… И стоит лишь перестать доверять,
Как трещину даст Вселенная-Мать
Иллюзий чужих ты заложником стал
Обвиняя в предательстве, сам себя потерял
Теперь Свет твой затухнет,
Бывалая мощь
Останется сказкой, что тут не пророчь
Ослабленный воин, ты — сбитая пешка
Твоя партия сыграна, как ты не мешкай
И растает во времени твоё имя
Ты будешь забыт, как забыто тобой
Незаменимость слабее принципов мнимых, но
У горелых костей невыносимая вонь.
Тишина. Полутьма покоев, лучи света из-за занавешенных окон. Прогнанные вон подчинённые души. Фантомный едкий запах горелого мяса. Неотступное, безжалостное забвение, липко обнимающее его со спины, проникающее глубже в него, в его сознание, во всю его перешитую душу. Он не знал, сколько времени он провел так: заперевшись в своих комнатах, в одиночестве, боясь и борясь, сопротивлясь и раскалываясь с каждой секундой. В кого он превратился? Как всё так вышло? Чего в своей долгой тернистой жизни Зербраг не знал, а что — не позволяли знать? Сколько душ он сгубил за сказки, навязанные кем-то из-за театральных кулис, и сколько его реплик было вырезано из сценария? И какую концовку задумывают те, кто мнят себя всезнающими и вершат судьбы всего Света? Сухой кашель разодрал горло, разодрал тишину. Зербраг чувствовал себя слабым. Эквилибрум ненавидел это чувство: будто бы он юнец, не знающий никаких азов. Потерянная душа. Он всегда был потерянной душой. Зербраг знал — Кетес был бы разочарован. Зербраг делал всё, чтобы отыскать то, о чем он горел, но в конечном итоге ничего не имело смысла. Всё было зазря. Зербраг терял тех, кто был ему дорог — по вине чужих планов и своей собственной. Не столь важно. Кетеса давно нет. Как и Юферии. Юферия… Незаменимая, милая Юферия… Где она...? Всё труднее давалось вспоминать, что он с ней сотворил. Иной раз, вглядываясь во тьму пространства, он звал её, желая услышать голос планетарши, позволить ей рассеять смуту с души. Злился, что она не отзывается. Что посмела оставить. «Где же ты, любимая Юферия?» Но затем вспоминал. Вспоминал кроткий крик, испуганные глаза. Вспоминал, как незаслуженное наказание постигло самую верную душу во Вселенной. Вспоминал слишком живо, ощущая удушливый запах, и чувствовал, как задыхается. В поместье всё как назло оставалось неизменным — Юферия будто бы и не пропадала. Зербраг бездумным одиноким призраком бродил среди комнат, не решаясь тронуть, нарушить, сломать идиллию, которую маленькая планетарша создала для себя на рабочих местах. Где-то глубоко внутри он боялся, что если хоть коснуться «гнездышка» — оно рассыпется в труху, точно так же как и воспоминания о ней, которые и без этого медленно, но верно пожирала мортемория. Теперь, когда ему угрожало потерять свои воспоминания подчистую, он молил Вселенную, чтобы фактотумшу он помнил как можно дольше. В конце концов, он чувствовал себя словно он в стазисе, брошенный всякой цивилизацией. Он не сразу заметил, что перестал отличать реальность от плода фантазии, в этот раз собственной. Ему слышался её голос, мягкий и убаюкивающий, зовущий его, виделся шустрый силуэт, скользящий по стенам размытой тенью. В такие моменты он оглядывался, звал, искал и гневался, когда не находил. Он терял себя — секунда за секундой, свегида за свегидой. Он уже не был тем Зербрагом, которым его знали. Жалкое подобие, размазанная честь, треснутая гордость, разбитое достоинство. Хотелось вернуться назад, когда он ещё мог что-то изменить. Хотелось вновь услышать чудное… — Луц Зербраг? Он вздрогнул. Снова? — Юферия? — хрипло спросил он. — Где ты, Юферия? — Луц Зербраг! — встревоженный голос, цокот маленьких каблучков. Зербраг растерянно поднял взгляд — планетарша кружилась вокруг него, осматривая. — Что же они с вами сотворили? Как же так! Как же вы позволили этому случиться? — Юферия, — он потянул к ней руки, касаясь чужой мягкой кожи. — Милая, любимая Юферия. — Луц! — затрекотала она. — Я была виновата! Умоляю, позвольте мне помочь вам, я не подведу вас, больше никогда, прошу! Я… — Прости. —… Что? — ошарашенно спросила фактотумша. — Почему вы...? Вместо ответа Зербраг потянул её сесть на постель, сползая на пол и уткнувшись лицом в её колени. — Луц, что вы делаете? — Юферия неуверенно уложила руки на его голову. — За что вы извиняетесь? — Ты была не виновата, — сбивчиво зашептал он. — Я виноват. Ты расплатилась за чужое. — У вас не было выбора, луц, — тихо ответила планетарша, пальцами перебирая короткие стриженные пряди. — Был. Я сделал неправильный. — Вы сделали то, что должны были! — Я сделал то, к чему меня толкали, — Зербраг поднял взгляд. Красные глаза Юферии, аккуратные и такие красивые, изумленно смотрели на него в ответ.— Ты вернулась. Незаменимая Юферия. Она еле заметно улыбнулась и коснулась губами его макушки. Свет из-за штор редкими лучами освещал комнату, в которой была только одна душа.