О пользе репетиций

      — Ты ведь в курсе, что на сегодня съемки закончены? — усмехается Дэвид со стороны аппаратуры. Майкл дёргается от испуга. Он не ожидал, что в павильоне остался кто-то ещё.       — Д-да, я… просто хотел, знаешь, прочувствовать момент. Прогнать свои реплики…       Майкл смотрит на Дэвида, словно нашкодивший котёнок, хотя в обычное время он бы ответил что-нибудь остроумное. Но не когда только что думал о том, как здорово это место в сценарии подходит не только для дружеской беседы и визита зомби-нацистов.       Дэвид уже переоделся, на нём обычные джинсы и голубая рубашка. Только ярко-красные волосы выдают в нём демона-которого-Майкл-мечтает-трахнуть-уже-бог-знает-сколько-лет. Хотя кого он обманывает, в Дэвида он влюблён немногим меньше, чем просто хочет его трахнуть. Майкл вздыхает. Стоя перед Дэвидом в парадном фраке для выступления, он чувствует себя совсем глупо.       — Хочешь, порепетируем вместе? — предлагает Дэвид и делает два шага вперёд. — Я тоже могу переодеться.       Выражение лица Дэвида открытое и добродушное. Как у ангела, блядь. А вот за мысли в его собственной голове, Майклу определённо светит место у адских котлов.       «Я хочу, чтобы ты разделся», — думает Майкл.       — Не стоит, тебе же полчаса влезать в брюки и потом столько же из них вылезать, — вслух говорит он. Улыбка на лице неестественная, но, кажется, Дэвид ничего не замечает.       — Обижаешь! По десять минут и на то и на другое, — смеётся он, разваливается на диване и смотрит на него снисходительно-насмешливо. Молниеносное превращение.       Майкл тоже так умеет.       Он придаёт своему лицу восторженно-влюблённое выражение (второе сделать вообще не трудно) и открывает рот.       Он не помнит ни слова.       Он вообще не за этим сюда пришёл, Дэвид спутал все его мысли, и теперь выжидающе выгибает бровь.       Майкл отворачивается, пытаясь вспомнить из сценария хоть что-нибудь. Он хватает что-то из реквизита, который кучей лежит на трюмо. Это какое-то полуоблезлое боа, и он не раздумывая набрасывает его себе на плечи. Он поворачивается к Дэвиду и картинно размахивает перьями.       Дэвид давится от смеха. Вокруг его глаз пролегают забавные морщинки, и Майкл записывает этот момент себе в память.       — Тебе… — он всхлипывает. — Тебе, кха!.. Определённо нужно надеть его на съёмки. В сочетании с усиками будет смотреться просто потрясающе.       — Ты так думаешь? — задумчиво спрашивает Майкл и отворачивается к зеркалу, мысленно рисуя на своей коже усы. Он очень рад, что удалось отвлечь Дэвида от репетиции, и теперь хочет закрепить результат. — Это не прописано в сценарии, думаешь, Нил одобрит? — глупый вопрос, Нил всегда за их импровизации, а уж о таких маленьких можно и не спрашивать.       — Я думаю, что это выглядит настолько очаровательно, что тебе придётся носить это боа до конца сезона.       Майкл через зеркало наблюдает за тем, как Дэвид грациозно поднимается с дивана и подходит к трюмо.       — О, вероятно это могло бы хоть как-то уравновесить вагон драмы, который ждёт зрителей в последней серии, — шутит он, хотя, как и всякий раз, когда он об этом думает, у него разрывается сердце. Он знает, как много фанатов ждут воссоединение ангела и демона, и как сильно они будут разочарованы тем, что получат. — Хотя, если ты будешь притягивать меня не за лацканы, а за боа, оно скорее всего порвётся.       Майкл переводит глаза с зеркального Дэвида на настоящего, который не сводит с него странного изучающего взгляда. Майклу хочется смотреть куда угодно, но только не на него. И всё же глаза остаются прикованы к лицу Дэвида и то и дело соскальзывают к тонким губам. Зачем он вообще заговорил об этом? Он с невыносимым страхом ждёт момент их поцелуя в сериале и даже надеется, что тот пройдёт без всяких репетиций. Сердце просто не выдержит.       — Не проверишь — не узнаешь, — тихо произносит Дэвид и, господи-боже-мой, притягивает Майкла за блядское боа и впивается в губы.       Майкл ошарашен. Всё проходит не по сценарию. Он не знает, куда деть руки, и они беспомощно висят вдоль тела, губы будто неживые, а ошалевшие глаза широко открыты. Он не успевает хоть как-то отреагировать, а Дэвид уже отстраняется.       — Не порвалось, — заключает он будничным тоном. Как будто только что не перевернул весь мир Майкла с ног на голову.       Майкл молча закусывает нижнюю губу. Дэвид всё ещё слишком близко, всё ещё держит его. И хотя он улыбается ему как обычно, как будто ничего особенного не произошло, Майкл чувствует на своём лице, пусть это едва заметно, его прерывистое дыхание.       — Что же… — голос Майкла звучит слишком хрипло для одного недопоцелуя рейтингом PG-13. — Полагаю, для чистоты эксперимента одного опыта недостаточно…       Дэвид ухмыляется. Очень нехорошо ухмыляется, прямо по-кроулевски. Так, что в ту же секунду ноги у Майкла превращаются в желе, а по всему телу бегут мурашки. Дэвид снова тянет его на себя, но в этот раз Майкл готов. Он обхватывает ладонями лицо Дэвида и с энтузиазмом отвечает ему. Этот поцелуй уж точно не для сериала и даже не для третьего сезона, хотя по сути очень ему подходит. Жадный, отчаянный и требовательный.       Дэвид отстраняется и покрывает поцелуями скулы Майкла, его шею. Длинные пальцы скользят по ткани фрака, проникают под полы и обхватывают торс. Майкл плавится от избытка прикосновений. Он мечтал об этом так долго, и теперь не может поверить, что это происходит на самом деле.       Дэвид целует его на единственном слабо освещённом пятачке павильона, прижимает к трюмо и сам ластится всем телом к Майклу. Слишком сильно для простой репетиции. Майкл хочет спросить, что происходит. Зачем Дэвид это делает. Но он слишком труслив, чтобы задавать вопросы. Есть в нём что-то общее с Азирафаэлем, и им обоим повезло, что у них есть тот, кто может взять всё в свои руки.       Дэвид проникает языком в его рот, и тут уже у Майкла сносит крышу. Он зарывается пальцами одной руки в огненные волосы, а другой проникает Дэвиду под рубашку. Если это первый и последний их момент, то Майкл возьмёт от него всё.       Дэвид худой, как жердь, но безумно горячий. Он дрожит под ладонью Майкла, стонет ему в губы, тяжело дышит носом. Он в целом очень шумный, и Майклу это нравится. Майкл отстраняется всего на секунду, чтобы быстро стянуть с Дэвида рубашку. Его волосы в очаровательном беспорядке, и Майкл надеется, что не вырвал ему невзначай пару прядей. В глазах Дэвида слишком много дикого огня, и Майкл понимает, что это прямое отражение его собственного.       — Ты зря оделся, — говорит Дэвид. Грудь вздымается от тяжёлого дыхания, губы покраснели и опухли, и Майкл от этого в восторге.       — Если бы я знал, — отвечает Майкл, поспешно, но аккуратно снимая фрак и жилет. — То стоял бы здесь только в боа.       Огонь в глазах у Дэвида разгорается ещё ярче. Он не ждёт, пока Майкл снимет полурасстёгнутую рубашку, а толкает прямо на диван и усаживается сверху. Майкл хочет спросить, уверен ли Дэвид в том, что он выдержит их обоих, но вопрос вылетает из головы в тот самый миг, как задница Дэвида прижимается к члену Майкла. Он даже не осознавал, как был возбуждён всё это время.       Дэвид снова стонет, ахает и шипит, пока Майкл выцеловывает его шею — осторожно, чтобы не оставить следов; хватает и царапает спину — а вот там следов можно оставить сколько угодно. Опускается ниже, запускает ладони под джинсы и трусы и обхватывает бёдра. Дэвид раскачивается, подчиняясь его властным рукам.       Майкл сходит с ума от вида раскрасневшегося Дэвида, от его пальцев, умело скользящих по телу, от запаха и звуков, которые он издаёт. Всего становится слишком много, Майкл не уверен, что сможет долго продержаться. Он грубо тянет язычок молнии на джинсах Дэвида, оттягивает трусы и обхватывает горячий член. Дэвид на нём выгибается, откидывает голову и стонет так протяжно и эротично, что Майкл не кончает лишь чудом.       И этот момент он тоже записывает в свою память.       Сердце стучит невыносимо громко, Майклу кажется, что они шумят на весь огромный павильон, но уже слишком поздно, чтобы кто-то их заметил.       — Достань… хочу вместе… — прерывисто говорит Дэвид.       Майкл не сразу понимает, чего тот от него хочет. Только когда рука Дэвида отчаянно тянет за пояс брюк, Майкл кивает. Расстегнуть пуговицы, пока у вас на коленях кто-то сидит, — такой себе квест, но чёрта с два Майкл хоть на секунду отпустит Дэвида. Он со стоном освобождает собственный член и приспускает брюки.       Майкл обхватывает ладонью оба члена и начинает дрочить. Дэвид прижимается к нему лбом, рвано дышит и раскачивается в такт. Поза охренеть какая неудобная, диван под ними скрипит, но это не мешает Майклу с каждым движением руки на шаг приближаться к оргазму.       — М-м-майкл, — стонет Дэвид, и Майкл понимает, что теперь всякий раз, как Дэвид будет звать его по имени, у него непременно встанет член. — Я сейчас…       Дэвид напрягается под его руками и кончает. Согнувшись, он зарывается Майклу в изгиб шеи и тяжело сопит. Держать его становится в два раза тяжелее, но Майкл замечает это только после того, как кончает сам, спустя секунду или час — время становится слишком относительным. Из него словно выбивает дух, он в последний раз сжимает оба члена и шипит что-то похожее на «блядь», хотя в ушах так шумит, что он не уверен, что на самом деле сказал.       — Ты весьма красноречив, — тихо смеётся Дэвид и обхватывает его руками.       Это настоящее объятие.       Майкл без сил откидывается на спинку и тоже обнимает Дэвида. Сегодня ему предстоит бессонная ночь — придётся приводить в порядок рубашку и брюки так, чтобы завтра никто не заметил пятен.       — Наверное, и правда надо было надеть только боа, — уныло говорит он.       Дэвид смеётся.

***

      Если Майкл и выглядит в сцене за кулисами театра немного более взволнованным, чем нужно, это точно не из-за крошечного, почти незаметного пятна на подлокотнике дивана, на котором, развалившись, сидит Дэвид и жадно на него смотрит.