. Я уверен.       — Конечно будет, просто устал. Ещё и спор этот. Я видел картину для Ханни, не понял, правда, ничего, но…       — Что ты хочешь сказать? Сумин хмурится, а Джиншик как-то сразу тушеваться начинает, стараясь с ним взглядом не встречаться. Ечан улавливает напряжённую атмосферу и спешит на помощь, отвлекая на себя всё внимание.       — Не волнуйся, Джиншики-хён! Никто не рисует лучше, чем Суминни-хён, поэтому ты точно выиграешь. Это сто процентов! Всё будет нормально. Джиншик только кивает и неловко улыбается, поджимая губы. Сумин наблюдает за всем этим с явным вопросом в глазах. Ситуацию спасает только скорый звонок, из-за которого все и спешат разойтись. Сумин думает об этой реакции его Звезды всё оставшееся время, но поговорить им так и не удаётся. Либо занят один, либо второй, либо Джиншик умело переводит тему, а когда Сумин спохватывается — становится уже поздно. Эта непонятная игра продолжается вплоть до сессии, длится во время неё и заканчивается только на последнем экзамене у обоих. Картина к тому времени была уже готова, поэтому Сумин, как только работа высохла полностью, с гордостью и каким-то странным волнением сообщил Джиншику о том, что он может её забирать. К слову, дальнейшая судьба его работы оказалось неизвестной на целые сутки. Воскресенье они провели в тишине, а в понедельник произошло то, чему Сумин до сих пор не может найти объяснение. Джиншик проиграл спор и как это получилось — никто не знает. Сумин просто случайно шёл мимо аудитории, где находилась группа с модельного, и решил остановиться, чтобы посмотреть, что там происходит. Как раз в этот момент в него врезается Джиншик. По нему видно, что он очень зол и, скорее всего, это не просто всплеск эмоций.       — Звезда, ты чего? Что случилось? Сумин перехватывает Джиншика и смотрит на него, пытаясь понять, что сейчас делать стоит, а от чего надо отказаться. Но с таким резко импульсивным парнем мало что спасает, поэтому, ожидаемо, он взрывается прямо в чужих объятиях.       — Не называй меня чёртовой звездой! Проиграл я, слышишь? Проиграл! Из-за тебя! И с чего я вообще поверил, что ты сможешь нарисовать красиво и так, как нужно? Отпусти меня! Эта сцена становится интересной абсолютно для каждого, кто сейчас находился в аудитории и проходил мимо по коридору. Толпа внушающего размера окружает их, шумно переговариваясь между собой.       — В смысле «красиво и так, как нужно»? Ты сам сказал, что я могу рисовать в своём стиле и так, как мне нравится. Какого чёрта, Джиншик?       — Я сказал, отпусти меня! Сплошное разочарование. Не пиши мне больше, понял? Резкая пощёчина, от которой лицо Сумина отворачивается в сторону, приводит в шок всех стоящих рядом. Джиншика уже и след простыл, когда он, наконец, пришёл в себя. С того момента Джиншик ему больше не отвечал. Сумин совершенно не знал, что нужно делать в таких ситуациях. Царапина, что осталась от покрытия на ногтях Джиншика, всё ещё саднила и не давала забыть эту до ужаса странную и нелепую сцену в университете. Минджэ с Ечаном только разводили руками, потому что Джиншик не отвечал вообще никому. Найти его тоже не представлялось возможным, от чего с каждым днём Сумину становилось всё хуже и хуже.       — Не знаю, чего ему не понравилась твоя картина, — тихо бормотал Ечан, разглядывая фото, — очень красиво, я такого никогда раньше не видел…       — Ечанни, тише, Сумину сейчас очень плохо, — просит Минджэ и приобнимает такого же грустного Ечана за плечи. А Сумин даже с ответом найтись не может. В голове крутятся все их переписки, нелепый флирт и та самая встреча в квартире, когда они целовались и рисовали друг на друге. Сумин тогда чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.       — Ладно, — наконец выдавливает он из себя, — наверное, нам просто не по пути.       — Сумин…       — Суминни-хён… Он только отмахивается и слабо улыбается друзьям, вставая со своего места в их любимой кофейне и направляясь к выходу. Сил делать вид, что всё в порядке, больше не было. ***

Суперзвезда, 21:38 Суминни Суминни, пожалуйста, ответь Сумин Суминни Пожалуйста

Сумин усталым взглядом смотрит на приходящие уведомления и обессиленно вздыхает, потянувшись испачканной в грифеле рукой к телефону.

Суперзвезда, 21:40 Сумин

Вы, 21:42 Что?

Суперзвезда, 21:42 Сумин! Я приехал

Вы, 21:42 Зачем? Снова ударить меня и сказать, что я сплошное разочарование?

Суперзвезда, 21:43 Нет Сумин, пожалуйста Я хочу поговорить

Вы, 21:43 Удивительно А я нет Сумин тяжело вздыхает, откладывая кисть в сторону и хватая грязную разноцветную тряпку, вытирая руки. Что бы он не писал и не говорил — всё будет неправда, потому что он всё это время ждал Джиншика, как верный пёс на привязи.

Суперзвезда, 21:45 Сумин, пожалуйста Я всё объясню и потом ты можешь делать всё, что хочешь Прошу, мне надо поговорить с тобой

Вы, 21:49 Спускаюсь Сумин решает не переодеваться из домашнего-рабочего. Да он даже дверь не закрывает, тяжелыми шагами спускаясь вниз. Сердце начинает биться чаще от мысли, что на улице его ждёт Джиншик. Джиншик, чувства к которому стали только ярче. Его Джиншик.       — Сумин! Он судорожно вздыхает, когда парень врезается с объятиями, сжимая так сильно, что даже выдох сделать сложно. Практически невозможно, но Сумин готов умереть прямо на месте. Медленно опуская руки на чужую спину, гладит её, надеясь, что не испачкает брендовые вещи краской.       — Сумин, прошу, выслушай меня, — Джиншик смотрит на него с такой надеждой в глазах, что Сумин не может отказать, — прости меня. Я повёл себя, как последний мудак, хотя совершенно не должен был. Я… я просто так разозлился, понимаешь? Ты не виноват в моей реакции, я ненавижу проигрывать, а тут такое… Да и когда мы показали друг другу картины — дураку было понятно, что твоя самая лучшая! Она такая красивая, боже, Суминни, она замечательная. Я никогда не видел ещё такой красоты, слышишь? Джиншик говорит без остановки, а Сумин просто устало смотрит на любимое лицо и не может поверить своему счастью. Он имеет возможность сейчас обнимать свою Звезду. Наверное, в последний раз?       — Меня нельзя простить за удар, это самое ужасное, что я мог сделать. Ещё и наговорил столько всего, Суминни, — Джиншик обхватывает его лицо своими руками и осторожно проводит по царапине, часто моргая и мотая головой, — какой ужас, боже… Суминни, прости меня, я умоляю. Ты самый талантливый из всех, кого я знаю.       — Успокойся, Звезда моя, — спустя какое-то время всё же выдыхает Сумин и накрывает руки Джиншика своими.       — Ты простишь меня? Пожалуйста… Я не смогу жить, если ты не примешь мои извинения.       — А ты ответишь на вопрос?       — Всё, что угодно, Суминни. Он смотрит на то, как бегают глаза Джиншика по его лицу, и слабо улыбается, перемещая одну свою ладонь ему на затылок, поглаживая.       — Я тебе нравлюсь? Ты обещал сказать после того, как я закончу работу.       — Что?.. Сумин продолжает осторожно массировать затылок Джиншика, чтобы тот хотя бы немного расслабился и перестал так сильно волноваться.       — Я давно тебя простил, Звезда моя. Но чувства мои к тебе так и не остыли. Я хотел бы знать, взаимно ли это, чтобы в дальнейшем не возникло новых сложностей.       — Что… Суминни, ты серьёзно? После того, что я сделал? Господи, Суминни, я…       — Успокойся. Посмотри на меня, Джиншики, слышишь? Смотри на меня. Сумин прижимается своим лбом ко лбу Джиншика и оставляет отвлекающий поцелуй на носу. Суперзвезда тут же успокаивается, замирая на месте.       — Всё хорошо, правда. Я всё понимаю.       — Ты очень нравишься мне, Суминни. Но я очень сильно испугался после своего психа… И подумал, что теперь ничего не исправить. Ещё и прятался, не отвечая тебе. Разве я ещё могу быть тебе интересен? Сумин вздыхает, вытирая солёные дорожки слёз и прижимая Джиншика ближе к себе, оставляя поцелуи на его макушке. Чужое тело содрогается в рыданиях.       — Конечно можешь, дурачок, — тихо отвечает художник ему на ухо, — чувства так просто не уходят, знаешь?       — Знаю. Значит, ты меня прощаешь?       — Я не могу по-другому, Звезда. В квартире они целуются каждые пять минут, не в силах оторваться друг от друга или отпустить дальше от себя даже на пару сантиметров. Джиншик сидит между бёдер Сумина и покрывает поцелуями его шею, пока он заканчивает ещё одну работу. После Сумин переворачивает Джиншика полностью к себе, размещая на своих бёдрах и продолжая их поцелуи. Вещи улетают куда-то за диван, а тела покрываются разноцветными мазками красок, оставляя следы пальцев и рук. Губы выжигают чувства и любовь и только для них они будут ощущаться и выглядеть ярче, чем любой цвет этого мира. Джиншик выглядит, как чёртово произведение искусства. И Сумин обещает себе, а потом и на ухо самому Джиншику, что нарисует его во всех возможных видах: начиная в одежде и заканчивая абсолютно без неё. Поцелуи и касания мешаются с ахами и вздохами, а вскоре перерастают в полноценные стоны, когда они сливаются в одно, прижимаясь друг к другу как можно ближе. Сумин двигается плавно, покусывая кожу на шее и груди Джиншика, который, в свою очередь, с силой хватался за широкие плечи и оставлял полосы на спине.       — Я люблю тебя, Звезда. На ухо, сорванным шёпотом, почти с хрипотцой — Сумин толкается глубже и ловит громкий стон своими губами, доводя их обоих до оргазма.       — Я тебя тоже, Суминни. Он смотрит на обнажённого Джиншика в белых простынях и понимает — нашёл свою собственную музу. ***       — Нет, хён, ты видел? Ечан громко возмущается, тормоша Минджэ за рукав футболки, чем вызывает смех у Сумина с Джиншком.       — Что у тебя уже случилось? — Отзывается Минджэ, тут же обращая всё своё внимание на младшего.       — Он рисовал нас и даже не показывал! Смотри! Ечан пихает Минджэ открытый скетчбук Сумина с тем самым рисунком, на котором изображены они вдвоём, и Минджэ улыбается, любовным взглядом смотря на это.       — Ну красиво же получилось, правда?       — Да! Но надо было предупредить всё равно…       — Ты так говоришь, будто очень сильно оскорблён, Ечанни, — встревает Джиншик и Сумин хватается за возможность поцеловать своего парня в щёку.       — Ой, а ты, хён, вообще молчи. Я случайно пролистал вперёд и увидел, как там Сумин-хён тебя рисует. Так что не надо мне тут! Сумин вдруг резко перестаёт улыбаться и утягивает свой скетчбук обратно, закрывая его и сразу же убирая в портфель. На него смотрят сразу два возмущённых взгляда, на что Ечан победно ухмыляется и снова лезет к Минджэ под бок, чтобы получить объятия.       — Суминни, я не понял, — начинает Джиншик, — ты всё-таки нарисовал и даже не показал мне?       — Ещё и «всё-таки», всё с вами понятно, — хмыкает Минджэ и отмахивается от друзей, целуя неугомонного Ечана в щёку.       — Ну, Звезда, ты же знаешь, что мне сложно удержаться…       — Сложно ему. А я вот возьму и не разрешу в следующий раз. Что ты будешь делать?       — Попрошу по-другому?..       — И как же?       — Сегодня узнаешь. Сумин стремительно сокращает между ними расстояние, не давая Джиншику отстраниться.       — Умоляю, только не при нас!