Кукла Колдуна

      Когда ты являешься наследником богатого рода, будучи сиротой, есть некоторого рода преимущества. Например, за тобой нет толпы шипящих родственников, которые будут диктовать, с кем заводить дружбу, а с кем семью. Альбедо всегда отшучивался именно так, когда за обеденным или игральным столом заходил разговор о его одиночестве.       Будучи единственным из своего рода, молодой аристократ носил титул «Принц Мела» из-за своего меценатства и удивительного творческого дара, что проявлялся во всём от писания картин до ваяния небольших статуэток. Альбедо не кичился своим древним как сам мир происхождением и был любим всем городом. По крайней мере, недоброжелатели не рисковали показывать своих намерений открыто. Никто не хотел навлечь на себя гнев толпы.       Помимо этого, господин Мел слыл самым завидным женихом не только в своем королевстве, но и за его пределами. Юношу то и дело звали на пышные балы, дабы выдать за него подросшее чадо женского пола. Аристократам хотелось наложить руки не только на бесчисленные богатства Альбедо, но и уважить почти что животное вожделение дочерей, сестёр и кузин касательно красивого, приятного в общении кавалера. Однако, все попытки породниться разбивались о невероятную невозмутимость и умение вывернуться из любого сваточно-женитьбного разговора.       Альбедо весьма успешно прикидывался святой простотой, галантно обращаясь как и к дамам высшего общества, так и к служанкам, что выносят вина в перерывах от танцев. Более того, он находил определённого рода удовольствие в том, как самая благовоспитанная леди будто в метаморфозах начинает шипеть и искрить глазами подобно Горгоне, стоит только принцу Мела подхватить тяжелый поднос у девочки-слуги или отметить мастерство пожилой поварихи с морщинистыми от воды руками.       Нет, Альбедо не были чужды чувства, в том числе и высшие из них. Просто взор его бирюзовых глаз пал не на изящных аристократок или трудолюбивых горожан, а на… Монахиню. Только единицы знали, как этот с виду спокойный и воспитанный юноша повадился перелезать высокую монастырскую стену, обходить колючий терпкий терновник и в свете ночного небесного фонаря встречать дежурящую ныне монахиню Розарию.       Время было не самое спокойное. Несмотря на многовековое перемирие между расами, находится кто-то чрезмерно алчущий, что не прочь ограбить, уничтожить, а то и просто посеять раздор в и так разномастном народе. Время, когда вне зависимости от профессии ты обязан уметь защитить себя и своих близких. Вот и монахини стали прятать под своими юбками острейшие клинки и носить на пальцах кольца с ядом.       Альбедо увидел её абсолютно случайно, когда восстанавливал старую фреску в их соборе. Сестру отправляли в дозор вместо вечерней молитвы, молясь и за неё, и за всех горожан, чтобы они проснулись с наступлением утра.       Молчаливая, рассудительная монахиня и лишенный избалованности аристократ нашли общий язык не быстро, но размеренно, постепенно, открывая ту одну, то другую сторону партнёра для самого себя. Нередко Альбедо сопровождал её на рынке, тихо подсказывая, какой хлеб сегодня свежее, а из какого винограда получится лучшее вино для причастия. Розария не оставалась в долгу, появляясь возле красилен и портных, указывая на лучшие краски и прочные минералы для очередного шедевра.       Отношения эти не афишировались в открытую, но и не скрывались ото всех глаз, отчего со временем каждый знал, с кем проводит закаты и рассветы принц Мела. Самые смелые и бесстрашные говорили, что в ближайшем «однажды» Альбедо сделает ей предложение. Обычно монастыри с неохотой отдают своих послушниц и всячески препятствует «греху», но в этот раз, пожалуй, можно было и сделать исключение. Что у сестры Розарии, что у Альбедо была слишком хорошая репутация, чтобы препятствовать их искренним чувствам.       О том, что настоятельница монастыря рассчитывала получить большое пожертвование от перспективного супруга своей послушницы, старались не говорить вслух, чтобы не получить анафему. Тем не менее, и монолитные камни могут разбиться под киркой умелого мастера, а людские судьбы и подавно хрупки как венецианское стекло.       Альбедо заметил неладное сразу. Но посчитал, что не стоит создавать напряжение на пустом месте. В конце концов, каждый в жизни хоть раз работал на износ, от чего под глазами набухали непритязательного вида мешки, а кожа становилась подозрительно мертвячинного света. И сам принц Мела иногда выглядел не слишком приятно глазу, что уж говорить о монахинях, у которых вся жизнь это труд во имя Бога и жизни.       — Сестра Розария, я вижу, вам нездоровится. Позволите узнать, чем облегчить ваши тягости? — Альбедо не очень любил этот вычурный, состоящий из одних метафор и намёков язык аристократов, поэтому всегда говорил прямо и ожидал этого от остальных.       Девичьи глаза цвета яшмовой пудры были даже не уставшим а… пустыми, что ли. Альбедо невольно вспомнил, как видел на одной заграничной выставке гомункулов, выращенных в лабораториях именитых алхимиков. На первый взгляд, не отличить от человека, но этот взгляд… Будто не глаза, а цветное стекло. Такое же холодное и мёртвое, не принадлежащее этому миру.       — Господин Альбедо, вам не о чем беспокоиться. Моё состояние — не более чем накопившаяся усталость. То и дело на территорию монастыря пробираются дикие звери, и моя задача — выдворять их, пока они не навредили монахиням или самим себе, — голос Розарии звучал холоднее, чем всегда.       — Я не могу не беспокоиться о вас, сестра. Каждая рана и каждый недуг, что коснулись вашего тела, отзывается болью в моей душе. Вы уверены, что моя помощь не должна поддержать божественное благословение? — Альбедо был мягок, но настойчив.       Идеальная тактика, чтобы тебя не обвинили в излишней навязчивости.       — Я в порядке, господин Альбедо. Прошу меня простить, но сёстры ждут меня на обедне. Не беспокойтесь за меня, прошу вас, — Розария пресекла нежелательный разговор, поднявшись в тишине и скрывшись в келье.       Альбедо только и оставалось смотреть, как вслед ей ветер колыхал монашеские одеяния. Зерно сомнения в его душе пустило пока небольшой, но вполне себе ощутимый корешок. Впрочем, влюбленные склонны к утрированию и нагнетанию обстановки. Кто-то искренне беспокоится, и любая мелочь способна вызвать у него панику. А кто-то склонен замалчивать свои проблемы, лишь бы дорогой сердцу человек был спокоен.       Но быть спокойным Альбедо не удавалось. Ночью убили старого Далию, владельца торговой гильдии. Нельзя было назвать его кристально чистым в помыслах человеком, но эта жуткая смерть, когда его нашли в собственной сокровищнице распятым на куче золота… Рыцари старались не пускать горожан ближе, но слухи плодились как мухи на гниющей плоти. Кто-то посчитал, что такая смерть — кара божья.       — И поделом ему. Среди торгашей чести не сыскать. У него наверняка завалялась парочка тяжких грехов, — шептал мясник скорняку, отдавая свежую вырезку.       Проходящий мимо Альбедо взялся за рукоять своего клинка, но сдержался. Ему хотелось напомнить им, что для лжецов и сплетников есть отдельный круг в Аду, а глава гильдии раздавал свои запасы зерна в голодный год, и только благодаря ему у мясника по сей день есть стадо, а скорняк сохранил двух любимых деток.       Стоило утихнуть одним слухам, как появился повод для других. Убили высокопоставленного рыцаря, капитана городской стражи.       — Он наверняка брал взятки и злоупотреблял своими полномочиями. Не удивительно, что кто-то пробрался к нему в спальню и разделал его как ягнёнка, — закусывали очередной мерзкой небылицей бокал вина в таверне, а пьяницы разносили остатки по улицам.       Смерти сначала были раз в две недели, потом раз в неделю, а потом новые трупы находили через день. И непременно на утро. Было неважен пол, возраст, социальный статус и должность. Кровь лилась как свежее молоко на утренней дойке. Самые именитые умы сформировали следственную группу, чтобы поймать неуловимого маньяка. Естественно, принц Мела был здесь же.       Собственно, самому Альбедо было вдвойне тяжело. Мало того, что убийца постоянно забирал свою кровавую дань, так и возлюбленная чахла на глазах с каждым днём, превращаясь будто в иллюстрацию древнего бестиария, где упыри восставали из своих могил. Холодная мрачная женщина, уже не срывались с её губ острые шутки о том, что однажды она покарает Альбедо за ночные прогулки, и не касается некогда обнадёживающий взор прихожан.       Розарию почти перестали видеть на службах и в хоре, только в ночные патрули она исправно ходила, как раньше.       — Матушка, вы знаете, из всех монахинь я лучше других держу в руках копьё и метаю кинжалы, поэтому я бросаю всю себя на защиту монастыря от этого двуногого монстра, что рыщет под покровом ночи, — говорила Розария настоятельнице, и та со вздохом её отпускала.       Альбедо не хотел верить в то, к чему его привела логика. По крайней мере, пока нет крепких доказательств. Уже привычным для себя образом он спустился с монастырских стен и прокрался на цыпочках к спальным кельям. Сапоги с мягкой подошвой гасили звук шагов, и заранее снятые украшения не разносили звоном шуршание ткани одежды. Принц Мела ощущал себя вором, что явился ограбить божий дом в поисках икон и золотых лампад. Тем не менее, интересовала его не церковная утварь, а спальня сестры Розарии.       К своему стыду, он бывал и там, пока остальные сёстры, видимо, делали вид, что крепко спят, и не слышат звук разврата. Но Альбедо и в голову не могло прийти, что он будет здесь не днём, чтобы помочь Розарии собраться, а ночью, вынюхивая что-то нехорошее и опасное. С виду, обычная келья. Весьма аскетичное убранство, простая постель, небольшой стол со свечами в углу, молитвенные книги и стойка с оружием, сделанная у городского кузнеца.       Тем не менее, было то, что заинтересовало Альбедо. На столе лежала почти засохшая евхаристия. Если обычные церковные хлеба были весьма пресны на вкус, то от этой просфоры ещё ощущался сильный яблочный запах. Такой, словно где-то неподалёку открыли бутылку со свежим сидром и густо посыпали туда корицы. Любое отхождение от рецептуры и процесса изготовления просфор лишало их священного таинства, а это… Альбедо не стал прикасаться к этому странному хлебу, но запомнил всё в мельчайших деталей. Ему следовало уже уходить, так как с окончанием ночи окончится и дежурство сестры Розарии, после чего она будет обязана вернуться в монастырь.       Дома Альбедо попросил слуг сварить ему свежий кофе и заперся в библиотеке. Этому собранию книг мог бы позавидовать и Ватикан. Если, конечно, кардиналы подавят в себе желание вспомнить славные традиции средневековья. Ведь среди книг о географии, искусстве и точных науках были и фолианты, уходящие корнями в запретные направление алхимии, астрологии и травничества, собранные со всех континентов. Даже одна книга по сатанизму запряталась здесь, и именно её сейчас читал Альбедо.       Этот безобидный томик рассказывал, как призвать конкретно интересующего тебя демона, чем лучше резать жертвенных коз и сколько нужно подкинуть иголок, чтобы порча удалась. В самом конце была небольшая статья о способе подчинить себе человека так, чтобы демоническое влияние не смог почуять даже профессиональный экзорцист.       — «Возьмите просфоры из Церкви, в которой крестили человека, или в которой он регулярно причащается. Высушите их и перетрите в муку. В эту муку добавьте сушеную кровь и чёрные яблоки, замесите тесто так, чтобы снаружи не было видно яблок, выпекайте на вулканическом стекле, или положите его кусок в печь, где готовится выпечка. Человека кормите понемногу долгое время, чтобы сломать его волю и не вызвать подозрения ни у него, ни у окружающих,» — читал Альбедо строки, написанные неизвестным автором.       В конце статьи была приписка «люди и прочие материальные существа стараются не использовать этот способ, так как за осквернение святыни расплата может прийти раньше, чем оно даст эффект. Этот способ часто используют демоны, так как в их царстве есть возможность создать огромные обсидиановые печи, а фрукты сами растут оскверненные».       Времени у принца Мела не было, но вот так нырять в гущу событий было нельзя. Пришлось всё тщательно обдумать, и вывод был неутешителен.       Следующим днём он направился в монастырь, оказавшись там на закате. Как раз должна была выйти на своё дежурство сестра Розария. Когда на земле ещё правило солнце, девушка была обычной с виду монахиней, но стоило только вступить в свои права ночи, как фигура пригнулась к земле, опираясь на отросшие железные когти, юркнула за стену и скрылась далеко в направлении города. Альбедо проклял себя за неосмотрительность и кинулся догонять ту, которую любил всем сердцем.       Тёмный силуэт неслышной тенью двигался по сырым улицам, и только истошный крик без пяти минут жертвы помог аристократу обнаружить их. Хозяйка публичного дома, женщина пускай и с сомнительной моралью, но дающая приют и какую-никакую защиту тем, кого бы на улице ждал голод и смерть. Возможно, её и следовало бы осудить, но никак не заживо расчленять прямо напротив колокольни.       Альбедо бросился между женщиной и чудовищем. Нет, он не рассчитывал, что вдруг на Розарию снизойдёт озарение, но вид нательного креста, освященного по всем канонам и незапятнанного грехом, обратил адскую тварь в агонию, а в последующем и в бегство. К сожалению, сейчас было не до того, чтобы догонять убийцу. Нужно было помочь пострадавшей, а после и объявить следственной группе о том, что он, Альбедо, узнал.       Юноша был лишь наполовину со своими коллегами, ибо мысли его варились в котле самобичевания. Не уберёг, не уследил, не увидел, во что превращается любимая. А теперь своими руками ещё и наводит на неё убийц.       Следовало объявить тревогу, закрыть городские ворота, собрать рыцарей покрепче и организовать охоту на монахиню, которая стала жертвой демонического колдовства, но в городового как будто бес вселился. Намечался грандиознейший бал по случаю его дня рождения, ждали высокородных гостей со всей страны, и он ни за что не хотел его отменять по настолько ужасному поводу. Никакие уговоры, что проклятая монахиня опасна и может устроить резню, на него не действовали.       Всем, кто знал об этом, приказали молчать, а упрямому Альбедо заявили, что он окажется под стражей, если не уймётся, и принц замолчал. Но не из страха. Нет. Юноша решил, что если он не может объявить об опасности в открытую, он сам её остановит, а для этого ему надо быть как минимум на свободе. А как максимум — на приёме этой ночью.       Для знающих людей этот праздник был буквально пиром во время чумы. Элита общества, дорогой алкоголь, музыка и танцы, перемежающиеся с картами и костями… Наверное, если конец света случится однажды, то он будет именно таким.       Альбедо примелькался в нескольких компаниях, создав иллюзию активного веселья, а сам незаметно юркнул в глубину замка, туда, где отсыпаются ненужные сейчас слуги и лакеи гостей. Везде кроме основного зала царили мрак и безмолвие. Ночь будто обступала и топила это кажущееся таким хрупким человеческое убежище в своей массе.       Принц держал в одной руке фамильный меч, а в другой крест. Он до последнего надеялся спасти возлюбленную от самой себя и от той тьмы, что управляла ей словно марионеткой.       — И вы здесь, господин Альбедо.       Розария была как всегда загадочно-прекрасна в лунном свете, сверкая элементами одежды и оружия, только взгляд её выдавал весь ужас как и происходящего, так и того, что должно произойти.       — Розария… зачем, зачем всё это? Зачем тебе охотиться на людей?! — вопросил Альбедо в отчаянии.       — Потому что это весело!       Пускай Розария говорила это без лишних эмоций на лице, голос принадлежал не ей.       тут Альбедо вспомнил. Вспомнил, как больше полугода назад он был на каком-то из приёмов губернатора. Была там и сестра Розария, что охраняла аббата их города. Ещё там было множество музыкантов, среди которых непонятно как затесался бродячий с виду бард. Принц Мела увидел их вместе за бокалом вина. Нет, Альбедо был не из тех страстных ревнивцев, что воспеты в балладах многих веков. Наоборот, ему доставляло счастье видеть, как близкие ему люди находят себе хорошие знакомства, радуются и узнают что-то новое. Но этот парнишка…       Окрашенные дешевой минеральной краской кончики волос, задорный смех и быстрые, хитрые глаза. Почему-то первое, что пришло Альбедо на ум при виде него, была ассоциация с чёртом. Самым обыкновенным чертом, что иногда даже безо всякого страха скачут среди людей, предлагая свои услуги разнорабочих или игру в кости. Юркие, весёлые, ловкие, они умели задурить голову незнающему человеку, который в итоге мог остаться не только без штанов, но и без жизни, если нечисть достаточно напитается.       На первый взгляд, у того паренька не было ни рогов, ни копыт, ни хвоста. Даже нос был вполне себе аккуратный и маленький, ни разу не похожий на пятачок, но эта атмосфера…       — О чём задумались, господин Альбедо? Вы уже второе моё приветствие оставили без внимания, — Розария подошла сама, вынув аристократа из размышлений.       — А, сестра Розария. Прошу простить мое любопытство, но кто этот молодой человек с лирой? — спросил Альбедо по-привычному прямо, к чему монахиня уже даже привыкла.       — Этот? Он назвал себя странствующим бардом. На приём попал случайно, по его собственным словам, хотел услышать новые песни и исполнить свои. Тебе стоит пообщаться с ним. Венти много где бывал и многое видел. Сам же говорил, что путешественники — кладезь знаний, — Розарию окликнули, и она скрылась среди толпы, оставив Альбедо и хитро улыбающегося музыканта один на один.       Они поговорили, да, и неплохо так поговорили с учетом их разницы в происхождении и образовании. Бард исчез под конец вечера так же неожиданно, как и появился.       — Что скажешь, Альбедо? Правда он… необычная личность? — поинтересовалась Розария, когда у них выдалась пара свободных минут на балконе дворца.       — Этот парень… он действительно не такой как все, — как-то странно ответил юноша.       — Что ты имеешь в виду? Ты явно не разделяешь моего мнения.       — Я хочу сказать, что он… от него чувствуется опасность. Не знаю почему, но мне так кажется… Розария чуть ухмыльнулась.       — Господь всемогущий, неужели я вижу это? Принц Мела на самом деле не из мела, и ему не чужда простая человеческая ревность?       Альбедо пришлось отговариваться от своих же слов, чтобы не прослыть невеждой, а так как барда он больше не видел, то и история эта забылась. До сегодняшнего дня.       — Ты так удивлён, принц Мела? Я тоже удивлён, что ты смог не только подобраться к моей кукле, но и пережил первую встречу с ней! — ухмыльнулся мальчик-бард, появляясь позади монахини.       — Не хочешь открыть своё настоящее имя, демон? Не думаю, что тебе нравится человечья кличка, — Альбедо обнажил клинок, заранее облитый святой водой.       — Думаю, ты за труды заслужил знать, что меня зовут Барбатос, великий граф и герцог ада. Итак, почему же я решил убивать людей? — «Венти» изобразил задумчивость, — вот смотри, принц Мела: когда умирают плохие люди, молва твердит о божественном суде. Когда умирают праведники, молва ропчет на дьявола. А если они умирают один за одним, то кого винить? А если их ещё и убивает монахиня?! Это же просто невероятно!       Мальчишка заливисто рассмеялся, а Розария приняла свой демонический, ужасающий облик тени с большими белыми глазами.       — Кстати, ты знал, что этот замок достался городовому нечестным путем? Он споил его предыдущего владельца и по сути захватил его, как в лучшие годы. Он так и не соизволил даже узнать об этом, — Барбатос щелкнул пальцами, и часть стены коридора ушла вниз, открывая скрытый проход в бальный зал.       Тяжелые шторы, до этого висящие как преступники на эшафоте, разошлись на ленты плотной ткани и схватили Альбедо в крепкую, обездвиживающую хватку.       — Ты знаешь, что тебе опасно находиться здесь в таком затруднительном положении? — хихикнул Барбатос, наклоняя голову аристократа за затылок к себе, — Давай-ка мы выпустим её в зал. Толпа наверняка заскучала в мареве вина.       Демон, будто кокетливый кавалер, услужливо указал тени на открывшийся проход, и чудовище вышло на охоту. Альбедо своими глазами видел каждую смерть, каждый росчерк кровавых чернил, брызнувших на стену от очередного ловкого движения когтей. Меньше минуты прошло, как пол был устлан единым месивом из кровавых тряпок, мяса и сломанных костей, а в середине она, его Розария.       — Теперь, когда вам никто не мешает, вы можете уладить все свои вопросы, — Барбатос исчез, подмигнув на прощание.       Полосы ткани, обвивавшие тело Альбедо, ослабли, и он, уже стоя на ногах, смотрел на тень, что уже никогда не станет прежней.