Птицы

　　　В воздух поднимается кучка серых перьев, когда с насиженных мест под потолок взлетает стая голубей, – это они так приветливо встречают хозяина. У Руперта в руках два больших пакета, наполненные картонными коробками с птичьим кормом. Он ловким движением рук вываливает содержимое пакетов на кухонные тумбы, покрытые десятком слоёв голубиного помёта. 　　　– Ты вернулся! 　　　С искренней радостной улыбкой, подобной детской, на пороге ванной комнаты его встречает Ральф. В правой руке он крепко сжимает нож, остриём направленный на другого андроида в помещении. Не в знак угрозы, а скорее из-за присущей Ральфу беспечности. Руперт поднимает уголки губ в ответ и жестом приглашает соседа по квартире присоединиться к нему. Голодные птицы слетаются обратно, бесперебойно воркуя и предвкушая скорую трапезу. Бесконечно довольный Ральф наспех дырявит коробки с кормом своим ножом и рассыпает злаки, орешки и кусочки засушенных фруктов по полу. Руперт же, наоборот, проявляя некоторую скрупулёзность, осторожными жменями раскидывает корм по столу и тумбам, закидывает его на полки и верхние шкафчики – всем должно хватить места и еды. Целый легион голубей с ненасытным аппетитом набрасывается на свою еду, словно их целую вечность морили голодом. 　　　– Ты сегодня долго. Ральф переживал за тебя, – Ральф неуверенно, будто с каплей стеснения, кладёт руку на плечо Руперта. 　　　– Люди… – андроид, было, начал объясняться, но заглянул за плечо, встретился глазами с встревоженным Ральфом и осёкся. – В общем, пришлось делать большой круг по городу. 　　　Ральф задумчиво косится на пернатых товарищей. Они свободны – могут полакомиться кормом в их с Рупертом скромной обители, а затем вспорхнуть крыльями и вылететь в открытое окно. Если захотят – они вернутся, чтобы снова почувствовать себя любимыми и заласканными, а если нет, то в их распоряжении есть весь город, весь штат и целая страна. А если и этого будет мало… Да у них целый мир возможностей! А Ральфу такая возможность не улыбается и вряд ли когда-то улыбнётся. Его удел – торчать взаперти, ведь, в отличие от Руперта, он редко выходит наружу. Руперт избавился от своего диода и теперь его не отличишь от обычного человека, каких на улицах Детройта гуляют тысячи. Ральф же со своими ярко-синими шрамами и залитым тириумом глазом не может покинуть этих стен, не закрыв половину своего лица маской или не укутавшись шарфом. 　　　– Ты в порядке? – теперь уже на плечи Ральфа ложатся две пластиковые, так похожих на настоящие, руки. 　　　– Да, Ральф в порядке, – отвечает он, не отрывая взгляда от радостно воркующих голубей, клюющих рассыпанный по полу корм. 　　　Ральф чувствует, как к его белым пальцам прикасаются чужие. Руперт осторожно берётся за рукоятку ножа – та свободно выскальзывает из расслабленных пальцев Ральфа. Стараясь не распугать пирующих неподалёку птиц, Руперт тихо кладёт нож на кухонный стол. Лицо Ральфа оказывается в его заботливых руках. Андроид напротив внимательно разглядывает его лицо, взглядом изучая открытые раны, полные синей крови. Ральф старается не сопротивляться этим движениям, только изредка подёргивается с непривычки. Руперт – первый, кто относится к нему так хорошо, и в его заботе и нежности Ральф невольно ощущает опасность. Он доверяет своему спутнику, но что-то внутри постоянно велит отпрянуть и спрятаться, искать убежища за ближайшей закрытой дверью, чтобы переждать эти сомнения. Затем Руперт может снова попробовать протянуть к нему руки и успокоить. 　　　А сейчас светодиод на виске Ральфа нервно мигает красным. Он ещё не привык к искренности Руперта и чистоте его намерений. И, возможно, ещё не скоро привыкнет. 　　　Андроид мгновение колеблется, но всё же отходит на шаг назад от своего товарища, впопыхах хватает свой нож и пропадает за дверью в ванную, которую закрывает за собой, оставив лишь узкую щель в проходе – так просил делать Руперт и со временем Ральф стал его слушать. Крепко сжимая подрагивающими в механическом треморе пальцами рукоять ножа, Ральф направляет его заострённый конец в стену, что когда-то была уложена керамической плиткой, которая теперь превратилась в пыль под его ногами, и надавливает, медленно ведя нож вниз по стене. Это уединённое занятие стало для него чем-то вроде ритуала и может продолжаться часами, целыми ночами и сутками – Ральф будет стоять у стены в ванной комнате и вырезать на ней имя своего Бога. Иногда за спиной поскрипывает входная дверь, и Ральфа бросает в дрожь. Краем глаза он улавливает осторожное движение в соседней комнате и знакомые черты лица, которые затем растворяются в пространстве за дверью. Руперт никогда не тревожит его, когда Ральф занят в ванной, – он знает, что встретится лицом к лицу с холодной и острой сталью, если посмеет. 　　　Дверь в ванную открывается на следующее утро. Со звонким железным звуком нож приземляется на кухонную тумбу, всполошив рядом сидевших голубей. Ральф пробирается через стену взлетающих с насиженных мест голубей к Руперту, сидящему на потёртом и, конечно же, покрытом птичьим дерьмом кресле. Рука его хаотично дёргается, что-то вырисовывая в маленьком ежедневнике. Ральф встаёт на месте, не решаясь подойти ближе, пока андроид в кресле не подзывает его к себе пальцем. Застенчиво он присаживается рядом, на пол, из любопытства заглядывая на страницы записной книжки, которая закрывается перед его носом. Он поднимает взгляд вверх и встречается с такой тёплой и уже привычной ему улыбкой Руперта. 　　　– Ты никогда не думал уйти вслед за другими? – внезапный вопрос прогоняет тишину. 　　　– За другими? – Ральф непонимающе хмурит брови и склоняет голову на левый бок. 　　　– На Иерихон, – поясняет Руперт, осторожными движениями стараясь прикоснуться своими пальцами к руке Ральфа. Ральф никак не отвечает на это, что Руперт расценивает как разрешение. – Там все… свободны. 　　　– Как птицы? – глаза Ральфа округляются, диод мигает жёлтым цветом. 　　　Руперт обводит комнату взглядом, смотрит на умиротворённых голубей, рассевшихся на шкафчиках, полках, диване, заполонивших все комнаты в этой и без того маленькой квартирке. Хорошее сравнение. 　　　– Как птицы, – соглашается он. 　　　Другие андроиды, что через пару дней будут бунтовать против рабства на улицах Детройта, мечтают быть похожими на людей. Люди ведь такие свободные в их понимании – у них есть права. Право на свободу, право голосовать, право заводить семью… А с правами есть и добрая куча обязанностей, про которые и сами люди порой забывают, не говоря уже об их пластмассового-механических копиях. 　　　А эти двое всегда будут мечтать быть похожими на птиц. 　　　Даже если их «всегда» продлится недолго – на лестничной клетке, кажется, слышны чьи-то голоса?..