* * *
— Я посижу, наверно… с тобой… — тяжело, неловко осела на пол Мэнди. — Ну и дура же я… — При чём здесь ты… — совсем сипло выговорил Сириус, которого начали душить непрошеные слёзы. — Как я могла про этот порт-ключ забыть… — сокрушённо покачала она головой. — Вечером только вспомнила… А ты здесь всё это время пролежал вот так? Раненый лишь прикрыл глаза в знак согласия. И только сейчас понял, что не чувствует затылком ничего острого. Видно, Мэнди успела подложить подушку… — Это я дурак… — выдавил он из себя. — Прости, родная моя… За всё… За Снейпа. За то, что я за девками волочился… А тебе было больно… теперь я знаю… Я ушёл, чтобы ты не мучилась дальше… да сил не рассчитал… — Молчи, Сиу… — дрожащими от слабости пальцами коснулась Мэнди его губ. — Силы береги. Тебе нужны силы… Я… я, наверно, полежу тут. Сириус, уже никого и ничего не стесняясь, заплакал. Бесшумно. Слёзы просто лились по щекам — будто вода из открытого крана. Слёзы бессилия… Мэнди, его родная Мэнди лежит рядом, не в силах шевельнуться. И всё потому, что ей пришлось отдать соплохвост знает сколько энергии, чтобы привести его в чувство. Чтобы не дать умереть. А он умер бы без неё. Кричер наверняка нашёл бы уже бездыханное тело… Глупая была бы смерть. Глупее не придумаешь… Но он жив. По крайней мере, сейчас, в это мгновение. Чуткое ухо анимага улавливает еле-еле слышное дыхание Мэнди. Только бы она дышала… С огромным трудом Сириус нащупал её руку: собственная рука отказывалась двигаться. Но теперь он чувствует прикосновение родных, ласковых, таких беспомощных сейчас пальчиков… И от этого легче. — Мэнди… — услышал он собственный хриплый шёпот. — Мэнди, ты выйдешь за меня? Будешь моей женой? Да — всё правильно. Он должен был успеть это сказать… Прощения он уже попросил, слава всем Высшим Силам. Но то были не все самые важные слова. Только бы она хоть что-то ответила… Пусть бы обозвала его кем угодно — только бы что-то сказала… Это молчание невозможно терпеть. Оно чёрное, тягучее, как дыхание дементора… — Буду… В ушах Сириуса зазвенело… А может, это шёпот Мэнди — такой, кажется, слабенький — вмиг разбил, разогнал, разметал это страшное чёрное безмолвие? И оно рассыпалось на мелкие-мелкие осколки с оглушительным звоном… Рассыпалось навсегда. — Буду, Сиу… Тоненькие пальцы слабо, но сжали руку Сириуса. «Так умирать не страшно», — чуть было не брякнул он вслух. Это была чистая правда. Вот так — когда тебя держит за руку самый родной на свете человек, — можно выдержать всё. Отступают все страхи. Все горести… — Я тебя простила, — прошептала Мэнди. — Забудем всё. Навсегда забудем… Нам под пятьдесят. Некогда уже грызться, как собаки… Знаешь… — Что? — одними уголками губ улыбнулся Сириус. — Когда всем простишь — жить легче. Мне вот сейчас так легко… Знаешь — а я Люциуса, который нам с Лили всегда гадости подстраивал, тоже простила… Лили умела во всех видеть добро и красоту… Надо учиться у неё… — Надо… — только и ответил Сириус. И подумал, что, возможно, очень скоро увидит её, Лили. И Джеймса… Он совсем уже не чувствует своего тела. И душе становится в нём тесно… — Люблю… — прошептал он непослушными губами. — Люблю тебя… — отозвался усталый, безмерно усталый родной голос. — С тобой умирать не страшно… А она не побоялась сама произнести это вслух… Гриффиндор есть Гриффиндор…* * *
— Гриффиндор есть Гриффиндор… — произнёс над их головами знакомый мягкий баритон. — В искусстве попадать в глупейшие истории им нет равных… Энервейт! Энервейт! Эскуро! Вулнера санентур… — Пейте, — прозвучал над самым ухом требовательный женский голос. — Укрепляющее… Так, теперь вы, мисс Вётцель… Сейчас дам ещё восстанавливающее кровь, мистер Блэк… — Мобиликорпус! — услышал он, осушив вторую бутылочку с зельем. И мягко-мягко, почти неощутимо опустился на широкую кровать. «Снейп, верно, мне всё простил, — мелькнуло в голове. — Иначе меня бы точно головой о спинку кровати звездануло. Или об потолок…» Спустя несколько мгновений Мэнди уже лежала рядом. Руку Сириуса сжали тоненькие, нежные, но уже не такие холодные, бессильные пальцы…