Цвет каштана

Только встретившись со смертью в лицо, мы понимаетм, сколько всего упустили в жизни : событий, чувств, людей. Понимаем, насколько скупо и серо мы жили, насколько неправильно поступали и скольким принесли бед. Безысходность. Это лилось по венам Паристона, когда он открыл глаза и понял, что мир стал непривычным, млеклым, запятнаным кровью и жаждой убийства. Он бесценно игрался с душами людей, продавал, убивал и ломал всех, кого считал полезным. Он достигал многого, уничтожая то, что было ему дорого. Однако, сам того не осознавая, он загнался в собственную ловушку, и она поедала его. Высасывала настоящего его - мальчишку, что когда-то поклялся достигнуть цели спасти себя и место своего детства. Воздух в его лёгких всегда был похож на удушающий газ. Сдавливал, сжимал и выворачивал. Внутри он был в клетке. И лишь однажды он мог вздохнуть полной грудью, осущая привкус чего-то непонятного. Это был сон, но такой явный. Сейчас уже не имеет значения то, что он делал раньше. Сейчас нужно выживать. На улицах разбитые машины, кучи трупов, запах крови. В глазах - непривычная тоска и нежелание бороться с неизбежным. Если раньше он избавлялся от людей, то сейчас природа решила сделать это за него. Уже несколько месяцев она бушует. Ломает и убивает, так же, как Паристон когда-то. Люди всегда были глупы и неуправляемы. Стоит им узнать о чем-то новом и необъяснимом, как нужно протянуть к этому свои руки. Было ошибкой отправлять группу Хантеров на Тёмный Континент. Кучка варваров, которые только и умеют грабить, забирать и насмехаться. Кучи древних артефактов, писем и существ не приняли их с распростёртыми объятиями и объявили войну. Все, кто были на корабле в том походе умерли сразу же. Потом началось это. Разные вирусы, необъяснимые явления и куча темной, злой ауры вырвались с острова и начали путешествовать по миру, убивая сотни, тысячи людей. Паристон может только благодарить что-то несуществующее за то, что не отправился тогда на остров, и отговорил Джина. Без него он вряд ли смог бы так организовать остальных выживших. Теперь они действительно стали командой. И эти его постоянные слова: —Нам нельзя умирать. Теперь я последуют за тобой даже в ад. Он говорил это таким искренним голосом, что в момент осознания этой фразы у Паристона заболело сердце, в животе образовался узел и его чуть не вырвало от таких эмоций, раньше ему не свойственных. Запах снова разъедает нос, слизистая чешется, глаза горят и Хилл старается не тереть их в сотый раз, но те и без того становятся красными. Под ногами дорога, окрашенная к алую кровь. Авария. Снова приступ безумия, снова тёмная аура. Она до сих пор в воздухе, поэтому его начинает душить собственный галстук. Он уходит. Оставляет всю работу на помощников, рядовых Хантеров. Хотя, теперь все они равны, ведь перед смертью все одинаковы. И этого он боится больше всего. Он может умереть в любой момент, он потерял свою власть над хрупкими людскими жизнями и их судьбой. Его руки теперь свободны, и их сковали в невидимые цепи, что в любой момент могут эти руки оторвать. В ассоциации Хантеров творится бардак. Никто не хочет работать, некоторые умерли, кто-то поддался искушению и в мире беззакония творит ужасные дела, давая волю фантазии. Не исключено, что они тоже стали жертвами че-то страшного и необъяснимого. Разумом управляет теперь что-то невидимое, летающее в воздухе, как пыль. Хилл удивлён, что до сих пор может сохранять здравый рассудок и идёт в кабинет председателя, который теперь принадлежит ему. Тут было как всегда чисто. Он до безумия не любил беспорядок. Чего не скажешь о Джине, который всегда нарушал чистоту своими посиделками за старыми книгами. Всегда оставлял после себя стопки на полу или диване, дополняя их чашками с кофе. Они оба потеряли нормальный сон. Максимум четыре часа в сутки, и то, если повезёт. Сейчас в кабинете было пусто, от того казалось, будто и воздуха тут нет. За несколько недель этого хаоса Хилл понял ещё одну вещь. Источник его кислорода всегда находится рядом, но он не хотел его видеть. Всегда бурчал себе под нос и смешно злился, стоило Паристону сказать что-то колкое. Фрикс всегда ходил в балахине, напяливал на себя больше ткани, закрывая своё тело, особенно волосы. Но стоило Хиллу увидеть его раз без этой чудной шляпы, как он понял, что любовался бы этим цветом вечно. На солце он отдавал рыжим, огненным цветом, иногда переливаясь в золотой. Каштан. Он прозвал Джина "Каштаном". В прошлом, он бы никогда даже не подумал о чем-то подобном, а сейчас так хочет произнести это прозвище при самом мужчине. Такого дерева уже не встретишь в природ - все вымерли, засохли. И тут постарался Тёмный Континент. Из растений будто высосали энергию, жизнь. Воздух больше не поддерживает их, как и почва. А Паристон не дышит. Не хочет дышать этим воздухом, не может принять его. Отталкивает, как и очевидные чувства к Джину. Это ему точно не нужно сейчас. Не то время. Не та жизнь. На следующий день Джин врывается в кабинет, открывая дверь с ноги. На лице играет непонятная, слишком детская и счастливая улыбка. Он побритый. Сказал, что если не сделает этого, то за месяц превратится в старика с бородой до пола. Ему идёт без щетины, но Паристон не скажет этого. Он несёт в руках что-то светлое, похожее на виноград, но приближаясь, кладёт на стол небольшую ветку с белыми, маленькими цветами, которые изнутри наливаются красным. Сердце Хилла замирает. Перед ним находится два чуда - улыбающийся Фрикс и ветвь каштана. И обе в этот момент кажутся нереальными. Воздух снова остановился где-то в районе груди, не хотя идти дальше. Сердце кольнуло, пальцы машинально сжались, а в голове только Джин. Взгляд Паристона падает на руки мужчины. Они в крови. Порезаны, толи поцарапаны, но тот, кажется, не обращает внимание на это. Однако, Хилл обращает. Встаёт с кресла, подходит и нежно обхватывает пальцами ладони Джина, поднимая к своим глазам. Его взгляд говорит сам за себя. Джин читает в нём злость, но и лёгкую обеспокоенность. Его ответ не заставляет себя долго ждать. —Каштан растёт в зарослях сухого шиповника. Я только так мог его достать. Джин специально. Всегда заставляет Хилла беспокоится, злится и даже иногда отчитывать его. Для него это стало собственным кислородом. Местами запретным, потому что, от злого тона Паристона волосы на макушке ставали дыбом, а рой мурашек расползался по позвоночнику. Они всегда замечали собственные реакции друг на друга. Их тянуло, манило и увлекало что-то сладкое, тянучее и запретное. Кажется, они тоже сходят с ума. И Паристон признаёт это, когда тянется к губам напротив первым. Руками обхватывает Джина и не даёт уйти, закрывает собой от этого мира, впервые обращаясь с кем-то подобным образом. Словно держит в руках не человека, а целый мир. Словно пытается отгородить даже от своего безумия, но тонет, когда Джин тянется к нему в ответ. Целует, кусает, хватает руками за воротник пиджака, не обращая внимание на боль в ладонях, и снова целует. В этом мире у них теперь есть только они. У каждого собственный кислород и причина, по которой оба не хотят умирать. Обнимать Паристона на удивление приятно, не так, как представлял себе Джин. Хилл не был неженкой, не был хрупким, наоборот, он казался хозяином ситуации и, почему-то, Джин позволил ему вести. Уткнулся в шею после долгого поцелуя и глубоко задышал, словно в первый раз. Паристон снова ощутил жизнь в своих венах, губы сами расплылись в лёгкой улыбке, и только после этого он почувствовал сладкий запах каштана. Глаза Джина тоже были похожи на каштан. Глубокие, нежные и внимательные. Эта тьма была похожа на ночь, но так манила в себя, И Хилл сам упал в неё, не сопротивляясь. Дышать стало легче, взгляд прояснился, лёгкое возбуждение играло на кончиках пальцев, когда Паристон стянул с Джина его накидку и оставил в майке и просторных штанах. Он не собирался делать ничего большего, просто наслаждался присутствием нужного человека. —Отведёшь меня туда, где ты нашёл это. - он кивнул головой в сторону ветки с цветами. — Я хочу наблюдать за рождением твоих глаз. Джин тихо посмеялся и сам уже поцеловал Паристона, мысленно забывая о том хаусе, что творится на улице. Сейчас были лишь они и запах новой жизни. И он в который раз убеждается, что если Хилл умрёт, то он и сам пойдёт за ним.