cat gets the cream

      Очень. Много. Крема. — Вот так, да! — стонет Идзуми, закрыв глаза и упираясь руками в стойку, липкую от сливок и спермы.       Позади него Кёске глубоко входит в него, трахая его развратную задницу, точно так же покрытую сливками и спермой. Непрерывное хлюпанье при каждом толчке, шлепки по коже и неровное дыхание обоих — вот шум, наполняющий кухню.       Одной рукой Кёске играет с сосками младшего, а вторая лежит на его животе. При каждом толчке он чувствует очертания собственного члена, и это доставляет ему удовольствие. Это убедительное доказательство того, что он действительно находится внутри Миямуры, перестраивая его внутренности. — Тебе очень хорошо, — он проводит губами по шее, вниз по плечам и позвоночнику, оставляя по пути кровоподтеки и следы укусов, — ты так сладок, любовь моя.       Он все еще чувствует вкус сливок, оставшихся с тех пор, как он игриво размазал их по всему телу. Это была свежая порция, которую Миямура приготовил для кондитерского изделия. Но Кёскэ пришел домой, чувствуя себя возбужденным, желая ощутить под собой тело младшего. Он затеял с Идзуми возню прямо посреди кухни и случайно (читай: нарочно) пролил сливки на удивленного парня. Он ничего не мог с собой поделать, так как Идзуми так аппетитно выглядит в своих трениках и фартуке, с татуировками на руке, да еще и облитый липкой белой жидкостью.       Сильный толчок вырывает у Миямуры громкий стон, из-за чего он сжимает в себе толстый член Кёске. — Папочка! — глаза Идзуми расширились, и он задыхаясь спросил: — Черт, ты все еще такой твердый? Ты уже дважды кончил в меня. — Угу. И я кончу еще дважды, если понадобится. Ты не утомляешь меня, милый, никогда! — хрипло ухмыляется старший прямо ему в ухо, ловя сережку между зубами, не сбавляя ритма. — Я буду наполнять тебя снова и снова, пока ты не будешь полностью- нет, переполнен моей спермой!       От этих слов Идзуми в животе вспыхивает жар, яички напрягаются до боли, а член стоит покрытый в креме. Он хочет этого — чтобы его внутренности были испачканы спермой Кёске, а тело полностью покрыто следами и сущностью Кёске. — Ах! Быстрее, папочка!       Старший мужчина хрипит, затем ускоряет темп, резко и точно входя в него со стоном. Он чувствует, что близок к этому: яйца напрягаются, а в паху разливается жар. Миямура, тоже находящийся на грани, отталкивается, подстраиваясь под ритм другого. Он так крепко держит Идзуми за талию, что на ней остаются отпечатки рук.       Без предупреждения Кёске полностью выходит из него, вызывая удивленный и опустошенный вопль младшего. — Папочка! Что…       Его протест прерывается, когда Кёске прижимает его к стене и разворачивает так, что они оказываются лицом друг к другу. Кёске наклоняется и захватывает его рот, и они делятся обжигающим поцелуем — зубы, язык и отчаяние. Идзуми послушно обхватывает шею старшего, впиваясь в сильное тело, пытаясь стать с ним единым целым. Его ноги инстинктивно обхватывают талию Кёске, и он взбирается на него, как на дерево, а руки старшего пытаются удержать его на месте; руки нацеливаются на задницу младшего, разминая и раздвигая мягкие ягодицы. Их твердые члены скользят друг по другу, красные от злости и слюнявые от выделений. — Мой, — рычит Кёске, прижимая младшего к стене.       Голова Миямуры откидывается назад, открывая бледную шею, испещренную засосами. Старший мужчина отстраняется, но только для того, чтобы прильнуть к его шее, обхватить ртом и лизнуть, спускаясь по плечам, грудным мышцам, посасывая один сосок и покусывая другой. — Да, твой, папочка! Твой! — кричит младший, пиная пятками спину старшего, путаясь пальцами в его волосах. — Ну же войди в меня! В меня, в меня, в меня! Кёске хмыкает, а затем смотрит на него обожающими глазами: — Да, малыш, все для тебя.       Он направляет свой член к ждущему отверстию, кончик наконец-то проникает в мягкое тепло, только чтобы отпустить его и опереться руками о стену, позволяя гравитации сделать свою работу, Идзуми дергается, скользя по длине со стоном. Старший мужчина ухмыляется, когда его снова обхватывает тугая плоть.       Идзуми принимает это как вызов и начинает энергично и без всякого ритма подпрыгивать на члене, гоняясь за наслаждением, которое ранее прервал другой мужчина. Но он не может пожаловаться. Ему нравится эта позиция, видеть выражение чистого экстаза старшего мужчины, когда он демонстрирует свою силу, а его член с каждым толчком проникает все глубже и глубже. — Я близко! — хнычет Миямура.       Это заставляет Кёске обхватить руками его легкую талию и входить в него все сильнее и быстрее. Он сжимает их губы до тех пор, пока они не начинают стонать друг другу в рот, вдыхая воздух друг друга, и волна за волной наслаждение проносится по их венам. Наконец, Идзуми истошно кричит, растекаясь нетронутым между их телами. Его задница сжимает член другого, выкачивая из него всю сперму, заставляя его извергать одну за другой струи в измученную дырочку младшего.       Опираясь на стену, Кёске держит Идзуми в объятиях, потный, липкий и тяжело дышащий, все еще под кайфом от их совместного оргазма — третьего за эту ночь.       Немного успокоившись, младший пытается отстраниться, но безуспешно, затем похлопывает Идзуми по плечу и говорит: — Нам лучше прибраться.       Кёске хмыкает в знак признательности, но не двигается с места, уткнувшись лицом в шею младшего, а член по-прежнему остается в его заднице. Идзуми покачивается на месте, вызывая стон у другого мужчины. Кёске поднимает глаза и смотрит на него без всякого желания. Идзуми хихикает, откидывает назад волосы и наклоняется ближе, пока их носы не соприкасаются. — Хорошо, Кёске. Еще пять минут.

***

— О, мы тут устроили беспорядок, — объявляет Кёске, ни к кому не обращаясь. Сильные руки обхватывают Миямуру и упираются подбородком в его плечо, когда тот остается лежать на спине.       Младший вздыхает, с ужасом оглядывая кухню: все видимые поверхности покрыты взбитыми сливками, неотличимыми от телесных жидкостей такого же цвета. Он как раз готовил свежие сливки для кондитерского изделия, когда Кёске вернулся домой. Старший мужчина заявил, что именно в этот момент ему захотелось чего-нибудь сладенького. Кто такой Идзуми, чтобы удерживать его? К сожалению, никакого десерта не получилось, хотя в итоге он точно был наполнен кремом. Трижды.       Идзуми снова вздохнул и откинулся на свои любимые грудные мышцы. Он чувствует, как струйки сливочно-сметанной смеси стекают ему между ног. Он скорее чувствует, чем видит, как пальцы зачерпывают немного жидкости, и взвизгивает при виде того, как старший мужчина отправляет это месиво себе в рот. — Вкусно, — хмыкает Кёске, посасывая каждый палец, имитируя поцелуй шеф-повара.       Младший мужчина краснеет, как будто он не провел последние несколько часов с языком другого мужчины по всему телу, разыгрывая свои развратные действия со сливками и пачкая кухню. — Прекрати, — игриво хнычет Идзуми и закрывает глаза. — Мы должны убрать кухню. — Я уберу за тобой. — Кёске, нет, — фыркает Идзуми. — Кёске, да, — парирует старший с ехидной ухмылкой на лице.       За это он получает удар по руке, снова опускающейся ему между ног. Вздохнув, Кёске разворачивает младшего к себе и ласково гладит его по лицу. — Вот что я тебе скажу. Как насчет того, чтобы я вымыл тебя, уложил в теплую ванну, а сам убрался на кухне? В конце концов, это я начал. — Но я и на этой кухне навел беспорядок.       Кёске качает головой и соглашается с другим: — Я люблю тебя, но мы оба знаем, что вдвоем здесь ничего не закончим. — Это потому, что ты ненасытный.       Кёске удивленно смеется, его живот наполняется глубоким и гулким смехом. Идзуми ласково улыбается. — Ты прав, — признает он, все еще хихикая. — Так что позволь мне побаловать тебя, а потом оставь кухню мне.       Младший ищет на лице собеседника озорство, но видит только искренность. Он вдруг почувствовал, что им дорожат, и в его нутрии возникло пушистое и пузырящееся чувство. Идзуми встает на цыпочки и быстро чмокает старшего в губы. — Хорошо, договорились, — кивает он, снисходительно улыбаясь.       Кёске ухмыляется в ответ и, издав еще один удивленный визг, выносит его на руках из кухни в стиле невесты. Идзуми смеется до самой ванной комнаты, где Кёскэ, как и обещал, начинает баловать его, начиная с поедания его наполненной кремом задницы.       Достаточно сказать, что Кёске внезапно становится слишком занят, чтобы убирать кухню сегодня вечером, но это уже история для другого дня.