adore you

О чрезмерной тактильности Вонбина первым узнаёт Ынсок. Не то чтобы это было проблемой — для парней их возраста и специфики окружения такие проявления внимания являются нормой, в некоторых моментах даже поощряются. Зелёный огонёк на камере мерцает ежесекундно, в такт учащённого сердцебиения Ынсока, руки которого покрываются мурашками от прикосновений больших и тёплых ладоней. Вонбин мило улыбается, глядя в камеру, и в очередной раз гладит руки Ынсока, едва прикрытые прозрачными рукавами сценической одежды. Он знает, что не получит возмездия — не сейчас, пока остальные участники оживлённо переговариваются, а Ынсок смотрит в отражение над камерой, испуганно следя за чужими движениями. Ынсок начинает жалеть о том, что не успел занять другое место, последним вернувшись с тренировки. Стоило побороться с Чанёном или Сончаном, а ещё лучше — забиться в дальний угол обзора по примеру Сынхана, чтоб никто не трогал. Но перед началом записи трансляции свободным оказалось лишь пространство между расставленных ног Вонбина, чьи колени впоследствии стали для Ынсока своеобразной клеткой. Ей-богу, лучше бы сразу раздавил, раскрошил рёбра в пыль, но только бы не доводил до смущения пылающими прикосновениями. Вонбин выглядит непринуждённо — как будто Ынсок, сидящий между его раздвинутых ног, это что-то само собой разумеющееся. Большие ладони Вонбина блуждают по чужим рукавам, пытаются поймать теплоту кожи пальцев Ынсока, переплестись. Шотаро предлагает участникам помахать в камеру, чем сразу же пользуется Ынсок, высвобождая руку из своеобразного плена. Вонбин машет тоже, а после — смущает Ынсока ещё больше, удобно располагая правую ладонь на его колене. Катастрофа. Стандартное приветствие, поклоны и улыбки. Ынсок поджимает губы, чувствуя, как его опора сзади исчезает — Вонбин ёрзает на диване, усаживается так, чтобы притянуть Ынсока ещё ближе к себе, ближе к распахнутой «душе», открытой пуговицами вельветовой рубашки. Вонбин пахнет вишнёвым чупа-чупсом и сладким одеколоном, а на его шее блестит кулон со звездой — Ынсок видит такие же в глазах Вонбина в отражении камеры и отводит взгляд. Он не вслушивается в происходящее, осознавая реальность лишь в дрожи своих коленей и горячих прикосновениях на руках. Вонбин гладит его волосы, поправляет заботливо уложенную стилистами причёску, и смотрит с таким обожанием, как будто Ынсок — его личная кукла для обниманий. Он давно мечтает прикоснуться крепче, вдохнуть всего Ынсока в свои лёгкие и не отпускать. Но пока ему остаётся довольствоваться лишь границами допустимых прикосновений на уровне дружбы участников одной группы и Вонбин принимает это, расхаживая по краю ангельского терпения Ынсока. В какой-то момент хватка становится ещё крепче, горячие ладони опускаются ниже и Ынсок испуганно оборачивается, встречаясь со взглядом Вонбина. Младший улыбается, опустив голову, и наклоняется ближе — так, чтобы голова и плечо Ынсока упирались в его грудную клетку, где отчаянно пульсирует сгусток тактильного обожания. Вонбин сцепляет руки в замок и Ынсок расслабленно улыбается, думая, что его своеобразные мучения закончились. Но через мгновение шею Ынсока обдаёт шумным дыханием и мимолётным прикосновением мягких губ. Ынсок улавливает тихий шёпот «хён такой хороший для меня» и стыдливо отворачивает голову в сторону, боясь увидеть в камере собственное смущение и паникующий взгляд Сончана, который следит за их внеплановым фансервисом, нависнув коршуном на плечах Чанёна. Вонбину совершенно не стыдно — он с улыбкой поднимает голову, понимая, что его провокации останутся безнаказанными до завершения трансляции. Он также предусматривает то, что Ынсок сразу же захочет уйти в свою комнату, как только выключится камера и менеджеры озвучат расписание группы на следующий день. Но Вонбин не привык сдаваться — не теперь, когда в его руках буквально алмаз без огранки. Ынсок ищет любые предлоги, чтобы перевести всё внимание со своей скромной персоны в другое русло; чтобы Вонбин не был таким «громким» рядом с ним. Он пытается уловить суть речи Сохи, игриво поглаживая его модную шапку, и на мгновение чувствует соприкосновение с пальцами Вонбина. Ток по венам пускает приятные мурашки под кожей. Возможно, Ынсок на самом деле не такой каменный, каким привык представлять себя перед другими. Возможно, Вонбин способен сломать внутренние барьеры личных границ Ынсока. Таймер на камере показывает двенадцать минут — трансляция, казавшаяся бесконечной, наконец, завершается при помощи Чанёна. Ынсок чувствует лёгкость и, одновременно, пустоту. Он оглядывается назад, замечая, что Вонбин единственный, кто не спешит уходить в свою комнату. Младший всё так же сидит с широко расставленными ногами, как будто Ынсок не отодвигался от него для группового сцепления рук. Как будто ждёт, что к нему вернутся. Очевидно, Вонбин знает, как играть на чужих чувствах. Ынсок нервно сглатывает, глядя на большие ладони, обнимавшие его не так давно, и понимает, что медленно летит в пропасть. Он дожидается, пока остальные уйдут, и протягивает свою руку к Вонбину, чувствуя знакомый жар тела. — Поговорим?