— Лирическое отступление —
До этой ночи она была нетронута и невинна. Никто, кроме князя Андрея, не видел непорочной красоты Дарьи, которая была для всех объектом недосягаемости, а для него одного — сочетанием нежности, спокойствия, непримиримости и глубокой любви. Они были знакомы год, за который многое пережили. Они были уже не так молоды, хотя и не стары. Их отношения уже устоялись, пережитые страдания крепко связали их любовью. После всего Болконские имеют право на уединение и близость. Андрей не боялся быть откровенным с нею и знал, что она его поддержка и опора; Дарья не боялась быть с ним слабою и знала, что он примет её такою, какая она есть, и всегда защитит её. Две одинокие души, долго блуждаввшие по небосклону жизни, наконец воссоединились и обрели друг друга.***
Двадцать второе апреля 1813 года — очень важный день для Андрея и Дарьи. Их венчание и свадьба. У князя Андрея в душе довольно смешанные чувства, когда он, вышедши из повозки, ведёт Дарью к церкви села Лысые горы. Болконский безмерно счастлив, что наконец свяжет свою судьбу с той самой женщиной, которую любит всем своим разбитым сердцем, но он боится своего счастия. А вдруг это всего лишь сон? Андрей, краем глаза, глядит на Дарью. Сегодня она особенно замечательна, но её прекрасное лицо не очень видно, ибо оно прикрыто белой полупрозрачной фатой. Саму Дарью тоже переполняют различные эмоции, особенно во время обряда венчания, когда они с князем Андреем стоят у алтаря и надевают друг другу обручальные кольца. Ей радостно, оттого что она наконец станет его женой, ибо, во-первых, очень любит и ценит его, а во-вторых, видит в нём своего защитника и опору, знает, что она больше не одинока. Также ей и грустно, оттого что её отец — князь Алексей, так и не увидел того, как его дочь вышла замуж, ведь, при жизни, больше всего на свете он желал, дабы Дарья была счастлива, и её муж был достойным человеком. Но может его душа прямиком с неба сейчас видит всё происходящее и радуется вместе с дочерью? Венчание было не совсем обычным, ибо князь Андрей являлся вдовцом и венчался во второй раз. В качестве свидетелей были выбраны княжна Марья и Николай Ростов. После церемонии венчания Андрей, Дарья и прочие, кто был там, отправились в родовое поместье Болконских, собственно, на саму свадьбу. Торжество не было пышным, приглашены были лишь самые близкие, в общей сложности около тридцати человек — от дворян до крестьян. Свадьба прошла знатно, повеселились все. Правда Андрей и Дарья хотели остаться наедине, и не оттого что сегодня их первая брачная ночь, а оттого, что они просто хотели тишины и спокойствия. Несколько раз, когда кто-то один начинал кричать «горько!», а другие подхватывали, Болконским приходилось при всех целоваться. Князь Андрей, видимо, на радостях, сегодня выпил больше, чем обычно, около четырёх бокалов вина, но, что интересно, пьян он не был, только при ходьбе у него чуть плыло перед глазами. Но, кажется, выпив столько, Андрей совсем забыл о том, что пить ему нельзя, и утром его будет мучить невыносимая боль в голове. Дарья же, по меньшей мере, выпила не больше, чем полбокала, ибо не любила это дело, к тому же, алкоголь плохо влиял на неё. О гостях и говорить не стоит. Дворяне разошлись по комнатам имения уже к двум часам ночи, а крестьяне, даже те, которые не были на самой свадьбе, гуляли и праздновали до самого утра. К примеру, управляющий Василий Иванович и личный слуга князя Андрея — Тихон, ещё долго допивали самогон за здоровье и счастье своих господ прямо под их балконом. Андрей и Дарья, покинув торжество после всех остальных, наконец остались одни в своей комнате. Следовала их первая брачная ночь, в неё княгиня должна была лишиться невинности, которую, несмотря на то, что ей уже тридцать лет, всё ещё сохраняла. Комната Болконских на втором этаже имения. Балкон слегка приоткрыт, занавески на окне чуть покачиваются от лёгкого ветерка. Лунный свет проникает в тёмную комнату, заполняя её серебряным сиянием. В помещении немного, вполне терпимо, прохладно. Пока княгиня Дарья снимает с себя белое свадебное платье, князь Андрей, сдёрнув с рук перчатки, поочерёдно расстёгивает золотые пуговицы на своём мундире, однако снимать его не собирается. Дарья, всё это время, не сводит с мужа восхищённого взгляда. И отчего же Андрей ужас как привлекательно выглядит в таком немного неопрятном виде, когда на его руках нет перчаток, а мундирчик расстёгнут, и из-под него виднеется белоснежная рубашка с завязками? Мундир ему в целом был очень даже к лицу, но вот в таком виде отчего-то придавал ему ещё бóльшую невиданную прелесть. — Можешь помочь мне? — спрашивает она, уже сняв с себя платье и безуспешно пытаясь расшнуровать тугой корсет. Голос её был чуть грубоват для женского, но для князя Андрея как-то особенно сладок и приятен. Одобрительно кивнув, он подходит к жене и, слегка сдвинув в сторону её роскошные распущенные волосы, аккуратными и умелыми движениями, развязывает ленты на корсете. — Неужели я сегодня освободилась от него… — облегчённо выдыхая, произносит она и снимает белые кружевные перчатки. Ей приятно чувствовать то, что именно его любящие руки развязывают эти прокля́тые, сильно сдавливающие её, ленты. — Только я не хочу снимать всю одежду. — И не нужно, милая. Я тоже не хочу, — с улыбкой, отвечает Болконский, своим низким грубым голосом. Он, слегка касаясь пальцами её волнистых тёмно-русых волос, склоняется к её уху и переходит на шёпот: — Но я так хочу увидеть твои плечи. — Коли хочешь — увидишь, — она поворачивается к нему и опускает рукава, оставляя ночнушку на груди и обнажая свои бледные плечи и худые руки. Князь Андрей, пытаясь собрать в себе остатки сдержанности и самообладания, с восхищением, глядит на неё, невольно пожирая её своим пристальным взглядом. Он слегка прижимает Дарью к стене и осторожно касается её нежных манящих губ своими, при этом сжимая, обеими руками, её талию. Княгине становится приятно от ощущения его тёплых ладоней на себе. — Ах, Даша… У тебя не только глаза очень красивые, а ещё и руки, — спустя время произносит князь Андрей, тяжело сглатывая от возбуждения, и осторожно проводит пальцем по её левой ключице. Как же красивы её бледные плечи, тонкие изящные пальцы и худые маленькие руки, на которых отчётливо видны сине-фиолетовые вены — князь Андрей так давно хотел увидеть ту невинную, но маняющую, красоту, которую она прятала от всех. От прикосновений горячих, но таких нежных и мягких, ладоней Дарьи, которые чувствовались даже через рубашку, по всему его телу пробегает мелкая приятная дрожь. Он опускается перед женою на колени и, приобняв её, утыкается своей головою ей в живот. Андрей и сам в неведении, зачем это делает; в мыслях его всё смешалось в одну массу, ещё и выпитое вино чуть мутило разум и отдавалось лёгкой болью в висках. Княгиня Дарья, ласково и с любовью, без всякого притворства, гладит его по голове, спрашивая при этом: — Мы сегодня дойдём до главного? — Ты точно не боишься? — мягко говорит князь Андрей, поглаживая своею ладонью её бедро. Он поднимает голову и глядит в её, пустые и бездонные, тёмно-карие глаза. Кажется, князь волнуется даже больше, чем княгиня Дарья, несмотря на то, что у неё никогда не было ничего с мужчинами, хотя он и сам в последний раз был с женщиной очень давно. Князь Андрей немного боится, из-за того, что для неё этот раз первый, а делать ей неприятно и больно ему совсем не хочется, ведь Дарья для него словно нежный цветок, за который он в ответе перед самим собой. Княгиня напоминает ему утончённую майскую сирень, особенно учитывая факт того, что она использует сиреневое масло, аромат которого так любит князь. К тому же после двух ранений Андрей слишком хорошо знает, что такое боль, и не хочет доставлять её любимой женщине. В то же время князь очень ждёт момента, когда же она наконец решится. Ему даже кажется, что княгиня Дарья специально тянет и заставляет его желать её ещё больше — всё это походит на пытку. Дарья понимает всё это, оттого и тянет, ибо ей нравится ощущать свою власть над Андреем, а его действия только сильнее возбуждают её. — Разве я похожа на человека, который чего-то боится? — она усмехается, игриво покусывая свою нижнюю губу. — Знаешь, Андрей, тебе очень к лицу этот мундир. Князь Андрей поднимается с колен, аккуратно, но властно, берёт её за талию и прижимает к стене, на этот раз уже гораздо сильнее. Он, с нежностью, целует её бледную щёку, затем переходит на шею и плечи. Княгиня Дарья хватает князя за плечи и вздрагивает от каждого поцелуя, но не издаёт ни звука. Она делает это то ли от удовольствия, то ли от того, что его уста такие холодные, словно первый ноябрьский снег. На губах Андрея, после осуществлённых им поцелуев, остаётся какой-то сладковатый привкус; казалось, её шея, плечи, да и вообще она вся — какая-то нежная сладкая конфета. В этой сладости не было приторности, а была небольшая приятная терпкость и какой-то привкус сирени. Князь Андрей слегка облизывает свои губы, и этот утончённый привкус остаётся уже на его языке. Дарья, с нетерпением, но очень осторожно и стараясь не касаться места ранения на животе, расстёгивает пуговицы на панталонах мужа и помогает от них избавиться. Князь Андрей, чуть приподняв ночнушку жены, заводит под неё руку и, крепко взяв её за талию, прижимает к себе, затем очень медленно входит в неё, стараясь не делать ей больно, но, так или иначе, это неизбежно. Много чего повидала княгиня Дарья за свои тридцать лет, но никогда не занималась такими делами, отчего все эти неприятные ощущения того, что внутри неё будто что-то разрывается, для неё новы. Она уже не чувствует своей власти над ним, а скорее наоборот, ощущает его полную власть над собою. Ей больно, но терпимо, хотя кажется, что он слишком сильно толкается в ней. Княгиня вся сжимается и, прикусывая свои тонкие губы, на этот раз от боли, и крепко сжимая мундир на спине Андрея побелевшими от напряжения пальцами, очень тихо болезненно стонет. Слышит это только князь; ежели бы в другом конце комнаты был кто-то ещё, он бы не услышал этого, а Николенька, который спал в соседней комнате, и подавно. — Андрей, пожалуйста, не так сильно… — умоляюще шепчет она, закрывая глаза. Княгиня Дарья знала, что лишаться девственности будет больно и была готова к этому. — Буду осторожнее, милая, — отвечает князь Андрей, толкаясь с меньшей силой. Удивительно, но после четырёх выпитых на свадьбе бокалов вина и всех этих весьма приятных ощущений, князь Андрей что-то соображает и не забывает о рамках приличия и осторожности. Хотя достаточно тяжело думать о чём-то в такую сладкую минуту. Он был готов достигнуть пика удовольствия ещё в начале, но специально оттягивал это. В какой-то момент Дарья перестала чувствовать боль совсем, она чувствовала только Андрея и его движения в ней. В животе сконцентрировалось какое-то приятное напряжение. Сколько времени прошло? Она не знала, как не знал и он, ибо время для них обоих будто остановилось. Впрочем, как бы усиленно Болконский не откладывал долгожданный момент, он всё-таки быстро достиг его. Князь Андрей, не смея больше сдерживаться, полностью расслабился и, ещё пуще прижимая княгиню к стене, излился в неё. До чего же блаженное было чувство, учитывая то, что он не испытывал его вот уже восемь лет. После Андрей делает ещё несколько аккуратных, но уже более интенсивных, толчков, от которых княгиню Дарью, совсем неожиданно для неё, захлёстывает невиданное удовольствие. Так хорошо ей ещё никогда не было. Ноги толком не держали, по всему телу чувствовался пульс, и Дарья уже была не в силах стоять прямо. Она, содрогаясь, как-то сдавленно, но так сладко, вздыхает и вся выгибается, ещё сильнее вцепляясь в его мундир своими пальцами. По мере ослабления пика княгиня наконец отпускает сжатую в кулаки ткань. Ей легко и хорошо, боли как будто и не было совсем. Эти действия дают князю Андрею понять, что она тоже достигла положенного, — это заставляет его чувствовать ещё большее, теперь уже моральное, удовлетворение. Он прекращает свои действия. Князь Андрей также медленно выходит из неё, как и входил. Он, натянув на себя снятые панталоны, прижимает жену к себе и жадно целует её в губы, после слегка отстраняется и, облегчённо выдыхая, обтирает рукавом свой лоб. — Не сделал ли я чего лишнего, Дарья? — с долей волнения, тихо спрашивает князь и поднимает взгляд на княгиню Дарью, которая, скрестив руки на груди, пристально смотрит на него. Он замечает, что её обычно бледные щёки сильно раскраснелись, а дыхание чуть сбилось. Князь Андрей не хотел делать Дарье больно, но тот её второй вздох означал, что ей было хорошо. Он точно всё сделал правильно и не поломал тот хрупкий цветок? — Нет, Андрей, — произнося это, княгиня не сводит с него глаз. Она видит, что его щёки тоже весьма покраснели, а ещё замечает, что у него слегка трясутся руки, глаза же выражают полнейшую удовлетворённость, что также довольствует душу Дарьи, ибо больше всего она желала, дабы ему было хорошо. Сейчас, несмотря на ощутимую прохладу в комнате, ей весьма жарко, и, глядя на князя Андрея, она думает: «Как же ему в этом мундире — не жарко ли?» Княгиня Дарья, шумно сглатывая, подходит к князю Андрею и, уложив руки ему на плечи, прислоняется своим лбом к его лбу, а далее нагло облизывает его изрядно пересохшие и растрескавшиеся губы. — Je ne suis plus innocente, — хитро произносит она и направляется к кровати. Дарья, не расправив постели и чуть откинувшись на спинку, садится прямо на одеяло. Она мягко, уже без всяких хитрых улыбок и игривого тона, говорит: — Ложись, милый. Князь Андрей снимает с себя мундир, оставаясь в одной белой рубашке, и вешает его на спинку кресла, что стояло около стола, затем, с чувством морального и физического удовлетворения, послушно ложится на кровать и кладёт свою голову жене на колени. Он ощущает небольшую приятную слабость во всём теле, а ещё князь чувствует, что после выпитого вина его голова уже на грани того, чтобы начать болеть, но ему это безразлично больше всего. Княгиня Дарья начинает, медленно и ласково, перебирать его мягкие чёрные волосы. Князь Андрей слабо улыбается от удовольствия, которое ему приносят её, аккуратные и нежные, прикосновения к его голове. Ему становится настолько приятно, что его как-то резко начинает клонить в сон. — Андрюшенька, тебе было хорошо? — тихо спрашивает она. — Да… — многозначительно отвечает князь, — …мне никогда не было так хорошо, как с тобою, Дашенька, — он осторожно берёт её худую бледную руку и оставляет на костяшках её тонких пальцев нежный поцелуй, — для меня самое главное это то, что ты понимаешь меня и всегда будешь рядом. Ты сделала меня счастливым, вернула меня к жизни, после предательства Ростовой. Душа моя! Моя Луна! — князь Андрей отпускает её руку и смыкает веки, прикрывая ими свои потускневшие серо-голубые глаза. Она, чуть наклонившись к нему, нежно и с любовью, целует его в висок и говорит: — Я тоже счастлива, милый, — далее переходит на шёпот: — Отдохни, моё Солнце, ты, как никто, этого заслуживаешь. — Ma déesse, — усмехаясь, шепчет князь Андрей за миг до того, как его накрывает лёгкий сон, пока тёплые любящие руки княгини Дарьи нежно поглаживают его голову. Завтра Андрей наконец проснётся не в одиночестве, а рядом с любимой женой, и ему уже неважно, каковы будут последствия выпитого им на собственной свадьбе вина. Сама же Дарья тоже проснётся рядом с любимым мужем. Впрочем, эмоциональная связь, понимание и романтическо-платонические чувства для них обоих к друг другу куда более важны, чем сексуальное влечение, которое служит им лишь для снятия напряжения и является частью их супружеского долга.