Impossible

Ночь опустилась на него душным одеялом и навязчиво стучала в висках равномерным тиканием старых настенных часов. Он давно собирался выкинуть эту рухлядь, но Лена не разрешала. Олег повернул голову — в полумраке крутым обрывом белело плечо, тонкая тесемка ночной сорочки эротично приспустилась, маня дотронуться до нежной кожи. Он стиснул зубы и прикрыл глаза, приказывая себе заснуть. В глубине квартиры раздались быстрые шаги, щелчок выключателя, жалобный скрип двери. Узкая полоска света на мгновение скользнула в дверной щели и тут же исчезла. Младший перед сном выпил три стакана сока — теперь бегает. Обычно мысли о сыновьях вызывали у Олега спокойную гордость, но сейчас его охватил приступ панической тошноты. Что, если бы они увидели, чем занимается их мамаша? Перед глазами почему-то встало лицо его собственной матери — строгое, «учительское», аккуратно обрамленное окрашенными в темно-рыжий крупными локонами. Если бы в детстве он узнал о ней подобное, наверное, удавился бы от стыда и разочарования. Мать была для него идеалом. Его вдруг накрыло желание немедленно позвонить ей и спросить, что делать. Но это было невозможно, абсолютно невозможно — он не представлял себе, как рассказать такое. Как облечь эту мерзость в слова — подобрать подходящие существительные и глаголы. «Мама, Лена мне изменяет с женщиной»? Во рту у Олега пересохло. Он потянулся к бутылке с водой, которую, несмотря на почти неконтролируемый гнев, бушевавший в нем вечером, предусмотрительно приготовил на тумбочке. Он вообще всегда все просчитывал наперед. Как говорил его босс: в госструктуре не надо умничать и выебываться, надо проявлять дальновидность и уметь анализировать. Олег умел, потому и продвинулся. Но вот собственную жену тупо проморгал. Он открутил крышку и сделал несколько глотков. Вода была противно теплой. Дверь ванной стукнула, снова раздался щелчок. Удаляющиеся шаги. Все стихло. Олег через силу допил воду, пытаясь избавиться от кома, застрявшего в горле. «Наверное, психосоматика», — подумал он, чувствуя вдруг, как немеют пальцы на левой руке. С ненавистью посмотрел на мирно спящую Лену — ее ничего не мучило, она ведь не знала, что ему теперь все известно. Пошевелил пальцами, проглотил вязкую слюну и ощутил, как в затылке что-то стрельнуло. В груди похолодело от страха — вдруг от переживаний у него случится кровоизлияние в мозг и он превратится в беспомощного инвалида. Жаль, однако, что нельзя сейчас поговорить с мамой. Ее голос всегда действовал на него успокаивающе. Олег скорбно подумал, что ничто уже не будет, как прежде. Жизнь разломилась на две части. До и после этого рокового дня. Всего пару часов назад он был абсолютно счастлив. Пьяный и сытый, глупо улыбаясь какой-то, сейчас уже напрочь забытой мысли, он оставил расшумевшихся гостей и побрел по тропинке, неровно выложенной битым кирпичом, на поиски жены. Давно пора было подавать десерт, а она куда-то запропастилась. Сад был огромным и запущенным. Мать Лены, упрямая, своенравная женщина, хоть сама и не справлялась с дачным хозяйством, не разрешала ничего здесь менять. «Вот умру, тогда и снесете все и свое построите». Олег дошел до пруда, послушал сонное квакание лягушек и кинул в покрытую тиной воду щепку, спугнув юрких головастиков. С опаской посмотрел на жужжащего над ухом слепня и неспешно отправился дальше. Где-то позади, за деревьями стихали голоса гостей, солнце грузно закатывалось за горизонт, напоследок лениво вытягивая лучи, а в кустах цикады уже распевались перед вечерним концертом. Олег шел и думал, как выговорит Лене за то, что она бросила гостей и смылась куда-то со своей Виолеттой. И вдруг заметил, как ее белое платье мелькает за густыми зарослями терна. Там, возле самого забора, примостилась полуразваленная беседка, которую мастерил еще дед Ленки. «Своими руками», — гордо говорила она, словно намекая на то, что у Олега руки растут из задницы. Перед разросшимися высокими кустами, он притормозил, собираясь окликнуть жену — неохота было продираться дальше. Однако передумал, заинтригованный тем, что белое пятно двигалось, но при этом оставалось на месте. Он сделал несколько шагов и вдруг понял, что движения эти ритмичны. Замерев на секунду, Олег вытер внезапно выступивший на лбу пот. Дальше он уже не шел, а крался, бесшумно, как тать, скрываясь за толстыми стволами старых плодовых деревьев. И наконец оказался достаточно близко, чтобы разглядеть, как его жена, мать его сыновей, методично трахает эту белобрысую тварь. Белобрысая тварь стояла к нему спиной, согнувшись, держалась за решетку беседки и счастливо стонала. А Лена, прижимаясь к ней всем телом, елозила рукой где-то там под нелепой клетчатой юбкой и шептала что-то быстро и горячо. Иногда она наклонялась над Виолеттой и целовала ее порывистым поцелуем, и при этом сама издавала утробный, наполненный животным вожделением звук. Он не верил своим глазам. Это было абсолютно невозможно! Кто бы мог подумать, что его холодная как рыба жена способна на такую страсть? Годами он пытался ее расшевелить — ничего не получалось. В постели она была молчалива и почти безучастна, только иногда впивалась в его спину ногтями и, напряженно морщась, громко вздыхала. Инициативу сама не проявляла, на минет не соглашалась ни в какую, про игрушки даже слышать не желала. Но Олег все равно не изменял — слишком маетно, да и брезговал. Довольствовался тем что есть и порнхабом — набирал в поиске «горячие телки дают в задницу» и дрочил под шум воды. Гигиенично и бесплатно. Беседка жалобно поскрипывала, Виолетта стонала все активнее. Олег ощущал, как кора дерева царапает его щеку, но не мог оторваться от него, казалось, если ослабит хватку — потеряет равновесие и упадет. — Люблю тебя, — унеслось из беседки в трепещущую от вечернего ветра листву. Его будто ударили под дых. А потом зрелище стало совсем непереносимым: опустившись на колени, Лена начала часто-часто целовать худые бледные ляжки, и в конце концов Виолетта развернулась, подняла ногу на скамейку и, вцепившись в волосы его жены, вжала ее лицо в свою бесстыдно выпяченную промежность. Перед глазами у Олега поплыли мушки. Ему хотелось заорать и увидеть, как выражение сладострастия на веснушчатой физиономии белобрысой твари сменяется ужасом. А потом вмазать ей так, чтобы непременно расквасить эту наглую рожу, чтобы кровь брызнула во все стороны и из длинного «аристократического» носа потекла алая юшка. Но, увы, Олег не мог даже выйти из своего укрытия — боялся, если закатит скандал, Лена поймет, что ей нечего терять и уйдет. Мысль о том, что она его бросит и начнет открыто жить с женщиной, казалась абсолютно невыносимой. Это было как удар молнии. Он даже почувствовал запах паленой репутации. Рано или поздно все узнают об этом позоре и тогда уже не отмыться. Нет. Нельзя пороть горячку. Надо все тщательно продумать. Олег умел планировать и принимать верные решения. И почти никогда ни в чем не ошибался. Вот только с этой гадиной белобрысой прокололся, в дом ее впустил. Не раскусил, что за птица. Виолетта появилась в их жизни два года назад. Все началось с безобидного «новая коллега, интересная женщина». Олег хорошо помнил тот день, когда она впервые пришла к ним с тортиком и бутылкой и осталась на ужин. За столом рассказывала едкие политические анекдоты, цитировала безумную Новодворскую, а потом еще и насмешливо спросила, читал ли Олег по долгу службы Оруэлла. Оруэлла Олег не читал, и сразу почувствовал, что у них с Виолеттой не заладится — его отталкивали циничные самоуверенные тетки, кичащиеся своим интеллектом. «Слишком умная, может крашеная», — с иронией подумал он тогда, глядя на ее светлые коротко стриженные волосы и усеянную мелкими веснушками кожу. Но, как ни странно, Виолетта была натуральной блондинкой. Плоской как доска и слишком высокой для бабы. Про себя он называл ее «дылдой». Женщины должны быть карманными, как его жена, так, чтобы можно было смотреть на них сверху вниз в случае чего. Олег не понял, как так случилось, что Виолетта (именно так, а не иначе, сокращений она не признавала и на Виолу принципиально не откликалась) стала чуть ли не членом его семьи. Но постепенно привык, приходя с работы слышать на кухне ее резкий высокий голос. Обычно они с Леной сидели там. Дылда никогда не являлась с пустыми руками, всегда приносила детям игрушки или лакомства, будто прикармливала. Ленке делала дорогие подарки, а он лишь посмеивался — миллионершу из себя корчит, а у самой копеечная зарплата, уж он-то знал, как в их фирме бухгалтерам платят. «Не нашла себе мужика еще?» — спрашивал он ее, подвыпив. Виолетта острила в ответ, что такого качественного, как Олег найти непросто, а похуже ей не хочется. Изящно обернутая в комплимент издевка вызывала секундное, как булавочный укол, чувство унижения. Но он старался быть снисходительным — одинокая, никому не нужная баба, что с нее взять. Глубоко в душе был даже рад, что Лена подружилась с такой, которую никто дома не ждет, и гуляет с ней и с детьми по паркам, циркам и зоопаркам. Не тащит его больше на спектакли или в кино, и он может спокойно поиграть в Call of Duty или просто полежать у телика с пивом. Если бы он только знал, что кроется за всеми этими прогулками и культурными развлечениями, если бы он не был таким доверчивым и порылся в ее телефоне. Олега подбросило как на пружинах: телефон. Осторожно, стараясь не разбудить Лену, дотянулся до ее «Самсунга» и разблокировал экран — код он знал — четыре цифры, дни рождения сыновей, у него стоял такой же. Напротив имени Виолетты красовался цветочек. Перед глазами снова всплыло, как голова его жены проваливается между тощих ляжек, и как белобрысая мразь закидывает голову, и давит, давит на Ленкин затылок пятерней, так будто пытается размозжить ей череп. Чат был пуст. Видимо, Лена чистила его регулярно, как зубы. Это было хорошо. Раз скрывает, значит, ей не пофиг. И уходить она не собирается. Собирается и дальше тайно лизать пизду, притворяясь нормальной. Но он позаботится о том, чтобы она и вправду ею стала. Он ее «вылечит». Там в саду Олег не стал дожидаться «хэппи-энда». Свалил до финального вскрика. Шатающейся походкой приковылял к дому, где сам вытащил из холодильника торт, нарезал его и вынес к гостям. К нему обращались, он кивал, улыбался, что-то отвечал. Как контуженный, все слышал будто через вату. Подошел к столу, опрокинул рюмку водки и побежал блевать в туалет. Там он и прятался до ухода гостей — Лена стучала, он сказал ему плохо. Чувствовал выйдет, увидит эту долговязую мразоту, и не выдержит — придушит. К счастью, Виолетта быстро укатила в город, будто задницей почуяла, что лучше ей свалить. Олег открыл «Галерею»: на недавних фото: закаты, дети, виды Суздаля и Ярославля — Лена ездила туда с дылдой, якобы в командировку. Заселфились извращенки на фоне куполов (хоть бы постеснялись) в разных ракурсах. В камеру Виолетта смотрела всегда с ехидным прищуром и широко улыбалась, не стесняясь неровных крупных зубов. На одном из снимков она обнимала смеющуюся Лену за плечи, так по-хозяйски, что у Олега снова застучало в висках. «Спокойно, — сказал он себе, — Мы не в Гейропе живем. Ты будешь смеяться последним». И все же скривился в недоуменном презрении: «Что она в ней нашла?» Виолетту с его точки зрения нельзя было назвать даже хорошенькой. Олег всегда думал, что Ленка ее предпочитает всем остальным своим подружкам, потому что точно знает, что он на нее не клюнет. Опасения жены были не беспочвенны. Было дело — флиртовал как-то с сисястой Машкой, бывшей Ленкиной одноклассницей. Лена разозлилась, приятно щекоча его мужское эго. Он виноватым себя не чувствовал (ничего же не было). Чтобы досадить ей, сказал, что уверен — для Машки не проблема взять в рот. И что Ленке стоило бы проконсультироваться у подружки, как надо ублажать мужа. В тот вечер Олег был не в духе — на работе объявили о сокращениях и он нервничал, что его это коснется. Тогда еще он был просто рядовым специалистом. И уже позже получил повышение. Все благодаря опять же его аналитическому уму — не вступил бы в нужную партию и не нашел бы себе покровителей, никогда бы не дошел до конца шахматной доски, так бы и остался пешкой, которую в любой момент могут разменять. Но теперь-то перед ним открывались большие перспективы. Он был в одном шаге от того, чтобы получить должность начальника отдела по работе с обращениями граждан в Роскомнадзоре. И он не мог сделать ни одного неверного движения. В их среде такие новости распространялись как смертоносный вирус и убивали любую карьеру. Занавески взметнулись от порыва ветра. Дышать стало легче. Большая желтая луна выплыла из-за туч, застыла перед окном, уставившись на Олега с ехидной ухмылкой. Он снова открыл пустой чат. Виолетта была в сети шесть часов назад. Олег вспомнил ее взгляд. Она всегда смотрела на Лену как-то странно, но он, дебил, не придавал этому значения. И только теперь до него дошло, что блекло-голубые глаза светились обожанием. Мелкие разрозненные события и факты пчелиным роем зажужжали у Олега в ушах, больно жаля. Как-то он пришел вечером и удивился тому, что Лена сидит заплаканная. «Что случилось?» — спросил он, старательно скрывая раздражение за участливым тоном. «Ничего, — ответила она. — Просто устала». Как же он не связал тогда, что Виолетта после этого исчезла на месяц, не заходила. И ведь он же заметил ее отсутствие и даже спросил, просто чтобы подколоть: «Куда эта твоя лучшая подружка пропала? Неужели нашла себе наконец мужика?» «А ты соскучился, что ли?» — натянуто рассмеялась Лена, так и не ответив на вопрос. Олег сказал, что нисколько не скучает, но умирает от любопытства, и если Виолетта не пригласит его на свадьбу, будет очень расстроен. «Хотя я уверен, — добавил Олег, — что такие, как она, заканчивают жизнь в лучшем случае в окружении тридцати кошек». Лена тогда обозвала его идиотом и сказала, что Виолетта терпеть не может кошек. А он ответил, что это просто она не умеет их готовить. Но Лена даже не улыбнулась. Она вообще ходила в тот месяц как потерянная, похудела, а когда дылда снова появилась на горизонте — расцвела, повеселела. Олег осторожно положил Ленкин «Самсунг» на место. Все было так очевидно, как же он, глупец, не заметил? Прямо у него под носом его жену превратили в лесбиянку. А завтра что? Завтра сыновья хуй сосать начнут? Где-то в отдалении громыхнуло. Олег подумал о том, что надо бы закрыть окно, но встать не было сил. Лена вдруг заворочалась, повернулась на другой бок, приоткрыла глаза и мутно глядя на него прошептала сонно: — Ты чего не спишь? — Голова болит, — ответил Олег и вдруг подумал, что мог бы сейчас ее трахнуть, если бы не лень. Потому что он муж и имеет право. — Таблетку выпей, — пробормотала Лена и закрыла глаза. Олег попытался вспомнить, когда в последний раз у них был секс. С трудом откопал в памяти ссору, которая случилась весной — ему приспичило, Ленка отнекивалась, потом с неохотой дала, но лежала под ним никакая, настолько, что он не смог довести дело до конца. Спросил ее, что не так. А она ответила, что ей просто не интересен секс. Хуекс. «Видели мы, как тебе не интересно, сучка», — почему-то во множественном числе подумал Олег. Его охватило злобное бессилие. Он иногда представлял, как наматывает Ленины длинные волосы на кулак, и пригибает ее к своему вздыбленному красавцу. В этих фантазиях у него был накачанный пресс, ну и красавец посолиднее размером. Олег снова вспомнил, как извивалась тощая курица, как от удовольствия стонала у Лены над головой, и на него накатила тошнота. Никогда больше он не нажмет на тэг #лесбиянки на порнхабе. На улице робко зашуршал дождь. Олег подумал о том, что зря все же не завел любовницу. И о том, что Маша и сейчас посматривает на него с интересом. Но она уже старовата. Если все выгорит и назначение одобрят, он наймет себе молодую секретаршу. И с Леной вопрос решит. Пусть пока трахается, он потерпит. А потом поставит ее перед выбором. Раком, суку, поставит. Да и не только ее. Всех этих пидоров заставит дрожать от страха. Возбужденный, он схватил телефон, нашел нужный чат — в нем тоже не спали, и написал: «Предлагаю организовать массовые обращения общественности на тему законопроекта о лишении родительских прав за пропаганду ЛГБТ». Ответ пришел незамедлительно: «Идея конструктивная и полезная. Дерзай». Следом прилетел поднятый вверх палец.