Ревность

      Веселье было в самом разгаре. Отовсюду раздавались взрывы смеха, звон хрустальных бокалов, а также пожелания счастливой семейной жизни новобрачным. Лёгкая, ненавязчивая музыка лишь дополняла всеобщее хорошее настроение. Голову кружил запах великолепных белых роз, что были расставлены в шатре, укрывающем гостей от лучей палящего солнца. Счастливый и долгожданный день. Для многих.       И только серые глаза внимательно наблюдали за всеми, не желая выдавать свои истинные чувства. Бокал шампанского был скорее прикрытием невеселой улыбки, чем способом утолить жажду. Леон Кеннеди вновь попытался улыбнуться, но губы дрогнули и на помощь снова пришел бокал с игристым напитком.       Грациозная и очень красивая невеста в белом кружевом платье смеялась, в то время как жених обнимал ее, шепча на ухо какие-то глупости. Высокий, темноволосый, широкоплечий, в отлично сидящем костюме. Идеальные, счастливые, любящие друг друга жених и невеста.       Кеннеди вновь одернул себя. Уже не жених и невеста, а муж и жена. Пути назад нет. И он ведь должен быть счастлив, верно? Коварные лучи солнца, выхватив золоти-стые пряди в волосах девушки, заставили сердце Леона сладко замереть, напоминая, что так и должно быть. Все верно. Необходимо лишь смириться и наконец-то произнести тост с пожеланиями.       Он ведь сам проверил этого парня. Не единожды. Присматривался к нему. Достаточно долго. Ну и пусть у него нелепое имя - Арнольд. Кто вообще так называет своего ребенка? И все же у Арнольда хорошая семья, уже третье поколение докторов, отличный доход, а также сам молодой мужчина - хороший человек, с детства показавший отличные оценки в школе, а потом и медицинском университете, занимающийся волонтерством, не имеющий даже намеков на проблемы с законом. Идеальный и заботливый жених. Нет. Ещё раз. Теперь уже муж.       Однако червячок сомнения продолжает точить изнутри, словно не желая позволить Леону отпустить ситуацию. Мужские губы снова пытаются изобразить счастливую улыбку, но предательски дрожат, когда сентиментальное настроение лавиной обрушивается на светловолосого мужчину. Взрывы хохота заставляют чуть сильнее сжать тонкую хрустальную ножку бокала...       И блондин мгновенно расслабляется, когда чувствует ласковые женские пальцы на своей напряжённой руке:       - Немедленно прекрати хандрить, Кеннеди, иначе наша дочь решит, что отец невесты не рад этому торжеству...       Горстка слов, одно прикосновение, половина объятия, а становится легче, тем более, что Клэр Кеннеди смотрит так проникновенно, глаза в глаза, так как может только она и так, словно мужчина перед ней преподнес к ее ногам луну и все звёзды.       Леон улыбается на этот раз искренне, вручая бокал с почти не испитым шампанским проходящему мимо официанту. Руки автоматически обнимают тонкий стан супруги, хоть и в их возрасте Клэр регулярно отправляется на пробежки или посещает спортивный зал для поддержания хорошей фигуры.       - Я не могу… – шепчет мужчина честно – только вчера мы учили Оливию ходить, а теперь...       Мысль остаётся невысказанной, ведь горло предательски сжимается, не позволяя ещё хотя бы одному слову сорваться с губ.       - Ей уже двадцать – грустно улыбается миссис Кеннеди, морщинки в уголках ее глаз расползаются тонкой сеточкой. Они стареют, но благодаря коктейлю вирусов в их крови делают это немногим медленнее других – она старше, чем я была тогда в Раккун-сити. Ей пора в самостоятельное плавание...       Мужчина делает глубокий вздох, пытаясь пробить брешь в спазме, сдавливающем горло, в то время как перед глазами проносятся картинки взросления его дочери. Идеальная, всегда послушная, спокойная и уравновешенная девочка, папина дочка, превратилась в молодую женщину, которая, тем не менее, всегда могла постоять за себя.       - И посмотри какая она у нас красавица – улыбается Клэр, позволяя себе маленькую вольность: ее руки ныряют под пиджак мужа, вдоль твердого пресса, поглаживая его поясницу.       - Она почти полная твоя копия – Леон вдыхает цитрусовые духи супруги, расслабляясь от нежных прикосновений.       - Я никогда не была такой красивой – шепчет Клэр, оглядываясь на свою дочь. Ее почти идентичное отражение, напоминание о давно ушедшей юности, с той лишь разницей, что туманно-серые глаза Оливия унаследовала от отца.       - Напрашиваешься на комплимент? – Кеннеди начинает раскачиваться в такт музыке, так, что сторонний наблюдатель легко решит, что отец и мать новобрачной танцуют, находясь в своем собственном, маленьком и счастливом мирке.       - Может быть… – Клэр привстает на носочки, оставляя целомудренный поцелуй в уголке губ мужа – к тому же, если ты забыл у нас есть ещё одна дочка, так что ты все ещё самый лучший и главный мужчина в ее жизни – смешок срывается с женских губ, ведь их вторая дочь, Сиена, унаследовавшая по большей части внешность отца, тем не менее впитала худшие черты характера порывистой и упрямой матери и не желала слышать о мальчиках, почти все свое время уделяя мотоциклам и учебе – и останешься таким ещё очень надолго.       Кеннеди смеётся, бросая взгляд на семнадцатилетнюю Сиену Мари: она с самым безразличным и независимым видом стоит у стола с закусками, совершенно игнорируя молодых людей, пытающихся набраться храбрости и подойти познакомиться с красивой блондинкой. Ее нежно-голубое и скромное платье, одобренное родителями, выгодно подчеркивает ее ангельски-голубые глаза и делает ее похожей на капризную фею, сбежавшую из детской сказки.       Леон переводит взгляд вправо и тут же сталкивается взглядом с Крисом Редфилдом, присматривающим за любимой племянницей. Взрывной характер Редфилдов, видимо, сближает не хуже магнитов. Рядом стоящая Джилл Валентайн, почти победившая время, благодаря вирусу в ее крови, флиртует с каким-то коллегой, моложе ее как минимум на два десятилетия, в очередной раз пытаясь вызвать хоть каплю ревности у своего напарника. Эта игра длится годы и возможно, когда-нибудь, Крис наконец-то признается в своих чувствах. Хотя в его случае, скорее всего, возраст пришел сам, без мудрости, щедро украсив голову некогда темноволосого мужчины сединой.       - Сиена тоже… – слова даются Леону невероятно тяжело, словно озвученное признание может ускорить это событие – когда-нибудь может выпорхнуть из-под нашего крыла...       - Тогда у нас есть туз в рукаве – Клэр смеется, вспоминая самого младшего ребенка: четырнадцатилетнего Лиама Кристофера Кеннеди, которого лишь недавно застала возле бара, пытающегося стащить бутылку с бренди. И хоть она и отчитала сына, они оба прекрасно понимали, что, будучи младшим и донельзя избалованным ребенком, Лиаму слишком многое сходило с рук. Но лишь до тех пор, пока сам Леон не вмешивался… но об этом происшествии главе семейства знать совершенно не обязательно…       Ко второй дочери Кеннеди подходит приветливая Шерри, теперь уже не Биркин, а Мюллер, притягивая все внимание к своему большому животу, скрытому слоями жёлтого шелка.       Супруги рассматривают эту чудесную, умиротворяющую картинку, пока Клэр, возможно впервые задумавшаяся об этом, с трепетом не произносит:       - Я только сейчас подумала, что Оливия может сделать меня... бабушкой... Я отказываюсь признавать, что время пролетело так быстро....       Леон искренне смеётся, утыкаясь в макушку супруги: они прожили сложную, но чудесную жизнь, полную испытаний, ошибок, и не всегда верных решений, но в конце концов оказались здесь, в маленьком кругу семьи и близких друзей. И у них ещё полно времени, чтобы посмотреть, как растут их дети и, возможно, внуки, тем более теперь, ко-гда мир, благодаря их совместным усилиям стал куда более безопасным местом, чем в да-лёком 1998 году, что забросил двух слишком юных людей в адское пекло, тем не менее подарив им судьбоносную встречу...