***
Утром Тсукаса уже не был уверен в том, что он хочет блистать. В первый раз в жизни ему захотелось сделать вид, что он заболел, и спрятаться в своей комнате. Он проснулся перед будильником, словно от страшного кошмара, и всё утро приведением бродил по дому, пока Саки не спустилась вниз, на кухню. Увидев бледную тень, она вскрикнула и чуть не выронила чашку утреннего какао. — Братик? Ты… Ты чего тут? — Мне просто не спится… — Сказал Тсукаса, белый, как полотно. — Выглядишь ты неважно, — безапелляционно сказала Саки. — Что стряслось? Ты нервничаешь? Обычно ты так же выглядишь перед экзаменом по английскому… — Нет, — неуверенно сказал брат, — всё нормально. — Давай я тебе тоже сделаю какао! Садись. Когда Тсукаса слабо кивнул, Саки подставила стул и надавила на плечо брата, чтобы он, наконец-таки уселся. — Ну? — Девушка протянула желтую кружку брату, придвинула ещё один стул и плюхнулась рядом. — Рассказывай! — Она перешла на шепот и наклонилась ближе. — Тебе ведь он нравится? Глаза актёра округлились, и на живом лице выразительно проявилась гамма эмоций, которая сумбурно выражала все мысли, возникшие в голове: Тсукасу словно током ударило! — На-нра-… Нет!!! Конечно нет! Это так заметно?! Нет, подожди, тебе кто-то сказал? Ха-ха-ха! НЕТ! Какая глупость! Ну… Ну, ладно, это правда. Но совсем чуть-чуть! Саки вздохнула с радостным облегчением. — Тогда я спокойна. Я уже начала думать, что случилось что-то плохое. — Она улыбнулась. — А о твоих чувствах я давно знаю. Тсукаса почувствовал себя обманутым. Саки знает давно?! Тогда почему он сам знает только недавно? — Но, не переживай, мне кажется, что Руи ничего не заметил, — сказала сестра, словно прочитав мысли брата. — Я знаю тебя всю жизнь, а он — меньше года. Не думаю, что это так очевидно. Тсукасу эти слова одновременно порадовали и огорчили. Если бы Руи догадался, то не пришлось бы ничего объяснять. Однако Камиширо хоть и умный, но мысли читать пока не научился. — Саки, а, как думаешь, мне стоит рассказать ему? — Ну конечно! — С восторгом сказала девушка. — Если ты не скажешь, то, возможно, навсегда упустишь шанс. Думаю, что Руи хороший: он не посчитает тебя странным и не бросит в любом случае. Тебе нужно попытаться. Тсукаса кивнул. — Ну если ты так говоришь, то я обязательно признаюсь сегодня! Но всё-таки я немного переживаю. Саки вопросительно наклонила голову набок и грустно улыбнулась. — Ты думаешь, что твои чувства невзаимны, верно? — Она шумно выдохнула. — Знаешь, я не слишком часто общаюсь с Камиширо-семпаем, но мне кажется, что он к тебе по-особенному относится. Например, когда ты слишком много работаешь, он всегда звонит мне и спрашивает о твоем состоянии. Какао, которое пил Тсукаса, попало не в то горло и встало поперёк, вызывая громкий кашель. Когда на глазах брата выступили слёзы от недостатка кислорода, Саки несколько раз сильно хлопнула его по спине. Артист, всё еще кашляя, умоляющим жестом попросил Саки прекратить и, наконец, прочистив горло, смог сипловато спросить: — РУИ ЗВОНИЛ ТЕБЕ?! Саки развела руками. — Почему он мне не звонит? И почему ты об этом не говорила? — Ну, я не думала, что о таком стоит говорить. Ты ведь не любишь, когда за тебя беспокоятся другие, и никогда ничего не рассказываешь, когда тебе тяжело или плохо. Тсукаса рассудил, что это замечание справедливо, поэтому решил выпить за эту мысль ещё один глоток какао. — Мне кажется, что тебе рано сдаваться! Главное — сделать первый шаг. А я тебе в этом помогу. Ну же, пойдем, я приведу тебя в порядок! — Саки засмеялась и потянула брата за руку к себе в комнату. Тсукаса, поспешно допивая свой сладкий кофейный напиток, еле успел оставить кружку на столе, прежде чем сестра успела его увести. Из волшебного храма музыки и дружбы, то есть из комнаты Саки, Тсукаса вышел уже совершенно иным человеком. Вернее, человек остался тем же: шумной звездой, принцем-пегасом, — но вот внешний вид теперь королевскому званию больше соответствовал. На лестнице артист несколько раз чихнул от пудры, которой саки напоследок решила его осыпать, и, оставив на перилах слой золотистых блёсток, поспешил к зеркалу в прихожей. Судя по довольной улыбке восходящей звезды, образ, который с любовью подобрала сестра, чтобы подчеркнуть «блистательность» Тсукасы, ему пришелся по душе. Привычная голубая рубашка с галстуком смотрелась совершенно по-другому, а чёлка, заботливо уложенная на новый манер, казалось, подчёркивала важность момента. Артист даже приосанился, чтобы смотреться важнее. — Саки-и-и!!! О-о-о! Ты превосходно поработала над образом. Я правда сияю! Ха-ха-ха-ха!!! — Тебе нравится? Правда нравится?! — Саки вышла на лестничную площадку наверху и радостно захлопала в ладоши. — Я рада! Покори его сердце, братик! Тсукаса отвесил небольшой сценический поклон, схватил небольшой пакет с едой для пикника и скрылся за входной дверью.***
Чем ближе Тсукаса подходил к Сцене Чудес, тем хуже гнулись его ноги. Запах цветущей вишни дурманил его, почти душил своими садкими нотками. Теперь признание не казалось ему такой же удачной идеей, как утром, после разговора с Саки. В голове наперебой кричали разные идеи, все варианты развития событий с пугающей скоростью проносились у него перед глазами. Галстук, бережно посаженный на шею, теснил воздух и словно бы стал той самой причиной, по которой голосовые связки завязались бантиком. Теперь Тсукаса чувствовал себя невероятно глупо и, по необыкновению, неловко. Раздвинув густые белоснежные ветки, сплетавшиеся за Сценой Чудес в пышное сказочное облако, пахнущее сахарной ватой и вишнёвыми тортами, Тсукаса увидел небольшую полянку, на которой лежало фиолетовое клетчатое покрывало. На нем красовалось темное дизайнерское пятно от мазута или бензина, и эта отметина почему-то позволила Тсукасе спокойно выдохнуть. «Да, это точно оставил Руи» — уверился Тсукаса, рассматривая и другие вещи, принесенные «загадочным алхимиком». На покрывале, небрежно сложенные, валялись пледы, подушка, крытая корзинка, бумажный свернутый пакет, тканевая сумка, гаечный ключ, пару сменных лопастей для дронов, термос и кофта Руи. Только вот самого хозяина вещей негде не было. Тсукаса старался приходить заранее, поэтому ему часто приходилось дожидаться остальных, но в данном случае ожидание давалось ему невероятно мучительно: Тсукаса чувствовал себя так, словно сидел в очереди на приём к зубному. Тяжело, наверное, принцессам, которые в башнях ждут своих принцев много-много лет. Вдруг, сопроваждаемый вишневым снегопадом, из зарослей показался Руи. В руке у него была отвертка, а в волосах торчало несколько зелёных веточек. — Прошу прощения, — игриво сказал он, сверкая золотыми глазами, — я немного задержался. Голос режиссера обдал Тсукасу жаром так, что он даже вздрогнул. — А? Нет, я совсем недолго ждал. — Тсукаса легонько улыбнулся и показал пальцем место у себя на лице. — У тебя масло на щеке… Руи протер предплечьем противоположную щеку. — Тсукаса-кун, прости меня, — жалостливо протянул Камиширо-сан. — Я хотел устроить тебе сюрприз, но немного ошибся в расчётах. — Руи «виновато» опустил глаза. — Даже не знаю, что теперь делать. Я подвёл Звезду! Наверное, теперь наша встреча даже не имеет смысла. — Как это?! — Руки Тсукасы взлетели к лицу в каком-то обеспокоенном жесте. — Видишь ли, я позвал тебя сюда, чтобы презентовать новую модель дронов-тяжеловесов. — Тяжеловесов?! — Именно так, Тсукаса-кун. По-моему, погода для презентации подходит сегодня, как нельзя лучше! Как думаешь? — О, да, погода сегодня очень… Презентабельная, — отметил Тсукаса, пока его улыбка стремительно теряла прежнее сияние. — Именно так. Но первый запуск сорвался. Похоже, сладости, которые я принес, чтобы отпраздновать, теперь пропадут… — Не пропадут! Давай их просто так съедим. — Уверенно сказал Тсукаса, сжимая руки в кулаки. — И вытри всё-таки масло. На другой щеке. Руи снова попытался убрать пятно с лица, но на этот раз тоже ошибся и провел запястьем выше испачканного места. — Тсукаса-кун, что-то случилось? Ты, кажется, чем-то обеспокоен. Мы можем обсудить грядущие выступления и сюжеты для них, если ты не возражаешь. А глюкоза стимулирует мозговую активность. У меня и чай, кстати, есть. Тенма на мгновение увел глаза, а затем снова пытливо посмотрел на Камиширо и сделал несколько шагов вперед. Чуть дрожащей рукой Тсукаса дотронулся до бледной щеки приятеля и самостоятельно стёр надоедливое пятнышко. Актёру и режиссеру редко удавалось поговорить серьезно наедине, и сейчас Тсукаса чувствовал, как ловко эта возможность вновь выскальзывает у него из рук. Ладонь задержалась у чужого лица, но вскоре медленно опустилась, будто извиняясь за нарушенные личные границы. Тенма, кашлянув, сделал несколько больших и неуклюжих шагов назад, словно собирался прямо тут исполнить акробатический номер. Чувство, расползающееся по грудной клетке, не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствуешь перед выходом на сцену. Тсукаса набрал полные лёгкие воздуха. — КАМИШИРО РУИ, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! Над Сценой Чудес и, возможно, над всем Парком Феникса на пару мгновений повисла тишина. Тсукасе было страшно смотреть на Руи, но, тем не менее, он уверенно глядел прямо в золотые поражённые глаза. Немая сцена длилась достаточно долго: если бы она являлась частью одной из постановок Вандашо, то зрители бы посчитали её затянутой и скучной, — но чувства Тенмы разрывались, какофонически били в колокола, мысли несколько раз рассыпались и собирались вновь, образуя какие-то витиеватые витражи, не имеющие ничего общего с реальными мотивами. Земля под ногами определенно стала раскачиваться, и, если бы не беспокойство о новых штанах, Тсукаса бы с радостью сел прямо на траву. Руи пристыженно улыбнулся. — Ну вот… Ты всё испортил, Тсукаса-кун. Сердце Тенмы ушло в пятки. — А ведь у меня уже был план… — Камиширо опустил глаза. — Я уже продумал несколько последующих встреч и написал сценарий. Если бы знал, что всё выйдет так, то не сидел бы вчера всю ночь. Теперь даже не знаю, что сказать… Руи задумчиво потёр шею, поднял голову и увидел перед собой заплаканные глаза. Тенма смотрел на него всё с той же нежностью и беспокойством, но теперь по его щекам непроизвольно катились крупные жемчужины слёз. Руи подошёл ближе. Он немного нахмурился и перестал улыбаться, но особая колдовская аура окутала его черты лица и смягчила их. Камиширо дотронулся до раскрасневшейся щеки и нежно стёр сверкающую слезу. — Руи, извини за то, что я влюбился. Дальнейшие глупости, которые, вероятно, намеревался сказать Тсукаса, Камиширо поспешно выбил из него неловким быстрым поцелуем. Вообще-то Руи никогда не целовался, но и, справедливости ради, признаний в любви он тоже никогда не произносил. Так в чём тогда разница? Тсукаса почувствовал, как по коже волнами пробежался жар. Струна, натягивающаяся внутри него всё это время, вдруг лопнула, и Тенма почувствовал внезапное облегчение. Юноша, разрыдавшись, бросился на шею Руи и неряшливо уткнулся носом в плечо, пропахшее скипидаром и машинным маслом. — Фу-фу, Тсукаса, не за чем так переживать. — Шутливо сказал Камиширо, чувствуя, что у него тоже начали наворачиваться слёзы. Руи не пожалел, что взял пледы: весна в Токио выдалась на редкость морозная. Закутав «звезду сцены» в теплую ткань, Камиширо принялся доставать из корзины еду. Оценив взглядом зеленую прослойку сэндвича, Руи ловко подцепил салатный лист и выложил его на второй бутерброд, который тотчас отправился к Тсукасе в рот. — Руи, пофефу ты пофтофянно делаефь бенто с овофями? — Не разговаривай с набитым ртом, Цукаса-кун. — Нет, ты мне объяфни! Руи хихинкнул и подпёр голову рукой. — А сам ты как думаешь, Тсукаса-кун? Тсукаса, уже почти покончивший с сэндвичем, ответил: — Я думаю, что ты это специально! Берешь с собой, чтобы потом «обменяться»!!! — Хех, кто знает… — И что это значит?! — Тенма экспрессивно взмахнул руками под покрывалом. — Это не ответ! Если бы Тсукаса сейчас не сидел, а стоял, то он бы непременно стал ходить то туда, то обратно, активно жестикулируя и отчитывая Руи, но, судя по всему, плед оказывал на него усмиряющее влияние. Камиширо молча налил зеленый чай в складной стаканчик и протянул Тенме. — Знаешь, Тсукаса, если бы не ты, то я, может, никогда бы и не решился… — Руи прокрутил в руках вторую ёмкость с чаем. — А? И почему же? — спросил Тсукаса с неподдельным любопытством. — Ты так ярко сияешь иногда, что я бы не посмел тушить тебя. Мне постоянно кажется, что ты испугаешься меня в какой-то момент и уйдёшь… — Э-э-э?! Руи, это неправда! Я никогда не уйду от тебя. Ты самый лучший режиссер!!! Я не хочу выступать без тебя даже на самой большой сцене! Руи с нежностью улыбнулся. Слова Тсукасы не особо его убедили, но в душе потеплело. Тенма, подрагивая от волнения, наклонился к Камиширо, чтобы тоже ответить на глупые слова поцелуем.***
Мало кто знает, что, когда сказка заканчивается, а занавес опускается, герои продолжают жить на страницах истории. Долго, иногда счастливо, а иногда горестно, но, в конце концов, добро и любовь преодолевают любые невзгоды.