Амалия. Простая жизнь и непростая судьба.

Гросс Призен, июль 1901 года. Ильзе шла навестить родителей, когда в начале улицы заметила старого Кароля. Даже когда она была девчонкой - почтальон уже назывался за глаза стариком. То ли дело сейчас. Смотря на его выцветшие глаза, поникшие усы и тяжёлую походку, можно было понять что лет ему уже слишком много, чтоб ходить по городу в любую погоду и доставлять людям письма и газеты. Впору было брать нового почтальона, с велосипедом вместо этой развалины. Но не таковы были жители городка, чтоб выкинуть человека как ненужную тряпку. Наоборот, завидев его издалека, хозяйки сами подходили к нему и охотно брали и свою почту и соседскую, облегчая его труд. Ильзе с интересом разглядывала письмо, адресованное младшей сестре, пришедшее из далёкого Петербурга. Отправителем значился доктор Соколов. И женщина вглядываясь в написанные бисерным почерком строчки никак не могла понять идёт ли речь о докторе права или докторе медицины, равно как и о возрасте отправителя. Пару раз она даже нюхала конверт, который увы пах лишь бумагой и сургучом, и не дал никаких ответов по поводу адресанта. Амалию она нашла в том же кресле, в котором провела долгие часы и годы Эмма. Увидев письмо, она просто выхватила его из сестриных рук и скрылась в комнате, оставив Ильзе наедине со своими сомнениями, которые сиюминутно превратились в раздражение, требующее незамедлительного выхода. Неудивительно, что вернувшийся из мастерской Михель пал его жертвой. - Отец, почему ты до сих пор держишь это кресло в доме. Я бы на твоём месте его бы давно сожгла. Ты что не видишь, что оно проклято?! - напустилась Ильзе на отца. - Какая муха тебя укусила девочка? То что сделано умелыми руками с любовью в сердце не может быть проклято. - Ах не может? Сначала мать, теперь сестра. И заметь без всякого повода. Или ты хочешь сказать , что рождение ребенка от мужа может быть причиной такой длительной меланхолии? А сейчас Амалия. И было бы по кому надрываться, по бездомному оборванцу, который толком и не жил с ней, предпочитая бродяжничать то по лесам, то по шахтам. На что ты вообще надеялся давая разрешение на этот брак? - Вряд ли на то, что ты дерзнешь поучать собственного отца в его же доме. Имей уважение Ильзе, я требую этого как отец. - Ну так потребуй от Амалии, чтоб она перестала идти по следам материи, сделай так, чтоб она перестала убиваться по этому ничтожеству. - Ильзе прикуси свой язычок в конце концов, иначе я поговорю с Маттиасом и запрещу тебе бывать в этом доме. - Не надо отец, пусть наконец-то скажет все что думает. Зачем держать такой груз на сердце, - незаметно вошедшая Амалия стояла на пороге, держа в руках распечатанное письмо. - Если ты думаешь, что я смолчу из уважения к твоему "горю", не надейся. В конце концов, я единственная в этой семье, кто скажет тебе правду ради твоего же блага, понимаешь ты это? Да если на то пошло, его смерть это самое лучшее, что он смог сделать по отношению к тебе, - Ильзе продолжала свой монолог, не обращая внимания на то, как побелело лицо Амалии и синий огонь запылал в широко раскрытых глазах, - Да, наверное это звучит не по-христиански. Но сестра, это так. Он освободил тебя от печальной юдоли как ты этого не поймёшь. В Прессбурге у тебя были прекрасные возможности на достойную жизнь...и даже после твоего скоропалительного замужества, у тебя есть хорошие шансы выйти замуж. Конечно не за молодого парня, но за вполне достопочтимого вдовца средних лет. - Единственное в чем ты права Ильзе, это в том, что жизнь продолжается и стоит ее проживать, а не наблюдать за нею, сидя в мамином кресле. Но в этом понимании нет твоей заслуги. Этому меня научил Йорг, любивший жизнь, несмотря ни на какие невзгоды. И я настаиваю, нет, даже требую, чтоб ты относилась к нему с должным уважением. Как минимум потому, что он уважал тебя и ни разу не сказал о тебе дурного. Помолчи, я ещё не все сказала, - поспешила продолжить Амалия, видя как Ильзе вздохнула, набирая побольше воздуха для достойного ответа, - в ближайшее время я уеду в Петербург. И попрошу вас не извещать об этом тетушку и кузину, до того момента, когда я сама решу это сделать. - Подожди дочь, если не к Вильде, то к кому ты едешь- расстеряно спросил Михель. - Все в этом письме отец, - Амалия протянула ему два листа бумаги, исписанных мелким, убористым почерком, - и да,доктору Семёнову я доверяю как тебе и пожалуйста , не отговаривай меня, я все решила. Из письма и пояснений Амалии Михель узнал, что доктор, бывший постоялец в пансиона Вильды, после его продажи отправился в Карлсбад, где неожиданно для самого себя познакомился с соотечественницей. Оба были вдовы и спустя непродолжительное время Борис Григорьевич сделал даме сердца предложение и с ней, вернулся в Петербург. У Надежды Аркадьевны имелась дочь, от первого брака, к тому времени замужняя мать шестилетнего мальчугана. Именно этому мальчику, названному в честь деда Аркадием, требовалась няня. К сожалению, мальчик был необычный. С одной стороны, он был необычайно развит для своего возраста, любил все, что связано с цифрами, а с другой, совершенно не умел дружить. Любые попытки контакта со сверстниками, заканчивались вспышкой бешеной злобы со стороны маленького Аркадия, после которой он на несколько дней впадал в состояние апатии, во время которой расставлял в нескончаемые шеренги своих бесчисленных оловянных солдатиков, сводя с ума и так не блещущую здоровьем мать. Попытки найти для него бонну, тоже пошли крахом. Пришедшая в дом няня была укушена в руку, после того, как решила убрать несметную армию, в наказание за то, что ребенок не обращал внимания на ее призывы к обеду. После ее ухода, в обществе поползли слухи, что в доме Киреевых растет маленькое чудовище. Штабс-капитан Киреев, болезненно реагировал на слухи о своем сыне. Он как раз ждал повышения и опасался, что странности сына и их обсуждение в обществе могут этому помешать. С другой стороны, осенью начинался сезон и Елизавета была обязана выполнять обязанности хозяйки дома, быть просто матерью при сыне обществом не допускалось. Борис Григорьевич же время от времени, продолжал навещать Вильду. Именно от нее он узнал о трагедии постигшей Амалию. Сам он чувствовал себя отчасти виноватым, ведь именно он, купил тогда Йоргу билет. Взвесив всё, Семенов предложил Кирееву задуматься о гувернантке из-за границы. Самым главным его аргументом было то, что заграничная бонна не будет владеть русским настолько хорошо, чтоб скоро обзавестись собственным окружением. А раз у нее не будет подруг, то и сплетничать о семье ей будет не с кем. Далее он расписал все достоинства Амалии и обещал штабс-капитану убедить девушку приехать в далёкую Россию. Получив предложение Семёнова, Амалия в первые минуты не знала, как поступить. В словах доктора была своя правда. Вдалеке от тех мест, где она была счастлива с мужем, она быстрее сможет прийти в себя. Тем более Семёнов заверял ее в том, что она сможет спокойно вернуться домой, если почувствует в этом потребность. Молодая женщина знала, что денег скопленных Йоргом хватит на билет в оба конца и возможно на скромную жизнь на месяц - два. Не зная как быть, она решила посоветоваться с отцом. Ее нерешительность исчезла, стоило ей услышать рассуждения Ильзе за ее спиной. В тот самый момент, когда сестра заявила, что Йорг не стоит ее переживаний, Амалия твердо решила, - она едет в Петербург.