***
Люцифер оглядывает кровавую пыль, которая осталась от четырех ангелов и некрасиво усеивает каменный пол тронного зала, недовольно цокает языком, а потом переводит взгляд на последнего из группы ангелов, присланных за Дином Винчестером. Тот смотрит с таким ужасом, что это тешит самолюбие. — Я тебя не убью, — Люцифер подпускает в голос заботы, подходит к ангелу и оправляет пиджак его сосуда. Ангел начинает трястись. Люцифер закатывает глаза. Пернатые за столетия как-то обмельчали. Ну, или ужас навевает именно он. Эта мысль Люциферу нравится. Он думает, что можно было бы продолжить, но дело прежде всего. — Я оставлю тебе жизнь. Знаешь, зачем? Ты вернешься на Небеса и кое-что передашь моему брату. — Михаилу? — заикаясь на каждой букве выдавливает вопрос ангел, когда Люцифер специально оставляет паузу. — Думаешь, я стал бы передавать послания кому-то еще? — ласковым тоном интересуется Люцифер, изумляясь чужой тупости. — Скажи ему, что если он так хочет вернуть свой истинный сосуд, ему придется прийти за ним лично. Свободен. Ангел таращит глаза, но улетает. Люцифер плюхается на трон, к слову, до жути неудобный, и думает, что отправить обоих Винчестеров в Ад сразу, едва он оказался на Земле, было отличной идеей. Сколько бы ангелов Михаил ни прислал за своим желанным костюмчиком, они будут убиты. И в итоге ему придется прийти лично. Люцифер ждет этот момент с нетерпением.***
— Люцифер, — голос Михаила гремит, кажется, на весь Ад. — Я не знаю, что ты задумал, но ты знаешь, каков был план. Ты не имеешь права удерживать Дина Винчестера. — Миша, — Люцифер медленно оборачивается и раскидывает руки как для объятия. Внутри кипит ледяная ярость. Люцифер обещает себе, что даст ей выход совсем скоро. — Мы не виделись несколько веков, а ты даже не хочешь сказать мне «привет»? — Я хочу знать, зачем ты похитил мой сосуд. Ты можешь делать все, что угодно с Сэмом Винчестером, но Дин предназначен мне для битвы. Так предначертано. Так честно, — праведная злость в голосе Михаила лишает остатков терпения. — Миша-Миша, — Люцифер изображает сокрушенность и качает головой. — А кто тебе сказал, что я собираюсь играть честно? Один щелчок пальцев заставляет вспыхнуть множество символов на стенах. Свою защиту Люцифер предусмотрел. Он с наслаждением наблюдает как падает на одно колено резко ослабленный Михаил, вокруг которого вздымается высокое пламя от святого масла. Еще один щелчок заставляет тяжелые кандалы, венчающие длинные цепи, сплошь испещренные енохианскими символами, сковать запястья Михаила. — Это подло, — громоподобный голос превращается в жалкий шепот, и Люцифер этим наслаждается. — Я дьявол, братец, — мстительно напоминает Люцифер и наконец-то улыбается, прежде чем с напускной заботой уточнить: — Ты разве не знал?***
Пытать Михаила — идея не вызывает ни капли энтузиазма. К тому же несколько дней, проведенных в условиях постоянного подавления силы, что не просто неприятно, но и болезненно, стали лучшей пыткой. Люцифер склоняет голову к одному плечу, затем к другому. Низвергнуть Михаила до своего уровня, очернить его безупречный образ — это возбуждает и разум, и благодать. Люцифер усмехается и щелчком пальцев испаряет тряпки с тела Михаила. Взгляд скользит по подтянутой фигуре. Люциферу глубоко начхать на внешность, но он признает, что то, что он видит, красиво. Круг святого масла, поддерживаемый все время, Люцифер гасит без труда. Направляет силу, и цепи, лежащие на полу, устремляются к потолку, где обвиваются вокруг крепежей. Люцифер удовлетворенно оглядывает дело рук своих. Михаил достаточно ослаблен, чтобы какое-то время его сдерживали только символы и кандалы. Михаил вскидывает голову. Его глаза светятся совсем слабо, но они светятся. Он хочет задать вопрос, Люцифер понимает это без труда, но это не входит в его планы. Он подходит ближе, цепляет подбородок Михаила пальцами и настойчиво целует. Удивление настолько мощное, что его почувствовала бы любая обезьяна. Люцифер отстраняется только для того, чтобы насладится им и растерянным выражением лица Михаила. Идеальная картина. — Что ты делаешь? — в голосе Михаила праведное негодование и лишь намек на страх, но он там есть. Люцифер раздумывает секунду, но решает не отвечать. Действия без объяснений — это неплохой способ усилить страх. Он обходит Михаила, становится за его спиной и прижимается вплотную. Люцифер неспешно оглаживает руками стройное тело от плеч к бедрам и обратно. Михаил вздрагивает. Он бы сопротивлялся, ясно как день, но слишком слаб. Люцифер усмехается с предвкушением и берется за дело всерьез. Он гладит сильнее, местами царапает кожу, играет с сосками, оставляет на шее несколько укусов. Он не прекращает настойчивые ласки ни когда Михаил пытается вяло сопротивляться, ни когда он больше не пытается и слабо стонет. Что-то идет совсем не так. Люцифер напоминает себе, что у него есть цель: совратить Михаила ради того, чтобы если и не сломить его, то спустить с небес, очернив его проклятую безупречность. Но когда руки скользят по ягодицам Михаила и проникают между ними, в касаниях отчетливо проступает нежность. Люцифер злится на себя, но ничего уже не переиграть. Ярость рассеялась, а лелеемая веками ненависть грозит вот-вот обернуться чем-то другим. Михаил все еще не понимает, что происходит, это видно по неловким движениям и чувствуется в легком страхе, которым от него веет. Но он явно бессилен перед реакциями человеческого тела, которые берут верх из-за подавленной силы. Он почти льнет к нему, отзывается на касания, сам подается навстречу осторожно вторгшимся в его тело скользким пальцам. Все идет совсем не так. Люцифер сжимает губы. Это должно было быть не местью, но средством унизить, растоптать, задеть. А стало чем-то, что ощущается священным, заставляет благодать трепетать, а сознание затуманиваться эйфорией. Остановиться бы. Что-то такое мелькает в голове, но Люцифер отмахивается. Он не хочет останавливаться. Он позволяет себе потерять голову от ощущения податливого тела в руках и невероятных ощущений в теле своего сосуда, которые вспыхивают в момент слияния и нарастают по мере того, как оно становится интенсивнее. Наверное, они похожи на примитивных и извращенных обезьян. При всей неспособной погаснуть ненависти к ним, Люциферу абсолютно наплевать. Он все резче врывается в тело Михаила, кусает его плечи, чувствует его благодать дурманящее близко, и больше не хочет думать ни о чем кроме. В тот момент, когда Михаил с криком кончает в его руках даже без прикосновений и утягивает его за собой, звезды будто спускаются в Ад, а Люцифер твердо знает одно: план может катится к черту, потому что Михаила он больше не отпустит никуда и никогда.