Предел свободы

      — Эй, Грейсон! Ты там?       Игра тут же закончилась. Грейсон закрыл мне рот рукой, которой несколько мгновений назад связал мои запястья. В озорном взгляде Грейсона теперь отражалась паника, румянец сошёл с щёк. Он взглянул через плечо и крикнул вниз:       — Что случилось?       Я судорожно выдохнула, когда осознала, в каком положении мы оказались. Кто-то внизу крикнул Грейсону ещё пару слов, но я их не расслышала из-за стука сердца в ушах. Грейсон не опустил руку с моего рта, пока отвечал. Пират ведь не решит подняться к нам? Только если… не видел меня… Очередная волна паники накрыла меня, когда я задумалась, с какого ракурса внизу можно меня разглядеть. Учитывая высоту вороньего гнезда и почти полное отсутствие лунного света, шанс разглядеть меня казался невозможным. По крайней мере, как я думала, Грейсон почти полностью закрывал меня от взглядов другого пирата.       Но маленькое утешение длилось недолго. В ушах зазвенело, когда я услышала крик Грейсона:       — Сейчас спущусь!       Он отнял руку от моего рта, быстро поднёс палец к губам, когда я захотела возразить. Я послушно замолчала и посмотрела на Грейсона полными ужаса глазами, когда он начал медленно спускаться по лестнице. Грейсон бросил на меня раскаивающийся взгляд и исчез.       Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от шока. В голову хлынула волна эмоций, и я пыталась понять, какую из них я должна сейчас испытывать.       Сначала пришёл гнев, но я не знала, на кого его направить. Я не могла сердиться на Грейсона, ведь именно из-за меня мы оказались здесь. Затем пришёл, возможно, ужас. Что было логичным — я сидела в сотне футов над землёй со связанными руками и без всякой надежды освободиться самой. Самой разумной эмоцией было спокойствие. Грейсон точно вернётся меня освободить.       Сверху донёсся гром. Спокойствие снова уступило место ужасу. Я не могла себе представить, сколько просижу здесь до возвращения Грейсона. Как скоро начнётся шторм? Я посмотрела на небо, но ничего не смогла разглядеть. Услышав ещё один тихий раскат грома, я попыталась вскинуть руки. Но они не сдвинулись ни на дюйм.       Напряжённая, я извивалась в тщетной попытке распутать узлы, но не могла до них достать. Спустя мгновения я сдалась, молча проклиная Грейсона и стараясь размеренно дышать. Вдох. Выдох. Не нужно паниковать. Надо просто ждать.       Я попробовала расслабить руки. Всё это время мышцы были безумно напряжены, и я прекрасно понимала, что, если не расслаблюсь, завтра утром руки будут ужасно болеть. Часть меня искала причину разозлиться на Грейсона, но здесь также была и моя вина. Грейсон несколько раз дал мне шанс остановиться, но я продолжила.       Было странно и так унизительно напоминать себе об этом. Я могла бы остановить его. Я была уверена, что, вырази я хоть каплю недовольства, Грейсон не зашёл бы настолько далеко; мы дошли до этой точки, потому что я позволила ему. А всего лишь надо было сказать «нет».       Но почему я этого не сделала? Я не смогла найти ответ. Казалось, мой рассудок окутывал туман каждый раз, когда я оставалась наедине с Грейсоном. Я была словно в трансе. Почему я теряла способность трезво рассуждать, когда мужчина смотрел на меня с хитрой искрой в глазах?       И ради всего святого, почему между ног теплилась приятная боль, несмотря на все выходки Грейсона?       Я поёрзала, подтягивая колени ближе к груди. Ветер развевал мои юбки. Мне очень хотелось поправить их, но каждый раз, когда я неуклюже пробовала это сделать, резко вспоминала о своём некомфортном положении. Я решила утихомирить нервозность в груди, но не успела, так как мне в голову пришла другая пугающая мысль. А что, если я проторчу здесь всю ночь? А что, если сейчас разразится шторм? А что, если какой-нибудь пират залезет сюда и найдёт меня в таком виде?       Секунды складывались в минуты. Ногами я поправляла юбки, с тревогой наблюдая, как над головой сгущаются тучи. Они выглядели тяжёлыми, что казалось, дождь мог полить в любой момент. Спустя время у меня болели не только руки, но и шея. Часть меня слабо верила, что я своим взглядом смогу сдержать надвигающиеся тучи ещё на какое-то время.       Я не знала, сколько времени прошло, когда услышала слабый скрип половиц палубы. Шаги. Голова резко повернулась к лестнице, сердце заколотилось. Затаив дыхание, я ждала, кто поднимется ко мне.       Побелевший Грейсон впопыхах забрался в воронье гнездо и сразу же разразился потоком извинений.       При виде него грудь расслабилась от облегчения. Грейсон склонился надо мной и принялся развязывать узлы. Я слышала его голос, но не воспринимала слов. В ушах звенело, а тело охватило странное и лёгкое чувство. Его руки возились с узлами в попытках поскорее развязать; разительный контраст с гибкими пальцами, которые их завязывали. Верёвки наконец ослабли, и с громким вздохом я опустила руки.       Грейсон откинулся назад. Мгновение я не сводила глаз с его губ и затем нашла в себе силы сосредоточиться на его словах.       — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил меня Грейсон. — Эверли?       Во рту снова пересохло. Что со мной не так? Не в силах вымолвить и слова, я сжала губы и кивнула, поражённая редкой, взволнованной версией Грейсона. Грейсон сглотнул, опустив глаза на мои колени и посмотрев на руки. Он пробормотал ещё одно извинение за следы на руках. Периферийным зрением я увидела, что на запястьях и правда осталось несколько красных следов там, где верёвка сильно натирала, но мне было всё равно. Я не могла отвести взгляда от лица Грейсона, от его глаз, которые в темноте теперь казались голубыми, а не серыми.       Одинокая прядь чёрных волос упала на лоб, прикрывая бровь. Глаза были прикованы к Грейсону, и рука невольно поднялась. Не подумав, я отбросила прядь с его лица.       Грейсон напрягся и встретился со мной взглядом. Этот зрительный контакт отрезвил меня. Сердце сжалось, и я решила отодвинуться.       Но рука Грейсона взметнулась и схватила запястье прежде, чем я успела отойти.       Раздался ещё один раскат грома, но стук сердца в ушах заглушил его. Грейсон молчал и изучал меня, словно пронизывая насквозь. Я чувствовала себя такой уязвимой, будто он читал каждую мысль в моей голове. Взглянув Грейсону в глаза, я словно могла читать и его тоже. На его прежде бесстрастном, каменном лице я заметила проблеск сомнения; сомнения, затуманенного чем-то плотским.       Грейсон прикусил губу. Неосознанно я повторила за ним. Грейсон медленно убрал мою руку с лица, всё ещё не отпуская её, и наклонился ближе, пока наши носы не соприкоснулись.       Его тяжёлое и горячее дыхание ласкало моё лицо.       — Скажи мне остановиться, — прошептал Грейсон. Почти умоляя.       Слова на мгновение застряли в горле, но Грейсон замер, ожидая. Наконец я ответила, но голос прозвучал едва ли громче шёпота:       — Я не хочу, чтобы ты останавливался.       Грейсон выдохнул, и его ладонь легла мне на щёку, а кончики пальцев прикоснулись к затылку. С губ сорвалось сдавленное «чёрт возьми», и Грейсон резко сократил расстояние между нами, прильнув к моим губам.       Всё моё тело обдало жаром. Я приоткрыла губы, отвечая на поцелуй. Все голоса в голове, которые молили меня остановиться, смолкли, когда я приблизилась к Грейсону, вздрогнув от прикосновения его большого пальца к подбородку. Поцелуй был мягким, осторожным — изучающим, словно Грейсон не знал, как далеко мог зайти. Я была нетерпелива. Я сильно пососала его нижнюю губу, и, восприняв это как приглашение, Грейсон углубил поцелуй, придвинувшись ещё ближе, и теперь я чувствовала тепло его тела. Его зубы терзали мою губу, отчего изо рта вырвался тихий стон.       Я едва подавила его. Мои бёдра сжались в попытке облегчить нарастающий жар. Но этого всё равно было недостаточно. Всего несколько минут назад я дрожала от холода, а сейчас по телу разливалось тепло, казалось, кровь в жилах горела огнём. Грейсон почти не касался меня. Почему он не касался меня? Руки других мужчин уже бы всеми способами пытались забраться мне под одежду, но не его. С ним всё было по-другому. Одна рука Грейсона обхватила щёку, а другая продолжала нежно сжимать запястье. Всё это время он дотошно исследовал мой рот.       Жар, разливающийся по венам, был невыносимым. Когда его зубы впились в губу немного сильнее, я больше не могла сдерживаться. Я хотела прикоснуться к нему. Я хотела запустить пальцы в его густые чёрные пряди. Как только я подняла свободную руку, Грейсон напрягся и резко отстранился.       Растерянная, я распахнула глаза. Губы болели. Грейсон вновь смотрел на меня с выражением, лишённым чувств. Каждая капля его открытости, уязвимости испарилась. Он сжал губы и убрал руку с моей щеки.       — Это была… — голос Грейсона звучал сдавленно, совсем не похоже на него. Я растерянно смотрела на его лицо, ища ответы, но он отвёл взгляд. — Это была ошибка, — пробормотал он.       Я нахмурила брови, поражённая его ответом, и попыталась подобрать слова:       — Я…       — Шторм скоро начнётся, — произнёс Грейсон, прервав меня. — Нужно спуститься вниз.