Бесстрашье в миниатюре

Я бы хотел, чтобы я, мои близкие и, в принципе, люди научились жить свободно Влад Коноплев (интервью, проект «Вместе» май 2023) - Это лажа полная, - говорит Рустам, отходя, и дело в том, что это действительно четырнадцатый дубль. Костя отступает вбок одной ногой, переставая касаться подола юбки. Рустам проходит мимо операторского пульта, быстро пересекая павильон, теряясь среди группы. Никита и Игорь утыкаются в монитор, к ним подходит Ольга и другие ребята. Дым от электронки расползается по помещению, пахнет, и Влад трет средним пальцем лоб над бровями, хотя лица касаться нельзя. - Ладно, девятый, на самом деле, можно взять. - Нет, он поскользнулся в конце. - Склейку сделаем. - Плохо будет переходом, одним планом нужно. - Че, перерыв? Но Света уже и так подходит и аккуратно снимает съехавший парик, начиная его расправлять. Никита тоже выходит, Игорь начинает кому-то звонить. - Ребят! – Хрипло кричит Костя, - мы чайку быстренько, а то ничо уже не гнется. Он не ждет ответа и хочет взять Влада за локоть. - Да я потом, – Влад отходит, снова спотыкаясь о подол. – Бля. Сука. - Чувак. - Да ни хрюкнуть, ни поссать в этом. Чая нахлебаемся. Свет, дашь айкос? - Пойдем, конечно. В павильоне темно, Серега с Мишей проверяют свет, но и при нужном освещении дальше пары метров ничего не видно. Готика-колготика. Голые руки все в мурашках от холода. Света ничего не говорит, и Влад не начинает разговор первым. Она долго копается среди вешалов, выискивая его рюкзак. - А куда ты дел? - В боковом кармане посмотри, пожалуйста. - Там пусто. - А в другом? - А, есть. Дай-ка, - она подсвечивает фонариком, перебирая стики. – Пустые все. - Не мой день вообще, - Влад подпирает локоть другой рукой и все-таки вжимает пальцы в висок, пальцам жирно от грима. - Щас, подожди, у ребят стрельну. - Свет, спасибо тебе. - Да не за что, ты чего. Влад осторожно разворачивается, чтобы не стоять на месте. Наверное, это похоже на костюм мозга, про который Костя рассказывал. По удобству и функциональности, во всяком случае. Ботинки толстые, но он чувствует, что наступил на шнурок. Влад улыбается широко и на автомате проводит языком по зубам, потому что обычно там остается краска. - Писец. - Владос, - деловитым голосом произносит Костя, и ему вообще не страшно прижимать к костюму три закрытых стаканчика с чаем. Таня их убьет. – На, держи. - Да не надо, правда. - Поссышь под платье, тут темно, никто не заметит. Влад снова усмехается. - Что-то я не уверен. - Не кисни, чувак, – давление на стаканчики усиливается, и вот сейчас какая-нибудь крышка точно отскочит. - Бля, Кость, – Влад осторожно берет один из стаканчиков под дно, тот правда очень горячий. - Нормально все. Конец смены, все подзаебались. Рустам хочет пятилетку в квартал закрыть, ну, ты че. Первый раз что ли. Отойдет он, завтра отснимем, пучком все будет. Влад слушает, чуть покачиваясь, грызя щеку изнутри. - Таню надо будет попросить подол твой подкоротить. Платье просто длинное, вот и путаешься. В гриме, при таком освещении, Костя почему-то больше похож на аниматора, гуляющего рядом с Петропавловкой в образе Петра Первого, чем на Горшка, и эта мимика совсем не сочетается с его изможденным, состаренным лицом. - Да я не знаю, – Влад отводит взгляд, уткнувшись глазами в вешала. – Нормально же, вроде, на прогонах все было. - Ты зажимаешься, - Костя понижает голос, - я тебе говорил, откинься на колено, а ты сам держать пытаешься, вот в костюме это критично становится, понимаешь. - Да. - Ну. - Понимаешь, да. Ты забыл, – Влад улыбается, и Костя картинно заламывает брови. - Уууу, я смотрю, мы не хотим слушать старших товарищей, мы хотим подъебывать, – говорит он этим голосом воспитателя в детском саду, от которого одновременно и раздраженно, и щекотно. - Да что, я соскальзываю же, с твоего колена. Ткань эта. Парик еще. Юбка, корсет, ботинки, сам блин попробуй. - Высочайший синод не согласует. Ладно, чувак, слушай, я знаю, это пиздец. Но ты доверься мне, я тебя не уроню. Зуб даю! - Да ты уже Мосафиру чуть не отдал. - Не отдал же, - Костя улыбается, зубы и белки глаз блестят в темноте. – Ты чай пей. А то вон, руки ледяные, – он снова пережимает в одной руке два стаканчика, а освободившейся ладонью вдруг резко сжимает Владу предплечье. Влад вздрагивает, отшатывается, наступает на подол, по инерции делает шаг вперед, наступает на шнурок, теряет равновесие, стаканчик падает, Влад падает на Костю, чувствует, как разливается горячее в районе груди и ниже к солнечному сплетению, слышит Костино «бля», шарканье ноги, горизонт заваливается стремительно. - Возможно, тебе интересно, третий стаканчик был для Светы, – безэмоционально с пола говорит Костя голосом Ивана Урганта. - Слушай, а ты мне не хочешь рассказать, куда мы идем-то? Сцену с Ловетт они так и не сняли. Ее решили перенести на более позднее время, немного изменив костюм Влада. Сегодня в съемках перерыв, город залит апрельским солнцем, Вано звал гулять, и они реально давно не виделись с ним, с Ксюхой и остальными, а теперь он в Питере на съемках, и можно бы, наконец, встретиться, но Костя написал с утра, что есть одна тема (он так и выделил курсивом в сообщении - тема) для подготовки к роли, и надо обязательно идти. - Терпение, спокойствие, сейчас они появятся. - Бля, да кто появятся? Ты хоть объясни. - Терпение и спокойствие. Владос, вот ты же на юриста учился, в костюме, рассказывал, что ходил. Вам там не объясняли значение этих слов? - Ой, не душни. Я просто хочу понимать. - Понимание, - напыщенно произносит Костя, – ничего тебе в данном случае не даст. Мы туда идем не за тем. - И даже не за этим, - на автомате бормочет Влад себе под нос. - Ты вот мне не доверяешь. А это очень напрасно. Воздух уже прогрелся, но дым от айкоса все равно видно четко. Влад жмурится от солнца, бликующего от воды, ветер задувает так, что начинают болеть уши, и он первым натягивает капюшон от худи поглубже. Костин нос удало рассекает ветряные потоки. Костя шагает как первопроходец, готовый если не заложить тут новый город, то крепость уж точно. У Влада слезятся глаза. - Доверие – это важная часть сотрудничества. Если мы не научимся друг другу доверять, то блаблабла, сам понимаешь. А чтобы довериться, нужно раскрепоститься. Или раскрепоститься, чтоб довериться. Там с очередностью решим, – он вытирает рукавом нос, не сбавляя шага. - Спасибо, кэп. Очень все стало понятно и безопасно. - Влад, - Костя серьезно останавливается, и Влад на автомате тоже тормозит. Костя поворачивается спиной к ветру, и поток воздуха превращает его волосы в воронье гнездо. Костя смотрит серьезно, а потом лицо его так же быстро расплывается в отвратительной, умиляющейся улыбке. Он быстро хватается за шнурки на капюшоне Влада и, что есть силы, тянет. – Они убили Кенни, – слышит Влад его скорбный голос, обзора практически нет. - Ну, бля. - Не та реплика! Влад, дезориентированный, едва не роняет айкос. Костя объясняет, что это все называется «Круг Наивных». Небольшой флигель особняка занимает выставка с картинами, на которых ничего не понятно. Пара десятков мужчин и женщин собираются в центре зала, кто-то обсуждает картины, кто-то просто разговаривает. Лица у всех просветленные. - Приехали, так сказать, со своей экспозицией в Северную столицу, – Костя тянет его за рукав пройти дальше. - Я думал, ты потащишь меня на тренинг личностного роста или в какой-нибудь растаманский клуб. - И в обоих случаях ты прав. Эй, подожди. Тренинг личностного роста - это из-за того, что я в офисе работал? Публика постепенно собирается кучней. Женщинам целуют руки. Влад видит, как из-под рукава худи у Кости выглядывают четки, круглые, белые, деревянные, он споро и быстро перебирает их пальцами. - О, кто к нам пожаловал. Константин! Сколько лет, сколько зим! – к ним подходит профессорского вида, высохший, лысеющий мужчина в очках и с бородкой с проседью. Протягивает руку для рукопожатия. - Здравствуйте, Владлен Игоревич, - Костя жмет руку. – Да, узнал, что вы приедете, и решил заглянуть. Вот, друга привел – тоже актер. - Влад, - Влад протягивает руку. – Здравствуйте. - Будем считать, что тезки. Очень рад, очень рад, – он берет Влада за руку мягко, чуть наклоняется учтиво и целует кончики его пальцев. – Ну, добро пожаловать в наше скромное собрание. Вы сегодня читаете, музицируете? - Я почитаю, а Влад, думаю, просто посмотрит. - Хорошо, - мужчина улыбается, как детский доктор, выписывающий рецепт, и морщинки собираются вокруг его глаз. Влад наконец опускает руку. - Бля, это что сейчас было, – тихо говорит он. - Приветствие, - Костя улыбается довольно и широко, следя за его реакцией. - У них тут, типа, клуб? Ну. Тематический? - Тематический. - А ты не мог его предупредить, что я – нет? Подожди. А ты… - Влад. Влааад. Ну, куда ты торопишься? Уже навешал ярлыки. Геркулес традиционный, геркулес нетрадиционный. С тобой просто поздоровались. - С тобой он что-то так не здоровался. - Со мной сегодня нет. - А это, типа, зависит от дня недели? Я, типа, тоже должен, что, руку тебе поцеловать? - На. Костя сует свою ладонь ему под нос, и Влад, поморщившись, бьет по ней своей. - Друзья! – Негромко, но торжественно объявляет такая же высохшая, одухотворенная женщина с зеленой расписной шалью на плечах, волосы у нее выкрашены в вишнево-красный цвет. – Сегодня мы читаем стихи. Любимые и любимым. Свои и тех, кто нам дорог. Тех, кто близко, и тех, кто далеко. Влад незаметно подносит руку к лицу и нюхает пальцы, от них пахнет айкосом. Он думает, что даже не успел помыть руки, когда они пришли. В центр выходит еще одна женщина и, стиснув на груди руки, читает стихи о звездном видении. Следом выходит еще одна и рассказывает короткую историю о своих переживаниях, пытаясь шутить; она тоже читает стих собственного сочинения. После нее выходит мужчина и перехватываемым от волнения голосом начинает декламировать. - Вот это, кстати, по-моему, неплохо. - Чувак, это Бродский. Не забывай меня, шепчет пыль руке с тряпкой, - тихо повторяет за читающим Костя, постепенно совсем убирая голос. - А мокрая тряпка вбирает шепот пыли. - Слушай, я же не помню стихи. - Но у тебя есть вкус, – Костя пихает его локтем и улыбается. Чтец, тем временем, уходит из круга, и дама с красными волосами с приглашающей деликатностью оглядывается на остальных. - Друзья, не стесняйтесь. Костя делает шаг вперед, и окружающие с улыбками дают ему место. Костя на секунду смотрит в пол, почти не видно, как под бесформенным худи расправляются у него плечи, кадык дергается после того, как он сглатывает, а затем начинает читать. - Мне далекое время мерещится, дом на Стороне Петербургской. Дочь степной небогатой помещицы, ты - на курсах, ты родом из Курска. Ты - мила, у тебя есть поклонники. Этой белою ночью мы оба, примостясь на твоем подоконнике, смотрим вниз с твоего небоскреба. Он читает тише, увереннее, глядя мимо, между чужих плеч, как будто там не стена с непонятными картинами. У кого-то звонит телефон, и человек поспешно убирает звук. Влад слушает, теребя коробочку айкоса, засунув обе руки в карман толстовки на животе. Он видит, как во время чтения Костя перебирает четки одной рукой. - Мы охвачены тою же самою оробелою верностью тайне. Как раскинувшийся панорамою Петербург за Невою бескрайней. Косте хлопают очень тепло, так же благодарно и восторженно, как женщине, читавшей про звездное видение, и мужчине, который читал Бродского. После стихов наступает время танцев. Две девушки с таинственными лицами, одна в очках, высокая, худая, с распущенными волосами, другая пониже, полная, в длинных юбках из дешевой ткани, которая электризуется и липнет к ногам, выходят в центр и начинают делать пассы под музыку. Затем к ним присоединяется третья, тоже высокая, в белой кружевной рубашке и плаще. Неловко путаясь в ногах, плащах, юбках и стремительных движениях, они исполняют танец на троих. Выступление также встречают овацией. Влад хлопает вместе со всеми и украдкой смотрит на Костю, но тот не смотрит на него, улыбаясь и аплодируя выступающим. - Слушай, че это нахуй было, - спрашивает Влад, когда они выходят. По вечерам в апреле город охватывает холодом так же быстро, как отогревает по утрам теплом. Они идут через мост, и у Влада мерзнут руки. – Я вообще не понял, кто эти люди. - Просто творческие люди. Собираются, получают удовольствие, – Костя приглаживает растрепавшиеся от ветра волосы. – Тебе что, не понравилось? – Спрашивает он снова этим тоном детского воспитателя, от которого Влад обычно тихо звереет. - Я вообще не понял, нафига мы туда ходили, если честно. - А это хорошо! Честность – это хорошо. Мы туда ходили, чтобы ты посмотрел, как люди занимаются хуйней и радуются. Потому что для них это вообще ни разу не хуйня. - Нет, ну Бродский точно не хуйня. - О чем я и говорю. Понимаешь, когда тебе нравится – неважно, Бродский, не Бродский – ты кайфуешь. А когда кайфуешь, тебе вообще похуй на все, – Костя достает из кармана худи пачку и закуривает. Куртку сверху он не надел, и Владу холодно даже смотреть на это. - Да, и че ты, типа, хочешь, чтобы я там в костюме Ловетт сплясал? - Мы сплясали, Влад, мы. Ты забываешь, что это наш с тобой общий номер. Влад даже останавливается. - Ты че, ты серьезно? Костя тоже останавливается, картинно выпускает струю дыма. - Я серьезен, как покойник, чадо. Влад стоит молча, Костя стоит молча, а потом начинает ржать. - Бля, прости, бро, тебя просто так смешно стебать. Ты реально на все ведешься. - Ой, иди на хуй. - Влад! Влааад! Эй, стой! Ну, ты куда! - А я думаю, это вообще не зависит, - тянет Вера. – Дети же играют, не имея опыта разных там переживаний. Просто на интуиции. - Они имитируют, но на имитации далеко не уедешь. Вспомни всех этих детей, которые вырастали и никому не были нужны. Пацан из «Шестого чувства», Энакин Скайуокер в детстве, где они все сейчас? - Ну, Кость, там наркотики. И вообще индустрия такая, заложники образов. - Актер, зрелый актер, он должен быть поломанным. Раненным. Должен иметь опыт глубоких переживаний, понимаешь, да? - Нет, ну это понятно, само собой. Влаадик пришел! Дароова! Вера спрыгивает с фортепиано. Хорошо, что Виталина Геннадьевна не видит. Влад слышит еще какой-то звук и поворачивается к Косте. - Ты что, кастаньеты притащил? - Ну, да. Чтобы ритм отбивать. Рья-пита-пам-пам! – Пальцы быстро отстукивают по деревяшке. - Нихуя себе, не знал, что ты играешь. - Да разминаюсь просто. - Что, мальчики, репетировать будете? – Улыбается Вера. – А можно посмотреть? - Да! - Нет! - Он стесняется, – с какой-то гордой конфиденциальностью сообщает Костя. Вера смеется. - Ну ладно, я пойду тогда, чтобы не мешать. - Да нет, ладно, оставайся. - Да ладно, Владос, давай вдвоем порепетируем. - Ничего. Где там реквизит? - А, это? – Костя берет со стула что-то синее, длинное, похожее больше на тряпку. – Юбку зайцу! Юбку зайцу! Че, вы не смотрели? Колобок в постановке Романа Виктюка! Реально? Не смотрели? - Ой, все. – Вздыхает Влад. - А прикольная идея! – Смеется Вера. - Там ролик смотреть надо, щас быстро найду. - Кость, - Влад морщится, - давай уже это и пойдем. Честно, надо просто повторить и закроем тему. - Бро, с таким настроем нихуя ты не закроешь. Влад сначала пытается влезть снизу, но юбка грозит порваться о бутсы, которые он надел специально, чтобы чувствовать хотя бы их вес. Тогда он пробует натянуть ее сверху, но путается в ткани. - Ты главное расслабься чувак, - слышится голос Кости из-за синей ткани, которая облепила лицо. – Я тебя в любом случае поймаю. - Ты меня уже один раз поймал. - Я ловил чай, а не тебя. Это не считается. - Ребята, - воодушевленно говорит Вера. – А давайте я вас для тик-тока сниму, это будет пушка! - Не надо! – Быстро отвечает Влад и понимает, что они с Костей сказали это хором. В следующий раз они идут на латину. В этот раз Костя сразу предупреждает, потому что Влад категорически отказывается даже выходить из номера, пока тот не сообщит ему, куда и зачем они идут. - Тебе необходимо расширять горизонты сознания. - Ты просто сразу грибы приноси, или че там, Борхеса, Кастанеду. - Вы смотрите, какие мы образованные, – наигранно, задумчиво тянет Костя. – Ладно, прекращаю вести себя, как абьюзер. Короче, грибы - это незаконно, а мы чтим уголовный кодекс. К тому же, без грибов Кастанеда не работает. Попробуем бачату. Клуб принадлежит каким-то Костиным друзьям, и, по его словам, вечеринка там сегодня исключительно для своих. Влад настороженно оглядывается и, на всякий случай, убирает руки в карманы, когда Костя приветствует знакомых. На первый взгляд, все довольно привычно. Небольшой зал, сцена, танцпол, столики по бокам, бар. Они выпивают по паре коктейлей под живую музыку, но дальше Костя категорически утверждает, что больше нельзя, иначе нарушится координация. - Танцевать я не буду, сразу говорю. - Все понятно, Ливны словили травму и больше не танцуют. – Соглашается Костя. - Да, бля, не в этом дело. - А в чем? - Не хочу, – пользуясь тем, что клуб сегодня закрыт под частные нужды, Влад насторожено заправляет айкос. – Не знаю. Может, ты прав. Может, действительно дело в том, что у меня не получилось. Я не понимаю, на самом деле, Кость, какого хуя. Все же нормально было на репетициях раньше. Просто в костюме в этом сложно, он мешает. - Так сегодня же нет никакого костюма. - Да понимаю я. Хуй знает. Не знаю, че-то я загнался, на самом деле, - Влад растирает ладонями лицо. – Понимаешь, это все ведь уже было у нас на классах. Этюды там всякие, упражнения, сам знаешь. Все нормально было, а тут что-то как заклинило - и не могу. И знаешь как себя ругаю, что не получилось. Думаешь, я не понимаю, что всех подвожу. Что график пришлось из-за этой херни переделать. Эта сцена, может, лучше, чтобы вообще ее не было. На кой хрен она там нужна. Давай с Лемешевым поговорим, с Мосафиром, да Князю позвоним, в конце концов. Он-то точно поймет. - Чувак, чувак, - Костя аккуратно берет его за рукав и тут же отодвигается. – Притормози. Ты щас реально загнался. Мы же отдыхать пришли. Никто тебя сейчас снимать ничего не тащит. Сидим, чилим. В съемках перерыв. Вернемся – разберемся. - Сорян. Я что-то вообще конкретно загрузился. Ты это. - Давай, сухой закон отменяем, пойду еще притараню, че тебе взять? - Да не знаю. На свой вкус что-нибудь. - Ладно, это я могу. Костя хитро улыбается и поднимается с кресла одним слитным движением. На танцполе вовсю идет движуха. На сцену выходит Костин приятель, владелец клуба, объявляет, что настало время душевного караоке, и затягивает «БайламОс». Кажется, это Рики Мартин, или тот чувак с родинкой. В детстве Влада это пели, как «Беломор». Костю, по обыкновению, только за смертью посылать, опять, небось языками с кем-то зацепился. Влад закуривает второй стик, в клубе душно. Он как раз разрывается между решением выйти подышать или самому дойти до бара, когда в разгар какой-то очередной песни Костя возникает на сцене. - Ту вуо фа л американо, мерикано, мерикано! Сиента ме ке то фа фа. Ту во вивере алла мода, ма се беби виски энд сода, по те сенте диструба. Ту балле рок-н-ролл, ту джочи а бесиболл, ма э солди пер Камел, куи делли да? Ла борсетта ди мама! Ту вуо фа л американо, мерикано, мерикано! Ма си нато ин Итали, сиентэ а ме, нон че ста ниента фа, окей, ниаполитан, ту вуо фа л американ, ту вуо фа л американ! Микрофонов на сцене два, но Костя и владелец клуба задорно поют в один. Песня узнаваема по мелодии и аналогичной сцене из того фильма с Джудом Лоу. Влад готов биться об заклад, что слова Костя знает, дай бог, наполовину. Всем, похоже, плевать. Влад надеется, что следующим сейчас объявят не его. На всякий случай, он предупредительно утыкается в телефон. В этот момент официантка приносит их заказ, и начинаются танцы. Свой коктейль Влад выпивает практически залпом и берется за Костин. Тот стоит возле сцены и продолжает трепаться в полу-обнимку с владельцем. Ничего, побегает к стойке, если захочет выпить. Пары, мужчины и женщины, начинают двигаться под какой-то латиноамериканский мотив. Влад наблюдает за этим, и глаза незаметно начинают слипаться. Приходит спокойствие и странное умиротворение. Если он не захочет, никто не потащит его танцевать. Во всяком случае, не сегодня. А с костюмом они разберутся, Костя ведь обещал. Под плавный, убаюкивающий ритм Влад уже практически задремывает, когда чувствует, как кто-то щелкает пальцами у него перед носом. - Влаааад, летс вейк ап, – Костя нависает в своем капюшоне, загораживая свет. – Блин, ну, ты че, сейчас пропустишь все наше бумерское веселье. - Очень весело, прям вообще. Ты в курсе, что не попал ни в одну ноту? Костя смотрит на него с укоризной. - Обидно и подло издеваться над стариками. Пошли танцевать. - Сказал же, не пойду. - Чувак, давай, поднимайся. Я уже зашкварился, теперь твоя очередь. - Да не хочууу я. - Пойдёооом. Костя тянет его подмышки, пока Влад имитирует кота, имитирующего жидкость, но все-таки позволяет поставить себя в вертикальное положение. Голова начинает слегка кружиться. - Ой, бля. - Че, блюем? - Да не, пока нормально. - Ну, пойдем тогда. - Слушай, не знаю, что за метод Станиславского ты решил на мне опробовать, - проговаривает Влад, максимально сосредоточено следя, чтобы язык не заплетался, пока они идут к танцполу, - но он не работает. - Это метод Константина Плотникова, - Костя останавливает их в самом углу, где меньше людей. – И он ахуенно работает, – Костя широко улыбается. – Давай, просто двигайся под музыку. Джаст фил зе ритм, арриба. - Арриба, епта, - картинно вздыхает Влад, но чуть раскачивается, прислушиваясь к музыке. Для успокоения он пробует разобрать ее на составляющие: гитара, духовые, там-тамы, что-то еще такое, колоритное, маракасы. – Слушай, - он потихоньку встраивается в ритм и Костя напротив подстраивается под него, – а этот, второй, который играл в «Талантливом мистере Рипли», я забыл, кто там главную роль играл? Не Джуд Лоу. - Бэн Аффлек. - Блин, ну камон. Мэтт Деймон. Вспомнил. Костя довольно лыбится, и Влад закрывает глаза. Женский голос в песне поет на незнакомом языке, но и без слов понятно, что-то про пальмы, песок, людей с шоколадной кожей и закатное солнце, тонущее в бескрайнем теплом горизонте океана. - Снимай толстовку. - А? - Да снимай, вон уже мокрый весь, – Костя тянет его за подол. - Не надо, я сам. – Влад заторможенным движением стягивает худи, Костя подхватывает и откидывает ее куда-то вбок. Влад с беспокойством поворачивает голову, но худи приземлилось на одно из пустых кресел. - Нравится песня? - Что? – Они танцуют недалеко от колонки, и Костя пододвигается ближе. - Я говорю, песня нравится? – Повторяет он. - Прикольная. - Сесариа Эвора. Клевая была бабка. Я еще помню, когда она приезжала. - Да ты и динозавров помнишь, не прибедняйся. - Что есть, то есть, – Костя радостно улыбается, и Влад блаженно улыбается в ответ. Он каменеет, когда чувствует руки на своей талии. - Кость. - Тише. Костя с силой прижимает его к себе, и Влад на вдохе чувствует сразу все: запах его кожи, волос, одеколона, запах, который никак не мог собраться воедино, а тут он весь дистиллированный. - Ничего страшного не происходит. Мы просто танцуем, - Костя говорит это тихо, близко, ему на ухо, и Влад носом чувствует его влажный висок. - Ты. Я. Нам сейчас. - Влад. Расслабься, это Питер. Здесь всем насрать. Просто расслабься и танцуй. Какое-то время Влад стоит в вакууме, но ничего не происходит. Он чувствует тело Кости рядом, чувствует, как оно двигается, медленно, плавно ведя за собой. Он слышит музыку где-то вдалеке. - Все хорошо, - размеренно, убеждающе говорит Костя, - все в порядке. Видишь, я ничего не делаю. Просто танцуем. Давай. Там есть ритм, почувствуй его и просто влейся. Влад делает выдох. Ему кажется, что если он подвинется ближе, то сердце просто вывалится и тут же взорвется, ему кажется, он никогда не сможет пошевелить уже ни одной частью тела, ему кажется, что если он сдвинется с места, то просто рассыплется, и не будет больше ни клуба, ни Кости, ни съемок, ни этого ужасного костюма и номера, который они должны отыграть. Влад заставляет себя расслабить мышцы и не знает, стоит ли проверять, не снимает ли кто-то на телефон. Костя размеренно выдыхает рядом, и Влад невольно повторяет его движение. - Отлично, так хорошо, - тихо говорит Костя. – Давай еще раз. Влад вдыхает, выдыхает и следует за ним. Они двигаются, постепенно настраиваясь на ритм, Влад чувствует чужие бедра, очень близко, очень горячо. Костя действительно ничего больше не делает, наверное, можно сказать, что они соприкасаются только в одной точке, но Владу очень жарко. Вокруг все совершенно точно кружится. Он на пробу поднимает одну руку и кладет ее Косте на предплечье. Тот кивает. - Чуть выше. Положи на плечо, так будет удобнее. Костя ждет, и спустя пару секунд Влад решается. Несмотря на жару, одеревеневшая рука ощущается ледяной на чужом горячем плече. Одна мелодия сменяется другой, похожей, ритм практически тот же. - Хорошо, теперь вторую. Влад оставляет левую руку на его предплечье, теперь они соприкасаются еще и грудью. - Смотри. - Куда? - Вниз. Влад послушно смотрит. - Ну. И что? - Ничего. Бездны ада не разверзлись, ого? Влад сжимает губы и продолжает смотреть в пол за Костиным плечом, стараясь не обращать внимания на людей. - Блин, сорян. - Чего? - Да я вспотел весь, реально. Спина мокрая. - Очень красивая спина, между прочим. Самая лучшая. Он чувствует ухом улыбку Кости и отшатывается. Одним движением хватает с кресла худи, - кажется, коробка с айкосом вываливается наружу, - и быстрым шагом выходит из зала. Люди, наверное, смотрят, но Влад не смотрит. Кажется, в гардеробе осталась его куртка, но он выбегает на улицу, нащупывая телефон. Час ночи. Сообщения от каких-то людей, пропущенный от Даши. Он не попадает по кнопкам на экране и подносит телефон к лицу, надеясь, что это поможет. С геолокацией опять какая-то труба, как часто бывает в центре, и Влад просто идет вперед. Должны развести мосты, какая это улица, на какой стороне гостиница, какой адрес, какой год. Он идет решительно, быстро, пока не наступает на собственный шнурок, матерится, нагнувшись, чтобы завязать. Ветер хватается за оголившуюся спину. - Влад! Влад! Стой! Влад распрямляется. Где-то далеко слышится музыка из другого клуба, редко проезжают машины, кричат чайки, пахнет водой. - Ты шайтан-машинку свою забыл. На, – Костя, запыхавшись, останавливается, протягивая руку, но ближе не подходит. На согнутой второй руке болтается Владова куртка. Влад разворачивается. Он понимает, что сейчас ударит. Ударит и похуй на съемки, похуй на сериал, на обязательства, похуй на все. Влад тяжело дышит и смотрит. Костя смотрит в ответ, и глаза у него такие же большие и круглые, как, наверное, у Влада сейчас. Так они смотрят друг на друга, проходит время. Влад не двигается, потом, наконец, отворачивается. - Ты, блядь, ахуел. - Влад. - Что, блядь, Влад?! Что, блядь, сука, Влад?! Ты, сука, ахуел, нахуй! Ты что там вообще устроил?! – Влад хватается за волосы, поворачивается и отступает на два шага. – Ты что, ушибленный? Или тупой? Я же сказал! Я не из этих! Сука. Сука. Костя молчит. Потом медленно, словно перед американскими копами, показательно лезет в карман куртки, достает сигарету и закуривает. - Будешь? Влад молчит. Он садится на бордюр, обхватывая виски руками, и смотрит на дорогу. Костя так же осторожно, как вынимал до этого сигареты, кладет рядом с ним куртку и сверху айкос. Влад на секунду снова чувствует его запах и запах сигаретного дыма. - Поехали в гостиницу. Влад молчит. - Отвезем тебя, потом меня, – добавляет Костя. - Мосты развели. - Тебе без разницы. Тут недалеко. Влад кивает, потом мотает головой, пошатнувшись, поднимается, а затем сгибается пополам, его выворачивает. Костя быстрым движением хватает его за плечо, придерживая. - Убери, – задушено говорит Влад, его снова скручивает, но на этот раз рвоты нет. - Блядь. Блядь, – он упирается в колени, пытаясь отдышаться. – Пиздец. Господи. Костя стоит молча сзади, потом говорит. - Я вызвал такси. 11 минут. Жди здесь. И уходит. Тело трясет. Влад берет куртку, айкос соскальзывает вниз, к счастью, не в рвоту. Он подбирает его негнущимися пальцами и отходит дальше. Ноги, как желе. Влад накидывает куртку на плечи и трет рукой лицо. Чайки продолжают кричать, то прерывисто, то протяжно. Костя возвращается с бутылкой воды. - На. Влад молча берет. Откручивает крышку и выпивает почти всю, пытается продышаться. - Полегче? - Не особо. - Сейчас машина приедет. Влад надавливает пальцем на крышку бутылки. - А ты же как? - Чего? - Ты как поедешь? - У друзей перекантуюсь. Любу предупредил. - Блядь. - Что? - Еще и Люба. - Влад, - Костя снова достает пачку и закуривает. – Давай ты не будешь париться о том, что тебя вообще не касается. - Да пошел ты. Подъезжает машина, мигая фарами. Костя мотает головой, подзывая, и садится вперед. Влад садится сзади за водителем. - Два адреса у вас? – Таксист пытается выговорить название, но Костя только подтверждающе кивает. Влад отворачивается к окну. Они едут молча, мимо мелькают ночные витрины, горящие тусклым светом. Сизый свет, фонари, стекло, наверное, скоро начнет светать. В Питере же скоро белые ночи. Радио тихо бубнит ночную сводку вперемешку со спокойной музыкой без слов. Боковым зрением Влад смотрит в сторону пассажирского сидения рядом с водителем, но Костя ни разу даже головы не поворачивает. Они подъезжают к шлагбауму перед гостиницей. - Дальше не смогу заехать, - говорит водитель. - Да нормально, - отвечает Влад и тянется к ручке двери. - Спасибо. Ладно. Давай, - он смотрит на затылок Кости, - спасибо, что подвез. Увидимся. Он выбирается из машины, не оглядываясь. Распрямляется, вдыхая ночной воздух. Через окна видно, как светится лобби на втором этаже дома. Влад вставляет стик в айкос и слышит, как хлопает дверь автомобиля. - Спасибо! Ничего. Да, оценку поставлю, - бодро говорит Костя в водительское окно. Машина отъезжает. Влад смотрит на него без улыбки. - Чувак, - в насквозь искусственном, электрическом тусклом свете, среди предрассветной синевы, Костино лицо кажется резче и старше. Влад вдруг отчетливо видит эту разницу, все эти восемь ебаных лет. – Надо поговорить. Влад выдыхает дым и кидает смятую, нагревшуюся бутылку в урну. - Блядь, Кость. Давай уже не сегодня. - Сегодня надо, - и это в первый раз вне съемок, когда Влад видит, чтобы Костя не улыбался так долго. – Надо сегодня, иначе потом будет лажа, которую мы не разгребем. Влад молчит. Айкос мигает, он делает еще пару затяжек и убирает использованный стик в пачку, доставая следующий. В желудке неприятно режет и сжимает. Хочется еще воды. - Я, возможно, облажался. И тогда я последний мудак, не вопрос. Можешь набить мне морду, с ребятами я разберусь, объясню. После этого будет лучше, если мы все забудем. Постараемся, - он выделяет это слово. – Иначе запорем съемки, а этого не хочешь ни ты, ни я. - Так, - говорит Влад после паузы, поскольку продолжения не следует. – А что, есть еще какой-то вариант? В смысле, не собираюсь я тебе морду бить. Проговорили, вроде, все поняли. - Есть еще один вариант. Айкос опять мигает, и Владу все-таки приходится убрать его в чехол. Он делает глубокий вдох. - Ну. Продолжай. - Судя по твоему ответу, - Костя загребает с нажимом волосы. – Тебя вполне устраивает и первый. Но я все-таки спрошу. Ты эту сцену с Ловетт играть нормально не можешь из-за костюма, или все-таки дело во мне? Влад резко разворачивается и смотрит на него, но переводит взгляд, качает головой. - Из-за костюма, десять раз сказал же. - Ой, не пизди, – Костя сощуривается и подходит ближе. – У тебя это до костюма началось. Думаешь, я не заметил, как ты еще на прогонах напрягался? И я сейчас не только про танец, все наши тактильные сцены. Ты же просто каменеешь, Владь. Шесть недель съемок и вообще никаких изменений. С другими ребятами у тебя таких проблем нет. - Да есть! – Влад сжимает кулаки, но засовывает руки в карманы. – Есть! И ты бы, Костя, это заметил, если бы не был так повернут на себе! У Кости дергается уголок рта, но Владу уже плевать. - Ты же кроме себя ничего не замечаешь! Оооо, посмотрите все! Я – Константин Плотников! Я так мечтал сыграть Горшка! Я вживаюсь по Станиславскому! Я так стараюсь ахуенно легендарно сыграть! Смотрите, меня даже Князь на камеру снимает! От меня вся группа писается! Везде я свой, йоу-йоу-йоу! Влад, сделай лицо попроще! Актеры должны быть сломанными! Это так ахуенно интересно! Только знаешь, я не собираюсь себя ломать и использовать эти твои ебанутые методики, только чтобы тебя! В очередной раз похвалили! Тем более, - добавляет он уже тише. – Что мне это. Претит. Есть вещи, которые для меня противоестественны. Костя смотрит на него, а затем грустно улыбается. - Влад. У тебя ахуенный Князь. Давай ты не будешь еще и гомофоба из Ливн тут изображать. Двойная работа, за которую никто не заплатит. Айкос вибрирует, и Влад лезет в карман. Голова раскалывается. - Я не просил мне помогать, ясно? - Ясно. - Сыграем мы эту сцену, - уже без вызова, устало говорит он и снова лезет за айкосом. Костя молчит. Влад делает затяжку, а потом трет лицо, матерится и снова трет. Делает глубокий вдох и зло, больно вытирает нос, лицо. Костя хочет протянуть руку, но он дергается еще до этого. - Ты мне скажи. Ты весь этот цирк, - Влад переводит дыхание и слышит, что голос звучит отвратительно, гадко, стыдно, - все эти пляски устроил. Только чтобы я сцену нормально сыграл? Костя смотрит на него, и выражение лица у него такое. Такое. Доброе. Понимающее. Невыносимое. - Нет, - спокойно, просто говорит он. - Как же ты меня заебал. - Почему? – Выражение лица не меняется, но Влад слышит эту улыбку. - По кочану, – зло говорит он. – По кочану и по капусте. Костя подходит ближе осторожно, открыто, безоружно. - Влад, – Влад видит, что все плохо, и улыбка уже дошла у Кости до глаз. – Я знаю, что ты маленький контрол-фрик и любишь все контролировать. Поэтому, - продолжает он с этой своей простой торжественностью, - я тебя собираюсь сейчас поцеловать. - Блядь, да пошел ты! – Кричит Влад так, что до шестого этажа все, наверное, будут в курсе. Он пугается и делает тон тише. – Я сам. Он резко подается вперед и целует, попадает куда-то между носом и верхней губой. Костя чуть поворачивает голову, как будто поправляя, и обхватывает его губы. Это сразу так. У Влада уже просто нет сил думать. Костя проникает в его рот, и он отвечает, чувствуя, как чужие руки обхватывают его в районе предплечий. Хорошо и одновременно ужасно. Они не сталкиваются зубами, Костя очень медленен, очень нежен, так что хочется быстрее, а потом это длится долго, долго, пока действительно не заканчивается воздух, хотя Влад, конечно, знает, как правильно, у него все нормально, но под конец он как будто выныривает на поверхность и глотает воздух и утыкается куда-то между ухом и капюшоном. - Знаешь, - отдышавшись, говорит он, чувствуя, что Костя так и не убрал руки. - Что меня невероятно бесит, когда ты разговариваешь со мной, как будто мне четыре. - Тебе не четыре. - А почему тогда ты меня так держишь. - Потому что ты – маленький комок ярости. - Вот, опять. - Маленький. Комок ярости. - Маленький. - Маленький. И мне нравятся Влады, Влады, Влады. Вокруг бегают Влады, Влады, Влады. Ооо. Уууу. Мне кажется, я педофил, – поет он на мотив этой песни, оригинал который Влад не вспомнит сейчас даже под угрозой расстрела. Он со стоном выдыхает Косте в капюшон, а потом замирает. - Блин. Сори, – произносит он в ткань. - Ммм, – вопросительно говорит Костя, и это буквально ночь великих открытий, Влад видел неулыбающегося Костю, а теперь Костю, который ничего не говорит. - Да я же блевал. - Влад, - очень серьезно, очень устало говорит Костя. – Я сказал уже это вчера, ну, будем считать, что сегодня. И я повторю это еще раз. Буквально всем, кроме тебя, тут плевать. Влад просыпается резко, с ощущением, что у него грипп. На часах шесть сорок утра. Он берет телефон и пишет Даше, что все хорошо, в надежде, что у нее на беззвучном. Он доходит до чемодана, вынимает со дна аптечку и достает нурофен, а потом на всякий случай меряет температуру. Градусник показывает 35,9. На площадку только к двенадцати. Влад нажимает на кнопку чайника и садится есть банан, смотрит в мутное, хромированное стекло столешницы. За ним вчера закрывалась дверь, а Костя все стоял в проеме, улыбался одними губами и смотрел. Влад снова и снова прогоняет в голове картинки вчерашних событий, становится жарко. Он трет лицо, оставляя ладонь на одном веке. Перед глазами пляшут зеленые точки. Настоящий актер должен быть сломанным. Влад резко встает со стула и идет заваривать чай из пакетика. В следующие дни и даже недели ничего не происходит. Съемки продолжаются. Несколько раз приезжают Люба с дочкой. Влад смотрит, как Костя возится с Евой, легко – так же легко, как вливается в съемочную тусовку, прибивается к фаерщикам на улице, читает стихи в экзальтированной аудитории галереи, общается с бабушками возле церкви, обсуждает с Рустамом экспозицию в кадре и что реплики тут надо переписать. Рустам часто хвалит Влада. Они все вместе отсматривают только что снятые сцены на мониторе, и Влад видит, как улыбка Рустама подсвечена экраном. - Ты вот эту ноту очень классно поймал, в Князе ее нет, но у вас прям отлично смотрится. - Как будто Владов Князь постоянно мечтает мне въебать, но милосердно сдерживается, – говорит Костя, счастливо улыбаясь. Все смеются и Влад тоже. - Это хорошо. Это прям супер. Для дальнейшего развития отношений, показать сразу, что вот это такое есть. - Это – химия, ребят, – говорит Никита. - Химия-то, она, на самом деле, сразу была. А тут – нерв, - подхватывает Костя. – Появляется, такая, ну, как бы, глубина в отношениях, понимаешь, да? - Кость, тебя опять закоротило, - улыбается Оля. - Йоу! – Костя лохматит волосы, грим они уже смыли. Он довольно потягивается и снова сжимается, как пружина, на выдохе. Он вращает верхней частью туловища, отходит на пару шагов и задумчиво, как будто себе под нос начинает. – В бананово-лимонном Сингапуре, в бури. Когда поет и плачет океан. И гонит в ослепительной лазури птиц дальний караван. - Ну, что. На следующей неделе с павильоном заканчиваем. Отснимем сразу оставшегося Тодда и сцену с Колдуном и Принцессой, – Рустам начинает копаться в телефоне. – Владос, готовься. Таня прислала новый вариант костюма. Там маска будет. Таня расстаралась. Вы там репетируете? - Мы – да! - На самом деле, нет, – Влад достает из кармана айкос. - Чуваааак. - Но мы будем. Уже прям приступаем. Да, Костян? - Без базара, йоу! - Костя разводит в стороны руки и декламирует громко с ударением на каждом втором слове. - В бананово-лимонном Сингапуре, в бури! Запястьями и кольцами звеня! Магнолия трррропической лазууури. Вы лю-бите! Меня! Там-там! Тайди-там, ах так эти тади-дам-там-там-там! Под смех и аплодисменты он встает прямо и художественно кланяется, так, что волосы падают на лицо. Влад стоит возле его подъезда и не очень понимает, как вообще все будет. Репетировать не в зале он сам предложил, и Костя скинул адрес. - «Это твоя квартира?» - «Ага» - «А мы там никому не помешаем?» - «Никому)» Сердце, которое начало тяжело ухать с момента их переписки, так и не успокаивается, и Влад тяжело вздыхает, берясь за железную ручку двери подъезда. Июньское солнце припекает в спину. Он набирает цифры домофона, и дверь открывают после пары звонков. Никто даже не спрашивает, кто и к кому. Лифта нет, и Влад тяжело поднимается на четвертый этаж по лестнице, подтягиваясь на линялом красном лаке перил. Еще снизу он слышит, как наверху с лязгом открылась дверь. Костя встречает его на пороге, волосы взлохмачены, на нем футболка настолько линялая, что, видимо, обязана истлеть прям на владельце, и такие же ужасные черно-белые шорты до колен. - Проходи, - Костя стоит босиком и сияет, как начищенная монета. – Разувайся, - он проходит в сторону. – Я как раз полы мою. Тебе тапки? - Да, я босиком, – Влад оглядывает тускло освещенную, но просторную прихожую. – А кто-то еще есть? – Он понижает голос. - Никого, - громко отвечает Костя. - А Люба с Евой? - Они у себя. Это квартира родителей. А они с апреля на дачу уезжают. Ты давай, проходи. Ванная прямо по коридору. Влад проходит к старой вздувшейся от времени двери, покрытой пузырящейся серой краской. В ванной сыро и прохладно, на трубах развешаны носки и прочее белье вперемешку с полотенцами. - Какое можно? - Вон то рыжее с мухоморами. - Так, значит, квартира родителей, - Влад хитро улыбается, - а писал, что твоя. - Твоего здесь ничего нет! – Доносится из коридора наигранно-сварливый старческий голос Кости. – На самом деле, нормально все. Я тоже тут иногда живу, просто долго объяснять было. - Прям дом-музей, - Влад оглядывает высокие потолки и старую, явно антикварную мебель. - Бывшая коммуналка, в Питере полно таких. Кого-то до сих пор не расселили. У нас соседи в Канаду уехали, родители выкупили их комнату, а две и так наши были. - Богатство, - с уважением отзывается Влад. - Что, в Москве таких нет? А в Ливнах? Влад пихает его локтем в бок и понимает, что уже почти успокоился. - Ты скажи, куда проходить? - В большую комнату, я там уже помыл. А то Владик же у нас любит чистоту. Влад молча показывает ему средний палец и проходит в комнату. - А я просто подумал, что ты никак не можешь побороть свои дворничьи инстинкты! – Наконец кричит он в открытую дверь. - Ооооууу, шутки про дворника подъехали, – голова Кости появляется в проеме. – Я еще и официантом подрабатываю. Попить что-то желаете? - А что есть? - Чай, кофе, лимонад, квас. Варенье с водичкой могу развести, Ева любит. Влад хмурится и начинает изучать шкаф с книгами. - Да просто воды давай. - Окей. Костя удаляется на кухню и начинает там чем-то греметь. - Тебе помочь? – Перекрикивая шум, спрашивает Влад. - Не надо! Спасибо! Влад все-таки проходит на кухню. - Слушай, - он садится на одну из табуреток с дермантиновым покрытием, стоящих у стола. Потом задумывается и продолжает. – А курить можно? - Твои свистелки - да. – Костя стоит спиной, что-то колдуя на готовочной панели. – Я чай все-таки поставлю. Есть мамины огурцы малосольные, огурцы покупные, но мама вкусно делает. Есть рулет с маком. - Ого, рулет с маком, – Влад достает стик и заправляет в айкос, нажимая на кнопку. - Доставку закажем, выбирай. Сюда много чего возят. - Да я пока не хочу, спасибо, – Влад затягивается и все-таки начинает еще раз. – Слушай, можно личный вопрос? - Валяй. - Какие отношения у вас с Любой? - Люба – моя жена, и я ее люблю, – Костя сосредоточенно-спокойно, чтобы не расплескать, ставит на стол тяжелый, пузатый заварочный чайник, замотанный в полотенце. – Отношения у нас сложные. - Понятно, - Влад поправляет полотенце, чтобы было аккуратней. - Люба – тоже актриса, как ты знаешь, – Влад видит, что Костя ловит его взгляд, пока расставляет чашки. – Два актера в семье – ну такое. Думаю, ты меня понимаешь. Вы же с Дашей – тоже оба. - Не знаю, - Влад пожимает плечами, доставая из айкоса стик. – Да у нас как-то нормально все. Она меня поддерживает очень, а я ее, ну, в смысле, тоже стараюсь. Не знаю, может, не до конца достаточно. - У тебя до Даши были серьезные отношения? - Были. Один раз, еще до поступления, уже в Москве. В Ливнах не было, там же я по факту пиздюк был, меня всякая хуйня волновала. - Короче, с Любой жить непросто, – Костя дожидается, пока на плите вскипит чайник, и, аккуратно прихватив, ставит его на подставку. - А со мной, честно говоря, еще хуже. Я иногда думаю, что она святая, раз меня терпит. Но как-то у нас получается держать это равновесие, теперь ради Евы. Нет, не так сказал - благодаря Еве. Дети, знаешь, очень многое в тебе меняют. Ладно, ты наливай пока, угощайся, а я – в душ, по-быстрому. - Да не торопись. - О! Там черника еще есть! Посмотри на серванте в тарелке. Влад послушно ставит чернику на стол и отправляет пару ягод в рот. На столе крошки. Он аккуратно берет на углу раковины тряпку и сметает в ладонь, затем моет на кухне руки. Из-за стены слышится шум воды. Влад проходит мимо двери ванной и возвращается в гостиную. На советских времен этажерке обнаруживаются пластинки от Бременских музыкантов до Вертинского. Шкаф, который он начал еще до этого изучать, битком набит старыми книгами. Корешки некоторых стерлись от времени. Влад на пробу берет одну, текст в ней написан еще старым, дореволюционным шрифтом с «десятеричными и» и «ятями». Влад аккуратно хочет оставить книжку на место и видит, что в образовавшемся проеме накренилась старая фотокарточка. Он аккуратно достает и рассматривает. Фото цветное, но уже блеклое. Молодая женщина держит на руках ребенка, рядом сидит клоун. Ребенок в шапочке и чем-то страшно не доволен. Влад, довольно улыбаясь, возвращает книгу на место, а фото оставляет себе. - А кто это у нас тут такой маленький? Кто такой комок ярости? – Радостно спрашивает он, когда Костя заходит в комнату, и сует фото тому под нос. Костя в ответ протягивает руку и надавливает пальцем ему между передними зубами. - Чувак! Рыться в семейных архивах в отсутствии хозяина нехорошо. Это очень компрометирующее фото, поскольку, согласно семейной легенде, на клоуна я потом нассал. Влад не выдерживает и начинает ржать. - Че, серьезно? - С таким не шутят. - Бля, ты реально нассал на клоуна? - В тот момент для меня это был единственный легитимный способ протеста. - Ну, надеюсь, больше ты так не делаешь. - Со временем я прокачался. Влад хмыкает и ставит фотокарточку за стекло дверцы. - Ну, что, - на вздохе говорит он, - давай? - Давай, - в унисон ему, страдальчески повторяет Костя. – Чувствую себя буквально братом Запашным, который мучает несчастного медведя. Я пошутил! Я пошутил! Ты не медведь, Владос. - Не продолжай. - С медведем это к Князю. Он – Запашный, а я. А я. А я – Юрий Куклачев. Дрессирую мальчика, выращенного кошками. Влад подходит и толкает его назад, тот легко подается, но удерживает равновесие, волосы у Кости еще не до конца высохли, и пара капель попадает Владу на щеки. Костя смеется и перехватывает его руки. - Так, ладно. Расслабляемся. Дышать будем, как Виталина Геннадьевна учила? Разминаться? Влад без усилий высвобождает руки, отходит в сторону и плавно запрокидывает голову назад, затем прижимает подбородок к шее. Делает круговые движения, медленно переходит на плечи и кисти рук. - Что, прям здесь будем? - Тут ковер, не скользко. К тому же, я пропылесосил. - Ахуенно. - Давай только в центр пройдем, чтобы ничего не сбить. Комната большая и места явно хватит. Когда они заканчивают разминку, Влад становится по центру. Костя с серьезным видом встает напротив. - Готов? Влад трет бровь и кивает. - Поехали. Сначала они тренируются молча. Костя негромко отсчитывает ритм. Влад матерится, когда пару раз наступает ему на ноги. - Предательски тяжел ваш пируэт, мадам Ловетт. – Низко произносит Костя голосом Горшка. - Щас, надо вспомнить. - Разобьем, может, на составляющие? - Давай. Сначала с ногами разберемся. Они начинают повторять шаги, восстанавливая рисунок. Костя аккуратно придерживает Влада между лопаток. - Раз, два, три, четыре. Поворот. Раз, два, три, наклон. Давай, откинься на меня. Да не бойся. Это все какое-то бесконечное дежавю. Но в рутине Влад постепенно успокаивается, ноги привыкают, можно не проверять, что происходит внизу, и он может сосредоточиться на рассматривании Костиного лица. Здесь, так близко, в ярком, дневном свете, без посторонних людей, сбивающих звуков и опасения, что кто-то еще увидит, можно спокойно изучить все родинки, пробивающуюся щетину, искривленную перегородку носа, брови, ресницы, глаза, которые кажутся светлее на июньском солнце. Влад понимает, что Костя тоже смотрит, и тут же шагает не туда. Они запутываются в ногах и чуть не падают, Влад успевает схватиться за стенку. - Да блядь. Сука. Сука. Сука. Ааааааааа. Все. Сука. Заебало., – Он делает несколько кругов по комнате, трет руками лицо и сползает на пол, опираясь о сиденье кресла. – Это пиздец, чувак. Безнадежно. У меня никогда в жизни не было такого проеба. - Владос, - Костя аккуратно садится перед ним на небольшом расстоянии, где-то чуть больше вытянутой руки, чуть дергает за край брючины штанов. – Не хочу тебя огорчать, но это далеко не самая страшная хрень, которая случается в жизни. - Да, я знаю. Самое обидное, понимаешь, когда у тебя все получалось, во время учебы, да даже с друзьями, у меня не было таких проблем. А тут проект, пиздец. И раз за разом просто вообще ни в какую. - Вытягивай ноги, - Костя с кряхтением отодвигается и тянет его за щиколотки. – Давай, давай, вытягивай. Влад хватается за кресло, но садится удобнее. Костя поднимается, и обойдя его, садится также рядом. Кресло со крипом отъезжает назад, но упирается во что-то, они подтягиваются выше, Влад чувствует Костино плечо. - Влад. Влад не шевелится, разглядывая дверной проем. - Влааад, – голос Кости звучит бархатисто, он пробует разные интонации. - Влад. Влад. Влад поджимает губы, но не поворачивается, у Кости смешно шевелятся пальцы в носках, и он тоже шевелит своими. - Влад. Влад. Влад. Влад. Влаааад. - Это то видео про мышь. - Или это шиншилла? - Да, похуй. Бля, какое же тупое. - Та мышь, наверное, так же думала. Влад поворачивает голову и встречает Костин взгляд. - Смотри спокойно, никто никуда не убегает. Они сидят и смотрят, и Влад вдруг понимает, что через все эти взгляды украдкой, смешки, отворачивания и перепалки, уже изучил лицо Кости наизусть, и это больше не цель. Но можно просто смотреть. Костя не улыбается. - Если не захочешь, мы не будем ничего делать. - Но ты думаешь, что я не сделаю Ловетт, если это не переломить. - Нет, не думаю. - А как же, актер должен быть сломан? Костя пожимает плечами и отворачивается. - Ломаются те, кто не может быть гибким. Все просто. - А ты гибкий. - У меня уже просто срослось под правильным углом, - он коротко смеется. - А как же Люба? А как же Даша? Костя молчит, и Влад зло улыбается. - Два актера в семье – ну такое. Или, когда речь про нас с тобой, вы не понимаете – этадругое? Сам-то ты чего хочешь, скажи мне, Кость? А то что мы все обо мне да обо мне? Удобно, когда не надо брать никакую ответственность? - Я хочу, - Костя подтягивается, усаживается чуть повыше, - чтобы ты кайфовал от того, что делаешь. Даже когда это трудно, даже когда больно. Работа у нас такая, мы транслируем чужие эмоции, живем ими, доносим через них что-то людям, а это очень тяжело. Ты погружаешься в это, и это классно, но если ты не начнешь этому радоваться, ты потонешь рано или поздно. - Ого, вау, - Влад коротко, неприятно смеется. – Звучит красиво. Типа, я говно, но я – кайфую. Куча каких-то абстрактных слов про общее счастье и мир во всем мире. Мастер-класс от Константина Плотникова. Я понимаю, что, – он запинается, зависает, а потом со вздохом откидывает голову на кресло. – Бля, да нихуя не понимаю, на самом деле. Может, так и правильно, как ты говоришь. Я просто для себя еще ничего не выбрал, не решил, как правильно для меня. Я вот это хочу понять. Он не поднимает головы, нащупывая Костину руку и переплетает их пальцы, сжимает, тянет на себя. Костя сначала бодает его лбом в щеку, а потом наконец целует, кладет вторую руку на солнечное сплетение, нажимая, и это даже больно, но Влад подается вперед, обнимая его за шею. Кресло и что-то за ним угрожающе скрипит, и он понимает, что проваливается куда-то ниже, Костя тянет его назад подальше от кресла и Влад едва не ударяется затылком об пол, если бы не чужая, подставленная ладонь. - Ты точно пропылесосил ковер? - Я точно пропылесосил ковер. - Бля, ладно. Похуй. Я чувствую, что пыльно. Похуй. - Бля, я даю тебе зуб, я пропылесосил. Мы за комфорт жестко. Влад щурится и почти смеется от бьющего в глаза из окон света, от солнца, от летнего дня, от потолка и Костиных волос, которые все наполовину загородили. Он надавливает ему на поясницу, заставляя Костю опуститься между согнутых разведенных ног, и там, где задралась штанина, там, где его нога соприкасается с Костиной, так близко, так хорошо, и странно, и правильно. Костя продолжает целовать, а потом спускается ниже, к челюсти и дальше, начинает вылизывать шею, и Влад жмурится, запрокидывает голову, кладет руку ему на затылок, а свободной рукой забирается под футболку. - Блядь. - Влад. - Я понял. - Что ты понял? Влад молчит и гладит задумчиво все, до чего может дотянуться. Костя поднимает взлохмаченную голову. - Влааад? - Я понял, что я хочу вылизать твой пресс. - Оу, – Костя на секунду будто чуть расслабляет руки и опускает голову, но потом снова поднимает на Влада взгляд. – Очень горячее и заманчивое предложение. - Оно имеет ограничение по времени. - Ну, тогда не будем тянуть. Влад толкает его, усаживаясь сверху и смотрит, поджав губы, усмехаясь, а потом припадает к поясу, отодвигая ткань футболки лицом, от чего ткань собирается складками. Он утыкается носом в теплую кожу и чувствует даже отсюда, как у Кости стучит сердце, как будто там стучат сразу ребра, позвонки, сразу все органы, сразу все. Костя молча наблюдает за ним, приподнявшись на локтях. - Мы можем, - он прокашливается, и Влад на секунду отрывается от своего занятия. – Мы можем как-то снять с тебя майку? - Да, блин. Боже мой, – Влад раздраженно стаскивает ее через голову. – Ты всегда такой церемонный в постели? - Нет такого слова в данном контексте. И мы не в постели. - Пиздец. - Правильно будет. Ауч! – Костя дергается, когда Влад прикусывает его сосок. – Правильно будет сказать щепетильный. А ты, кстати, побрил грудь некоторое время назад, я заметил. Очень красиво, мне нравится. - Мы подготовили хореографический этюд, – объявляет Костя, и Влад счастлив, по-настоящему счастлив, что на нем сейчас маска, которая закрывает все лицо. Рустам не выглядит впечатленным. - Маэстро! Музыку! – Звонко объявляет Костя, и Паша с готовностью запускает трек. Музыка вползает в помещение вначале медленно, особой звенящей тишиной, затем щелчками с отголосками ритма. Влад расправляет плечи и поворачивается в профиль. Костя повторяет его движение. Щелчок. Strike a pose. Костя сгибает руку в приглашающем жесте, и Влад подает свою навстречу. Маска, конечно, слетает. Где-то между криком Рустама «Снимайте! Бля, Стёпа!» и его солированием, где в конце его подхватывает Костя, они делают вращение вместе, и Влад видит наклон, слышит крики, аплодисменты и смех, чувствует, как крепко держит Костя его талию, как собственная рука крепко сжимает чужое плечо, как искусственные волосы уже практически коснулись пола. Влад видит, как от неонового света ярко блестят у Кости белки глаз и зубы в улыбке. Влад смеется и торжествующе округляет в сгибе свободную руку, чуть отставив кисть, торжествующе устремив расслабленные пальцы вверх. - Ни один из трех вариантов не войдет, – говорит Рустам через четыре месяца. - В смысле? А почему? – Спрашивает Влад. Костя скашивает на него глаза и бесшумно уходит на кухню. - Нет, ну, я имею в виду, они как-то это объяснили? – Влад подносит телефон на громкой связи ближе к лицу. - Не хотят связываться, сам понимаешь, тема такая. Там и без того достаточно. - Бля. Обидно. Мы столько репетировали, вообще, пиздос. - Старик, я понимаю. Ну, уж как вышло, извиняй. За это бодаться не буду. - Я понимаю. - Проституток тоже зарезали. Что у тебя там за ржач? - Да телевизор на кухне, - Влад пинком согнутой ноги, развернувшись, захлопывает дверь. - Я Косте еще не говорил. Тебе сначала хотел рассказать, все-таки ты там так выложился. - Да, чувак. Не парься, я ему сам позвоню, объясню. - Ну, давай. Если что – направляй ко мне. - Да думаю обойдется, - Влад сует в рот зарядившийся айкос. – В конце концов, у нас же с ним химия.