Мой призрачный мираж

После того, как тайны про исчезновение девушек и тяжёлую болезнь были раскрыты, жизнь равномерно начала возвращаться к своему обыкновенному темпу. Практически всё вернулось на круги своя. Всё, кроме взбалмошной девушки, любящей нарушать запреты. Каждый переживал утрату по своему. Синди кричала в истерике первые три дня и молила нас сказать, что это ужасный розыгрыш. Мустафа потерял искру в глазах, уехал из страны и не планирует возвращаться ближайшие несколько месяцев, а может и лет. Они оба потеряли подругу. — О чём думаешь, Джек? — Адиль подкрался незаметно. Я обернулся лишь ради того, чтобы увидеть синий тюрбан, мозоливший мне глаза столько месяцев. Ненависть пропитывала каждую клетку моего тела, когда речь заходила о нём. О мятежнике. Мятежнике сердца моей маленькой принцессы. Её Высочества… О моём брате. — Ты чувствуешь то же самое, что и я, — грустно усмехаюсь и возвращаю взгляд на могилу. — Только я знал её гораздо дольше. Любил её с самого детства. — Ты будешь винить меня? — равняется со мной и кладёт на землю оригами колибри. — Если бы ты не появился в её жизни, всё могло быть по-другому… — Как по-другому, Эрнандес? — сжимаю кулаки и с презрением смотрю на юношу, сидящего на корточках. — Я мог увезти её в Бразилию. Ей там нравилось, но душа была здесь… с тобой. — Почему ты не называешь её имени? — цепким взглядом проходится по моему лицу. Её имя ранит хуже любого пожара или ножа. Хуже любой болезни. — Ясмин любила мятежника и тебя. А я — не мятежник. Слёзы наворачиваются на глаза. Я клялся не плакать на её могиле и с улыбкой вспоминать каждый момент проведённый с этой удивительной девушкой. — Отрекаешься от одной из своих личностей после её смерти? Той, что публично выставляла её не в лучшем свете, а затем привлекала на свою сторону, — агрессия бурлит, оскал не сходит с лица. — Я — Адиль, Рауль, Калеб — кто угодно, — поднимается и снимает тюрбан. — А ты в любом обличии был для неё Джеком. Но мы оба были недостойны её. — Если бы у меня было ещё хотя бы два часа… я бы успел, я бы обязательно успел! — падаю на колени. Я нарушил обещание, Ясмин, прости меня. Нарушил столько обещаний… Клялся, что защищу тебя от всех бед мира. Моя любовь стала для тебя непробиваемым щитом. Я был столь занят своими проблемами, что забыл про существование твоих. А когда оглянулся — стало поздно. Твоя поддержка не знала границ. Она действительно помогала мне в исследованиях, Аль-Азиз. Ты нашла утешение в мятежнике. С тоской в сердце наблюдала за моим сумасшедшим поведением и каждый день делала шаг назад. — Мятежник стал её отдушиной, в этом нет твоей вины, Джек, — но я не слушал его. — Моя мятежница, мой прекрасный мираж — так я называл её, когда был мятежником. — Теперь она лишь призрачный мираж, — коротко бросил я. Мираж, который можно увидеть только на заре, в пустыне. Рядом с заброшенными развалинами, что Ясмин так любила. С красивыми оранжевыми розами, выросшими под её мёртвым телом. Даже перед смертью отважная девушка пыталась помочь остальным людям, а не себе. Я не понимал, почему Рауль так просто говорил о ней. Почему безэмоционально сидел у захоронения своей кальби. — Ты прав, я любил её всего несколько жалких месяцев, но она умерла у меня на руках. И каждая моя личность — будь то Адиль, Рауль или мятежник, умерли вместе с ней, — парень хлопает меня по плечу и отходит на несколько шагов. — Ясмин бы не хотела, чтобы мы так убивались из-за её кончины. Сигареты. Остро ощутилась необходимость в них. Сев рядом с надгробием, закурил. Смотрел вслед удаляющемуся брату. Болезнь забрала у меня самое сокровенное. Ненависть окутала меня, словно бежать от неё стало бесполезно. В этих песках я потерял брата, нашёл любимую… А затем пустыня нещадно забрала у меня мою прекрасную Ясмин, но вернула мне Рауля. Стоило ли оно того? Если бы я мог вернуть время вспять… Всё было бы по-другому. Клянусь, всё было бы спокойнее. Дым сигарет разъедал лёгкие, а я лишь беззвучно плакал. Как теперь жить дальше? И нужна ли мне такая жизнь?