Напалм

                  Огонь распространялся по планете, слизывая ее до основания. Перекошенные лица, запах гари — создатели фильма здорово поработали над спецэффектами. А еще эти ужасные кадры позволяли очистить голову маленькой Мередит. Ей исполнилось девять лет — и следующие девять ей придется разрываться на два дома. Мать с отцом разругались навечно. Сжигая мосты, они пришли к дочке и объявили, что ей придется выбирать, с кем остаться в плоти, а с кем — в механической оболочке.       Мередит по закону не могла видеться с обоими родителями до начала слушаний. Но одиночество ее не угнетало. Она жила в том же доме. И присматривали за ней физические копии родителей. Они никогда не получат разрешение на управление механическими репликами, поскольку они не справились с задачами общества. А Мередит сможет. Но даже если и так, то лишь с одним родителем она сможет находиться чаще. У физического тела все-таки существуют ограничения.       Суд был назначен на завтра. Мередит отпустили с уроков пораньше и подписали ее заявление о пропуске занятий на два дня, положенные по закону. И это если суд не затянется — тогда Мередит придется еще раз отпрашиваться.       Глядя на страдания людей, чьи дома пожирал огонь, Мередит чувствовала умиротворение. Больно было не только ей. Разделив боль, прочувствовав страдания целого мира, Мередит успокаивалась. Не она одна проходила через такое. Но спустя время вновь накатывала тоска. И девочка раз за разом возвращалась к мысли о том, что она совсем не знала своих родителей. Как они могли так с ней поступить? Зачем заставили выбирать? Как же жесток этот мир…       Планету окончательно поглотил огонь, и по экрану побежали титры. Мередит же продолжала сидеть перед экраном, ковыряя прострочку дивана. Она нашла лишь временное облегчение. Кто знает, может, дальше будет только хуже.

*****

      День суда — самый волнительный день в году. Мередит села перед зеркалом, мама подошла сзади и принялась расчесывать волосы. Только сегодня это не успокаивало. Мередит так и не отдала никому предпочтения.       Как вообще можно выбирать между родителями? Они оба любят ее. То, что происходит между ними, не отражается на ней. Родители они хорошие, заботливые.       Отец всегда брал дочку с собой в походы. Он научил ее многим мелочам: завязывать шнурки, ловить рыбу, прикрутить шуруп. Отец научил Мередит простеньким фокусам и фигурам из театра теней. С ним можно было посмеяться над всякими глупостями. Он научил дочурку никогда не вешать нос, ни при каких обстоятельствах.       Мама всегда брала дочку по магазинам. Она объясняла, какие продукты и вещи нужно покупать, куда нужно смотреть при выборе. Мама научила Мередит штопать носки, подшивать колготки, делать прическу и салат из подручных средств. С ней можно было поделиться сокровенным и пообсуждать мальчиков. Мама научила дочурку практичности и заботливости.       Ну и как тут между ними выбирать?       В комнату вошел отец. Он принес тарелку только что испеченных оладий. Но это были не те вкусности, которые папа готовил по особому случаю. Механическая бездушная машина лишь имитировала его действия. Мередит взяла тарелку из его рук и тяжко вздохнула. Это было совсем не то. Руки матери гладили волосы механически, а не с любовью. Папа протягивал оладья не по доброе душевной, а из-за программы. И к этому Мередит придется привыкнуть. Либо к одному, либо к другому. Какая-то часть жизни станет уродливой и фальшивой.       Девочка посмотрела на часы. Заседание должно было начаться через пару часов. Нужно было поторопиться. Мередит подошла к шкафу и вытащила оттуда траурное платье темно-серого оттенка. И мама ее даже не пожурила.       — Вы оденете меня? — обернувшись, спросила Мередит.       — Ты уже взрослая девочка, — хором ответили механические родители. В этот раз пародия удалась. Родители не одевали ее с трех лет.       — Выйдете из комнаты, пожалуйста.       Родители развернулись и тяжелыми шагами вышли из комнаты. А Мередит закрыла за ними дверь. И чуть не сползла на пол. Обычная жизнь закончена, теперь ей предстоит фальшивая жизнь. В которой девочка не сама будет улыбаться, а будет вынуждена улыбаться, чтобы не расстраивать живого родителя. А с механическим болванчиком уже можно будет не притворяться. Он все стерпит. И спустя пять лет, когда она будет бегать на свиданки, обученная машина будет продолжать относиться к ней как к ребенку. Мередит видела это в семье подружки, которую заботливая мама, состоящая из металла и синтетической кожи, одевает в девять лет и не терпит никаких возражений. И такая же жизнь теперь уготована ей.       Мередит переодела платье и нацепила на голову шляпку с вуалью. Открыв дверь, девочка осторожно прокралась по коридору. Она не хотела сталкиваться с фальшивыми родителями. Но они засекли движение и примчались в коридор. Мередит простонала. Мучения начались. Она прошла в прихожую и присела на корточки возле рядов обуви. Босоножки, сандалии, туфли, кроссовки… Все было не то. Наконец взгляд остановился на балетках. В них камни ощущались бы сильнее. Мередит вытащила балетки, сняла тапочки и переобулась. Родители все это время стояли над душой.       — Дальше я сама, — вновь испытывала их девочка.       — Тебе нельзя без сопровождающих взрослых до десяти лет, — напомнил о законе отец. — Ты можешь выбрать кого-то одного из нас.       — Знаю. Но я выбирать не хочу, — еле слышно произнесла девочка.       — Выбрать нужно, — не поняла контекста механическая мама. — Либо мы можем вместе сопроводить тебя.       — Давайте. И возьмитесь за руки, пожалуйста.       Эту просьбу девочки механические родители легко выполнили. Ведь просьба была физически выполнима и не нарушала закон. Люди же были несовершенными. И если физически что-то не могли выполнить, то создавали что-то на замену, что-то вроде тех же самых механических родителей. Например, быть рядом с дочкой и не быть рядом с супругом.       Такси подъехало к крыльцу дома. Девочка первой подошла к машине, родители — следом. Пришлось скомандовать вновь, чтобы они расцепили пальцы: один из сопровождающих взрослых должен был ехать на переднем сидении. Девочка села сзади справа, на самом комфортном месте. Мередит уставилась в окно и смотрела на мелькавшие в окне дома и деревья. Она не хотела думать ни о чем, просто пребывала в оцепенении.       Вскоре такси остановилось перед зданием суда. Механические родители взяли дочку за руки и повели к пропускному пункту. Охранники отправили родителей на осмотр в комнату, обитую металлом. А то кто-то мог и взрывное устройство внутрь поместить. Мередит читала такие новости. Одна женщина-охранник, сидевшая возле окошка, попросила документы. Мередит, спохватившись, предоставила собранную накануне папку.       — Кабинет семьдесят восьмой. Это седьмой этаж, — сообщила женщина. — Лифты справа.       — Спасибо, — Мередит забрала документы. Она и так запомнила номер кабинета, ненавистное число.       Механические родители вернулись с проверки. Мама и папа взяли девочку за руки и повели к лифтам. За все время они не проронили ни слова. Зато их живые копии точно переругивались, как было в последнее время.       Лифт домчал их быстро. Девочка никогда не была так высоко. Школа их была трехэтажной, но длинной. И даже колесо обозрения казалось микробом по сравнению с тем, какой вид открывался с далеко не последнего этажа здания суда. Девочка подбежала к стеклам и посмотрела на облака, проплывавшие рядом.       — Мередит, не будь такой любопытной, — ее схватила за запястье механическая мама. — Тут слишком высоко. Еще голова закружится.       — Я хочу полететь, словно птица, — девочка оставила тонкими пальчиками влажные следы на стекле.       — Даже не вздумай!       Мама дернула ее за руку и потащила к кабинету судьи. Мередит не сопротивлялась. Зачем? Только оттягивать неизбежное.       В зале суда столпилось много народа. Проход вел напрямую к судье. По левую и по правую сторону расположились оказавшиеся по разные стороны мама и папа. Возле каждого родителя находились люди в костюмах, представляющие их интересы. За ними находились ровные ряды скамеек, на которых разместились родственники и вольные слушатели. Антагонизм чувствовался и тут. Всех поделили.       — Куда сядешь? — одернул девочку охранник, стоявший в дверях. — Уйди с прохода, девочка.       Механические родители остались в коридоре. Но механических людей тут явно было немало. Даже охранник, скорее всего, состоял из металла и синтетической кожи. Больно неестественным был цвет его лица.       — Я постою тут, — попросила Мередит.       — Не положено, — отрезал охранник. — Сядь уже куда-нибудь!       Но девочка была непреклонна. Впрочем, вскоре она нашла решение своего казуса. Она села на последнюю скамейку и протянула ноги на соседнюю, вновь загородив проход. Охранник скрежетнул зубами и подошел к Мередит.       — Если ты будешь непослушной, мы тебя удалим из заседания, — угрожал охранник.       — Я всего лишь заняла два места, это разве запрещено? — спорила Мередит.       — Это нарушение порядка в зале. И еще ты не просто заняла два места, ты перекрыла проход!       Мередит не особо хотелось вступать с ним в полемику. Но и выбрать одну из сторон прохода не могла. На ее счастье открылась дверь с противоположной стороны, и в зал суда вошла судья с помощником. Разложив бумаги, судья села на возвышающееся место и постучала молотком, призывая всех к молчанию.       — Успокоились? — грозно обвела всех взглядом судья. Даже охранник под ее тяжелым взглядом ретировался. — Начинаем рассмотрение дела об опеке над ребенком Мередит Спеллман.       Впервые за все время девочка столкнулась взглядом с родителями. Папа и мама сидели близко к проходу, но друг напротив друга. Они повернулись, пытаясь отыскать дочурку среди присутствующих. И, похоже, остались весьма удивлены, что она загораживала проход.       — Прошу Мередит встать за трибуну и объявить свое решение, — грозным голосом произнесла судья. Ей явно не терпелось поскорее распустить совещание и отдохнуть. По ее бледному уставшему лицу это было понятно.       Мередит неспеша убрала ноги и ровно села. И тут же встала. Она не хотела, чтобы ее действия трактовали как предпочтение кому-либо из родителей. Она одинаково любила маму и папу. Как судье вообще взбрело в голову задавать такой идиотский вопрос?!       Мередит встала за трибуну и подпрыгнула. До микрофона было далеко. Судья попросила охранника помочь. Охранник вернулся с тумбой и попросил девочку отойти от трибуны. Из-за перепалки он до сих пор был раздражен. Охранник осклабился и отошел в сторону. Мередит встала на тумбу, почувствовав себя первоклашкой, декламирующей стихи.       — Мередит Спеллман, с кем из родителей ты останешься? — повторила вопрос судья.       — Ни с кем, — просто отозвалась девочка.       В зале повисла гробовая тишина. А у судьи челюсть упала. И никак не хотела возвращаться на место. Родители тоже были в шоке. Папа вытаращил глаза. Маме стало плохо, парень в костюме, сидевший рядом с ней, поднес к ее носу платок с едким запахом, вскоре добравшимся до ноздрей девочки.       — Это как? — удивилась судья. А затем поправила парик. — В смысле, вы понимаете, Мередит Спеллман, что вас отправят в приют для детей?       — Вы неверно трактуете закон, — вздернула нос девочка. — Я тоже не могу знать всех нюансов, однако мои механические родители пользуются всеми теми же правами, что и живые. Они организовали мне юридическую консультацию. Так вот, в приют могут отправить только ребенка, у которого нет родителей либо они лишены прав. Мои родители сегодня в зале, прав их никто не лишил.       Теперь уже судья залилась краской, но спорить не стала.       — По закону вы должны остаться с кем-то из родителей… — судья продолжала требовать решения, но уже менее уверенно.       — Я и останусь. С механическими копиями. А живые смогут через них подключаться и общаться со мной. Таково мое решение, — отрезала Мередит.       — Но почему, дочка? — вскрикнула мама, вскакивая с места. — Что мы тебе сделали?       — Ничего, — холодно ответила Мередит. — Впрочем, проблема в вас тоже. Вы с папой заставляете меня выбирать между вами…       — …но ты же можешь в любой момент поговорить с другим родителем! — встрял человек в костюме со стороны мамы. Мередит злобно просверлила его взглядом.       — Я не хочу выбирать между дорогими сердцу людьми. Это разобьет мне сердце и сделает несчастной. Мне неважно, в каком доме жить, я хочу жить с обоими родителями из плоти и крови, каждый день с ними общаться. Включать стоящих в комнате болванчиков я совершенно не хочу. Не хочу видеть других дядь и теть из плоти и крови, с которыми мне придется встречаться каждый день. А я видела такое. Я лучше буду жить в иллюзиях, лучше буду видеть свободно прогуливающихся по дому механических родителей, лучше получу суррогат счастливого прошлого, чем ущербное настоящее.       — Тогда есть вторая проблема, — веско заметила судья. — Где же ты будешь жить, если не у одного и не у второго родителя?       — По закону я имею право проживать в своем доме, — ответила девочка. — Там, где и сейчас живу. Родители делят дом пополам, но я не согласна. Дом надо поделить на три части.       По залу прокатился рокот. Неслыханное дело — предъявить право на долю в родительском доме! Девочка не знала, имела ли по закону какие-либо права. Жить точно могла. И ее это устраивало.       — Это слишком усложняет процесс… — пробормотала судья.       — А жизнь это не усложняет? — Мередит повернулась к родителям. — Почему вы считаете, что лучший выход — это разойтись навсегда? Почему думаете, что порознь вам будет лучше? И если даже так… мне точно не будет лучше. А вы обо мне не подумали. Не хочу вас видеть.       — Но если вы все будете проживать в одном доме, то будете всех видеть, — резонно добавила судья.       — Да. И какой смысл в том, что мы все расходимся в разные стороны? Неужели у нас не осталось точек соприкосновений?       — Какой умный ребенок! — кто-то шумно выдохнул в зале и поаплодировал. А затем к его хлопкам присоединились другие люди. Весь зал рукоплескал не по годам сообразительной девочке.       Мередит посмотрела на родителей. А они смотрели друг на друга, переваривая услышанное. Ведь как бы они ни старались, но дом останется стоять там, где стоял. И жить они будут там же. Так что как бы они ни старались, вычеркнуть друг друга из жизни они бы не смогли.       — Попробуем начать заново? — папа встал с места и подошел к маме. — Отдохнем друг от друга. А потом постараемся… убрать разногласия ради нашей дочери.       — Не ради нее, — взяла его за руки мама. — А ради нас. Мы с тобой и правда нашли не самое лучшее решение. Разлука поможет нам остыть.       Судья непонимающе переводила взгляд с одного родителя на другого.       — Так какое решение вы приняли? — спросила она.       — Мы просим признать расторжение брака недействительным. И это снимет основания для иска об определении места жительства ребенка, — подытожил защитник со стороны отца.       Судья кивнула, огласила такое решение и стукнула молотком, объявляя, что семья Спеллман окончательно воссоединилась.