Мой дьявольский сводный брат

      – Почему? – спрашивает Морган и драматично заламывает брови. – Почему отец любит тебя больше?! Ты же даже не хочешь править Адом.       Глаза у Моргана несчастные, опухшие от слёз, нос покраснел, а губы обиженно кривятся. И Сэм не понимает, как его дьявольский сводный братец, даже будучи в таком раздрае, может оставаться красавчиком.       Сэм сочувственно хлопает пьяного в хлам Моргана по плечу.       – Да перестань ты, он никого не любит, он же Дьявол. Давай-ка, тебе надо проспаться. – И он помогает Моргану приземлиться на кровать.       Как так случилось, что ему придётся оставить этого засранца у себя ночевать? Очень просто. Не надо было Сэму отвечать на телефонный вызов с незнакомого номера. Ибо с этого номера ему позвонил никто иной как его брат-мудак Морган и не откуда-нибудь, а из полицейского участка. И, разумеется, попросил внести за него залог. Да, он напился и в очередной раз попал в участок. Нет, он не будет звонить отцу, потому что теперь он ему не отец. С каких пор? Да с тех самых как ты, Сэм, стал официально наследником Дьявола. Нет, у него нет своих денег, чтобы заплатить залог. Ты забыл, что отец лишил его содержания? Ты вообще помнишь, кто в этом виноват?!       В общем, Сэму надоело слушать пьяную истерику, и он бросил трубку.       С тех пор как они с Энди расстались, Сэм стал больше времени проводить с друзьями. Бен и Нина сегодня ушли вдвоем на романтическое свидание. Так что в планах на этот вечер у Сэма было посмотреть вместе с Соком новый сериал и поржать под пивко.       Новый сериал оказался отстоем. Смотреть было совсем не смешно, и всё время что-то зудело на периферии сознания. Через полчаса Сэм сдался, попрощался с другом и поехал от него прямиком в полицейский участок. Сок только почесал в затылке и проводил его недоумённым взглядом.       Чтобы выкупить этого раздолбая Моргана, пришлось залезть в заначку, и Сэму это было очень досадно, особенно учитывая, что это был уже второй раз, как он отдавал свои кровные за ублюдочного братца. Да ещё пришлось везти его к себе, памятуя, что тот теперь на мели. На вопрос, почему Морган не позвонил одной из своих подружек, которыми так любил хвастаться при случае, он только глянул своими несчастными очами и спросил в ответ, брат ли ему Сэм или поросячий хвостик.       По дороге домой Моргана совсем развезло, он без умолку жаловался на отца-Дьявола и сетовал на свою горькую судьбу.       В дом его пришлось втаскивать практически на себе. Сэм взмок, устал, но почему-то совершенно не мог злиться на Моргана. Всё-таки он немного чувствовал себя виноватым. Нехорошо получилось у них: как ни старался Сэм не участвовать в глупом соревновании «кто из сыновей лучше», в которое втянул их Дьявол, как ни пытался помочь Моргану выиграть, а тот всё равно остался в дураках. Сэм брату сочувствовал, что он, не человек что ли?       – Отец сказал, что я напоминаю большого ленивого щенка, – обиженно бормочет Морган, – с большими щенячьими глазами и глупым щенячьим мозгом.       Сэм начинает стаскивать с брата пиджак, потому что спать прямо в одежде – последнее дело.       – Нет ничего плохого в щенках. – утешает Сэм брата и мимолётно удивляется, что Морган даже пьяный пахнет чудесно. Вот Сок, когда напьётся, воняет, как свинья: потом, перегаром, табачным дымом, иногда и блевотиной. Сэм подозревает, что и сам он в таком состоянии пахнет не лучше. А от Моргана тянет нежной травяной свежестью одеколона, кондиционером для белья, чем-то ещё сладким, то ли выпечкой, то ли карамелью, и лишь слегка – пивным духом. Чудеса. Сэм ловит себя на мысли о том, что перспектива провести ночь в одной комнате с пьяным братцем уже не кажется ему такой ужасной.       – Почему? - тем временем не унимается брат, он похоже из тех, кто любит почесать языком, находясь под градусом.       – А? – переспрашивает Сэм.       – Почему это в щенках нет ничего плохого? – Язык Моргана заплетается, и он делает паузу после каждого слова.       Сэм наконец справляется с пиджаком Моргана, и теперь тот лежит на кровати в рубашке, брюках и носках, беспомощный, взъерошенный, на щеках в свете неяркого ночника играет нежный румянец, смотрит своими гляделками.       Сэм вздыхает. Ну что ты будешь с ним делать, если он и вправду похож на глупого щенка. Очень огромного щенка. Выше Сэма на целую голову.       – Ну, щенки милые, – говорит Сэм.       Морган и вправду очень милый. Не зря же все друзья Сэма попадаются в ловушку его обаяния.       – Их можно потрепать по голове.       Сэм не очень-то отдаёт себе отчёт в том, какого, собственно, хера, он протягивает руку, запускает пальцы в светлую густую шевелюру Моргана и ласково треплет ему волосы. Надеюсь, это сойдёт за братскую ласку, думает Сэм. Морган начинает дышать поверхностно, глаза его (щенячьи, мать вашу!) расширяются, а губы в удивлении приоткрываются.       – А ещё щенкам можно почесать пузико.       Блядь! Кто, кто тянет Сэма за язык?! Нет, хуже того, почему Сэм отнимает руку от головы Моргана, кладёт её ему на живот и слегка почесывает, ощущая под пальцами напрягшиеся кубики пресса.       – Сэм, – шепчет Морган и накрывает своей ладонью руку Сэма. – Брат.       Сэм смущён до чёрта. Он пытается отдёрнуть руку, но братишка вдруг с силой (и откуда столько силы в пьяной тушке?) тянет его на себя. Сэм неловко падает, делая усилие, чтобы упасть не на брата, а на узкий край кровати, большую часть которой занимает Морган.       Теперь лицо Моргана совсем рядом.       Внешне Морган – чистый ангел, а вовсе не дьяволов сын. Может, у него мать была праведницей? Светлые волосы, голубые глаза, нежный овал лица, губы изогнуты луком Амура. Вообще-то Сэм считает, что Морган очень красивый. Наверное, он даже слегка завидует, в чём никогда себе не признаётся. Самое возмутительное в Моргане – это его улыбка, широкая, искренняя, обнажающая ровные белые зубы. Когда Морган улыбается, вокруг его глаз собираются весёлые пухлые складочки, ну просто невозможно не улыбнуться ему в ответ. Чтобы не попадать в ловушку очарования дьявольского отпрыска Сэм обычно отворачивается и бурчит что-нибудь мрачное.       Но сейчас Морган не улыбается. Он просто смотрит затуманенным алкоголем взглядом, а его пушистые ресницы слиплись от слёз и точат мокрыми стрелами.       Сэму почему-то больно видеть Моргана таким грустным. Хотя стоп! Бляяядь, разве ему не должно быть всё равно?! После пары секунд экстренного самоанализа Сэм приходит к выводу, что это в нём говорит человеческое сострадание и братская солидарность. Ну да. Тяжело принять неожиданное наказание от отца, который всегда баловал.       – Я понимаю, – между тем говорит Морган, душераздирающе вздыхая, – понимаю, почему отец выбрал преемником тебя.       Он кладёт ладонь на щёку Сэма. Сэму надо бы оставить брата как есть и уйти спать на диван в гостиной, но послушать мнение Моргана интересно.       – Да? – хмыкает Сэм. – Просвети тогда, потому что сам я ни черта не понимаю.       – Ты ответственный. Не бросил меня в участке.       Подушечкой большого пальца Морган начинает невесомо гладить скулу Сэма. Пьяный, что с него взять.       – А ещё ты надёжный. Твои друзья всегда могут на тебя положиться. – Морган, к великому облегчению Сэма, наконец отнимает свою ладонь от щеки. Но рано Сэм радуется, так как ладонь Моргана просто скользит на затылок, и подрагивающие горячие пальцы начинают перебирать вихры Сэма. Твою ж мать! Из Сэма можно верёвки вить, вот так почёсывая ему затылок. Это тайная слабость Сэма. Откуда Морган знает?! Это, наверное, Сок проболтался, вот трепло!       – Знаешь, – тем временем шепчет Морган, и его дыхание касается лица Сэма. – Я тоже хочу быть твоим другом.       – Правда? – Сэм млеет от невинной ласки и не способен сейчас думать.       – Да... разденешь меня?       Сладкие мурашки от ласкающих его затылок пальцев бегут по спине Сэма и лишают остатков разума. Просьба Моргана ничуть не вызывает удивления. Конечно, надо раздеть Моргана, ему же неудобно будет спать в одежде.       – Хорошо, Морган, я помогу тебе раздеться.       Сэм расстёгивает все до единой пуговицы на рубашке, выдёргивает её полы из брюк и, приподнявшись, помогает брату освободиться от неё полностью.       – Теперь брюки.       – Эээ... может ты сам?       – Я не могу в таком состоянии, – отвечает Морган.       Голос его такой "щенячий", что Сэм просто говорит:       – Окей. – И снимает с брата брюки.       – И боксеры.       – Их то зачем?! – Тень сомнения закрадывается в голову Сэма, но тут же рука Моргана возвращается на затылок, и ситуация перестаёт казаться неправильной.       – Я всегда сплю голым.       Морган приподнимает бёдра, а Сэм просто сдёргивает трусы вниз к щиколоткам и вытаскивает из них большие, но изящные ступни Моргана (блядь, у него даже ступни красивые, вот же сука!).       А потом он поднимает голову и оказывается лицом к лицу... то есть лицом к члену. Со стояком.       – Ебать! Морган! – восклицает Сэм.       – Конечно, –- откликается Морган, – конечно ебать, Сэм.       Сэма захлёстывает тяжёлая волна возбуждения. Господи! Дьявол! Кто-нибудь, остановите это!       Но поскольку никто его не останавливает, Сэм неуклюже наваливается на Моргана. Морган сам тянется за поцелуем.       Его милая и тактичная девушка Энди, теперь уже бывшая девушка, сто раз, а может и все пятьсот, говорила Сэму, пока они встречались, что он не умеет целоваться. Сэм верил и честно пытался исправиться, потому что был старательным. Но глубоко в душе он терпеть не мог лизаться. Однако губы Моргана такие полные и упругие, а язык такой скользкий и юркий, что Сэм просто проваливается в какое-то жаркое и стыдное блаженство. Он гладит Моргана по плечам, груди, чувствуя под пальцами нежную кожу, шелковистую поросль и упругие гладкие мышцы, а потом, спускаясь ниже, натыкается на его торчащий ствол. Он испуганно отдергивает руку, но Морган своей рукой возвращает её, шепчет:       – Пожалуйста… потрогай меня…       И Сэм трогает. У него в мозгу словно фейерверк взрывается, когда он осознаёт, что Морган там выбрит. Наголо. У Моргана тугие, бархатистые на ощупь яички, ровный крупный член, и его крайняя плоть не обрезана.       Морган уже на грани от неловких движений Сэма. Он торопливо помогает Сэму приспустить джинсы и бельё и дарит ему ответную ласку. Они кончают почти одновременно, не прекращая целоваться.