***
Осеннюю пору в городе многие люди не любили. Перемена погоды, то жарко, то холодно. Может утром быть солнечно, а днем пойдет сильный ливень. Когда молодая девушка вышла на улицу в прекрасном туалете, а под вечер идет с плохим настроением, и с грязным и мокрым подолом платья. Только летом можно было видеть радостных детишек, в основном бездомных, а под осень радостных криков становилось меньше. Жан Вальжан любил осень, время это, как он считал, и правда чудесное. Когда на улице был сильный ветер, за окном можно было наблюдать, как кружатся осенние листья. На деревьях уже вместо зеленых листьев, природа принимала другие цвета, которые по своему прекрасны. Хоть Вальжан любил осень, не любил одно — так это болеть. Из-за этого многие детские крики так уменьшаются, и становится жалко бездомных детей, которые могли мерзнуть, а где-то и умирать в любых частях улиц Парижа. Жавер сильно разделял мнение Жана, и ненавидел эту пору. Вальжан сравнивал постоянно полушутливо, что месье бывший инспектор очень подходил своим настроением на это время года. Жавер хмурился, и не отвечал. Но все же в душе, он мог признать, что листья окрашены в другой цвет, ему даже нравилось. А с окна наблюдая, как они падают, кружась в воздухе веяло каким-то спокойствием. Но все же была веская причина у Жавера не любить начало осени —это болезнь. В этом он разделял мнение Вальжана. С самого наверное детства, начало осени у Жавера постоянно проходило не так, так как он мог постоянно заразиться той же лихорадкой, пролежав две недели в постели, и чуть ли не умирая. В этом он ненавидел осень, а так же свой организм. Он не спорил, что с иммунитетом у него довольно все хорошо, вспоминая как на должности инспектора, он мог стоять часами под жуткий мороз, выслеживая разных нарушителей законов. Но именно начало осени у него постоянно так проходило, что он даже не хотел выходить на улицу. Так как для них обоих это была их первая совместная осень, Жавер совсем не говорил о своем недуге, но Вальжан быстро заметил, что с наступлением осени, Жавер перестал ходить совсем на улицу. Конечно, он переживал, и неоднократно спрашивал об этом, на что ему могли покачать головой, и просто сказать: — Все хорошо, просто настроения нет. Со временем, у меня это пройдет. Жавер не хотел упоминать говорить об этом, думал, что будет выглядеть слишком жалко. Что он, сам Жавер, бывший инспектор первого класса, боится каких-то вирусов! Просто смех! Но в душе, конечно он понимал, что Вальжан и не посмеет осуждать. Ну что в этом такого? Но голос говорил другое, и он слушал его. Долгие посиделки дома его не продержались, и Вальжан уже начал настаивать о том, что воздух полезный, и если ему плохо, лучше подышать на улице, чем сидеть в стенах дома. Вальжану удалось только на пятый раз уговорить Жавера, но под предлогом пойти ночью, когда людей совсем не будет. Жавер любил прогулки с Жаном, и отказываться вовсе не хотел, но и правда боялся, что болезнь его опять накроет и он перепугает всех. Да и ощущал себя, как и правда в ту ночь перед Сеной, жутко, больно, страшно. Как-будто последний день. Но, может ночью прогулка ничего и не сделает? Может все будет и хорошо, людей ведь нет? Да, прогулка протекала превосходно, пока подходя уже к дому, Вальжан не услышал детский кашель, а в переулках между домами сидел мальчик лет семи, и жутко кашлял. Жавер вздрогнул, и хотел отцепится от руки Вальжана и просто поскорее уйти в противоположную сторону. Но во первых: будут вопросы, и ему придется отвечать на них, а во вторых: Жан Вальжан будет стоять под дулом пистолета, но не пройдет мимо и не поможет. Пришлось отворачивать лицо в другую сторону, пока Жан, мягко общался с напуганным ребенком, протягивая несколько франков. Ребенок удивился таких денег, но взял, и просто убежал. Вальжан ничего не сказал, повернувшись к Жаверу, видя как тот старательно прятал лицо в другом направлении. — Mon amour, с тобой все хорошо? — Все прекрасно, просто подумал, что увидел, как кого-то грабят. Я ошибся. Жан Вальжан наблюдал с начала осени, как Жавер искал оправдания не ходить на прогулках, и беспокоился и правда давно. Сделав вид, что он понял, они отправились домой. Остальные дни Жавер уже прямо и наотрез отказывался от прогулок, но Вальжан замечал, что в глазах была какая-то тревога и беспокойство. Он не мог спорить, но и спрашивать не решался, возможно Жавер сам расскажет, когда захочет. В ту ночь Вальжан хоть с беспокойством, но уснул, Жавер так же от этих переживаний по поводу болезни быстро уснул. У Вальжана уже давно не снились кошмары, и во сне постоянно протекало все хорошо. Все счастливы, он счастлив. Козетта скоро выйдет замуж, потом ее будущее, и внуки. Так же, для него важно не только счастье свое, но и Жавера. Он очень бы хотел, что бы его так же ничего не беспокоило, и хоть не так часто, но видя мягкую и настоящую его улыбку, а не натянутую, или оскал. Через сон ему стало жарко, как будто на дворе резко пришло опять лето, не оставляя никаких следов осени. Это лето сменилось, что он в горящем доме, а языки пламени охватывают все тело, но выбраться не может. Резко распахивая глаза, он не ошибся, было и правда жарко, спросонья предметы были расплывчатые и зрение не привыкло к темноте. Более менее различая окно, он опустил голову. В глаза бросился Жавер, прижатый всем телом к нему. Волосы стали мокрыми от пота, и прилипали ко лбу, а дыхание было громким. Температура была настолько высокой, что можно было видеть, как при свете луны, бледные губы дрожали, шепча нечленораздельные слова. Вальжан тут же вскочил, пытаясь разбудить Жавера, но тот был по всей видимости в лихорадке, и не просыпаясь, шепот все сильнее был слышен. Выйдя из комнаты, он направился в комнату Туссен, которая спала мирным сном. Туссен приняла Жавера легко и непринужденно, не спрашивая никаких вопросов. Для нее Жавер — был просто как давний знакомый месье Фошлевана, да и Туссен могла не попадаться на глаза почти целыми днями. Жан быстро разбудил служанку, та заикаясь, подала аптечку и последовала за ним. — Решил выйти выпить воды, слышу звуки с другой комнаты, а там месье Жавер бледный с лихорадкой, решил перетащить в свою комнату, разбудить не получилось, а в комнате слишком душно. Туссен поняла все, и войдя в комнату, начала помогать Жану Вальжану, но понимала, что бежать за врачом все равно пришлось бы. Туссен вспоминая, когда в детстве от высокой температуры, матушка могла обтирать уксусом, и взглядом она поняла, что Вальжан видимо подумал так же, убежала на кухню. Пока он оставался с бледным Жавером, меряя тому температуру, и слышав обрывки слов доносящиеся с его уст. — Холодно.. Очень холодно.. вода.. вода ледяная.. дышать трудно.. — Все будет хорошо, ma vie, потерпи. Я все сделаю для того, чтобы тебе было лучше. И поцеловав в горячий лоб, он посмотрел на градусник, на котором было 39.5°. Температура просто жуткая, Вальжан даже испугался. Вспоминая, когда после неудачной попытки утопиться в Сене, Жавер так же пролежал две недели дома, в лихорадке, и ужасной температуры. Туссен принесла миску с маленьким полотенцем, и пока выслушав, что Жан Вальжан сказал найти и привезти доктора, давая деньги, она так же быстро удалилась. На часах показывало только три часа ночи, но Вальжана это не беспокоило, сейчас его беспокоит здоровье для него важного человека, и он сделает все ради этого. Аккуратно обтирая кожу, он шептал успокаивающие слова, попутно вспоминая моменты, когда Жавер после наступления осени, не хотел выходить на улицу, и встреча с болезненным мальчишкой, от которого он так старательно отводил лицо, а потом чуть ли не спеша пошел к дому. Он не хотел заболеть? Не хотел доставлять неудобства ему? Или просто было противно от мальчишки? Неизвестно. Да и если по поводу болезни то это — глупости. Жан бы не стал осуждать, да и если надо будет — потратит все свои средства ради этого. Он никогда не жалел деньги, на здоровье любого человека. Туссен пришла довольно быстро, а после привела и доктора, который был не удивлен, так как много сейчас людей заболевали. Вальжан с Туссен отошли, говоря про эту болезнь. Служанка тихо восклицала, и вздыхала, как бы никто больше не заразился, а Жан лишь хмурил брови и кивал. Врач провел в комнате не долго, выйдя из нее, он был задумчив. — Что могу сказать.. По всем признакам, это обычная лихорадка но в более усиленной форме. Господин Фошлеван, могу только прописать эти лекарства, — он протянул листок, — применение все там написаны, ну и соблюдать постельный режим. — Надеюсь это не опасно? — прочитал все на листке, спросил Жан Вальжан. — Нет, в основном сейчас многие люди болеют такими же симптомами. Осень, что еще сказать? Ах да, совсем забыл! — он остановился перед дверью, и повернулся, — Не при каких обстоятельствах, не оставляйте месье одного. Сейчас несколько дней будет бред, и возможно разные представления в голове у больного, что может совершить глупость. Желаю доброй ночи. Туссен проводила врача, а Вальжан поднялся в комнату, где Жавер уже лежал и спал, не шепча ничего. Было видно, что сейчас ему стало лучше, поэтому когда он повернулся, он обнаружил Туссен. — Может вам тогда в эту комнату поставить раскладушку мою старую? Раз нельзя отходить от господина Жавера. — Да, согласен. Пойдемте Туссен, вы отдадите ее. И они пошли в ее комнату.***
На следующее утро, Жавер уже мог отвечать на диалоги, но Вальжан отчетливо видел, что он ничего не понимает, и все же иногда бредит, постоянно забываясь во сне. Почти всю ночь он не мог сомкнуть глаз, и чтобы самому не заразиться, пришлось и правда лечь на раскладушку, но поставил не далеко от стороны, где лежал бывший инспектор. Иногда когда его рука свисалась с кровати, он аккуратно ее трогал, проверяя нет ли температуры. Жавер проснулся только около девяти утра, звал Жана, и продолжал говорить в бреду. Туссен купила все лекарства, и ушла к кумушкам, так как обещала им что-то. Вальжан сидел на кровати, наблюдая за больным Жавером, который смотрел на него полуоткрытыми веками, и ничего не говорил. Лекарства были приняты сразу после, когда их принесли, и сейчас Жан Вальжан лишь думал, как если не накормить, так хотя бы напоить Жавера. В комнату неожиданно влетела Козетта, шурша юбками, и почти громко в волнении говорила. — Ах отец, я увидела на улицы Туссен с лекарствами, и тут же прибежала к вам! Когда вы... Ох!.. — она остановилась по середины комнаты, наблюдая за бледным Жавером, который даже не обратил на нее внимания, продолжая смотреть в глаза Вальжану. Когда тот, посмотрел уставшими глазами на Козетту. — Со мной все хорошо, и потише милая моя. Туссен покупала лекарства для господина Жавера. Это он заболел. — Ох, я и не думала.. — она стушевалась, и понимая какую оплошность сделала, как минимум зашла в комнату, неважно какого, но больного — это во первых, а во вторых — мужчины, не зная, в каком он виде. Но Жавер был одет в ночную рубашку, и накрыт пледом, поэтому Козетта успокоилась, но упрекнула себя за это. Подойдя к кровати она приложила одну руку к своему рту, и покачала головой. Козетта так же знала, что месье Жавер жил у ее отца, принимая его как друга семейства и не более, ничего не говорила. Хоть Вальжан задавался вопросом, почему хотя бы Козетта не может знать про это, Жавер качал головой, и говорил, что пока не готов. Жан понимал, что он не стыдится, но верен был только своей работе, люди никогда бы не подумали, что он мог бы кого-то полюбить. А эта новость могла разнестись по всему Парижу. Но Жан Вальжан сам не стал спорить с Жавером, держа все отношения в тайне. Козетта аккуратно приложила пальцами руки ко лбу, и тут же отдернула, лоб был горячий, и она опять вздохнула. — Что же с ним случилось? Это болезнь опасна? — Не переживай, врач сказал, что обычная лихорадка. Просто нужно соблюдать постельный режим, и не оставлять господина Жавера. — Мне безумно жалко месье Жавера!.. Отец, я готова вам помочь, думала, что нужна помощь в лечении вашего здоровья, но планы поменялись. Мариус зайдет только ближе к четырем часам, так что я в полном вашем распоряжении. Козетта была добра как по натуре ее приемный отец и ее родная мать, не могла оставить любого человека нуждающего в помощи. К Жаверу она уже привыкла, и считала его другом семьи, поэтому решила помочь дорогому отцу, и думая, что будет приходить каждый день сюда. Так же хорошо — видеться с отцом. Жан был рад этому, не только проводя время с Козеттой, но и что у нее такая добрая и светлая душа. Взглянув на нее с улыбкой, она так же в ответ улыбнулась и сказав, что купит различные фрукты на рынке, ушла из комнаты. Жавер между прочим наблюдал все это со стороны, и даже понимал, что все таки он заболел. Он хотел повернуть голову, но застонав от резкой боли, решил не делать поспешных действий. Вальжан тут же обеспокоенно посмотрел. Сознание хоть и не ясное, но было чуть-чуть, поэтому на пару слов он мог сказать. — Я доставляю... вам обоим неудобство.. — Что за глупость ты говоришь? Жавер, ты никогда не будешь доставлять на неудобства. Я тебя очень люблю, и Козетта полюбила, и даже Туссен. Они так же будут делать для твоего здоровья, как я. На этих словах разум уже полностью затмился, и наступила та пора бреда, о которой говорил врач. Прикрыв веки, из губ доносились слова, сказанные с горьким стоном, а губы постоянно кривились. В глазах стояла влага. — Не было бы меня, вам было бы легче.. Вот если бы в ту ночь, ты не пришел.. Сена унесла бы не только мое жалкое тело, но и все беды... Зачем.. Зачем?... А если бы я выжил сам? Тогда бы.. Я сейчас был один, как всегда и было. Так бы и умер на кровати от болезни, которую я скрывал от тебя.. Вальжан, как ты мог только полюбить меня? Зачем ты меня вообще спас тогда?.. О, горе мне, Бог меня покарал с самого моего рождения!.. Наблюдая за всей этой сценой, Жан Вальжан лишь успокаивал себя мыслью, что это все бред. Но зная, что эти слова сказаны не просто так, и могли уже быть давно как в голове, это даже пугало. Вальжан погладил волосы, опуская руку на горячую щеку. Слезы все же потекли из глаз, и их обладатель даже этого не заметил, продолжая говорить слова, с закрытыми глазами. Но он их открыл, когда на щеке почувствовалась холодная рука. Расплывчатый силуэт из-за пелены слез, быстро рассеялась. — Ах, mon amour, было бы мне так смешно, если не грустно из-за твоих слов и из-за твоих слез. Я больше чем уверен, что если бы тебя не стало в ту ночь, меня бы не было уже так же скоро на земле. О, Жавер.. Слезы сами напрашиваются на мои глаза, как я мог тебя полюбить? Как? Я не буду спорить, что я сам задавался этим вопросом. Но увидев тогда, впервые твою искреннюю улыбку, увидев полноценное счастье в твоих глазах, ты даже не представляешь как они горят когда ты счастлив! увидев как твои щеки становились как красные бутоны роз, и давая надежду, что даже у такого холодного человека — есть сердце. Увидев тебя настоящего, тогда я понял все. И как же я был счастлив, что тогда в Тулоне, хоть и при таких обстоятельствах, но я увидел тебя, еще совсем юношей. Зная тебя настоящего, не под масками, мое сердце отдалось тебе, и я ничего с этим не мог делать. Ты волен им править, как тебе захочется. Вот за что я и полюбил тебя. Жавер слушал молча все, и даже что-то понимая, но тупая боль в голове это все прирывала. Глаза опять закрылись, и тут же почувствовался на губах горячий поцелуй. Сил хватило только на уставшую улыбку, и снова боль пронзило все тело, заставляя мучиться из-за этого. В комнату вошла Козетта с корзиной, полной фруктами. Поставив на тумбочку, она подошла к отцу, и тихо произнесла: — Продавщицы на рынке меня сильно любят, поэтому узнав, что в моей семье болеют, дали самые свежие фрукты. За это я их очень сильно люблю, все же они правда милы и добры. Жавер чуть заметно вздрогнув, приоткрыл глаза. Слова сказанные Козеттой "в моей семье" немного удивили его. Слышать, что он уже входил в их семью, было очень приятно. Но так же был вопрос: «Почему меня считают в их семье? Разве, чужой человек, который не так давно знаком с этой юной дамой, можно считать близким?». Отогнав эти мысли, Жавер понял, что его спрашивают, будет ли он фруктов, на что тот лишь произнес тихо «нет» закрыл глаза забываясь во сне. Есть совершенно не хотелось.***
Козетта ходила каждый день навещая Жавера, и проявляла настоящую любовь. Любовь — как между отцом и дочерью, или же как у Вальжана и у самой Козетты. Принося так же нужные лекарства, еду, и даже плед, который связала своими руками. Жан Вальжан был тронут этим, наблюдая за этим со стороны, а Жавер был удивлен остатками разума, не затмившим после болезни, но так же в глубине души тоже был тронут ее добротой. Мариус появлялся только два раза, в основном он приходил только забрать Козетту. У Жавера протекала болезнь нестабильно первую неделю. В одни дни ему становилось лучше, он мог спокойно поесть, даже что-то сказать, но к ночи могла появляться сильная лихорадка и бред, так что Вальжан мог всю ночь не спать, сидеть на раскладушке держа холодную руку свисающую с постели, и прижимать к губам пальцы, которые сильно дрожали. Врач с каждым приходом, говорил все про разные препараты, и Туссен и иногда Козетта, искали таблетки, которые иногда было сложно найти, из-за частых спросов на них. Жану так же приходилось иногда покидать комнату, но почти тут же возвращался, так как Жавер даже не желал оставаться либо один, либо с другими людьми. Почему? На этот вопрос, даже Жан Вальжан не мог ответить. Из-за одной ночи, он понял окончательно, что не отойдет ни на шаг, пока больной полностью не выздоровеет. Это было почти в конец первой недели, как Жавер слег с температурой. В этот день ему было довольно хорошо, так что ночью он лег спать спокойным и безмятежным сном. Взглянув в окно, увидев спокойную осеннею ночь, Вальжан решил пройтись хоть немного, и подышать свежим воздухом. Взглянув на Жавера, у которого тихо и равномерно вздымалась грудь, а на лице было даже удовлетворение, Жан быстро одевшись, вышел на улицу, вздыхая свежий воздух. За одну неделю, хотя можно было подумать, что месяц, он сильно устал морально. Его радовало, когда на лице дорогого ему человека, была не боль, а спокойствие. Каждый день, он молился Богу, что бы в его дом пришло умиротворение, а так же здоровье. Он не волновался за себя, нет! ему было важно, чтобы дорогие ему люди были счастливы и здоровы. Видя на лице Козетты, такое же сочувствие и такую же радость, при виде Жавера, на душе становилось даже легче. Взглянув на небо, Жан увидел вдалеке темные тучи, и удивился этому. Не давно ведь было совсем безоблачно. Тучи оказались предгрозовыми, так что прогулку пришлось прервать. Холодный нарастающий ветер, морозил щеки. На улице никого практически не было. Подойдя к дому, Вальжан взглянул на окна, и удивился, что в окне, где как раз был Жавер, будто показалась тень. Не стоив терзать себя любопытством, он быстро поднялся на третий этаж, зайдя в дом и быстро прошел в комнату, где и увидел, стоящего Жавера, уже с открытым окном, готовый упасть с окна в любую секунду. В голову тут же пришли слова врача: «Не при каких обстоятельствах, не оставлять месье одного.». Вальжан быстро очутился около окна, подхватив Жавера, стаскивая с подоконника. Тело было довольно легкое, так как во время болезни, он сильно исхудал, но из-за возраста и резких движений — подорвать спину все же можно. Жавер пытался сопротивляться, но силы все потратил на ходьбу. Положив на кровать бывшего инспектора, Жан быстро закрыл окно, холодный ветер только усиливался, а тучи окутывали весь город. Пытаясь унять сердце, он присел рядом с Жавером, беря его холодные дрожащие руки, то ли из-за холода, то ли из-за болезни, и приложил их к губам. — Ох, Жавер.. Ну зачем? Зачем ты это пытался сделать?.. Жавер посмотрел на Вальжана и тихо, почти шепотом начал говорить: — Я отчетливо помню, что ты мне высказал, что я приношу одно несчастье вашей семье.. И спас меня тогда, только из-за жалости.. Что вообще лучше бы, все было так, как Бог предвидел. И ушел. Потом я будто очнулся из-за чего-то, и обнаружив, что тебя и правда нет, решил закончить тогда начатое. Да и правда, зачем ты со мной мучаешься?.. Больше чем уверен, что у тебя уже есть любовь всей твоей жизни, а я так.. Что бы в один момент мне сделать невыносимо больно, за то, что я причинял тебе столько страданий, когда гонялся за тобой. Ты после того разговора пошел к кому? Наверное к дочери Жильнормана. Вы бы идеально смотрелись вместе.. И отдернув свои руки, Жавер молча повернулся с трудом на другой бок, главное не видеть шокирующино взгляда Вальжана. Бывший каторжник и правда был в полнейшем шоке, даже мысль, что это просто бред и был сон, не могли прийти ему в голову. До чего же в болезни может так реалистично расписать мозг, просто удивительно. И страшно. Из-за какого-то сна, он мог лишиться важного и любимого человека. И почему в его голову пришла именно дочь господина Жильнормана? Прийдя в себя, Жан опять схватил руки, заставляя Жавера посмотреть ему в глаза. — Моя любовь, моя судьба, моя душа, моя жизнь, как ты мог подумать об этом!.. Я не могу представить, что такие мысли у тебя в голове. Это было всего лишь сном, я никогда, слышишь? никогда бы не произнес такие страшные по истине слова тебе. Разве я похож на человека, чтобы мстил на столько, что бы делать душевную боль другому сердцу? Я ни за что на свете, никогда бы не сказал такие слова, и я повторяю тебе об этом. Мадмуазель Жильнорман.. Я не могу осуждать эту женщину, но поверь мне, она никогда не была в моем вкусе. Никогда. Жавер, я слишком люблю твои глаза, чтобы смотреть в чужие. Я поклялся себе, что в любви к тебе нет никаких преград. До самого конца своей жизни, я буду любить тебя. Ты мне важен, я безумно за тебя переживаю, и спасибо Господу Богу, что тогда тебя не унесли воды Сены. Mon amour, все, что ты мне сказал, тебе приснилось. Сейчас твой мозг затуманен, и все кажется тебе так реалистично, но это просто бред, даже врач мне это говорил. Я просто вышел погулять, и продолжил бы прогулку, но внезапные тучи и сильный порыв ветер, меня остановили и вернули домой. — За окном и правда шел дождь, хотя никто не говорил об этом. Теперь, по окнам стучали крупные капли дождя, а ветер приклонял деревья ближе к земле. — О, если бы не этот дождь! Мне бы страшно представить, что бы было.. Пожалуйста, знай мои слова: Я никогда, не пожалел, и не пожалею, что полюбил тебя. Жавер слушал молча, а страх был отчетливо виден в его глазах. Из-за обычного кошмара, он мог бы сейчас лишиться жизни.. Эта мысль привела его в ужас. Поборов подступающие слезы, он посмотрел с такой нежностью в глазах, которую мало проявлял. — Жан.. Прости, прости пожалуйста, что я мог подумать об этом. Видимо болезнь пуще прежнего завладела мной. Просто.. Просто так было больно осознавать, что моя жизнь, которая впервые показала счастливую сторону — резко оборвалась, и вернула все на прежнее русло. Я не мог представить, что мне делать дальше? Жить с такой огромной болью? Мне не оставалось выбора. Ох, Боже мой, если бы ты не пришел.. Теперь я понимаю, моя жизнь и правда бессмысленна без тебя. За это я ненавижу себя, за проявленную мягкость, и слишком люблю тебя. И я не могу ничего с собой сделать. Вальжан улыбнулся, поцеловал горячий лоб, он встав с постели, снял с себя уличную одежду, в которой он так и сидел, и направился к раскладушке, но его остановила рука, которая довольно крепко сжала его. — Пожалуйста, поспи сегодня со мной. Я не смогу уснуть, хоть даже ты и не далеко находишься. Если заражу тебя, я сделаю все, чтобы вылечить тебя. Конечно, ему было без разницы, заразит ли его Жавер, поэтому тут же лег на кровать, а Жавер придвинулся ближе, утыкаясь носом в плечо. Он уснул почти сразу, чувствуя, что сейчас не один, а рядом с дорогим ему человеком. Жан так же быстро уснул, вдыхая аромат волос, в которые он уткнулся. А за окном тем временем продолжала бушевать буря.***
Еще через другую неделю, Жаверу уже стало намного легче, и он наконец-то шел к выздоровлению. Больше тот случай они не упоминали, но жизнь никак не переменилась, просто было будто легче и Вальжану и Жаверу. Козетта продолжала приходить каждый день, и очень была рада, когда Жаверу с каждым днем становилось все лучше и лучше. В один день Вальжан решил спросить, почему все же Жавер не рассказывал про болезнь, и так опасался говорить о ней. Зайдя в комнату, Жан Вальжан увидел, как Козетта мило беседовала с бывшим инспектором, разговаривая о сущих глупостях. Заметив отца, Козетта встала и со счастливой улыбкой направилась к нему. — Ах отец! Месье Жавер мне рассказал, что знает одно место в городе, где продаются прекрасные наряды по прекрасной цене! Вальжан удивленно посмотрел на Жавера, а тот с полуулыбкой на губах ответил: — Помню однажды проходил мимо кумушек, которые так громко это обсуждали, и почему-то это мне и врезалось в память. — Жду не дождусь вашего выздоровления! Я пройду к Туссен, и скоро вернусь. Козетта еще раз улыбнулась и удалилась из комнаты. Сев рядом с Жавером, Жан улыбнулся. — Как себя чувствуешь? — На много лучше, аппетит возвращается, а врач доволен всем. Наконец-то не будет прописывать лекарства, которые очень дорого стоят. Грабеж просто! — Ты сам понимаешь, я потрачу любые деньги, главное здоровье близких мне людей. Я кстати хотел спросить тебя.. — о чем же? — Почему ты мне не рассказывал про болезнь? Жавер вздохнул, хмуро смотря в окно. — Просто не хотелось, чтобы тратил на меня деньги, — Жавер тут же увидел недовольный взгляд, — и я знаю, что тебе их не жалко! Пойми, я не привык, чтобы за меня так много тратили денег. Так же не хотелось загружать лишними заботами, я тоже к этому не привык. Да, почти с самого детства я заболеваю сильной лихорадкой, бывало, что я чуть ли не при смерти мог находиться. В этом я осознаю свою ошибку, что я не предупредил тебя в этом, за это и правда извини. Думал, что если в сентябре просижу полностью дома, может болезнь меня не атакует, но я ошибся. Теперь ты знаешь. Жавер и правда чувствовал вину, что сразу не сказал об этом, но увидев мягкую улыбку Вальжана, тоже успокоился. — Надеюсь, больше ничего не будешь от меня таить, — полушутя сказал он. — Не буду, обещаю. И так же улыбнувшись, сам притянул Вальжана и прикоснулся губами к губам напротив. Оба были переполнены счастьем, и любви. Жан обещал сам себе, что он сделает этого человека — счастливым, и подарит ему всю свою любовь. Резко отстранившись из-за открытой двери, спиной заходила Козетта, поэтому уже перевернувшись лицом, видела только у обоих улыбки, и чуть заметное смущение. — Туссен принесла такие прекрасные яблоки! Вы должны их отведать, месье Жавер! Мой любимый сорт. И ни о чем не догадываясь, присела на место Жана Вальжана, и начала рассказывать об этих яблоках, а двое мужчин слушали ее с интересом, и иногда бросали друг на друга взгляды, полными нежностью, любви, и счастья.