Виноваты пионы

Ясуо решил не тренироваться в тот день, о чем заявил брату с утра пораньше. — Буду упражняться в игре на флейте. Но с удовольствием посмотрю на тебя. Впрочем, и музицировал он недолго. Все больше лежал да предавался размышлением и наблюдением за старшим братом. А вот Ëнэ был собранным. Он оттачивал новый прием, который ему показал один странствующий учитель по фехтованию. Такой старый, что, казалось, рассыплется по дороге. Этот человек был хорошим другом старца Соумы. Ясуо отметил, что Ëнэ, возможно, последний, кто сохранит что-то из его навыков. Они оба почувствовали смерть. Пока Ëнэ рассекал воздух клинками, Ясуо прошел к пруду, усеянному цветами. От них исходил мягкий, покатый аромат чистоты. — Тишь и благодать, — пробормотал он, снимая с себя одежду. Почему бы с утра, пока мало людей, не освежиться? Прохладная вода приняла в свои объятия. Рассекая ее руками, мужчина проплыл от одного бережка до другого, ощущая, как бурная растительность щекочет кожу и старается удержать на месте. Крошки-кувшинки затанцевали, радуя глаз пестрым розовым цветом. Одно разочарование — пруд маленький. Ëнэ подошел к краю воды, удерживая в каждой руке по клинку. С настоящим оружием он тренируется только наедине, но когда на площадку придут другие, то перейдет к тренировочным мечам. Снизу он казался невообразимо высоким и тонким, как плачущая ива. Только вот мечи-ветви способны рассечь до смерти. Ни капли слез. — Подошел, чтобы выразить свое осуждение, брат? — Ясуо брызнул в его сторону водой, но волна едва ли задела сапоги. Ëнэ покривил губой. Ясуо прищурился от солнца, луч упал на лезвие клинка и красиво заметался по его краю. — Вода такая приятная, залезай ко мне! — Этот пруд не для купания. — Рассказать тебе тайну? У этого пруда есть правило: не говорить о том, что в нем купаешься. А купаются в нем все! Кроме тебя, разумеется. Но теперь ты знаешь правило и… Давай же, брат, я потру тебе спинку! Но Ëнэ оставался невозмутим: — Вылезай, скоро придут остальные, — с этими словами он вернулся на площадку, где продолжил заниматься. Скоро мимо него прошел Ясуо. С волос и по телу градом стекала вода. Не заботясь об этом он плюхнулся на траву, подставляя голую кожу солнцу. Ëнэ покосился в его сторону. Кажется, он хотел что-то сказать, — дрогнула линия рта — но передумал. Ясуо размял мышцы груди, потянул шею, наполнил легкие воздухом и приставил к губам флейту. Чтобы сыграть? В такое прекрасное утро и для поднятия тренировочного духа… Внезапно стало темно. В одно мгновение день сменился ночью. Это Ëнэ бросил на Ясуо свою верхнюю накидку. Накрыл с головой. — Не мозоль глаза. Вытрись! — Не в настроении слушать прекрасную музыку, так и скажи! — Ясуо отжал свой хвост, и вода ручейком закапала в траву. После он лег, чтобы солнце просушило кожу. Он подобрал свой меч, и металл приятно отозвался на прикосновение: вот уж кто всегда рад своему хозяину! После купания и солнечной ванны в голове ни одной мысли. Поддаваясь приятному течению момента, Ясуо плыл сознанием, размышляя о чем-то далеком и несущественном, но все больше наблюдая за плавными и выверенными движениями будущего война. Знает ли Ëнэ, как он прекрасен в этот момент? Пальцы Ясуо, обхватившие рукоятку, то доставали клинок из ножен, то прятали. Туда-сюда, туда-сюда… Привычка юности. Из мыслей выудил пристальный взгляд. Ëнэ стоял посреди площадки неподвижно, повернув к нему лицо. А на этот раз что не так? — Что ты делаешь? — спросил он. Ясуо улыбнулся: — Если тебя так сердит безделье, могу отполировать твой меч! Ëнэ промолчал и вернулся к тренировке. Ясуо растянулся на траве и потянулся корпусом, разминая позвонки. Какая досада! — Сегодня слишком чудный день, брат, чтобы что-то делать. Лучше давай полежим на солнце. Хочешь, разомну твои плечи и шею? У меня с собой масло. — Отвлекаешь. — Вовсе нет, ничего не делаю! — В этом и дело. Вскоре во внутренний двор, на тренировочную площадку подтянулись младшие ученики. Тогда это и случилось. Ëнэ промахнулся. Один раз. Затем, спустя спустя точный удар, еще раз. В толпе зароптали: и что с Ëнэ сегодня не так? Ведь даже слепой попадет по тем манекенам, что делают старцы из соломы! Они, как выразился один из бывалых, жирные. К тому же их не приводят в движения механизмы: стоят, что вкопанные колья. Воистину загадка! А Ясуо знай себе просвистел и воскликнул: — Вот это дела! Но с кем не бывает, правда, брат? Помнишь, как я промахнулся бутылкой и облил вином каких-то важных гостей, что пришли в Храм с подношениями? Ребята рядом посмеялись. Историй, в которых Ясуо непременно являлся зачинщиком или причиной бед, было полно. Спроси любого! Ëнэ повернулся ко всем спиной, поэтому лица его не увидели. Он не из тех людей, кто просто посмеется над своим промахом. Хотел бы Ясуо подбодрить его, только вот с утра что-то между ними не заладилось. Что же сделать? Пока Ясуо размышлял, его позвали по имени. Кто-то тихо и мягко окликнул, незаметно подобравшись рядом. Этого юношу Ясуо видел часто, но имя все время вылетало из головы. Он был младше на несколько лет. Благородные и тонкие черты лица, хороший ученик, но без выдающихся качеств. Ясуо понравился ясный и лучистый взгляд. Ярко-голубой цвет глаз. — Меня зовут Исио. Поверх щуплого плеча, Ясуо заметил, что за ними наблюдают ребята, с которыми этот парень, судя по-всему и был. Все как будто чего-то ждали. Ясуо напрягся, но тут же посмеялся про себя. С детства он так привык к подвоху и издевкам! Только вот теперь эти юнцы ничего ему не сделают и даже не посмеют. Чего же он так насторожился? Что за глупость! — Я давно наблюдаю за твоими успехами, твое мастерство меня восхищает, как и сам ты. Пожалуйста, прими мой скромный подарок и запомни, что меня зовут Исио. Юноша протянул Ясуо ладонь. На ней белел кусок облака, оказавшийся крупным цветком пиона. И тот, кто выбирал бутон, знал толк в красоте. Гармония чистоты и простота линий олицетворяли эфемерность свободы и ветра. Клочок облака напомнил о дождевой туче, которую Ясуо в юности пытался прогнать силой ветра, но стал причиной потопа в Храме Цветения. Просто что-то неопытное в нем пережило трансформацию, и темное стало светлым. Тут он стушевался. Не понимая, что ответить, лишь немногим поклонился да принял цветок, как полагается по этикету. Даже если нет взаимности, принять дар следует. Ясуо вручили признание. Настоящее признание! А этот юноша смел! При всех вручить бутон бастарду… Подумав еще немного, он ответил: — Мое мастерство сейчас мало что стоит, но, надеюсь, однажды оно станет достойно столь прекрасного цветка. Юноша улыбнулся в ответ и отошел к своим товарищам, те тихо встретили его подбадривающими словами. Как будто он вернулся живым из знатной заварушки. Похлопывали по плечу, трепали за волосы. О чем они ему говорят?.. Ясуо подумал, что при всей своей дерзости в юности, не осмелился бы вот так открыто выразить симпатию. Может быть, потому что объектом симпатии был брат? Интересно, как бы Ëнэ отреагировал? Ясуо вообразил искаженное от гнева лицо. " — Ты что творишь?» — «От сердца и почек дарю тебе цветочек!» Нет, нужно было бы сказать что-то без шуток. Ясуо встретился с ним взглядом и осознал, что все еще стоит на месте, удерживая на ладони пышный цветок. Совершенно не понимал, что с ним сделать: выбросить нельзя, а сохранить — тоже неправильно. Раздался звон колокола, время обеденной трапезы, и ученики стали стекаться внутрь школы. Ëнэ приблизился. Ясуо не был бы его братом, не умей в, казалось бы ровной и спокойной походке, различить подвох. Расстроен. Может быть, рассержен. Ясуо только сейчас спохватился: а как эта сцена выглядела для Ëнэ со стороны? Повинуясь внутреннему порыву и смятению, он не нашел ничего лучше, чем затолкать бутон в рот. Нежные лепестки уперлись в нëбо и облепили десна. Щекотно. — Что ты делаешь? — спросил Ëнэ. Между бровей пролегла морщинка. — Зачем зажевал? — Фам не взаю! Ты штрафэн! — Выплюнь. Ясуо подчинился. Комок улетел в траву. Красивый был пион. Но, как и всякое признание, — мимолетно. Хотя Ясуо еще никто так открыто не признавался в симпатии. — Думал, ты рассердишься, — Ясуо отер рот тыльной стороной ладони. Ëнэ нахмурился. Ясуо заметил: «Ты сегодня сам не свой». Заметил и подумал, имеет ли право говорить так тот, кто чуть не пожрал огромный пион? Он задумчиво огладил нашивку на груди мужчины, затем рука скользнула ниже, к эфесу меча и ласково потерла. По лицу Ëнэ пробежала тень. — Ты делаешь это нарочно, — сказал он колким и твердым голосом. — Весь день. — Делаю что? — моргнул Ясуо. — Довольно. С этими словами Ëне потащил Ясуо за собой. Он провел его мимо стайки учеников, что щебетали между собой. И — защебетали еще громче, заметив, как Ясуо Тысяча и Одно Несчастье, ведут точно осла на веревочке. Опять что-то натворил? На Ëнэ это было непохоже: он бы не стал на виду у всех влачить за собой человека, тем более держа за шкирку. Неподобающее поведение! Ясуо тщетно силился понять причину. — Из-за цветка? Но Ëнэ, ты же знаешь, я бы не ответил взаимностью. Я принял только из вежливости, не ты ли учил меня? —… — Тогда что, Ëнэ? Полировка меча? Если не хочешь, не буду, хотя твой меч я мечтаю отполировать, ты же знаешь, для меня это особая степень доверия! Они остановились перед одной из многочисленных дверей, ведущих в спальни учеников. Эта вела в комнату Ясуо. Ëнэ отпер ее, втолкнул спутника в полумрак, затем зашел следом и задвинул засов с внутренней стороны. Никто их не потревожит, хотя у Ясуо редко бывают гости. Через приоткрытое окно проникал солнечный свет. Он казался особенно сгущенным и оранжевым. Упал на щеку Ясуо, освещая тень щетины да поскакал солнечным зайчиком на ветряной колокольчик из зеркальца, что висел на потолке. Тихо зажурчал и наполнил комнату приятной мелодией. Ëнэ отложил свои ножны с мечами на стол и знаком велел брату сделать тоже самое. Отвязывая свое оружие, Ясуо искоса посмотрел на высокую фигуру. От нее веяло странным напряжением. — Ëнэ, кажется, ты на пределе, а ведь я просил тебя отдыхать. Вместо ответа его толкнули. От неожиданности Ясуо упал на ту груду одеял, что по обыкновению служила ему постелью. Затем, также бесцеремонно, с него принялись стягивать одежду. Ëнэ навис сверху. Одной рукой он сжал кисть правой руки Ясуо, прижимая ее к груди, а второй ладонью накрыл его член. Ясуо опустил ресницы, концентрируясь на ощущении теплых и нежных пальцев. Они знали как лучше всего доставить удовольствие. Были в меру проворны и настойчивы, но кротки и уверены. — Всегда так приятно… невозможно приятно, — пробормотал он, выдыхая тихо и осторожно, словно боясь спугнуть то, что возникло между ними. Внезапно рука Ëнэ замерла, а затем вовсе исчезла, оставив Ясуо парить в прошлом моменте. В нем ласка еще обволакивала крайнюю плоть, а нежность омывала пульсирующую и чувствительную кожу. Ëнэ пошарил рукой на полу, среди разбросанных вещей, нашел деревянную колбу Ясуо, ту, что с маслом, и вскрыл. Янтарная и густая жидкость щедро полилась на длинные пальцы. — Мое массажное масло для спины, — начал было Ясуо. Хотя кого он обманывает? Уже — нет. Совершенно точно зная, что за этим последует и зачем именно масло нужно, Ясуо уперся ладонями в каменную и плоскую грудь: — Ëнэ, погоди, погоди!.. Мы договаривались, что поменяемся местами, помнишь? Я тоже хочу побыть… всегда хотел… В ответ карие глаза странно сверкнули, предупреждая о чем-то. На дне зрачков темнело знакомое желание, только вот на этот раз оно излучало какую-то опасность. Само желание было глубоким, темным и сильным. — Не сегодня так не сегодня! — согласился Ясуо и послушно раздвинул бедра. Они с Ëнэ так часто этим занимались, что Ясуо уже не требовалось лишний раз растягивать внизу. Его тело принимало половой орган Ëнэ гораздо легче, чем в первые разы. Ах, сколько одиноких слез было ненароком пущино! Теперь же это осталось в прошлом. Удивительно, как за все это время Ëнэ так и не позволил Ясуо сыграть роль мужчины и не стал для него на место женщины. Иногда Ясуо нет-нет и напоминал об этом, точно держал обиду при себе. Всегда за пазухой. Ëнэ вошел в него. Обычно он делал это куда осторожнее, но не в этот раз. Так на него непохоже. От неожиданности Ясуо сжал мышцы заднего прохода, сдавливая собой набухающий член. Головка его уперлась в особое место внутри, от чего член самого Ясуо начал понемногу твердеть. Вместе со стремительно разрастающимся чувством наполненности внизу разливались приятные, несравнимые ни с чем волны удовольствия. Ëнэ продолжал напирать, даже не предполагая для любовника передышки. — Да чем я тебя так разозлил? — заговорил Ясуо. — Меткостью? Беру слова обратно, ты самый меткий! Пожалуйста, брат, только не так сильно, обещаю, что… Его оборвали на полуслове. Ëнэ нагнулся, нашел его губы своими и после мимолетного поцелуя, прикусил нижнюю губу: «Сколько раз повторять, не называй меня братом в такие моменты», — и, точно наказывая, толкнулся внутри особенно сильно. У Ясуо искры из глаз посыпались. Он поднял руки за голову и покрепче ухватился за покрывало. — Ëнэ, скажи, что тебя разозлило? Я искупался? Искупался без тебя? —… — Принял пион?.. Съел пион? Грязно смотрел на твой меч?.. Гладил меч? — Толчки стали еще сильнее и резче, однако Ясуо решил не сдаваться. — …Ëнэ!.. Подшучивал на тренировке? — он гадал, напрягая мышцы ягодиц и рук при каждом движении мужчины. — Мгм. ох!.. Я близок, да? Ясуо протянул в голос, чувствуя, насколько неистово в нем задвигались. Ошибки быть не может, это оно. А может быть все вместе? — Плохи мои дела, — он усмехнулся, — Ëнэ решил истерзать меня в огне! А ведь прочили мне будущее мечника… — Помолчи. — Ëнэ, если ты и дальше будешь так иметь меня, я не успею возмужать и отыметь тебя тоже. Думаешь, я… Договорить не удалось. Толчок внутри — сильный и яростный — сменился неистовым, бесконечным натиском. В Ëнэ как будто зверь вселился. Чувствуя, как из него вот-вот дух вышибет, Ясуо неловко поерзал, смещая таз, чтобы хоть как-то облегчить свое положение, но — безуспешно. Поэтому он просто сдался. Поддался той силе, что решила овладеть им целиком и полностью. В конце концов, они делали это уже столько раз, что он должен был привыкнуть. Правда, сегодня… Сегодня Ëнэ злой. О, злой, злой Ëнэ! А кто в этом виноват? «Наверное, все же я, — подумал Ясуо. И — пион». — Беру слова обратно, ты меток! Подумаешь, пару раз промазал по стоящему манекену! С кем не бывает, правда, Ëнэ?.. Ë Вскоре на слова не осталось сил, только и оставалось, что издавать неразборчивые звуки. Ëнэ совсем не щадил. Ясуо ощущал, как мышцы ягодиц и спины напряжены до предела, а на каждый толчок мужчины он рефлекторно двигался ему навстречу, помогая погружаться глубже. От давящего чувства переполненности распирало и горело огнем. Ëнэ толкнулся последний раз, мышцы его тела напряглись, вжимая Ясуо в пол. Наконец, он излился, издавая тихий, гортанный звук. Чувствуя внутри себя пульсирующий и горячий член, Ясуо кончил следом, орошая свой же живот молочно-белесой жидкостью. Мир, который было растворился без следа, оставив лишь ощущения единения, запах пота и скользкой, нагретой кожи друг друга… постепенно прояснялся. Ясуо провел пальцами по влажной и треугольной спине брата, сжал густые волосы, которые тот освобождал из прически всякий раз, когда они занимались любовью (так просил Ясуо). До чего длинные были эти волосы! Ясуо любил перебирать их и разглаживать. То, масло, что надеялся приберечь для массажа, он думал втирать и в волосы Ëнэ. Когда вернулась способность ясно мыслить, Ясуо привстал на локтях. Руки и ноги дрожали, сердце еще не успокоилось. Ëнэ тоже восстанавливал дыхание. — Ты в порядке? — спросил он. — Извини, не знаю, что на меня нашло. Не сдержался. «То есть, даже причины нет? Занятно!». Или он узнает об этом потом. Ясуо пошарил рукой по полу: где-то же точно была тут… Бутыль с вином. Вот она! И пустая чарка. Две чарки. В его спальне можно найти что душе угодно, он как-то так и сказал Ëнэ. На что тот ответил: «Только если эта душа принадлежит какому-то бродяге». Он призывал его прибраться, но теперь Ясуо рад, что все на полу, под рукой. Кажется, он бы и вовсе не смог подняться на ноги. Не теперь. Наполнив одну чарку, протянул: хочешь? Ëнэ покачал головой, тогда Ясуо сам сделал пару тихих глотков. Вино приятно смочило горло, падая глубоко вниз и одаривая мускатно-пряным послевкусием. — Ëнэ, я понял. Ты настолько вжился в тренировку, что в своем воображении оказался на поле боя. Манекен стал живым врагом, и он смещался из стороны в сторону. Ты пронзил его… в почку. Или в селезенку! Хотя для нас со стороны казалось, что это не так… Ëнэ глубокомысленно и тихо кивнул, Ясуо продолжал: — Ну а пронзил не в сердце, потому что в сердце… ты уже пронзил другую мишень. Меня. Его лицо огладили с выражением «какой находчивый». Ясуо хмыкнул: — Даже стих сочинил. Послушай.

Мой возлюбленный мажет и мажет По манекену. Стоя перед ним… Смирюсь я, Ведь свою главную цель сразил он; Сердце истекает любовью.

Или лучше — кровью? Кровь-любовь? Как думаешь? — Для нас иногда это одно и тоже, — улыбнулся Ëнэ и поцеловал его в губы. «И то верно», — подумал Ясуо и поцеловал в ответ.