клинки

Анмициус действительно достойный соперник. Рукой Нинлера прерваны десятки жизней, но это — другой случай. Рука Нинлера не успевает и не дотягивается. Анмициус движется быстрее, чем звук, и режет больнее, чем свет — глаза, и такого еще не было никогда. Нинлер собран максимально, анализирует соперника, дышит неслышно, прячась за голыми ветвями, и понимает, что они — практически одинаковые, отражение одного и того же, но зеркало, в котором отражается Нинлер, покрыто трещинами и копотью, а Анмициуса – сияет позолотой и висит над камином. И от этого тошнит. Они оба — клинки, оружие в чьих-то руках, но глаза Анмициуса горят волей к жизни, страстью, справедливостью и гневом; глаза Нинлера — немая бездна, и больше ничего, и внутри этой бездны копошится что-то отвратительное, склизкое и давно похороненное. Мир черно-белый, но Анмициус — цветной и ослепляющий. И Нинлер заворожен, вступает в бой снова и снова, знает, что должен убить, знает, что это его долг, и от этого почему-то впервые что-то за томительно долгие года трепещет в груди. Сама мысль о том, чтобы лишить мир Анмициуса, разливается внутри чем-то сладко-острым, чем-то, что явно отличается от извечной пустоты. Нинлер стягивает с лица маску и тяжело выдыхает. В нос моментально бьет железный запах крови. Анмициус был действительно достойным соперником.