Cracking birthday boy

Бакуго не любит отмечать свои дни рождения. Его раздражает бессмысленная шумиха вокруг этого дня, ради которого он не сделал абсолютно ничего. Родился и родился, что с того? То ещё достижение. Поэтому, когда в вечер после занятий Киришима вытаскивает его в комнату отдыха, а ребята взрывают над ним чëртовы хлопушки и начинают наперебой поздравлять, он чувствует всё то же глухое раздражение с примесью непонятного смущения. – И какого чëрта вы тут устроили? – ворчит он, хмурясь и оглядывая их. – С днём рождения, чувак! – Киришима хлопает его по плечу. – Сегодня мы не отпустим тебя спать пораньше, смирись и наслаждайся. Бакуго замечает торт и закуски на столе, а потом видит, как Каминари притаскивает из кухни ящик бутылок и мысленно стонет. Даже Иида и Яойрозу, его последняя надежда свернуть всё побыстрее, выглядят настроенными на продолжительный весëлый вечер. – Каччан! – Мидория широко улыбается ему и манит к столу, на фоне начинает играть музыка. – Мы решили просто сложить все подарки отдельно, чтобы ты потом их разобрал, будешь торт? Бакуго испытывает огромное желание развернуться и просто, послав их всех, уйти. Но его удерживает мысль о том, что это чëртово празднование нужнее даже классу, чем ему самому, чтобы хотя бы немного отвлечься от всего, происходящего за стенами академии, и он сдаётся. Даёт им шанс просто вести себя как обычные подростки, решившие потусить в честь своего… друга? Он не уверен, но пусть так. Бакуго плюхается на диван рядом с Тодороки и принимает от Мидории тарелку с тортом и бутылку пива. Один вечер. – Тебе это всё не нравится. Это даже не вопрос. Бакуго косо смотрит на Тодороки рядом, допивающего бутылку, а потом переводит взгляд на хаос вокруг. За какой-то час музыка стала громче, пустых бутылок больше, а Мина организовала стихийный танцпол и тащила туда всех, кто не успел ей отказать. – Не очень, – просто соглашается он. – Но они уже достаточно пьяны, чтобы не заметить моего ухода. Ты тоже не торопишься веселиться. – Мне сложно это понять, – пожимает плечами Тодороки. – Но мне достаточно того, что они сейчас рады. Бакуго просто согласно кивает и всё же встаёт. В комнате остались гореть только настольные лампы для создания приятной атмосферы, так что он с лёгкостью избегает всех столкновений и поднимается к себе. Он успевает только переодеться, когда слышит стук в дверь, и раздражённо открывает. – Ну что ещё? За порогом стоит Тодороки. Он несколько мгновений молчит, изучая Бакуго взглядом, а потом бесцеремонно заходит внутрь. – Закрой дверь. Я хотел вручить свой подарок лично. – Какой ещё, нахер, подарок? Можешь оставить его себе, съеби из моей комнаты. – Дверь. В комнате ощутимо становится на несколько градусов холоднее и Бакуго зло хлопает дверью, щëлкает замок. – У тебя есть десять минут. – Уверен, что столько тебе хватит? – хмыкает Тодороки, шагая ближе и вторгаясь в личное пространство. Бакуго не успевает отреагировать, как оказывается прижат к двери с поднятыми руками. Тодороки крепко сжимает его запястья, вклинив колено между бëдер, и его лицо слишком близко. – Какого… Договорить он тоже не успевает, свободной рукой Тодороки фиксирует его подбородок, не давая отвернуться, и жадно целует. Давит языком на губы, заставляя под неожиданным напором раскрыться, и толкается в рот. Его поцелуй обжигающе горячий и уверенный, сталкивающий за границы рационального, что Бакуго не сразу понимает, что отвечает. И как только замешательство проходит, он кусает горячий язык, вылизывающий его рот, заставляя отстраниться. Они оба тяжело дышат, сталкиваясь взглядами. Злой Бакуго и на удивление насмешливый, довольный Тодороки. – Какого… хера, ледышка? – С днём рождения, Кацуки. От того, как Тодороки произносит его имя, хрипло и тягуче низко, его словно прошивает разрядом резкого возбуждения. – Отпусти, иначе я взорву твоё гребаное половинчатое лицо, – рычит Бакуго. Колено Тодороки движется дальше, вжимаясь в его пах и надавливая. Пальцы оказываются в волосах и тянут, давая больше доступа к шее. – Попробуй, – смешок оседает влажно на коже, следом на горле смыкаются зубы, вырывая шумный выдох. – Я, блять, не шучу, ты меня понял? Где-то на периферии сознания внутренний голос шепчет ему, что он сильнее Тодороки физически и проще простого мог бы освободиться даже без причуды, но тело его жалко предаëт, бесконтрольно реагируя на грубую ласку. – Ты можешь быть таким хорошим мальчиком, Кацуки, – шепчет Тодороки, кусая его до подëргивающего, быстро темнеющего следа ещё раз. Рука оказывается под майкой, скользит по горячей коже вверх, задирая мягкую ткань выше груди. – Тебе нравится. Это даже не блядский вопрос. – Нихуя, – Бакуго рычит, приподнимая верхнюю губу, и слабо дëргает руки. – Я убью тебя нахуй. Он ненавидит то, как горят его щëки, и буквально чувствует, как по лицу и шее расползается предательский румянец, а в комнате становится слишком жарко. И контрастно прохладные пальцы Тодороки посылают по спине мурашки удовольствия, в котором он чëрта с два признается. Как и в том, как бешено быстро сейчас бьëтся его сердце, а в горле пересохло. Это грëбаный Тодороки, и он хочет от него избавиться прямо сейчас. Правда. – Просто признай это, – ещё один след на стыке плеча и шеи, который Тодороки облизывает и слегка кусает снова. – Признай, что тебе это нравится, Кацуки. Тебе нравится, что я веду. Нравится, что контроль у меня. – Отъебись. – Кацуки. Его имя звучит как проклятый стон на выдохе. Кожу подëргивает от укусов, большой палец прижимает затвердевший от прохлады сосок, а колено трëтся о его твердеющий член. – Ка-цу-ки. Бакуго едва слышно, жалко стонет, когда Тодороки выдыхает его имя ему на ухо и прихватывает край зубами. И он тут же сжимает челюсть и жмурится, на мгновение испугавшись своей реакции. – П-прекрати. Хватит. – О, ты больше не угрожаешь? – ладонь Тодороки скользит по его животу вниз, к резинке домашних шорт, и он поддевает её одним пальцем. – Мне нравится, как ломается твой голос. Хочу услышать, как ты стонешь для меня, Бакуго. Хочу слышать, как тебе хорошо и как ты сходишь с ума подо мной и просишь ещё, больше. Бакуго хочет заткнуть уши ладонями, лишь бы не слышать все эти слова и хриплые нотки. На долю мгновения он уже раздумывает, не взорвать ли к чëрту дверь, но горячая ладонь Тодороки ложится на его пах, сжимая, и его со всхлипом выламывает. Бакуго коротит, вместо мыслей в голове белый шум, и он загнанно, тяжело дышит, как после тяжëлой тренировки. – Хороший мальчик, – медленно повторяет Тодороки и трëтся носом о его шею. – Прекрати сопротивляться самому себе и позволь мне. – Я… – Он замолкает, не зная, что сказать дальше. Отъебись и оставь меня одного? Коснись меня ещё? Пожалуйста, не останавливайся? – Мечтай, Тодороки. От довольной усмешки в ответ на его слова у него подводит живот. Сука. Тодороки обхватывает ладонями его лицо и снова целует, толкаясь языком и буквально трахая его рот. Так, что Бакуго плывëт от этих мокрых, бесстыдных звуков, агрессивно отвечая и только через пару минут понимая, что его больше не держат. Он сгребает в кулак футболку на груди Тодороки, то ли собираясь оттолкнуть, то ли притянуть ещё ближе, и беспомощно рычит в его рот, зло кусая и чувствуя вкус крови. Он ощущает, как в бедро упирается стояк, когда невольно толкается и трётся о чужое колено, всё ещё зачем-то пытаясь сопротивляться. – Просто признайся перед самим собой, – шепчет Тодороки ему в рот. Между их губами протянулась ниточка слюны. – Ты так заведëн, хотя я почти ничего не сделал, Кацуки. – Прекрати звать меня по имени, – хрипит Бакуго, в его ладони шипят искорки, опаляя ткань чужой футболки и оставляя дырки. – Ты имеешь в виду так? – Тодороки чуть отстраняется, чтобы поймать его взгляд, облизывает губы и шепчет. – Кацуки. Бакуго толкает его, заставляя отступить на пару шагов, но тут же идёт следом, заставляя пятиться, и опрокидывает на постель. – Ещё одно ебаное слово и… – И? – Тодороки упирается локтями в матрас и склоняет голову, его волосы растрепались, а губы припухли. – И я сам тебя заткну нахуй. – У тебя звёздочки в волосах застряли, – вместо этого тихо смеётся Тодороки, игнорируя его угрозы. – Тебе идёт. Бакуго не помнит, видел ли вообще за такой короткий период времени столько эмоций на лице напротив, и это только делает всё хуже. Ему хочется увидеть ещё. – Так что за подарок? – он пытается перевести тему в какое-то более безопасное русло, пока между ними есть дистанция. – А, это. Бакуго поднимает брови, на его лице отображается мыслительный процесс, но на фоне возбуждения это занимает некоторое время. – Подожди, ты… Ты! Бакуго сокращает между ними расстояние и нависает сверху, собираясь сказать что-то ещё, но Тодороки роняет его подсечкой и резко переворачивает, оказываясь сверху. – Что-то не так, Кацуки? Он склоняется ниже и сорвано выдыхает, когда Бакуго целует его первым, хватая за плечи и практически роняя на себя. Тодороки плавно трëтся о него бëдрами, усмехаясь в ответ на лёгкую дрожь и тихий глухой стон. Он нехотя отрывается от чужих губ и садится на Бакуго, неторопливо разглядывая. – Что? – тут же огрызается тот. – Мне нравится видеть тебя таким, – Тодороки касается его щеки прохладными пальцами и неторопливо ведёт ниже. – Смущённым, покрасневшим и сильно возбуждëнным из-за меня. – Заткнись. Тодороки хмыкает, стягивая с него майку почти без сопротивления и следом скидывает свою футболку. Он чувствует, что Бакуго пялится, но никак не комментирует это. Тодороки неторопливо скользит ладонями по его телу, лаская, улавливая малейший отклик, и то, что Бакуго практически перестал угрожать его взорвать и отстраниться, уже говорит о многом. Но Тодороки этого недостаточно. – Я собираюсь тебя раздеть, – предупреждает он на всякий случай, отстраняясь, и стягивает домашние шорты вместо с бельём. Бакуго шипит сквозь зубы, зажмуренный, и даже его бёдра выглядят так, будто румянец с лица дополз до них. У него так крепко стоит, что Тодороки сглатывает, едва не теряя терпение. – Ничего не скажешь? – шепчет он и, облизав пальцы, легко касается и без того влажной головки. Сдавленный всхлип и дрогнувшие навстречу бёдра лучше любого ответа, но он всё ещё хочет слышать и голос. – Эй, Бакуго, – Тодороки обхватывает его член ладонью и неторопливо оглаживает, больше дразня, чем лаская. – Даже не пошлёшь меня? Бакуго сжимает зубы крепче и закрывает лицо рукой, запрокинув голову. На шее россыпь засосов, которые к утру станут только ярче. – Тогда я сочту это как "да", – усмехается Тодороки. – Было бы удобнее тебя перевернуть, но я слишком хочу видеть твоё лицо. – Чт… блять. На этот раз, когда Тодороки смыкает губы на его члене, стон звучит громче предыдущего. Бакуго хватает его за волосы, крепко сжимая, и толкается навстречу, глубже в горячий, мокрый рот. У него кружится голова от возбуждения, а в комнате жарко так, будто за окном лето, и даже холодные пальцы на бедре больше не отрезвляют. – Тодо.. роки.. – бормочет Бакуго, толкаясь резче. Ему кажется, что хватит всего несколько движений, и как же сильно он хочет кончить. – Твою мать. Тодороки отстраняется буквально за несколько мгновений до его оргазма и влажно, бесстыдно облизывает губы. – Не так быстро, Кацуки. Мы только начали. Бакуго глухо, разочарованно стонет, его мелко трясёт от возбуждения, перед зажмуренными веками расплываются цветные круги. Он вздрагивает, когда Тодороки вытягивает из-под него подушку и одним движением суëт под бёдра, а потом подхватывает под ягодицы, заставляя прогнуться. – Тебе понравится, – хрипло обещает он и проводит языком вниз, от основания члена, по поджавшимся яичкам, к расселине между ягодиц. Бакуго впивается зубами в кулак, давя стон, когда Тодороки впивается пальцами в его ягодицы, разводя, и толкается языком внутрь. Он даже уже не слышит музыку снизу, только хриплое общее дыхание и ужасно пошлые, мокрые звуки движения чужого языка, доводящие его до желания умереть прямо здесь и сейчас. Тодороки трётся лицом о влажную кожу и легко дует, посылая мурашки, а потом ещё раз широко лижет, и к его языку присоединяются пальцы. Кажется, где-то на этом моменте Бакуго всё же ломается. Он беспомощно хнычет и тут же следом стонет, кусая губы, в голове не остаётся абсолютно ни одной мысли. Единственное, что его беспокоит, это то, что ему слишком хорошо. И это бесит. – Хороший мальчик, – Тодороки отпускает его, убирая пальцы, и выпрямляясь. Шуршит одежда, что-то щёлкает, и Бакуго слышит тихий, полный возбуждения выдох. Он всё ещё прячет лицо в сгибе локтя, поэтому не видит всего происходящего. – Кацуки, посмотри на меня. Бакуго медлит, пока Тодороки не зовёт его ещё раз, подхватив под колени. Он медленно, нехотя убирает руку и задыхается стоном. Тодороки коротко улыбается ему и плавно толкается. Он пережимает член Бакуго у основания, не давая кончить сразу, и негромко стонет сам. И двигается так медленно, будто намерен довести его. – Ну, – Бакуго сорвано дышит, легко пихая его пяткой. – Блять, Шото, если ты не начнёшь двигаться, я тебя из окна выкину. – Скажи ещё раз. – резкое движение бëдер, выбивающее новый хриплый стон. – Моё имя. – Ты, твою мать… – он давится всхлипом от ещё одного движения. – Шото, ещё. – Молодец, – хвалит его Тодороки, склонившись и коротко поцеловав. Он больше не отстраняется, потому что Бакуго хватает его за плечи, урывая ещё один поцелуй, более мокрый и долгий, и двигается глубоко и сильно. Терпение Тодороки тоже у самой грани, но он с трудом сдерживается, стараясь сосредоточиться на ощущениях Бакуго под ним, горячим и тихо стонущим от каждого толчка, наконец-то сдавшимся своим эмоциям и желаниям. – Я хочу кончить, – шепчет Бакуго, сжимаясь на нём и кусая за плечо до боли. – Шото. Я… – Можно, – Тодороки убирает руку, удобнее подхватывая его под колени и вбиваясь, практически втрахивая в кровать, ловя каждую эмоцию на его лице. То, как Бакуго запрокидывает голову, с громким стоном кусая губы, как дрожат его ресницы, а щеки, кажется, влажно блестят, и как он приоткрывает рот, когда наконец кончает, вздрагивая. Тодороки запоминает всё и наконец перестаёт сдерживаться. Он впивается в горло Бакуго, невольно слишком сильно сжимая зубы у самой челюсти, когда его самого накрывает оргазм, и обессиленно падает сверху. – Какой же ты придурок, – спустя несколько минут бормочет Бакуго, всё ещё почему-то не сталкивая его с себя. – Нас могли пойти искать. – Сомневаюсь, – сонно бормочет Тодороки, пытаясь найти силы встать, чтобы привести их обоих в порядок. – Но об этом мы поговорим в другой раз. Бакуго раздражённо цыкает, всё же спихивает его с себя. – Я не сплю с краю.