Предел свободы

      Спустя несколько мучительных минут Грейсон вежливо прервал нас и увёл меня с корабля, напомнив надеть капюшон, пока мы выходили из каюты. Я украдкой посмотрела на мужчину, спускаясь по трапу; выражение его лица снова стало трудно прочесть.       Когда мы покинули порт и вышли на мощёные улицы, стало понятно, что он так и будет молчать. Слова вертелись у меня на языке, но я не знала, какие именно, и поэтому так же молчала. Возможно, в голове проносились нежелательные мысли. Или возможно, проблема заключалась в том, что я точно не понимала задумку отца, но была практически уверена, что это ловушка.       Я бросала косые взгляды на Грейсона, не зная, чего ожидать. Если это была ловушка, то какая? Что, если отец приедет на обмен с целым флотом, а не одиночным кораблём? Что, если прикажет стрелять, как только мы подплывём достаточно близко? Грейсон бы просто стоял и позволил пиратам перерезать мне горло? Или он бы сделал это сам?       В животе скрутило. Я старалась скрыть панику в глазах; от плаща и капюшона всё чесалось, но, по крайней мере, они закрывали лицо.       Мы вернулись в гостиницу и поднялись по лестнице. Грейсон остановился, секунду рылся в кармане и молча протянул мне ключ.       Я моргнула. Вероятно, на такую мысль меня навела холодная, каменная маска на его лицо — я поняла, что это был ключ от моей комнаты. В груди всё опустилось, когда я взяла его. Губы Грейсона приоткрылись, но он, казалось, тоже не знал, что сказать. Спустя мгновение мужчина сжал их в тонкую линию. Он оставил меня, коротко кивнув, развернулся и ускользнул вниз по лестнице.       Я опустила взгляд на ключ в руке. Единственное, что я желала сделать, — это пойти за Грейсоном, но понимала, что лучше не оставаться в коридоре одной так надолго. Я повернулась и вошла в комнату, закрыв дверь на замок. Со вздохом облегчения сбросила плащ.       Комната совсем не изменилась с последнего визита: покрывала небрежно лежали на кровати, а книги, которые принёс Грейсон, стояли стопкой на полу рядом. Я села на матрас, подтянув колени к груди. Глупо было расстраиваться из-за того, что Грейсон отправил меня обратно в свою комнату, когда у меня были проблемы и посерьёзнее.       Может быть, я ошибаюсь, — говорила я себе. — Может быть, моё письмо действительно убедило отца. Я допускала такой вариант, хотя прекрасно знала, что отец до жути упрям в такого рода вещах. Трудно было представить, что он решил прислушаться к словам дочери.       Подступила тошнота, поэтому я попыталась переключиться на размышления о чём-то другом, но, конечно, первой мыслью стал Грейсон, и от этого стало только хуже.       Оглядываясь в прошлое, с трудом узнавала себя — я полностью отдалась низменным желаниям, так, как никогда раньше. То, что я позволяла ему делать, и то, как чувствовала… от одного воспоминания голова шла кругом. Другие мужчины были для меня не более чем развлечением или актом бунта. Какая-то часть меня, вероятно, ожидала, что ночь с Грейсоном приведёт к тем же эмоциям. Думала ли я, поддавшись ему, что удовлетворю своё влечение, а потом выброшу мужчину из головы? Но реальность оказалась другой. Сейчас я чувствовала… голод. Пробудилась новая странная сторона меня, мне внезапно открылся целый мир плотских удовольствий. Тело жаждало их, хотело исследовать. И кроме того, я хотела исследовать их вместе с Грейсоном.       Я покачала головой, сильно зажмурив глаза, прогоняя эту мысль. Нет, нельзя. Я могла бы перебороть желание, но всё остальное, смешанное с ним, нужно было отвергнуть, особенно теперь, когда наше время вместе закончится через десять дней.       В отчаянной попытке чем-то занять себя я наклонилась и схватила книгу из стопки. Это был томик Китса, который я убедила себя пролистать ещё раз. Меня уже совсем тошнило от «Айвенго». Я никогда не увлекалась поэзией, но заняться больше было нечем.       Я приложила все усилия, концентрируясь на книге, но в итоге перечитывала одну и ту же строчку снова и снова. Разум возвращался к вещам, о которых я не хотела думать. В конце концов я сдалась и бросила книгу на пыльный пол.       Подняв глаза на разводы от воды на потолке, я грызла большой палец. Значит, осталось ещё десять дней. Так я проведу всё своё время? Буду заперта в этой комнате десять дней, буду читать эти ужасные цветастые книги, мучаясь размышлениями о предстоящем обмене?       Я сойду с ума, — подумала я, внутренне застонав.       Я лежала на кровати, обдумывая варианты времяпрепровождения и наблюдая, как тускнеет свет за окном. Вскоре гостиница ожила и пессимистические размышления прерывали звуки шагов по коридору. Я поймала себя на мысли о том, что всякий раз, когда кто-то проходил мимо моей комнаты, я надеялась, что человек остановится и постучит в дверь пять раз.       Этого не происходило, и я снова говорила себе, что веду себя глупо. Голос отца раздавался в голове, напоминая о том, кем был Грейсон, и говорил забыть о прошлой ночи.       Однако это только укрепило моё стремление поступить по-другому. Кроме того, если до расставания оставалось ещё десять дней — десять дней, которые могут стать последними для нас обоих, — не лучше ли воспользоваться возможностью?       Исчез последний проблеск света, звуки выпивки и веселья внизу достигли пика. Я задавалась вопросом: вернулся ли Грейсон? Я предположила, что он отправился разыскать команду и сообщить им об их плане, но не знала, сколько это займёт. Не больше же, чем целый день? Я медленно села, проведя пальцами по волосам, свесила ноги с кровати и задумчиво взглянула на дверь.       Через секунду я встала, но сразу же замерла и покачнулась на пятках. Какая-то рациональная часть советовала отказаться от выбранного курса действий. Я проигнорировала её, взяла ключ с прикроватной тумбочки и вышла в коридор.       Быстрый взгляд по сторонам убедил, что коридор чист, хотя это могло в любой момент измениться, если одна из девушек придёт с клиентом. Я остановилась перед дверью Грейсона и, не успев подумать, постучала пять раз.       Пару долгих мгновений ничего не происходило. Я с тревогой сглотнула и вновь посмотрела на лестницу, думая, постучать ли ещё раз или убежать обратно в комнату. Только я собиралась поднять руку, дверь распахнулась.       Грейсон взглянул сначала на меня, удивлённый и испуганный, затем через моё плечо на коридор, схватил за руку и затащил внутрь.       — Что ты здесь делаешь? — спросил он, закрыв дверь. Вопрос прозвучал почти как обвинение, но Грейсон, казалось, был настолько шокирован моим появлением, что не смог выдержать нужный тон. Осознав это, он прочистил горло и нахмурил брови в лёгком разочаровании.       Я открыла рот, но ответа не последовало. Я не заглядывала настолько далеко.       — Я… — пыталась я подобрать слова. — Я подумала, что нам нужно… поговорить.       Морщины на лбу Грейсона стали глубже.       — О чём? — проворчал он, отводя взгляд влево.       Я моргнула. Как он посмел спрашивать такое? Во мне вспыхнуло раздражение, и оно тут же завладело моими словами.       — А ты как думаешь? — соскочил с языка вопрос. — Будем и дальше притворяться, что прошлой ночи не было?       Рот Грейсона скривился от злости.       — Нет, но… — запнулся он, встретившись со мной взглядом, и заговорил с мягким рычанием: — Эверли, мы не можем… ты не можешь…       Прилив уверенности подтолкнул меня прервать его. Я сделала шаг ближе.       — До отплытия осталось десять дней, так? — спросила я. — Ты хочешь, чтобы я провела их в одиночестве? Какой смысл вести себя так, будто ничего не было?       Грейсон раздражённо выдохнул.       — А что я должен делать? — выпалил он. — Ты хоть представляешь, что произойдёт, если о нас узнают?       — Представляю, — произнесла я. — Но… — Решимость исчезла так же внезапно, как и появилась. Слова застряли в горле, пока мозг пытался их подобрать. Грейсон снова поднял на меня пронизывающий взгляд. Я сглотнула. — Мы уже… провели одну ночь вместе. И… — Щёки вспыхнули, и я опустила глаза. Проклиная себя, я постаралась облечь мысль в слова: — Какая разница, если мы проведём ещё десять?       Тишина. Румянец на лице продолжал распространяться. Мне захотелось взять слова назад. Что я только что сказала? Это было совсем на меня не похоже. Несколько долгих секунд Грейсон стоял так тихо, что я подумала, не оглохла ли, и краем глаза увидела, как он сжал руку в кулак. Сердце забилось чаще. Он разозлился? Рассмеётся ли он мне сейчас в лицо?       Это так глупо, — неожиданно подумала я. — Я позорю сама себя. Я должна уйти. Я должна…       Не дав закончить мысль, Грейсон нарушил тишину тяжёлым выдохом и обхватил моё запястье.       — К чёрту всё, — пробормотал он, притянул меня к себе и завладел моими губами в грубом, голодном, отчаянном поцелуе.