Первая брачная ночь

Энакин нервничал. Сильно нервничал и злился. Повод для всего этого был совсем не джедайский. Так что даже и совета-то попросить не у кого. Сегодня у него была свадьба, и предстояла брачная ночь. Им с Падме все время было как-то некогда, то ему, то ей, и дальше поцелуев они так и не зашли. Он многое знал о Падме. Она была с ним откровенна. Девственницей его жена не была. Энакин ревновал немножко, но в то же время понимал, что настоящего повода для ревности у него нет. Чего Падме не знала, так это то, что девственником был он. Причем абсолютным. Энакину было девятнадцать, и он никогда в жизни не испытывал оргазма. Кринж, вы гоните, сказал бы он сам по поводу любого другого великовозрастного кретина, если бы не воспитывался сам в храме джедаев с девятилетнего возраста. Он знал о сексе очень много. Он спускался с Оби-Ваном на нижние уровни Корусанта и посещал бордели, если требовалось что-то выяснить или навести порядок. Лет с пятнадцати, кажется. Он знал очень много о том, как работает сексуальность разных видов живых существ в галактике и, вероятно, если бы ему пришлось вдруг ублажать любого из миллионов видов, по меньшей мере, он бы сообразил, к какому типу относится живое существо, и сумел бы сделать ему хотя бы не неприятно. Вся эта теория шла к криффовой матери, когда речь заходила о Падме. Он не мог оставаться разумно холодным, рассчитывающим и обдумывающим каждый свой шаг рядом с ней. Он терялся, и срабатывал рефлекс, выработанный в детстве. Впервые чувство именно сексуального возбуждения Энакин ощутил, кажется, лет в одиннадцать. Оби-Ван объяснил падавану, что он чувствует, и как джедаи с этим борются. - Видишь ли, Энакин, - сказал ему учитель, - эта энергия тебе не понадобится. Более того, будет отвлекать и сбивать с ясности мысли. Слышал когда-нибудь просторечное выражение - “думать тем, что ниже пояса” или “подумал не тем местом”? Сексуальное влечение к объекту может мешать прийти к правильным логическим выводам. Учитывая, что, став рыцарем, любой джедай принимает на себя еще и обет целибата, орден выработал методику того, как бороться с сексуальным влечением с самого детства. Есть метод, позволяющий гасить этот тип энергии на корню. Учитель научил ученика. Даже в подростковом возрасте, когда организм казалось сильней всего бунтовал и хотелось довести уже ощущение до пика, учитель всегда чувствовал состояние ученика через ученическую связь. - Энакин, не обязательно пробовать спайс, чтобы понять, что он вреден для организма, что он тебе не нужен. Точно так же не обязательно испытывать оргазм, чтобы понимать, что он тебе ничего не даст, никуда не приведет. Если ты собираешься стать рыцарем-джедаем, путь не просто безбрачия, но полного целибата лежит перед тобой. Надо ли тебе пробовать то, что может в будущем сбивать тебя с толку и быть дополнительным источником искушения? Не лучше ли просто не знать, и, значит, быть свободным? Энакин не знал, что лучше. Но ему было одиннадцать лет, и он доверял учителю. Со временем рефлекс подавления волны возбуждения стал безусловным. С возрастом, он стал чувствовать, как циркулирует энергия в его теле, стал лучше понимать, как и куда направлять ее, чтобы добиться того эффекта, который был ему нужен. Да он теперь мог зарастить на себе любую рану за пару часов! Но он не мог держать возбуждение достаточно долго, чтобы хотя бы эрекция возникла. Его организм автоматически гасил волну еще на подходе. Он был импотентом очень специфического, джедайского толка. К сожалению, осознал Энакин это только сейчас, когда сделал то, что джедайским кодексом вообще не предусматривалось - женился. Надо было идти к молодой жене, но вместо этого юный джедай танцевал на террасе в серии учебных ката. Помогало успокоить злость лучше, чем медитация. Он не знал, что делать, и как объяснить создавшуюся проблему Падме. В любом случае лучше было объясняться в спокойном состоянии ума. Но добиться отрешения через движение не получалось. В какой-то момент от ощутил присутствие Падме, но из упрямства не стал прерываться, завершив цикл. Когда Энакин закончил, Падме, в легкой воздушной сорочке, обняла его сзади. - Я весь потный, - запротестовал Энакин. - Это пот моего мужа, - рассмеялась Падме. Она лизнула ему плечо и смешно сморщила носик. - Солененький.... - И сразу без перехода продолжила: - Эни, что происходит? Поговори со мной. Когда ты несчастен, это ощущается, как темная грозовая туча. Когда ты счастлив, солнце заливает просторы души моей. Не знаю как, но я чувствую тебя. Сейчас ты несчастен и злишься. В нашу первую брачную ночь. Я хочу знать причину. Энакину было сложно рассказывать, еще сложней почему-то смотреть жене в глаза. Он сбивался с мысли. Начинал говорить об одном, перескакивал на другое... Но каким-то образом Падме его поняла. Поняла... и улыбнулась. - Это смешно? - обиженно спросил Энакин. - Нет, - ответила Падме. - Но очень, очень трогательно. Настолько, что я не могу удержаться. До сего дня Энакин и не подозревал, что он чувствителен к щекотке. Если его когда-то в глубоком детстве и щекотала мама, он об этом давно забыл. Со смехом уходило отчаяние. Нахохотавшись от души, они валялись на низком диванчике террасы. Падме положила голову ему на живот. - Эни, я всегда буду любить тебя. Даже если у тебя и вовсе не будет каких-либо органов. Я думаю, я бы любила тебя, даже если бы ты перестал быть собой. Я бы за тебя боролась! Это очень сильное, почти пугающее ощущение. Не зацикливайся на единственном классическом способе доставить женщине удовольствие. Ты же прекрасно знаешь, по крайне мере, в теории, целую кучу других способов. Сегодня наша ночь. Будем проверять на практике, настолько ли это хорошо, как люди говорят. Ты мне доверяешь? Сегодня была ночь, когда сбивались ориентиры. Знакомое переходило в категорию незнакомого и наоборот, ночь, когда все для него становилось иным. Энакин пока этого не знал, но Сила была взбудоражена и шептала ему маловразумительные вещи. Падме увела его в спальню, и они разделись. Догола. Как быстро человек обрастает новыми привычками! Когда Энакин был маленьким и рос на Татуине, привычка ходить голым, даже рядом с мамой, казалась ему самой естественной вещью на свете. Сейчас, после десяти лет в храме, ему казалось странным снять одежду даже по пояс в присутствии другого живого существа. Но обнаженная Падме была прекрасна! Ее кожа ощущалась бархатной, а ему самому казалось, что его мозолистые от постоянного взаимодействия со световым мечом руки слишком грубы для такой нежности. Падме говорила” “Глупости!” и целовала ему ладони. Когда Энакину было десять лет, он думал, что знает о сексе между живыми существами абсолютно все. Ему даже пришлось один раз помогать при родах соседке. На Татуине не особо стеснялись проявлять эту сторону жизни. Зачастую дети и родители спали в одной комнате, разделенные порой только ширмой. Звуки, сопровождавшие процесс совокупления взрослых, были знакомы каждому ребенку. Секс - одна из обыденных тем Татуинских разговоров детей. Ничего особо любопытного, просто одна из сторон жизни. В мирах ядра было другое отношение - сексуальная сторона жизни замалчивалась, детей к ней не готовили, оберегали, старались сохранить у них наивный детский взгляд на мир как можно дольше. Джедаи были чем-то посередине. Уже юнлинги знали о сексе намного больше, чем дети Татуина. Им преподавали биологию размножения видов. Сугубо научный, по-медицински стерильный подход. К подростковому возрасту любой юнлинг знал о физической и биологической стороне секса абсолютно все, но совершенно не понимал эмоциональную подоплеку вопроса. Энакин, который хотя бы в детстве сталкивался с различными проявлениями страстей человеческих и не очень, немного лучше ориентировался в психологическом аспекте сексологии. Он не был ни в малейшей степени готов к тому, что происходило сейчас между ним и Падме. Это было что-то очень глубокое, интимное и страстное. Что-то, что захлестывало его с головой и мешало дышать, что-то абсолютно неуправляемое и прекрасное. - Сосредоточься на мне, не на себе, Эни! - говорила Падме. - Ты же видишь, что мне хорошо. Он не просто видел, он чувствовал через все более укрепляющуюся связь между ними, что ощущает она. Он ласкал ее тело и все лучше понимал, где и как нужно прикасаться к ней, губами, руками, языком, чтобы исходящее от нее наслаждение нарастало, чтобы музыка страсти шла крещендо, и, достигнув пика, оборвалась бешеным сердцебиением, краткой остановкой дыхания и тихим выдохом: “О, Эни...” То, что захлестнуло ее и было сполна прочувствовано им, было слишком огромным, чтобы джедайские методы контроля сработали. Это было что-то примитивное, древнее и мощное, способное обрушить любое сопротивление, даже не заметив. - Сейчас, Эни! - сказала Падме, направляя его. - Сделай мне хорошо еще раз. Энакин вообще не понимал, как так случилось, что у него возникла эрекция, но она была. Он уже был внутри жены старым, проверенным веками поколений способом. И он двигался, чувствуя, как нарастает новая волна, способная опрокинуть его в свои глубины вместе с Падме. - Еще секундочку! Можешь, Эни? - попросила Падме. Он мог. Это была ночь, когда он был всемогущ. Холодный нисходящий поток, снимающий возбуждение на корню, сейчас сработал именно так, как было нужно. Слишком слабый, чтобы убрать эрекцию вообще, но достаточный, чтобы продержаться еще немного. Энакин все лучше понимал принцип работы этой стороны Силы, но у него будет еще куча времени потом, чтобы хорошенько помедитировать над ощущениями сегодняшней ночи. А пока что он двигался, чувствовал, как Падме подхватывает новая волна, и ничего более не пытался контролировать. Когда он сорвался вслед за ней, он пережил одно из наиболее потрясающих ощущений, что ему приходилось испытывать в своей жизни. Оно приходило как бы судорогами, непроизвольно сокращая мышцы, выплескивая семя и Силу. Они с Падме парили в воздухе над кроватью, наряду с целой кучей предметов, от мебели до безделушек с туалетного столика жены. Почти бессознательная, спонтанная восходящая медитация. - Офигеть!, - сказала Падме, когда он, перевернув их в воздухе, бережно опустил на постель. Жена теперь сидела на нем, и они все еще были интимно сцеплены. Послевкусие после оргазма тоже было приятным. Как после долгой утомительной тренировки, все тело поет, и в то же время понимаешь, что скоро захочется спать. Настолько все спокойно и хорошо. В воздухе разливался приятный аромат: разбился флакон с духами Падме. Еще, кажется, вазе с цветами пришли кранты! Далеко-далеко отсюда он чувствовал Оби-Вана. Щиты у Энакина слетели еще на стадии первого оргазма Падме. Последний всплеск был таким сильным, что он не просто разбудил учителя. Судя по запутанности эмоций с той стороны и поспешно выставленным щитам, Энакин настолько щедро поделился своим счастьем с Оби-Ваном, что вызвал там маленькую персональную катастрофу. Хорошо, что на Корусанте сейчас ночь, и учитель, вероятно, спал. Энакин рассмеялся. Виноватым он себя не чувствовал. Так Оби-Вану и надо! Теперь он понимал, почему юнлингов ограждают от этого переживания. Слишком сильно и слишком приятно. Захочется повторить. Падме спросила, в чем дело. Энакин рассказал. - И как мне теперь смотреть Оби-Вану в глаза, не краснея? - со смешком спросила Падме. - Он всегда будет третьим в наших отношениях? - Не знаю, - ответил Энакин. - Возможно, я когда-нибудь научусь полностью закрываться от него, но пока что не выйдет. Мы слишком близки с ним. Как братья, понимаешь? Он тоже уже не может полностью от меня закрыться. Нам придется ему открыться. Падме подумала и молча кивнула, соглашаясь. - Знаешь, а ведь наши с тобой отношения можно назвать отношениями на спор, - сказал Энакин. - Я влюбился в тебя, как только увидел. Я никогда не забывал тебя. Когда я был совсем мелким, я сказал Оби-Вану, что я на тебе женюсь. Он ответил: “Если у тебя получится жениться на ней, проинформировать об этом Совет и остаться джедаем, я сам женюсь и заведу детишек”. Мы с ним поспорили. Я все больше хочу увидеть, какими будут у него дети. Надо подумать, как подготовить Совет к изменениям кодекса. Как думаешь, сумеем? Падме рассмеялась. - Нет ничего невозможного в Галактике! А что должно было стать утешительным призом, если ты проиграешь? - спросила Падме. - Целое ведро мороженого у Декса, - ответил Энакин. - Ты был готов променять меня на ведро мороженого? - сурово спросила Падме. - Имей снисхождение, жена, - взмолился Энакин. - Мне было девять! И я только недавно распробовал это лакомство. На Татуине мороженого не было. - Что ж, я подумаю, как тебя наказать! - ответила Падме. Наказание оказалось ожидаемо очень приятным. Семь лет спустя. Вместо эпилога Четверо детишек нападали с разных сторон на Энакина. Играли в мяч. Джедаю требовалось защищать свою половину поля. Он уворачивался, как мог, но преимущество было на стороне мелких, чересчур активных противников, к которым, к тому же, было невозможно применить силовые методы борьбы. Дети же не стеснялись грязных приемов ни чуточки. - Сдаешься, папа? - спросила Лея, почти прыгая по груди поверженного отца. - Вы не видите, что мне нужна помощь? - взмолился Энакин к стоявшим неподалеку Падме и Оби-Вану. Оба листали один датапад. Оби-Ван заглядывал через плечо Падме. Одной рукой он обнимал ее, голова была у нее на плече. Поза, которая говорила об очень близких отношениях. - Мне порой кажется, что у меня не четверо, а пятеро детей, - спокойно проговорила Падме, бросив беглый взгляд на кучу малу на земле. Энакин хохотал, защекоченный детишками в усмерть. - Мне тоже, любовь моя, - сказал Оби-Ван, легонько целуя Падме в шею и не отвлекаясь от содержимого датапада.