***
Он ничего не чувствовал. Пространства, как и его самого будто не существовало, лишь полная тишина и темнота. Ничего более... Кто..он? Где..он? Что происходит...? Мозг был на грани "отключения", хоть и оставалось неясным: он только очнулся от бессознательного состояния или ещё и не "просыпался". Так легко, даже слишком. Сил не было, хоть и не ощущалось усталости. Просто нет возможно сделать хоть что-нибудь. Даже приложить малейшее усилие и вспомнить собственное имя. Я умер..? С чего бы появиться такой мысли? Он не знал, "жив" ли он, чтобы умереть, но было в нём что-то, что выдавало в мозге несвойственные вопросы, знания и шаблоны мышления для, казалось бы, такой бесформенной сущности как он сейчас. Почему-то от мысли об этой несостыковке заставили поступить лёгкую усталость, уже через миг чуть ли не волной начавшую укрывать его с головой. С каждым мгновением, с каждой секундой ощущения, что были будто вне его тела, перетекали во вполне реальные утомление, истощение и, что стало удивительным, боль... Сознание начало жутко путаться, но стали узнаваться в мозге очертания его тела, и каждую его клеточку, каждый сантиметр, всё, что могло только стать ощутимым, пронизала агония, природы которой он не понимал. Связь с реальным становилась всё крепче, от того всё ужасней было состояние. Хотелось вернуться в тот омут непонимания и дрейфа между редкими глупыми мыслями, но не продолжать гореть в котле разнообразно мучающих ощущений. Боль становилась уже просто невыносимой, хотелось кричать, но он не мог. Подключались его израненные органы чувств, но пострадавший мозг со столь большим потоком информации уже просто не справлялся. Из спокойнейшей обволакивающей пустоты его занесло в бред, и не связывалось уже ничего. Он не осознавал, не переваривал и не мог обдумывать, но слышал и чувствовал. Забил по ушам приближающийся громкий топот, смешанный с криками, которые он не мог разобрать. Ему врезался в тело каждый дрожащий под ним маленький камешек, каждая дрожь земли отдавалась глухой болью в черепной коробке, во всём теле. Ему, казалось, хватило бы ещё лишь на каплю повышения напряжения, и всё слетит к чертям - его наконец сложит пополам от боли и отпустит. Но этого момента никак не наступало. Только: -Д..Н..Л..ь... -д..НА..Д, Б..Же, ДО..л.Д!!!... -ДО..АЛь.Д!! Звуки, окружившие его, превращались в одну какофонию из плача, криков, попыток достучаться до его, пылающего в агонии сознания, но он не мог ничего разобрать. У него не было на это сил, ведь всё, что он делал, это пытался совладать с собой, выбраться из порочного круга страданий и, наконец, прекратить чувствать вообще что-либо снова. Он ощущал на себе несущие ему лишь боль прикосновения и слёзы, слышал выбивающие из фона шума в своей голове высокие тона слов тех, кто его окружил, но больше всего он чувствал всё чётче и ярче каждую свою рану, каждый синяк, гематому и проткнутый или изрезанный острыми гранями камней сустав или мышцу, конечность или орган. Ощущал каждый перелом, каждую раздробленную косточку, но всё сливалось в чёртов водоворот из ужаснейших чувств. Это невыносимо было переживать, и он корил себя за то, что вообще "проснулся". Хотелось уже наконец умереть больше, чем можно представить.***
Внезапный ужасный крик, на удивление незаглушенный грохотом разрушений, разрезал воздух залы, почти покинутой Даками. Все, кто ещё миг назад не знали ничего кроме "не останавливаться" и "на поверхность", сразу обернулись вслед уже уходящему, режущему сердца звуку. Несмотря на опасность и риск, утки остолбенели, глаза приковала пропасть, наполненная в мгновение склубившейся пылью, громадами частей их песчаной переправы и падающее среди них белое тело в матросской форме. Оно быстро скрылось, под крики истинного страха стих отражённый от стен и повисший в воздухе гул. Уже никому не было дела до их прошлых переживаний, до смерти волновал только потерянный в темноте большой высоты. Даже если бы они могли в тот же миг спуститься ему вслед, шанс того, что он ещё жив до бесконечного мал. И несмотря на это, хватило пары секунд, чтобы край обрыва опустел. Они, послав детей за помощью, отправились по сколам и выступам на стенах в глубины нынешних руин.