***
кириллу действительно интереснее перебирать небрежные дреды, чем обращать внимание на что-то другое. как член в его заднице, например. на него кириллу больше чем похуй, и кейку это, само собой, не нравится. — дим, у тебя такие пиздатые дреды, — в очередной раз говорит фест, и дима не выдерживает. он правда пытался сделать всё нормально, кирилл каких-то пять минут назад мягко постанывал в поцелуи, а сейчас совершенно невинно прикусывает губу, пытаясь заплести и так туго сплетённые пряди. честное слово, кейк срежет их к хуям, чтобы было не повадно. но это ещё надо будет обдумать, позже, после того, как кирилл получит то, за чем, между прочим, сам припёрся. написав самое уебанское предложение поебаться, которое кейк только мог получить в час ночи, пока правил текст нового трека с баночкой пивка. кейк правда верил, что получится хорошо, что ему не придётся показывать свою самую отвратительную сторону, но кир вывел, блять, из себя. он же предупреждал, что может случиться, если кирилл реально припрётся к пьяному кейку и не будет слушаться. кирилл на то только посмеялся. раздражённо закатив глаза, дима дёргает головой и выпрямляется. кирилл обижается почти по-детски, голову отворачивает и коленями сжимает крепкий торс, сильно, до лёгкой боли. кейк насмешливо скалится и царапает ему в отместку бёдра, наслаждаясь видом быстро проявляющихся розовых полос на бледной коже. кирилл совершенно забыл о цели своего визита и зря; сжав чужую талию, дима с силой толкается и толкает на себя одновременно. оказывается настолько глубоко, насколько может, и кир на это откликается ярко — выгибается, сжав зубы, чтобы не шуметь. всё-таки кейк живёт не один, хорошо хоть, что на двери в гостиную есть замок, а в самой комнате широкий диван, на котором так удобно трахаться. кир цепляется длинными пальцами за подлокотник и прячет лицо в изгибе локтя. дышит загнанно от одного-то движения. «потому что», — думает дима, — «ты уёбок». и ведёт рукой по натянувшим кожу рёбрам, коротко касается сосков, чем вызывает глухой всхлип. надо же. кирилл оказался таким нежным мальчиком. и это он-то предложил именно поебаться? кейк дразнит, не даёт понять, что собирается делать, и кирилл наверняка ждёт, что он наклонится обратно, чтобы позволением снова трепать свои волосы извиниться, но нет. дима только наращивает темп, на этот раз даже не пытаясь быть осторожным. он вколачивается в чужое тело, наблюдая, как штырит кира от этого. скоро, кажется, его придётся душить, чтобы не орал на всю квартиру. дима знает, как двигаться, знает, куда, и меняет угол. и не может сдержать довольного оскала, когда кирилл еле успевает руки ко рту прижать, и стон становится достаточно глухим, чтобы остаться в комнате и лишь осесть приятным воспоминанием в голове битмейкера. кейк не останавливается. у кира ноги разъезжаются, глаза слезятся и грудная клетка совершенно не ритмично двигается вверх-вниз, и дима гладит его дрожащее тело где только может дотянуться. гладит, мнёт, царапает, и кира уже гнёт от переизбытка ощущений. он с трудом ловит чужие вездесущие руки и сглатывает несколько раз прежде чем хрипло сказать: — я понял… он явно хотел объяснить, что именно понял, может, решил извиниться, но кейку откровенно похуй. он жёстко оглаживает дрожащие ноги и подхватывает одну под коленом. кейк ебёт размашисто и быстро, так, что кажется, будто не биты пишет, а жиголо подрабатывает. такой, блять, умелый. кира ведёт дико. а дима решает, что заебёт его сегодня, раз он хотел поебаться, дима его выебет и совершенно не важно, сколько сил на это уйдёт. кириллу явно давно на всё и вся плевать, и дреды кейка в том числе, поэтому дима всё-таки наклоняется к нему обратно и мажет губами по шее, ключицам и плечам. кирилл реагирует быстро; кровоточащие укусами ладони от лица убирает и, обнимая кейка за шею, пачкая в каплях крови, утягивает в поцелуй. мокрый и отвратительно порнушный, грязный из-за крови на губах и вкусный из-за неё же. как минимум кейк кайфует, слизывая солёные капли. дима зацеловывает шею, метит и метит. кира мажет сильно, киру хочется больше, хотя минуту назад он хотел умолять остановиться. киру недостаточно, поэтому он, осторожно сжав дреды, привлекает внимание и просит: — давай не так. оскал он видит всего полсекунды перед тем, как оказаться прижатым к стене грудью. от холода, резко контрастирующего с горячим телом позади, срывает крышу и кир даже не пытается смотреть через плечо. выставляет зад, выгибается до боли в пояснице, но так похуй. — красивый вид, — кейк натурально облизывается. ему хочется полюбоваться ещё, но сильнее хочется снова оказаться внутри этого «красивого вида» и он себе не отказывает. кирилл его трудами достаточно растянут, чтобы не медлить ни секунды. только кирилл всё ещё слишком громкая блядь, и в его нынешней позе зажимать ему рот приходится диме. кейк сжимает крепко скулы и шипит на ухо: — тихо, блядь. не получается тихо, когда так глубоко трахают. когда так хорошо, так охуенно. кирилл в чужую ладонь жалобно мычит и хнычет, царапает стену до забившейся под ногти пыли, а в голове фейерверки взрываются от каждого движения. собственный член трётся об обивку. этого мало, чтобы кончить, но хватает, чтобы терять рассудок. и кусать чужие пальцы невзначай, в собственных порывах себя глушить. кейк пальцами его язык цепляет, заставляет лизать, и кирилл лижет. не понимает, зачем, совершенно, но вылизывает охотно, губами костяшек касается и стонет, на член толкаясь. старается, и кейк в награду мягко целует плечо. кейк пальцы изо рта достаёт. кейк его член ладонью обхватывает, проводит по всей длине только раз и останавливается на основании, когда кирилл опять губы в кровь кусает, чувствуя подступающую разрядку. битмейкер всё еще мстит, или издевается веселья ради, когда прикусывает кожу на шее и снова на диван укладывает, ближе к подлокотнику толкает. кирилл слышит, как под ним обивка мнётся, и вздыхает громко, когда кейк останавливается. — не дёргайся, — звучит от него строгое, но с ноткой блядства. и кирилл слышит щелчок крышки тюбика смазки. вопросом, зачем, задаться не успевает — холодная субстанция течёт между ягодиц, чем заставляет задохнуться. кейк выходит из него медленно, не полностью, капает смазки на член и толкается обратно также неспешно. от такого кирилл растекается жижей, веление выполнить не в состоянии, и если бы не сильные руки, тут же подхватившие под животом, жалко скатился бы на пол. кейк коротко усмехается, прекрасно справляясь с целью смутить ещё больше. кирилл не выдерживает. и не пытается сопротивляться, когда его руки за спину заводят, сжав запястья. он только потом осознаёт, зачем было добавлять смазки; это создаёт больше пошлых — возбуждающих — звуков и позволяет сделать задуманное. кирилл прячет лицо в подушку, когда чувствует, как кейк кружит большим пальцем около входа. растирает, согревает, расслабляет мышцы, чтобы сразу после толкнуться по костяшку. обе его руки заняты, кира затыкать нечем, но он сам закусывает подушку, глуша в ней совершенно блядский стон. кириллу полно, его распирает и, блять, он даже не думал, во что выльется его идиотское сообщение в час ночи. после он даже не сможет вспомнить, почему написал, но знает, что не будет недоволен этим решением. приятная неожиданность. кто бы мог подумать, что скромный кейкбой может быть таким и будет вытворять такое. что будет снова жадно, яростно драть, пока кирилл кончает на тёмную обивку и стонет высоко в блядскую подушку. но кириллу иррационально мало, хочется больше. больше кейка. поэтому кирилл толкается назад, плевав на сверхчувствительность после оргазма. он спиной чувствует переполненный похотью взгляд. горячо. а кейк его желание чувствует целиком, когда он сжимается и двигаться в нём становится тяжелее. как самого кейка до сих пор не разъебало, кир думать не пытается. животное ебаное. он растягивает кира больше, любуется, как сжимаются вокруг его члена мышцы, и думает, что сучке надо больше. он даст. и толкается вместо одного пальца двумя, запястье изломив. и это конечно же работает так, как он и думал; кирилл в подушку рычит и ноет, кулаки до побеления костяшек сжимает и выгибается сильно, насаживаясь самостоятельно ещё глубже, так что кейку руку выворачивать приходится. но это стоит того. — ну ты и блядь, — улыбается он, сомневаясь, что его слышат. и двигается резче, руки чужие отпускает, позволяя вцепиться хоть куда-нибудь. кейк жалеет, что это происходит именно сейчас, когда весь ggg в квартире и мирно спит, пока он до криков, отчаянно сдерживаемых, трахает самого ти-феста. кто бы знал… кейку хочется, чтобы тот не сдерживался, чтобы стонал громко и просил срывающимся хрипом. но сейчас нельзя, и от этого грустно. но ведь никто не запрещал издеваться. кейк обещал — самому себе — затрахать, он затрахает. замедляется, пальцы внутри разводит и слышит, как срывается у кира от этого дыхание. это слушать приятно. хотя это неудобно, в таком положении не подвигаешься особо, поэтому кейк обеими руками чужую спину царапает, а потом одной хватает за шею. поднимает. кирилл за руку его цепляется, губы закусывая, а стоны из груди так и рвутся бесконечно, пока кейк наконец свободно ебёт, без хуйни, грубо и быстро вколачивается. кирилл замирает весь, сжимается, и на кейка это действует закономерно; тот рычит в плечо, шею сильнее сдавливая. кирилл крупно вздрагивает, снова обивку пачкая, и дышит часто-часто, когда кейк останавливается резко и кончает глубоко внутрь. валятся вместе на другую сторону дивана. надо чистить теперь… — охуеть, — тихо заключает кир, сглатывая. — охуеть, — довольно скалится кейк, шарясь по полу в поисках пачки сигарет. хочется курить дико. и не хочется объяснять неспящему флойду, какого хуя в гостиной их квартиры валяется оттраханный и счастливый ти-фест.***