Присмотреть за Мишей

В квартире была куча народа, но к ночи все разбрелись — кто по комнатам, кто за водкой в круглосуточный внизу, кто курить на балкон, кто к себе домой. Шура сидел на кухне в одиночестве, рассматривал стену, на которой причудливыми пятнами растекался какой-то рисунок. Курил, стряхивая пепел на клеёнку. Прихлёбывал из бутылки, которую предусмотрительно спас из лап Поручика. В голове у него, как всегда, было спокойно, ровным строем плыли мягкие, очень приятные мысли — то про девушку, то про ускользающий покой жизни, в котором кроется какая-то истина. Он закрыл глаза, вздохнул и услышал, как в коридоре у кухни, за стеклянной дверью, кто-то ссорится. — Миш, блядь! — послышался совершенно Андрюхин окрик. — Я тебе всё сказал! — приглушённо, яростно ответил Миха и хлопнул какой-то дверью, кажется, в ванную. Шура отпил ещё, затянулся догорающей сигаретой и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Вот взять Андрея и взять Гаврилу — они оба хотят таких разных вещей, идут разными путями к одному и тому же, и для достижения чего-то там им непременно нужно присутствие друг друга. Есть ли у Шуры такое? Он улыбнулся, поразившись глупости вопроса — ему, очевидно, и Миша, и Князь были нужны одинаково. Ну, если честно, Миша, может, слегка побольше: но если берёшь читать первую часть книжки, то уж и вторую хочется, да? — Шур, — Андрей просунул лохматую голову в приоткрывшуюся дверь. — Закатывайся, — позвал его Балу, махнув рукой на водку. Андрей плюхнулся на стул рядом, потёр глаза, яростно почесал голову и уставился на ту же самую стену, но с совершенно другим выражением лица. — Ты пей, — подтолкнул его Шура, подвигая склянку ближе. — Да блядь, — грустно сказал Андрей, принимая подношение, — я ему это… а он ни в какую. Чего он такой, а? — Неприкаянный он, — веско сказал Шура, — если ты об этом. — Я ж два года не… — Андрей яростно отпил водку из горлышка, отставил бутылку и повернулся к Шуре с отчаянным, полубезумным выражением во взгляде, — чё будет? Я будто помирать собираюсь. — Ты не торопись, — тихо сказал Балу, — успеется. Армейский дух, гниловатый и спёртый, будто пахнул ему в лицо. Он не любил вспоминать, но это уж от человека не зависит — любишь не любишь, а вспомнишь, и аж похолодеет всё. Только бы Андрея… не так. Князь посильнее будет, он вон Мишу на себе иногда целиком вывозит и ещё просит. — Прости, — убито сказал Андрей, сообразив, о чём именно Шура думает, — я просто за Мишку переживаю. Он… я знаю, вы друзьями были, пока я и близко не стоял, но ты понимаешь?.. Шура всё понимал, хоть и без слов. Он потянулся к Андрею, похлопал по плечу, мазнул пальцами по голой руке. — Я присмотрю, ты там главное… не теряйся, — сказал Балу вместо всего того, что можно было сказать. — Присмотри, присмотри, — вскинулся Андрей, — я то всё могу, я всё… смогу, короче, а Мишу… Шур, там надо осторожно. — Да чего осторожно, — отмахнулся тот, придерживая Андрея за локоть. — Шур, я… я хотел, — Князь дёрнулся, — мысль у меня была. Миша её чёт не разделил. — Твои мысли, Андрюх, разделять страшновато бывает, — улыбнулся Шура, рассматривая грустные-грустные, потерянные голубые глаза. Они все останутся тут, а этот… один усвистит в свою армию. За тобой бы кто присмотрел, Андрей. Миша ж не может, он вечно то в пропасть свою смотрит, то вперёд. — Да блядь, — нахмурился Андрюха, потянулся к нему и взял за шею. Прижался лбом ко лбу, покачал так их обоих, перемешивая ровное дыхание, отдающее водкой. Сжал пальцы на загривке. Потянулся, прижимаясь губами, открыл рот, пропуская внутрь Шурин язык, зачем-то укусил и трогательно прикрыл глаза, дрожа ресницами. Шура в ответ раскрыл рот шире, сам углубил поцелуй, рукой упёрся Андрею в колено и вдохнул его приятный, тёплый запах. Целоваться с Князем было… не так, как с девчонками, он был уж больно неловкий, но при этом отчаянный, то вздрагивал, то сам лез вперёд, хватая Шуру за футболку и оттягивая рукава вниз. Пару раз тихо стонал, переводя дух, но всё равно никак не отпускал. Шура отстранился первым, рассмотрел красное, измученное лицо Андрея, улыбнулся, чтобы тот не переживал. Они сидели, быстро дыша, переваривая новый опыт. Это могло бы быть всегда, да? — Вот так присмотри, — выдохнул Андрей жалобно, вцепился Шуре в руку, — он… отвлекать бы. Пусть морду набьёт. — Думаешь, станет? — спросил Балу, и Андрей горько засмеялся. Они помолчали ещё, допили бутылку, встретили слабый, тусклый рассвет. — А чё ты меня поцеловал-то? Словами мог бы, — спросил Шура, методично закуривая. — Хоть чего-то в армейке вспомню, чтобы не удавиться, — спокойно ответил Андрей, ссутулившись на табуретке. Забрали его, правда, совсем как-то уж больно неожиданно — то ли через месяц после этой пьянки, то ли позже. Андрей даже повидаться с ними не успел, так в казармы и отъехал. Балу видел, как вытянулось и побледнело лицо Миши от таких новостей, но тот быстро взял себя в руки, стал всем рассказывать, чего и как они без Князя эти два года. План развития группы составил. Жаль, герыч туда не вписал, паскуда. *** Андрей приехал в отпуск спустя год — на несколько дней, в которые надо было и на свадьбу успеть, и с родителями пару дел уладить, и с группой позависать. Питер встретил его зимой, вечной тьмой и завываниями ветра, от которых в душе всё переворачивалось. Но Андрей был почти счастлив — дома, хоть ненадолго, но! Парни встретили по-разному: сухой деловой тон Горшка перепрыгнул на Андрея прямо со страниц писем, Шура был как всегда спокоен и рад его видеть, Яша завалил вопросами по текстам и по организации раскрутки альбома, Поручик предложил выпить за отпуск. Ну и они все, конечно, выпили, сидя не абы где, а в уютном полумраке своей репточки. На улицу идти совершенно не хотелось, но дома у Шуры были шпроты, водка и суп. Миша, оттаяв слегка и перестав глядеть на изменившегося Андрея волком, сказал, что суп варили они вместе, пока писали басовый риф к одной из песен. А потом закинул руку Андрею на плечо, прижал к себе и зачем-то потёрся носом за ухом. Оказалось, что год в армии для Андрея ничего не изменил — жаркая, приятная волна прокатилась по спине, уши покраснели, от них вниз по плечам разбежались идиотские мурашки. Шура улыбнулся ему из-под чёлки, и стало совсем хорошо. Яша с Поручиком поехали по домам, а Миша, Шура и Князь загрузились в метро и покатили сквозь вечерний Питер навстречу супу. Андрей всё вертел головой с Миши на Шуру, рассматривал их, не спросишь же прямо — чё, Шурик, присматривал? И как оно? Или подрались просто? Миха выглядел… обычно. Такой же родной, красивый ужасно, смешной. Андрей смотрел на него, пока не протёр воображаемую дыру, и стал пьяно смотреть на Балу, представляя, как бы сейчас поцеловал его, и как бы вагон метро кинулся их бить. Или ничего бы не было? Дома они первым делом хлебнули чая — хотелось сделать перерыв между водочными забегами. Шура достал какие-то печенья, рыбок таких мелких, и принялся на столе выкладывать из них стаю, которая атаковала рыбную стаю Миши. Князь был ведущим и решал за урон — Михе пришлось сдаться под рыбным натиском, за что половина его флотилии была поделена и съедена. Потом Шура ушёл в туалет, прикрыл дверь на кухню. Они с Мишей остались вдвоём. Андрей снова начал на него смотреть, украдкой, сбоку, пока тот курил, пуская красивые кольца в самый потолок. — Князь, — позвал Миша спустя пару минут. — А? Миша развернулся, взял его за шею, приложил к себе, лоб ко лбу, пьяно выдохнул: прям как тогда с Шурой, подумал Андрей. Поцеловать его? Поцеловать его… — Сказать надо… — выговорил Миша, тут же покраснел, сильнее сжимая пальцы. — Как ты, Мишка? — невпопад вдруг спросил Андрей, слыша, как в ванной Шура моет руки. — А я как? — Откуда я знаю, блядь, — мягко рассмеялся Миша ему в лицо, — ты чё, так перебрал? — Миша, Мишка, Миш, — позвал Андрей, чувствуя, что ему тоже нужно что-то сказать. Шура заглянул на кухню, хмыкнул, вытирая руки полотенцем. — Пойдёмте на диван, — позвал он, — там хоть привалиться можно. Устал. Андрей вспомнил — ему говорили, что Балу вкалывает на двух работах, спит через раз. В груди кольнула непонятная жалость, что-то вроде заботы и сожаления, что он, Андрей, им никак из своей армии не помогает. Миша сел на диван, неловко пристроив длинные ноги. Шура сел рядом, кивнул Андрею, чтобы тоже падал рядом. Они повозились, устраиваясь удобнее, в полутёмной комнате было тихо, спокойно, горел только настенный светильник у стола. — Хорошо сидим, — удовлетворённо кивнул Шура, забрасывая Мише на плечи руку. Андрей сделал то же самое, не удержался. Они с Балу переплелись пальцами, коснулись Мишиной шеи, отчего тот тихо вздрогнул. Андрей с любопытством всматривался в Шурино лицо, пытаясь спросить без слов. Оно, как всегда, было безмятежным и загадочным — нихуя не понятно. — Андрюх, помнишь, — неспешно начал Шура, — как ты меня кое-что просил? — Ага, — заторможенно кивнул тот, рассматривая Мишин профиль. — Я присматривал, как мог, — продолжал Шура, его рука переместилась Мише на затылок, погладила по волосам. Андрей, кажется, перестал дышать: смотрел во все глаза, стиснув пальцы в кулак на спинке дивана. Балу повернул Мишу за голову к себе, нагнул, припал губами к губам, так спокойно и обыденно, будто делал так всегда. А что, если и правда? Миша как-то жалобно застонал, пытаясь отодвинуться, завозился и быстро поцеловал Шуру, краснея до корней волос. Андрей выдохнул наконец, разжимая пальцы. Шура тут же поймал их своей рукой, положил его взмокшую ладонь Мишке на шею и накрыл своей сверху. — Миш, — тихо позвал Андрей, боясь взглянуть ему в глаза. Что, если тот не захочет? Что, если… он Андрея как-то оттолкнул, наорал, так чего теперь поменялось? Может, может, ему с Шурой и надо, может… Миша развернулся, посмотрел на него со страхом, ссутулил плечи, скользнул жалобным взглядом по Андрею, будто извиняясь. — Ты… ты правда хочешь? — спросил он. Андрей дёрнулся вперёд, прижался губами к Мише, сначала под подбородком, потом около уха, потом рядом с носом, дурея от того, как Миха вздрагивал от каждого касания. Он поцеловал, наконец, его в губы, раскрыл рот, ловя Мишин судорожный вдох, коснулся языком зубов, едва не завыл от того, что наконец… наконец сделал это. Миша как-то глухо всхлипнул, отстранился и уставился на него своими невозможными глазами. — Лиха беда начало, — сказал Шура, ободряюще похлопывая Мишу по ноге, — ты не смотри, Андрюх, что он такой скромный, знаешь, что Гавриле на самом деле нравится? — Что? — спросил Андрей пересохшими губами. Шура улыбнулся, положил руку Мише на пах, слегка погладил. Взял Андрея за другую руку и положил туда же, давая почувствовать вставший член, упирающийся в шов на джинсах. Миха, зажатый между ними, растрёпанный и красный, внезапно застонал, дёрнулся всем телом и низко опустил голову. — Шура, не надо, — тихо попросил он, пытаясь свести колени. — Тебе же нравится, Миш. Ничего, если и Андрей тебя потрогает. Все свои, всё хорошо. Он гладил Мишу по шее и груди, мягко говорил с ним, рассматривая Андрея из-под нависшей чёлки. Расстегнул на Михе рубашку, пуговица за пуговицей, обнажая высоко вздымающуюся грудь. Андрей прижал Мишин стояк сильнее, погладил ребром ладони, вырывая из него ещё один жалобный стон. У него самого уже тоже стояло, кровь стучала в ушах. Шура распахнул Мишину рубашку, развёл полы в стороны, погладил пальцами по груди и легко тронул соски. Миха выгнулся, потираясь о ладонь Андрея, зажмурился и тяжело, хрипло задышал. — Зачем вы это… —- жалобно, невнятно спросил он. — Мы тебя любим, Гаврила, хотим, чтобы тебе было хорошо, понимаешь? — снова завёл Шура, поглаживая его по животу. Андрей торопливо кивнул, всё ещё заворожённый моментом. Его с Шурой пальцы столкнулись над Мишиным ремнём, переплелись на секунду. Они расстегнули ему джинсы, спустили до бёдер. — Вот так, видишь, вообще не страшно, — сказал Шура, трогая Мишу сквозь бельё, — наоборот, всем хорошо, всем приятно. На тебя посмотреть одно удовольствие. Андрей потянулся, медленно спустил Мишины трусы вниз, рассматривая большой тёмный член и текущую с головки каплю смазки. — Князь, не… не смотри, — испуганно зашёлся снова Миша, пытаясь прикрыться руками и пряча лицо в плече у Шуры. Андрея почему-то только сейчас кольнула лёгкая ревность. Он захотел, чтобы Миша так же прижался к нему. Чтобы его тоже не боялся. Он потянулся к Мишиному члену, обхватил его рукой, потрогал пальцем головку. — Я смотрю, и мне очень нравится, — тихо, хрипло сказал он. — Шур, что ещё он любит? — Чтобы много смотрели, Гавриле, по ходу, нравится стыдиться, — хмыкнул Балу, — я таких приколов не понимаю, но уважаю любой взгляд… на секс. Миша что-то протестующе замычал, но больше ноги не зажимал. Андрей стащил с него штаны и бельё до конца, жадно окинул взглядом всю картину целиком — распахнутую рубашку на бледной груди, чуть раздвинутые ноги, стыдливо прижатую к Шуре башку. Балу будто понял Князя без слов, взял Мишину голову в ладони и мягко отстранил от себя. — Посмотри, — шепнул он, поворачивая Мишу к Андрею лицом, — он тебя рассматривает. Чего в этом плохого? Миха тонко застонал, впервые за долгое время посмотрел Андрею в глаза влажным, зовущим взглядом. Едва заметно — но раздвинул ноги шире, отчего Андрей едва не задохнулся. Миша… может, когда-нибудь он позволит Андрею… Он сам покраснел до ушей, жарко выдохнул Михе в лицо, припал ртом к шее, слегка покусывая кожу. Шура с другой стороны тоже прижался к Мише — они гладили его в четыре руки, сталкиваясь пальцами то на груди, то вокруг члена, а Миша коротко, тихо стонал, вздрагивая и чуть выгибаясь им навстречу, цепляясь пальцами то за обшивку дивана, то за чью-нибудь ногу. — И часто ты такое с ним делал? — тихо спросил Андрей, приподнимая голову. — Не очень, — расслабленно ответил Шура, продолжая гладить Мишу уже за яйцами, пока рука Андрея двигалась на члене. — Тебя подождать хотел, прежде чем… заходить дальше. — А… о, — замычал Андрей, не решаясь спросить, что такое «дальше». — Он ещё не верил, что ты «присмотреть» просил, — хмыкнул Шура, — у нас с Гаврилой же, ты понимаешь… как будто проявление дружбы такое, а ты сложнее. Он ещё не привык. Миша протестующе застонал, раскрыл рот, ловя воздух. — Не, я знаю, что он меня любит, но это, Андрюх, другое, вот ты меня понимаешь? — Шура шептал, как дети, когда остаются ночевать вместе и ни за что не хотят разбудить родителей. Будто его руки и не гладили Мишу вовсе. А это было вообще не так — Шура скользнул рукой ниже, надавил Мише на промежность, за яйцами и дальше, почти около входа. Тот резко дёрнулся, заскулил в голос и снова покраснел, распахивая глаза. — Тихо, Миш, всё хорошо, — сказал ему Шура, и вернулся взглядом к Андрею, — так вот, я это понял давно, а ему, дураку, как объяснить, не знаю. Дружба бывает разная, я Гаврилу люблю и делаю ему хорошо, вот и все счастливы. — И я люблю, — хрипло сказал Андрей, ускоряя движения рукой, оставляя на ухе Миши легкий поцелуй. — Вот то-то и оно, Андрюх, — кивнул Шура, уже специально трогая Мишу между ягодиц, слегка надавливая и тут же убирая палец. Михины ноги шатко разъехались в стороны, он стонал на одной ноте, беспорядочно дёргая головой. — Миш, тебе как? — ласково спросил Шура. — З-за… — он беспомощно всхлипнул, вдруг качнулся бёдрами вперёд, ближе к пальцу, — завали! И кончил Андрею в руку, тяжело вздрагивая. Балу разулыбался, достал приготовленное для этого случая полотенце, вытер Мишу, протёр руку Андрею, слегка погладил его по запястью. — Посиди-ка, — попросил он, перегнулся через полувменяемого Мишку и быстро прижал руку к чужой ширинке, трогая почти болезненный стояк. Андрей ахнул, дёрнулся навстречу, упёрся одной рукой в диван, чтобы не свалиться на Миху. — Мы тебя любим, и Миша тоже, он просто пока говорить не может, — тихо сказал Шура, умело и быстро трогая его, — вот вернёшься, и он покажет, как именно. — В-вы оба, покажете, — задыхаясь, проговорил Андрей, теряясь то в удивительно красивых, спокойных Шуриных глазах, то в своих безумных мыслях. Балу кивнул, ускорился, а потом Миша, разлепив ресницы, моргнул, повернулся к Андрею и медленно, влажно поцеловал его. Этого и Шуриной руки на члене хватило, чтобы кончить. Потом они сидели втроём в уютной обволакивающей темноте, перешептывались, как в детстве, придумывали какой-то сказочный сюжет, раскрученный с одного Князевского слова. В окно светила луна — они строили теории о том, прав ли был Брэдбери про марсиан, есть ли такая же шняга на луне, и как скоро кто-то ещё туда полетит, и что там найдёт. Миша задремал, устроившись между ними и натянув на голые ноги одеяло. — Шур, — позвал Андрей. Тот повернул голову, глаза в темноте у него блестели, как у кошки. — Чего? — А тебе разве не надо тоже… — Андрей смутился, покраснел, показал рукой характерное движение дрочки. Балу улыбнулся, почти засмеялся, покачал головой. — Давай-ка, Андрюша, не всё сразу, — хмыкнул он, — сначала из армии возвращайся — и всё сделаем. «Сделаем», — думал Андрей на грани сна и яви, утыкаясь лицом в Мишу и слушая его тихое дыхание. А когда служба кончилась, Андрея встретил пустой, смурной город, тишина на том конце провода и гитара, на которой он растерянно поигрывал, перебирая расстроенные струны. Он пересилил себя, проглотил обиду, доехал до Шуры. Зашёл в тихую квартиру, нашёл там и его, и Мишу — но один лежал, запрокинув голову, и смотрел в потолок бессмысленными глазами, а второй сидел на кухне и снова смотрел на те странные пятна на стене. — Не получилось у меня, Андрюш, — глухо сказал Шура, — присматривать.