***
Хёнджин просыпается рано, услышав грохот на кухне, как будто его только что лишили чашки или тарелки. Он искренне надеется, что разбита не его любимая кружка, из которой он пьет свой тройной капучино по понедельникам. Парень медленно выныривает из-под пухового одеяла, трёт глаза, попутно зевая. Сегодня у него выходной, но это не волнует его сожителей, решивших оккупировать кухню. После утреннего душа Хван выплывает на кухню, подвязывая халат поясом. Его взгляд цепляется за подозрительное жирное пятно на потолке. Он смеет предположить, что это результат готовки двух парней, с которыми он живёт вместе последние три месяца. Как выяснилось, невозможно избавиться от Ангела и Демона, прикреплённых к тебе с рождения. И у каждого человека они есть, просто невидимые и держат дистанцию, следуя правилам и своему внутреннему распорядку. Но Хёнджин, как человек провинившийся, подвергший опасности не только себя, но и большое количество человек, теперь вынужден проходить так называемый «испытательный срок». А Минхо и Феликс отправлены к нему как надзиратели, которые фиксируют всё, чем занимается их подопечный. От них Хёнджин узнал чуть больше о мироздании. И об устройстве их системы, хотя он не уверен, что обычный смертный может владеть этой информацией. Но Минхо и Феликс очень любят поболтать, и не только между собой. Как оказалось, их миры имеют больше схожего. Впрочем, они и так нарушили слишком много правил. — Что вы разбили? Хёнджин откашливается, привлекая внимание целующихся парней. Он даже не удивляется такой сцене, потому что наблюдает её почти каждый день, и не только утром. Порой, конечно, поражаясь, что две сущности из абсолютно разных миров могут быть вместе в таком смысле. Но, оказалось, что это не современная норма концепции Рая и Ада; и если другие ангелы и демоны узнают о связи Минхо и Феликса, то их запросто могут сократить. И если на земле под сокращением понимается банальное увольнение, то в мире парней — это стирание. Их уничтожат, сожгут до мельчайших атомов, поэтому они притворяются лишь напарниками. Но открылись Хёнджину, потому что он их подопечный. Они посчитали, что могут быть с ним откровенными. Минхо отпускает футболку Феликса, он крепко сжимал ткань в своих руках, прижимаясь ближе. Затем смотрит виноватым взглядом на Хёнджина и объясняется: — Это была твоя кружка. — Серьёзно? Хван вздыхает, но не видит смысла кричать, потому что посуду уже не вернуть. Но ему очень жаль потерять её, потому что это последний подарок бывшего парня, чью тачку он разбил несколько месяцев назад. С другой стороны, наверное, хорошо жить по принципу «С глаз долой, из сердца вон». По-крайней мере, парень с разбитым сердцем пытается быть оптимистом, поглядывая на ухмыляющегося ангела и демона с милой улыбкой. Иногда он думает, что в небесной канцелярии что-то перепутали и парни случайно оказались в совершенно других департаментах. А потом он видит и слышит советы Феликса и понимает, что демон точно на своём месте. После того как Хёнджин очнулся в больнице во второй раз, он попытался игнорировать новых знакомых. Он настырно избегал с ними разговоров, попросил врачей выписать ему успокоительные и после выписки даже записался к психологу на индивидуальные консультации. Однако всё было тщетно, и голоса не исчезали. Даже на приёме психолога двое сидели по обе стороны от него и комментировали каждое слово Хвана. Ангел и Демон преследовали его и появлялись везде, куда бы он ни пошёл. Он даже в своей квартире чувствовал себя третьим лишним, когда эти наглецы буквально трахались на его диване. Хёнджин зубами скрипел первые недели, когда слышал глубокие гортанные стоны Феликса и более звонкий голос Минхо. Оба были чертовски громкими и, Хёнджин ни за что не признается им, возбуждающими. Несколько раз Хван вслушивался в шорохи и шлепки влажных тел, представляя как один из них касается его; глубоко целует и втрахивает в матрас, грубо сжимая запястья над его головой. Эта картинка преследовала его примерно так же, как и сами Ангел и Демон, которые даже без слов Хёнджина знали, какой эффект возымели над этим человеком, вслушивающимся в их голоса. И им это нравится. Минхо собирает осколки, пока Феликс смотрит на очевидно расстроенного Хёнджина и читает его мысли вслух: — Минхо хён, если бы я изменил тебе, ты бы смог меня простить? — Тебе напомнить, что я ангел? — Минхо улыбается, убирая осколки в мусорный пакет. Разворачивается к демону, хватает за подбородок и чмокает в губы. — Я бы нанял кого-нибудь из демонов отпиздить тебя. И тогда моя совесть будет чиста. — Ты такой горячий, когда ругаешься. Феликс обнимает Минхо за талию, притягивая к себе. Их не смущает наличие третьего рядом, потому что, как однажды подметил демон: «Третий не лишний». И эта фраза застряла в голове Хёнджина, прокручиваясь изо дня в день. Теперь он уже не может смотреть на свою вечную компанию по отдельности. Ему нужны они оба. Сущности целуются, пока Хван демонстративно громко шумит кофеваркой, привлекая к себе внимание: — Я сегодня буду поздно. Развлекайтесь, когда я уйду. — И куда ты пойдёшь? — Минхо выглядывает из-за спины Феликса, щурится, считывая мысли подопечного, старательного отводящего взгляд от них. — Мы идём с тобой. — Вы, — Хван указывает пальцем на обоих, — остаётесь дома. Только попробуйте показаться на вечеринке. Феликс резко разворачивается к Хёнджину, его глаза горят адским пламенем, а губы изгибаются в безумной улыбке. Это немного пугает хозяина квартиры, но ангел спешит объяснить, что его напарник самый настоящий party animal , который не может жить без вечеринок. И Хёнджин не удивлён, потому что Феликс выглядит как раз как то, кто мог бы кутить всю ночь до утра, вливая в себя литры алкоголя. В отличии от интроверта Минхо, шумного только под Феликсом. И вспомнив эту информацию, Хёнджин чувствует как заинтересованно дёргается его член в трусах. «Блять, как сложно жить с Ангелом и Демоном».***
Хёнджин гипнотизирует взглядом бутылку пива в руках Минхо. Размышляет, может ли он пить алкоголь в принципе или всё-таки это нарушение какого-то ангельского трудового кодекса. А затем переводит взгляд на сцепленные руки своих паранормальных друзей, отмечая в голове, что эти двое нарушают, вероятно, дюжину правил. И он бы продолжил любоваться назойливыми надзирателями, которые всё-таки выследили его и пришли на вечеринку за ним. Но его отвлекает голос позади: — Хёнджинни? Сколько лет, сколько зим! Парень улыбается, увидев знакомого. Они правда давно не виделись, поэтому Хёнджин рад ему. — Сонни, ты когда вернулся? Почему не позвонил? — А я сразу с самолёта сюда, — Джисон неловко смеётся, зачёсывает ладонью волосы назад. — Ну, и, наверное, было бы странно звать бывшего на кофе… Как дела у Чана? — О, — Хёнджин нервно смеётся, вспоминая, как его таскали по допросам, — мы расстались. Произошёл небольшой конфликт. В разговор вмешивается Феликс, который уже не может просто стоять в стороне. Он протягивает руку, представляясь, а затем указывает на Минхо и ошарашивает нового знакомого: — А это Ангел. — А где тогда Демон? Джисон негромко смеётся, но Хёнджин его тут же уводит подальше от «друзей», которые абсолютно не умеют общаться с людьми. Они не знают нормы общества, слабо понимают правила приличного поведения, а ещё любят появляться из ниоткуда, пугая этим всех вокруг. К этому моменту жизни Хёнджин выяснил опытным путём, что, оказывается, эти приятели очень даже видимые для остальных людей вокруг. Но только они должны захотеть, чтобы их увидели. А ещё Хёнджин очень ждёт, когда закончится его испытательный срок, который на него повесили как на человека, который почти погиб той ночью, когда сел за руль нетрезвым. Феликс говорит, что Минхо практически поседел, пока тормозил машину, нёсшуюся по дороге на большой скорости. Как оказалось, к каждому человеку, который побывал на грани жизни и смерти, отправляются его ответственные Ангел и Демон. Они должны следить за своим подопечным, направлять его и помогать восстанавливать нечто вроде бонусов, которые определяют уровень жизненной энергии каждого человека. Хёнджин слабо что понял из сложных объяснений своих надзирателей и извращенцев-сталкеров в одном лице, как он называет тех, кто внезапно поселился в его доме. Но его больше интересует вопрос «Когда вы уйдёте?», а на него ни Ангел, ни Демон не могут ответить. Потому что всё буквально в руках самого Хвана, который пытается после инцидента с машиной жить правильно. Однако нормы этого самого «правильно» он всё ещё пытается выяснить. Джисон цепляет бокал с коктейлем, пока Хёнджин ведёт его в другую часть комнаты. Громко говорит что-то об их прошлом, пока они не оказываются где-то у лестницы, где Хёнджин пытается поцеловать его. И он протяжно мычит, когда нога Хана больно пинает по лодыжке: — Хёнджинни, ты, кажется, неправильно меня понял. — Ты был так рад меня видеть, — Хёнджин неловко трёт переносицу. — Я подумал, что мы можем… — Не можем, — Джисон мягко улыбается, показывает кольцо на безымянном пальце, — потому что я обручён. Хёнджин как заворожённый смотрит на чужую руку, на которой поблёскивает кольцо с небольшим камнем. Искусное украшение так красиво сидит на пальце, что Хёнджин даже жалеет об упущенной возможности окольцевать этого чудесного парня. Он потерял его, когда променял жизнь в съёмной однокомнатной квартире со студентом со временной работой на жизнь с мужчиной старше себя. Чан уверенно стоял на земле и привлекал своей зрелостью. Но вот только у этого мужчины оказалась совсем «небольшая» страсть к молодым парням вроде Хёнджина. До слёз обидно стать очередным развлечением. Хван касается чужого запястья, осторожно держит, словно боясь спугнуть. А затем искренне от всего сердца поздравляет бывшего. Он правда желает ему только счастья и очень рад, что тот смог найти того, кто полюбил его так сильно, что даже сделал предложение. И эта речь не могла не тронуть Джисона до глубины души. — Иногда я думал о том, что было бы, если… Хан спотыкается на середине фразы. Сам понимает, что не стоит никому из них давать надежду на другой исход. Мягко улыбается, касаясь лохматых выжженных волос. — Как его зовут? — Сынмин. Мы познакомились в баре сразу же после нашего с тобой расставания. — О, — Хёнджин тянет губы трубочкой, — разве ты не уехал в Малайзию к родителям? — Да, буквально через двое суток, а этот чокнутый поехал за мной. Представляешь? — Джисон негромко смеётся, касаясь губами стекла. — Я отнёсся к этому знакомству скептично, а оно вон как вышло. — Ну, ты же счастлив сейчас? — Очень. Надеюсь, что ты тоже. Будешь. Джисон улыбается так ярко, что у Хёнджина сердце ноет от этой искренней улыбки. Он жалеет, что в прошлом совершил несколько необдуманных поступков, приведших его к тому, что сейчас он стоит напротив своего бывшего парня, пожирая его взглядом и думая о том, каким счастливым мог бы быть сейчас. Но вместо этого вернётся домой в окружении своих грёбаных паранормальных друзей. Порой Хёнджин даже сомневается в своей адекватности. И ему кажется, что он придумал эти два образа, но затем слышит очень очевидные звуки секса из гостиной и убеждается в том, что ему не кажется. Хван выходит на улицу, по дороге зацепив недопитый коктейль, одиноко стоящий на столе. По вкусу это что-то сладкое, похожее на «Секс на пляже», от которого Хёнджин бы не отказался прямо сейчас. С того самого момента, как он выбрался из больницы, он не был ни с кем, потому что за ним всюду следуют две подозрительные сущности. И они же сейчас возникают по обе стороны от своего подопечного. — Он грустный. — Ему не дали, — Феликс прикуривает сигарету. — Я бы тоже был грустным. — Можете завалиться? — Хёнджин выхватывает сигарету из рук Демона, делает такую нужную сейчас затяжку. — Как же я устал от вас. Феликс отбирает сигарету обратно, говорит что-то про наглость человека и предлагает Минхо оставить грубияна одного. На что Ангел, конечно, возражает, следуя своей сущности, но затем Феликс недвусмысленно намекает на то, что квартира вся в их распоряжении, и у Минхо больше нет причин отказываться. Тогда Демон оставляет смазанный поцелуй на щеке Хёнджина, шепчет что-то в духе «Повеселись, малыш» и исчезает во тьме вечера. Хван допивает коктейль и решает вернуться в зал. Раз уж его прекрасные крёстные (так он тоже их называет) дали ему свободу действий на этот вечер, он оторвётся на полную катушку.***
Хёнджин возвращается домой поздно, хотя Феликс отмечает, что, скорее, рано. На часах шесть утра, а босоногий Демон пытается затащить хозяина квартиры в его комнату. Но Хван отбивается — он хочет продолжать веселиться. И ещё обниматься. Поэтому сперва лезет к Феликсу, делая комплименты рыжим веснушкам. А затем наваливается всем телом на Минхо, чтобы расцеловать румянец на щеках Ангела. За этим беззаботно наблюдает Демон до того самого момента, пока Хёнджин не предлагает распить остатки алкоголя в бутылках. Кажется, с прошлой домашней вечеринки ещё осталось соджу. Оба хранителя считают, что Хвану на сегодня достаточно, поэтому, обмениваясь взглядами, решают затащить подопечного в спальню. Сперва ангел предлагает более гуманные методы, однако когда Хёнджин в очередной раз вырывается, то поджимает губы, смотрит на Феликса и говорит короткое: «Фас». У Демона реакция на эту команду — его глаза темнеют, и он грубо закидывает парня себе на плечо, стремительно пересекая пространство между коридором и кроватью. Хёнджин сдавленно стонет, когда Феликс бросает его на кровать, нависая над ним. В глазах напротив он видит то, что называют адским пламенем; и он хочет обжечься этим утром. Касается чужих губ, увлекая в поцелуй: тянет за нижнюю и верхнюю губы поочерёдно, одной рукой прижимает Феликса к себе ближе так, чтобы он полностью лёг на него. Ощущать вес чужого тела так приятно. Хван сквозь поцелуй ухмыляется, думая, что в его виш-листе отсутствует пункт — целоваться с Демоном. Но теперь он даже жалеет, что не добавил его, потому что губы Феликса — это самое охуенное, что он когда-либо пробовал в своей жизни. Ни один из его бывших не может сравниться с этим порождением ада. И теперь все стоны Минхо имеют смысл. Хёнджин плавится под горячими прикосновениями и рычанием Демона, который отрывается от его губ, чтобы растерзать бледную шею. Феликс не мажет пухлыми губами по нежной коже. Он вгрызается в неё, оставляя пурпурные следы. О них Хван подумает когда-нибудь потом. Они отрываются друг от друга лишь когда матрас под ними проминается, потому что, как сказал Феликс, третий не лишний. — Нравится? — Хёнджин сквозь пелену перед глазами едва может разобрать голос. Чьи-то губы нежно обхватывают мочку его уха, играют языком с серёжкой-кольцом. — Наш мальчик такой послушный. Хван задыхается, чувствуя две пары рук на своём теле. Он падает на спину, плохо понимая, чьи пальцы касаются его член сквозь бельё, болезненно сжимая возбуждение, а чьи руки ласкают грудь вместе с сумасшедшими поцелуями. Его подбрасывает, когда он чётко ощущает влажные поцелуи на шее и укусы на ключице. Кто-то из сущностей прикусывает чувствительные соски, прокручивает их между пальцами. И Хёнджину плакать хочется от того как остро сейчас ощущается любое прикосновение. — Хёнджинни, — Минхо седлает бёдра подопечного, — нам нужны слова. — Малыш, кажется, он сейчас отключится. Голос Феликса звучит как океан. Рокот волн утягивает за собой сознание Хёнджина, но он борется из последних сил, рассыпаясь в чужих объятиях на осколки. Еле как ему удаётся открыть глаза, судорожно хватая ртом воздух, но это не сильно помогает, потому что он видит как страстно целуются его ручные Ангел и Демон, засовывая языки друг другу по самые гланды. И от этого зрелища хочется немного упасть в пучины ада, но сперва Хёнджин насладится тем, что может ему предложить эта чокнутая парочка. Феликс помогает Хёнджину встать, снова уводя в мокрый поцелуй. А уже через через секунду они целуются втроём, вылизывая рот друг друга. Так интимно и горячо Хван ещё никогда не чувствовал близость. — Детка, — Минхо оттягивает волосы Феликса назад, подставляя крепкую шею поцелуям человека, — не заигрывайся. Наш мальчик уже не может ждать. В подтверждение своих слов Ангел оттягивает резинку боксеров Хёнджина, с которого они уже благополучно сняли брюки, заставляя парня вздрогнуть от прикосновения холодных пальцев. Сухое скольжение доставляет дискомфорт, поэтому Ангел шарит рукой в темноте в прикроватной тумбочке, выуживая из глубокого ящика презервативы и смазку. Минхо цокает языком, радуясь находке; смазка с клубничным вкусом пахнет как химозная розовая жвачка, но это никого не останавливает. Одним движение Минхо избавляет Хёнджина от оков белья, ухмыляется, замечая краем глаза как приоткрываются чужие губы в удивлении. Разогревая смазку на пальцах, Ангел касается головки члена, распределяет её по всей длине. Ему нравится как отзывается тело Хёнджина на прикосновения, выгибаясь так, будто они на сеансе экзорцизма. Феликс протяжно стонет, когда Минхо задевает его член, но специально не уделяет внимание своему парню, сфокусировавшись только на их подопечном. Волна ощущений сносит все мысли прочь, оставляя только первородное желание. — Нужно хорошо растянуть тебя, — Феликс выдыхает в губы Хёнджина. — Мы не хотим сделать тебе больно. — Ликси, детка, может, занять твой язык чем-то более интересным? Минхо демонстративно дёргает бёдрами, прежде чем занять место между ног Хёнджина. Он знает, каким нетерпеливым Демон может быть, поэтому важную миссию по подготовке очаровательной задницы берёт на себя. Толкает Хвана в грудь ладонью, чтобы тот удобнее устроился на подушках. — Так бы и нарисовал тебя, — Минхо облизывает губы. — Ты выглядишь прекрасно. — Спасибо? — Хёнджин заливается краской от такого комплимента. Неловко принимать его, когда лицо Ангела у тебя между широко раскинутых ног. — Не знаю как вы, — Феликс аккуратно давит своему парню на поясницу, — а я хочу трахаться. — Займи свой рот, Пикси. Волна бёдрами отвлекает Демона, который мажет языком по промежности Минхо, заставляя того стонать вслух. Но он продолжает свою миссию по подготовке их человека; разогревает смазку на пальцах, надавливает на кольцо мышц. Двигается медленно, чтобы не причинить дискомфорт Хёнджину, который простыни сжимает в кулаках. Выглядит так порочно красиво, выгибаясь под напором Минхо. Сейчас даже самые нежные прикосновения ощущаются остро как удары хлыстом, оставляющие после себя красные полосы. Пальцы Минхо надавливают на тугие стеночки, играют с терпением Хёнджина и его выдержкой; Ангел меняет угол проникновения, добавляя второй палец под одобрительный стон Хвана. Сам Минхо начинает терять концентрацию, потому что Феликс безжалостно его вылизывает, играет с яичками и грубо плюет в промежность, зная, как это заводит Минхо, обожающего сидеть на его лице в те моменты, когда не исполняет свои ангельские дела. — Пикси, детка, — Минхо едва сдерживает себя, чтобы не начать насаживаться на язык Демона, обладающего анатомической особенностью, от которой он просто в восторге, — удели внимание нашему мальчику. — Не будешь ревновать? Феликсу не нужно повторять дважды, он подползает ближе к изголовью кровати, чтобы дотянуться до Хёнджина, млеющего от пальцев его парня. Сразу же оставляет невесомый поцелуй на груди подопечного. Прикусывает сосок зубами, тут же зализывая и втягивая его губами. — Заставь. Минхо ухмыляется, разводит пальцы в стороны, отчего Хёнджина подбрасывает прямо в объятия Демона, который с особой нежностью ведёт ладонью по груди и широким как Тихий океан плечам. Руки скользят по липкой коже к шее, оглаживая Адамово яблоко по контуру; сжимают шею так, что останутся очевидные следы пальцев. У Хёнджина голова кругом, когда Ангел добавляет третий палец, а Демон сжимает его шею, гипнотизируя ониксовыми глазами, в которых нет ничего, кроме пустоты. В этот омут хочется упасть и захлебнуться. — Детка, не увлекайся, — Минхо задевает простату, отчего Хёнджин оповещает всех соседей, что они классно проводят время в шесть утра. — О, нашёл. — У тебя был хороший учитель, — Феликс тянется к Минхо, чтобы получить свой поцелуй. Довольно улыбается, цепляя пухлую верхнюю губу партнёра. — Но не дай ему кончить сейчас. Хёнджин хочет что-то сказать, услышав упоминание себя в таком контексте, но все мысли в очередной раз улетучиваются, когда Феликс сжимает основание члена. Аккуратно целует головку и хитро улыбается, поглядывая на залитого краской парня. — Перевернись, детка. Минхо помогает Хёнджину, слегка похлопывая по упругим ягодицам, что сводят его с ума. Он поддаётся соблазну и целует каждую половинку, не замечая ревнивый взгляд, которым его награждают. Он отвлекается на протяжный стон Хвана в этот момент, с какой-то особой любовью ущипнув того за мягкий бок. Он тоже уже хочет как можно скорее продолжить, поэтому тянется за блестящей упаковкой; разрывает фольгу и раскатывает латекс по плоти. Звуки ощущаются на коже острее, когда не видно, что происходит позади. Когда Хёнджин слышит звук шуршащей в руках Ангела фольги, он виляет задом, неосознанно двигается назад, чтобы натолкнуться на чужое возбуждение и почувствовать такую нужную сейчас заполненность. Хван каждой клеточкой кожи сейчас нуждается в заботе своих сущностей. Он ноет в подушку, почти кричит, когда Минхо медленно двигает бёдрами. Но его внимание перехватывает Феликс. Демон нежно поглаживает подопечного по щеке, требовательно приподнимая чужой подбородок и заставляя посмотреть на себя. Феликс подбирается ближе, словно кот на мягких лапах, пока его член не оказывается прямо напротив пухлых губ. — Хёнджинни, — бас Феликса обжигает кожу лавой, топит в своих жарких глубинах, — детка, ну же. — Мгм. Хван послушно рот приоткрывает, ощущая солоноватый вкус. Он ведёт языком по всей длине, помогая себе рукой. Ощущать два члена сразу — странно. И пока он думает об этом, Феликс не теряет время, сжимая в руках его волосы. Крупные слёзы стекают по его щекам к острым ключицам и впитываются в ткань постельного белья, пока он пытается выровнять дыхание; и борется с ноющей болью в челюсти. Потому что Феликс не щадит его, не даёт время привыкнуть — толкается резко до упора, отчего парень задыхается и начинает кашлять. А Демон выходит так же резко. С особым удовольствием водит членом по пухлым губам, размазывая слюну парня и свои собственные выделения по красивому лицу. Хёнджин задыхается. Он чувствует себя таким разбитым сейчас в моменте от чрезмерной стимуляции. Горло саднит, по щекам льются слёзы, а ноги предательски дрожат. Но это чувство ему очень нравится. Он гортанно стонет, позволяя Феликсу очертить контур опухших губ, и сам тянется к головке члена, осторожно вбирая её. — Ангелочек мой, — Феликс привлекает внимание парня, — будь там нежнее. — Так заботишься о его заднице? — Ничуть. Но если наш сладкий Хёнджинни откусит мне член — ты сам будешь, — Феликс сжимает волосы Хвана крепче, — недоволен. Толчки становятся резче. Каждый толчок бёдер Минхо заставляет Хёнджина насаживаться глубже на член Демона, который едва сдерживается. Иначе он запросто может разорвать их подопечного, приняв свою истинную форму. Но даже в человеческом обличии обе сущности заставляют Хёнджина громко стонать и рассыпаться на молекулы, особенно когда Минхо меняет угол проникновения, ощущая как сильно сжимаются мышцы их человека. — Хён, его рот великолепен. Феликс тянется за поцелуем к Ангелу: кусает, всасывает нижнюю губу, играя с ней. Ему хочется разложить теперь и Минхо, когда его взгляд цепляется за узкие бёдра. Они так ненасытны. — Потом поменяемся, — Минхо выдыхает в поцелуй. Хёнджин натурально плачет. Ногтями глубже впивается в кожу, оставляя следы полумесяцы на собственной коже. Он не чувствует боли. Эйфория захлёстывает его и переполняет всеми этими чувствами, что он не может описать. И если его когда-нибудь попросят вспомнить самый счастливый момент в жизни — он определённо вспомнит то, как оказался зажат между Ангелом и Демоном. Каждый чужой вздох и прикосновение, обжигающее огнём. И поцелуи, что уносят в другие миры. Хёнджин в какой-то момент блуждает взглядом по комнате и натыкается на большое зеркало, единственного свидетеля искушения, которому поддались трое. На секунду ему кажется, что он видит очертания крыльев Минхо, и в эту самую секунду он чувствует особо сильно член Ангела в себе. — Хёнджинни, — Минхо наклоняется к шее парня, чтобы оставить несколько влажных поцелуев. Он снова меняет угол проникновения так, чтобы головка члена давила на простату Хёнджина, отчего парень практически падает на мягкие подушки, но руки Феликса крепко держат его, — детка, давай. Ты такой красивый. Такой — наш. — Наш, — шепчет Феликс, закатывая глаза. Его зрачки потемнели, приобрели чёрно-красный оттенок, который в обычной жизни так пугает Хвана, но не сейчас, когда они все так близки к оргазму. Хёнджина трясёт, его конечности сводит судорогой; он на грани. Минхо знает, что когда-нибудь ему придётся искупить свою вину. Он поддался искушению и увлёкся порождением ада, позволив тому не просто поселиться в своей голове, но и глубоко под кожей, в самом сердце. И он снова поддался искушению, когда пара человеческих глаз жадно изучала их силуэты в темноте, ощупывала каждый изгиб. Хёнджин никогда не был их ошибкой. Минхо закрывает глаза, толкается глубоко бёдрами в последний раз. Он кончает с именем Бога на губах; и плачет, пока плавится по телу Хвана, который изливается в его кулак почти одновременно с ним. Тогда Феликс цепляет подбородок Ангела, заглядывая в медовые глаза, и целует так, как умеет делать это только он. Демон знает, что чувствует его Ангел — они оба в этой западне. Расплываются и рассыпаются, возрождаясь вновь. Минхо сталкивается с благодарным взглядом Демона, их губы сливаются в нежном поцелуе. В то время как измученный Хёнджин падает на кровать в подушки, кривит румяное лицо, ощущая липкость и пот, создающие настоящее месиво. Тыльной стороной ладони он стирает сперму Феликса с щёк и тихо стонет от боли в припухших губах. Но тем не менее Хёнджин чувствует себя прекрасно: эйфория, что зарождается в сердце, заполняет сейчас каждую клеточку его тела. Он чувствует любовь к этим двум, появившимся в его жизни так внезапно. Рядом с ним ложатся сущности. — Наверное, соседи жалобу напишут. — Надо будет вежливо поговорить с ними, — Минхо вспоминает вовремя о своей ангельской сущности. — Или пригрозить ножом, — добавляет Демон, ехидно улыбнувшись. Хёнджин быстро проваливается в крепкий сон, различая тихое «Спи крепко» на краю сознания. Кажется, это сказал Минхо.