V — For Us
— Вокруг так много людей… — тихо начинает Тэхён, нервно царапая ногтем большого пальца тонкую ветку деревца в руке. — У тебя не бывает чувства, что ты один во всём мире? — он вскидывает растерянный взгляд на Чонгука, боясь, что его посчитают сумасшедшим. Но в чужих глазах почему-то много тепла и понимания. Огоньки костра блестят в чёрных зрачках Чонгука, словно тот изнутри светится, и становится не так страшно — пламя в чужом взгляде не жжётся, оно согревает. — Разочаруешься, если скажу «нет»? Тэхён молчит. Он не разочарован, только если самую малость в себе. Это не тот случай, когда хочется быть уникальным и неповторимым в своих мыслях и суждениях, но такова реальность, и с этим ничего не поделаешь. Чонгук наверняка его не поймёт, и Тэхён уже жалеет, что позволил себе быть настолько откровенным. — Знаешь, — Чонгук, видимо, заметив его смятение, вновь заговаривает, возвращая внимание к себе. — Я почти уверен, что каждый человек за период своей жизни испытывает что-то подобное, и это нормально. — Но у тебя ведь такого не бывает, — грусть в голосе скрыть не получается, и за это становится стыдно. Со стороны, вероятно, всё выглядит так, будто Тэхён хочет, чтобы Чонгук тоже страдал, хотя это совсем не так. — Когда что-то подобное зарождается в мыслях, я просто вспоминаю нашу сумасшедшую компашку, Чимина, — короткая пауза, — тебя… И сразу чувствую себя лучше, понимая, что не одинок. Тэхён задаётся вопросом, почему Чонгук выделил его среди остальных?.. С Чимином всё ясно — они ведь лучшие друзья, но он… — Ты считаешь меня лучшим другом? Чонгук грустно усмехается, вызывая всё больше вопросов. — Нет, не считаю. — Почему тогда выделил? — внутри Тэхёна зарождается непонятное чувство. Он внимательно смотрит на Чонгука, но тот прячет взгляд, отведя его в сторону. Треск костра всё ещё приятно греет слух, маршмеллоу давно растаял, сползая прямо на тлеющие угли, но тонкие ветки всё ещё в их руках, будто они служат последним оплотом, удерживающим их на плаву. Тэхён ощущает на кончике языка странный вяжущий привкус возможных последствий этого разговора, до конца не понимая, хочется ли ему всё прекратить прямо сейчас или дать им шанс совершить глупость. — Ты чувствуешь себя одиноким рядом со мной? — Чонгук переводит тему, игнорируя заданный вопрос, а Тэхён замечает на его щеках проступивший румянец, гадая, что послужило этому причиной: жар от костра или скрытая правда? Тэхён не раз ловил на себе нечитаемые для него взгляды Чонгука, но списывал всё на банальный интерес разгадать его отрешённость и понять, почему с приходом холодных сезонов он зарывается в кокон, прячась ото всех, но было ли это так на самом деле? Тэхён не знает, что ответить Чонгуку. Правда в том, что с ним ему действительно комфортно, только тягучее чувство одиночества всё равно не покидает, потому что это не совсем то, что ему нужно. С Юнги ему тоже комфортно, но он его лучший друг, а Чонгук… Его не получается так назвать, потому что элементарно не хочется. Хочется подолгу задерживать на нём взгляд, запоминать расположение родинок, непроизвольно улыбаться, когда тот заливисто смеётся, переписываться по вечерам или молчать, когда они наедине, потому что уютно. Потому что за два года Тэхён запомнил каждую черту красивого лица, но не перестаёт искать новые, ещё неизведанные. Чонгук ничего от него не требует — просто остаётся рядом, не давит вопросами, как родители или Хосок с Чимином, почему он вечно такой вялый и не заинтересованный ни в чём. Чонгук принимает его таким, какой он есть, поэтому, наверное, заслуживает правды и заслуживает стать тем единственным, перед которым Тэхён вывернет душу наизнанку. — Даже если я чувствую себя одиноко рядом с тобой, то это комфортное одиночество. С тобой я чаще улыбаюсь, разговариваю и провожу время, потому что мне хорошо, когда ты со мной, понимаешь? — Понимаю, — едва слышно отвечает Чонгук, а в его глазах вспыхивают новые огоньки, хотя пламя костра уже почти погасло. — Я чувствую то же самое, за исключением того, что мне не одиноко. — Прости, если задел тебя этим, просто хочу быть честным. Впервые, наверное, хочу быть честным с кем-то, — Тэхён поджимает губы, прокручивая в голове свои слова, и понимает, что это совсем не то, что он собирался сказать. Хочет исправиться, а потому добавляет: — Нет, не так. Хочу быть честным именно с тобой, Чонгук. — Могу я узнать, почему? — после короткой паузы интересуется тот. Его взгляд вновь сложно понять — в нём слишком много всего. Тэхён даёт себе право выбрать, что из всех эмоций в чужих глазах нравится ему больше, и останавливается на нежности, потому что для него это слишком необычно. — Отвечу, если расскажешь, почему выделил меня среди остальных, — улыбается Тэхён. Чонгук прикрывает глаза и шумно выдыхает, заметно нервничая. Ощущение надвигающихся перемен усиливается, кажется, волнуя их обоих, но Тэхён не уверен в том, что правильно читает чужие эмоции. Может, он просто обманывается, потому что внезапное желание, чтобы Чонгук сказал что-то, что перевернёт в нём прежде установившийся мир, слишком остро зудит под рёбрами. Тэхён не тактильный и неразговорчивый, но сейчас ему хочется оказаться в чужих объятиях и проговорить всю ночь, даже если станет холодно. Они ведь друзья, и это совсем не странно?.. Только проблема в том, что Тэхён прямо сейчас не хочет быть ему другом. Чонгук нервно жуёт нижнюю губу, царапая белоснежными зубами любимую Тэхёном родинку, и его хочется остановить, но он этого не делает. Покорно ждёт, пока Чонгук решится открыть правду, и спустя долгие минуты тот всё же заговаривает, выбивая весь воздух из лёгких: — Потому что ты для меня особенный. Выделяющийся не только среди нашей компании, а среди всего чёртового мира. Это странно? Странно, что я чувствую это по отношению к другу? — Его голос звучит растерянно и испуганно, и Тэхён напуган не меньше, потому что внутри всё жжётся от недостатка кислорода. Кажется, он сейчас задохнётся, если не глотнёт хотя бы крупицу воздуха. — Что ещё ты чувствуешь по отношению ко мне? — сделав глубокий вдох, на выдохе спрашивает Тэхён, жалея, что они сидят напротив друг друга, а не рядом. Может, так было бы ещё сложнее говорить настолько открыто, но он готов усложнить задачу. И дело вовсе не в трёх выпитых бокалах пива — дело в самом Тэхёне, погрязшем в своём одиноком и холодном мире, и в Чонгуке, потому что от него всегда веет теплом и чувством безопасности. — Теперь твоя очередь отвечать, помнишь? Почему ты хочешь быть честным именно со мной? Это очень важно, — шепчет Чонгук. — Потому, что я не люблю, когда меня касаются, но сейчас хочу оказаться в твоих руках. Так вот скажи мне… Это странно? Странно, чувствовать такое по отношению к другу? Впервые честно, без сомнений и страха показаться глупым, вываливая на кого-то свои чувства и проблемы. Тэхён не хотел показаться слабым в глазах Чонгука, но разве доверие это слабость? Желание быть защищённым, понятым, небезразличным — слабость? Пусть так. В таком случае Тэхён в эту самую секунду хочет быть самым слабым во вселенной. Чонгук отбрасывает ветку в сторону, медленно поднимается с плетёного кресла и подходит ближе, садясь на корточки возле Тэхёна. Его руки дрожат, но вовсе не от холода; на нём тёплый синий спортивный костюм, на тёмной макушке — белая панамка, а щёки розовые. Вряд ли он мёрзнет. Тэхён тоже одет тепло: чёрный спортивный костюм, капюшон натянут на платиновые волосы, — и в момент, когда Чонгук осторожно касается кончиками пальцев его тыльной стороны ладони, по телу расползается жар. Костёр так не обжигал кожу, как касание Чонгука. — Твои слова меня убивают, Тэхён… Вдруг я всё неправильно понял? — Голос звучит разбито, наспех слепленно вспыхнувшей надеждой, что не ошибается. Тэхён хочет его починить, склеить аккуратно, чтобы осколок к осколку и без следов дешёвого клея. Но он не умеет, честно говоря. Сам себя починить не может, куда ему пытаться помочь другому? — Твоя очередь, Чонгук-и. Что ещё ты чувствуешь по отношению ко мне? — Он переворачивает ладонь и с трепетом переплетает их пальцы в крепкий замок. Ощущения странные, но приятно будоражат. В последний раз Тэхён так касался кого-то тёплой весной года три назад, а потом всё, как обычно, рушилось, потому что он закрывался. Никто даже не пытался его понять — просто оставляли одного разбираться со своими тараканами, а Тэхён решил, что больше никого не коснётся, так как он неправильный и не создан для отношений. Но Чонгука касаться приятно. Его ладонь тёплая, слегка влажная, вероятно, от волнения, но выглядит так безупречно и естественно в его собственной, что впервые Тэхёну кажется, что он делает всё правильно. Чонгук кладёт голову ему на колени и тяжело дышит, собираясь с мыслями. Второй рукой Тэхён снимает его панамку, накидывая её себе поверх капюшона, и вплетает длинные пальцы в тёмные пряди, осторожно массируя кожу головы. Он сегодня превзошёл сам себя, и это ему, к удивлению, нравится. Мягкий и тянущийся к нему Чонгук нравится. Вот в чём причина — почему Тэхён не хочет вешать на них ярлык лучших друзей. Ведь больше не будет этих скользящих загадочных взглядов, не будет желания запоминать каждую частичку чужого лица, потому что какое дело, сколько у лучшего друга трещинок на губах? Тэхён считал эти мысли невинными до сегодняшнего вечера, он привык от них отмахиваться, поскольку банально не хотел всё рушить, но, как оказалось, Чонгук боялся того же. Тэхён отчётливо это понимает, когда тот поднимает на него потерянный взгляд и произносит: — Я не хочу быть твоим лучшим другом. Я вообще твоим другом быть не хочу. — Потому что из меня хреновый друг? — Тэхён умудряется пошутить, хотя ему совсем не весело. Он таким образом защищает своё сердце, ведь оно чересчур быстро колотится, а такого с ним никогда не случалось. Но Чонгук ему в ответ не улыбается — смотрит пронизывающе и слишком доверительно, когда говорит: — Потому что друзей не хотят поцеловать. Рука Тэхёна, всё ещё перебирающая чужие пряди сквозь пальцы, замирает. Весь он замирает, не зная, что сказать. Сердце будто останавливается, а в голове сумбурно мечутся мысли, одна из которых откровенно выделяется, ощутимо отскакивая от черепной коробки. Чонгук хочет его поцеловать?.. А хочет ли этого Тэхён? Он столько раз обращал внимание на губы Чонгука, думая о том, какие они мягкие, но в голове ни разу не всплывала мысль узнать, каков их вкус. Тэхён не помнит, когда в последний раз целовался, и ему немного страшно сейчас, что он покажется нелепым, если попросит сделать это — напомнить, каково ощущать чужие горячие губы на своих. И он боится, что подобное может стать для них ошибкой. Точнее, для Чонгука, который со временем поймёт, что Тэхён в отношениях настоящий профан и не умеет выражать свои эмоции и чувства. Что тогда у него останется? Что между ними останется? Привкус сожаления и неуклюжие попытки сделать вид, что ничего не было, чтобы не разрушить компанию? Рискованно, а Тэхён далеко не смелый человек, чтобы бросаться в омут с головой, хоть и чувствует себя впервые кому-то нужным. — Что будет дальше? — оставив чужие волосы в покое, он решает сразу расставить все точки над «i», раз уж решил быть сегодня до конца откровенным. — Я заберу твоё одиночество. Попытаюсь, — Чонгук отвечает уверенным тоном, и Тэхёну хочется ему верить, но он всё равно сомневается, пусть ещё совсем недавно был готов дать им шанс совершить какую-нибудь глупость. Ему страшно, ведь он не хочет потерять Чонгука. — А если не сможешь? Если я буду таким, как сейчас, всегда? Бросишь попытки и уйдёшь? — Только если ты попросишь, но… — Чонгук крепче сжимает его ладонь и чуть подаётся вперёд, чтобы оказаться ещё ближе. — Не отталкивай меня, Тэхён. Позволь мне стать ближе. — Я боюсь, что разочарую тебя, Чонгук-и, — тяжело вздыхает Тэхён. — Ты же успел за два года хорошо узнать меня, ведь так? Ты видишь, какой я… Не способный ни на что, кроме самокопания и самобичевания. Я уже не уверен, что жду прихода весны. Кажется, в этот раз даже она не поможет. — Ты прав, я хорошо тебя знаю. И всё равно хочу быть рядом — разве это не помогает поверить мне? Дай шанс доказать. Я полтора года ждал этого разговора, полтора года грезил о тебе, наблюдая украдкой, потому что боялся… Я ловил на себе твои взгляды и каждую ночь потом пытался понять, что в них вижу. Возможно, я накрутил или глупо внушил себе, что вижу в них интерес, но давай хотя бы попробуем? — А если не получится? — У Тэхёна слишком много вопросов, и это снова напоминает историю с сервизом. Он хочет отложить эти зародившиеся чувства на дальнюю полку и бережно хранить их, будучи уверенным, что благодаря этому никогда их не потеряет, но это совсем не так работает. В голове каша, но Тэхён понимает, что это его шанс: Чонгук уже стоит на первой ступеньке хлипкой стремянки и тянет ему руку, прося довериться, и так хочется не бояться, вложить свою ладонь в чужую и забраться наверх вместе, но он решает подождать ответа на свой вопрос, надеясь к этому времени набраться смелости. — Я приложу максимум усилий, чтобы получилось, Тэ, — обещает Чонгук. — Это не честно, — грустно усмехается Тэхён, качая головой. — Почему? — Ты не должен стараться один. — Но я могу… — Нет, — обрывает его Тэхён, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Чонгука. — Давай вместе приложим максимум усилий. Так будет справедливо, ведь я… — Он запинается на короткое мгновение, окончательно взвешивая своё решение, но нежность и тепло в глазах напротив разбивают в нём все сомнения, подсказывая нужные слова: — Я хочу, чтобы ты стал ближе, но мне нужно немного времени, чтобы к этому привыкнуть. Не жди от меня многого, ладно? Хотя бы поначалу. Чонгук позволяет себе слабо улыбнуться, но Тэхён замечает играющее на его губах счастье и не может не улыбнуться в ответ. Разбушевавшийся внутри ураган затихает, успокаивается, оставляя после себя помятую листву и согнутые деревья с обломанными ветками, но Тэхёну сейчас по-настоящему спокойно. Волшебства по щелчку пальцев не происходит, он всё ещё чувствует себя, как прежде, одиноким, несмотря на переплетённые с Чонгуком пальцы, но его греет надежда, что это скоро пройдёт. Он верит Чонгуку. Только в себе сомневается. — Я от тебя ничего не жду, Тэ. Мне достаточно просто быть с тобой рядом, — успокаивает Чонгук, оставляя робкий поцелуй на его холодных костяшках. — Ты замёрз? — Немного, если честно. Пойдём в дом? — внутри Тэхёна горит пожар от прикосновения губ к его коже, но костёр давно истлел, а поднявшийся промозглый ветер заставляет поёжиться, подгоняя к теплу. С Чонгуком тоже тепло. Теплее, чем в бетонной коробке, но и нервно тоже, поэтому Тэхён — какая ирония — хочет побыть в одиночестве, чтобы разобраться со своими эмоциями наедине. — Конечно. Надеюсь, свободные комнаты остались. Но, когда они обходят весь дом, свободной оказывается лишь одна, находящаяся на втором этаже. Чонгук неловко переминается с ноги на ногу, стоя на пороге, пока Тэхён проверяет упругость матраса, потому что любит спать на твёрдом. Он не сразу замечает смущение Чонгука и его провальные попытки заговорить, но, когда обращает внимание, не может сдержать улыбки. Странно видеть его таким. — Я могу спать на полу, — пожимает плечами Тэхён. — Или можем лечь вдвоём, кровать достаточно большая. — Спасибо, но это будет лишним, — Чонгук поджимает губы, прочёсывая пряди пальцами — панама всё ещё красуется на капюшоне Тэхёна. — Почему? Мы же вроде как… Теперь вместе? Или я неправильно тебя понял? — Да, да… То есть нет! — Чонгук хлопает себя по лбу раскрытой ладонью. — То есть мы вместе, и ты правильно всё понял, но, думаю, нам не стоит спешить. Сделаем всё правильно, хорошо? Тэхён ласково улыбается, вспоминая каково это — демонстрировать кому-то свои искренние эмоции, и чувствует, как внутри расплывается давно забытое тепло от присутствия рядом другого человека. Чонгук отвечает ему смущённой улыбкой и пятится назад, в коридор, но Тэхёну не хочется отпускать его прямо сейчас. Он по-настоящему ценит такое отношение к себе, хотя совсем не против провести ночь с Чонгуком в одной постели, просто лёжа каждый на своей половине кровати, потому что спешить им действительно не стоит. Тэхён рядом с ним почему-то не чувствует себя смущённым, будто весна уже наступила, но правда в том, что всё дело в Чонгуке — тот всего лишь одним откровенным разговором окрасил застывший в серости мир яркими красками. Те ещё тусклые, только начавшиеся проявляться, но Тэхён ему бесконечно благодарен за лёгкое, едва ощутимое трепыхание крыльев бабочек в животе, поэтому чувствует себя обязанным подарить Чонгуку хотя бы долю своего зарождающегося ощущения счастья. Он поднимается с кровати и уверенным шагом подходит ближе к нему, удивляясь собственной решимости, и впервые смотрит на чужие, слегка покрасневшие от постоянного терзания зубами губы с желанием ощутить их мягкость и тепло на собственных. — И где ты будешь спать? — ещё один крошечный шаг навстречу, и между ними остаются жалкие сантиметры. — В гостиной на диване, — голос Чонгука заметно подрагивает, а Тэхён этому лишь больше умиляется. Внезапно парень кажется ему совсем крошечным, с лёгкостью поместившимся бы в маленький кармашек как что-то волшебное, слишком значимое и нуждающееся в бережном хранении, хотя младше всего на два года. Он впервые видит его настолько робким. — Тогда спокойной ночи? — Тэхён не будет его задерживать. Вероятно, Чонгуку тоже нужно немного времени наедине, чтобы всё осознать. — Спи сладко, Тэ. В голове проносится мысль, сладкие ли губы у Чонгука, и Тэхён вспоминает, зачем вообще подошёл к нему, не дав уйти так быстро. Он осторожно берёт его ладонь в свою, вновь переплетает их пальцы в крепкий замок, слегка сжимая, и подаётся вперёд, оставляя целомудренный поцелуй на пухлых губах напротив. Их вкус распробовать не получается, потому что касание слишком невинное, но Тэхён узнаёт, что те невероятно мягкие, и едва останавливает себя, чтобы не оставить ещё один поцелуй — более глубокий и чувственный. Смущать Чонгука ещё больше не хочется, тот и без того замирает и растерянно хлопает пушистыми ресницами, скользя по его лицу взглядом… Чёрт возьми, влюблённым взглядом. Это непривычно, волнующе и даёт Тэхёну понять, что всё это время было в глазах Чонгука, когда тот на него смотрел. Разгадать получается лишь сейчас, потому что слишком очевидно, просто раньше он не позволял себе даже думать о таком. Они всё же прощаются, и Чонгук уходит, а Тэхён ложится в постель, укутываясь в тёплое одеяло, и засыпает с мыслями о нём, позволяя себе счастливо улыбнуться, вспоминая трепетный поцелуй.*****
С того разговора проходит целая неделя, но между ними будто совсем ничего не меняется, за исключением более открытых и зачарованных взглядов. Ещё Чонгук теперь каждый день после пар в университете провожает Тэхёна домой, не слушая его уговоров, что это совсем необязательно, хоть и чертовски приятно. Учёбы навалилось с головой что у него, что у Чонгука, поэтому чаще видеться пока не получается, но долгие переписки скрашивают одинокие вечера, наполняя их уютом. Чонгук всё ещё не напирает, не торопит их только начавшиеся отношения перевести на новую, более откровенную ступень, и позволяет себе лишь каждый вечер написать волнующее: «Я скучаю». Тэхён всё ещё немного теряется, получая такие сообщения, поскольку не понимает, как можно соскучиться так быстро, если они виделись всего несколько часов назад. Неожиданное озарение приходит к нему ещё спустя неделю, когда хвосты по учёбе закрыты и расписание становится намного свободнее, что позволяет им наконец сходить на первое настоящее свидание, устроенное Чонгуком. Они ужинают в милой кафешке, говорят обо всём, что приходит на ум, и Тэхён в очередной раз удивляется, насколько расслабленным и настоящим чувствует себя рядом с Чонгуком. Тот невероятно милый в своей простоте и искренности, и Тэхёну хочется отвечать ему тем же — не прятаться в своей скорлупе, не веря, что кому-то действительно может быть интересен, а позволить Чонгуку увидеть его другую сторону — ту, что он прятал ото всех, считая, что это никому не нужно. Теперь он тоже скучает даже от короткой разлуки, сам берёт его за руку, всё ещё находясь за столиком в наполненном людьми кафе, потому что хочется ласкать подушечками пальцев тыльную сторону его покрытой татуировками ладони. Интересно при этом наблюдать, как Чонгук тут же расслабленно улыбается, стараясь прильнуть ещё ближе, чему Тэхён совсем не против, прижимая его к себе и наслаждаясь мягким древесным парфюмом своего парня. В это до сих пор сложно поверить, но с каждым последующим свиданием Тэхён начинает привыкать, что он больше не один. Он всегда считал себя не тактильным, но рядом с Чонгуком ему сложно держать себя в руках — не может и не хочет противостоять желанию постоянно касаться его. Однажды они сидели в парке после сеанса в кино, тесно прижимаясь друг к другу, несмотря на то, что лавочка вместила бы на себе ещё нескольких человек, и Тэхён заворожено щекотал лицо Чонгука прикосновениями подушечек пальцев, осторожно поглаживая каждую его частичку: ресницы, пылающие румянцем щёки, губы, которые с каждым днём всё больше хотелось поцеловать, — и находил в этом глубокое удовлетворение. Ему нравилось, как отзывалось на это тело его парня — слегка дрожало, сердце выскакивало из груди, а дыхание становилось рваным и слегка шумным. Тэхён в такие моменты чувствует себя нужным и желанным. Больше не одиноким. Осенняя погода больше не приносит былого уныния, Тэхён всё чаще замечает вокруг красивые оттенки оранжевого и красного, и это вызывает в нём желание укутаться в тёплый плед с чашкой какао в руках и наслаждаться умиротворяющим шумом дождя за окном. Только теперь ему хочется делить с Чонгуком всё, что происходит в его жизни. Какао, дождь, место под одним пледом… Всё остальное делить тоже хочется, особенно трепетное чувство влюблённости, приятно прожигающее теплом внутренности. И сейчас Тэхёну не страшно. Все страхи смыло заботой Чонгука, которая проявляется даже в мелочах: в желании согреть его руки тёплым дыханием, когда те замерзают; в стаканчиках с горячим чаем после пар в университете, ведь помнит, что Тэхён не любит кофе; в смущённых попытках стереть подушечкой большого пальца соус с уголков губ, когда они ужинают в кафе и Тэхён слишком увлекается едой. Всё это кажется естественным и необходимым. Бесконечно приятным и вызывающим чувство благодарности, что Чонгук сдержал своё обещание забрать его одиночество — от него почти ничего не осталось. Тэхён вспоминает, каким может быть, когда его наполняет счастье: он много шутит и смеётся, становится более раскрепощённым, чем всё чаще заставляет Чонгука краснеть, особенно в те моменты, когда они сидят рядом и Тэхён ласково поглаживает его колено. От этого хочется вопить во весь голос — уже такой привычный кокон замкнутости с треском осыпается под ноги, освобождая от скованности и позволяя дарить любовь, окутавшую каждую клеточку тела. Тэхён уверен, что Чонгук чувствует себя примерно настолько же влюблённым — тот не скрывает и всячески демонстрирует это, заставляя сердце сжиматься от взаимности. И вот сейчас они идут по освещённому тусклыми фонарями парку, держась за руки, а внутри Тэхёна всё трепещет от неозвученных чувств. Он больше не хочет топтаться на месте — прошёл уже месяц, за который они поцеловались лишь единожды, в первый вечер, а всё остальное время невинно переплетают пальцы и позволяют чуть менее невинно касаться друг друга. Тэхён готов вновь стать смелым и взять их отношения в свои руки, сделав первый шаг. Он замедляется, а затем и вовсе останавливается, заставляя Чонгука обернуться. Наполненная нежностью улыбка расцветает на губах Тэхёна, когда он подходит вплотную и бережно обнимает его за талию. — Я тут понял… что никогда не говорил тебе, насколько ты красивый, — фраза звучит игриво, отчего Чонгук смущённо прыскает со смеху. — Это необязательно озвучивать, я же вижу, как ты смотришь на меня. — Тебе это нравится? — спрашивает Тэхён, склонив голову набок. Улыбка не покидает его губы, потому что внутри пузырится безграничное счастье, стоит только взглянуть на Чонгука. — Нравится видеть в моих глазах восхищение? — Если я скажу, что от этого у меня коленки подкашиваются, сочтёшь за положительный ответ? — тот тоже улыбается, обняв его за шею обеими руками. — Хочу каждый день так смотреть на тебя. Хочу каждый день напоминать тебе, насколько ты совершенен для меня, — уже серьёзнее произносит Тэхён, желая донести правду, зудящую на кончике языка. И почему он раньше этого не делал, глупый? — Что ещё хочешь? — с придыханием спрашивает Чонгук, прижимаясь ближе. — Хочу целовать тебя, — Тэхён оставляет на его губах ласковый поцелуй. — Хочу касаться тебя, — проводит костяшками пальцев по румяным щекам. — Хочу быть для тебя единственным. Хочу, чтобы ты был только моим. Я очень много чего хочу с тобой сделать, Гук-и. — Сделай, — в голосе Чонгука отчаянная просьба. Вероятно, слишком долго ждал этого. — Сделай со мной всё, что хочешь. Всё о чём ты когда-либо думал и фантазировал. Я нуждаюсь в этом не меньше, чем ты. — Знаешь, что это? — Тэхён берёт его за руку и прикладывает к своему заполошно бьющемуся сердцу. — Это далеко не всё, что я к тебе чувствую. Я даже не уверен, что хоть когда-нибудь смогу обличить это в слова, так как сам себе не могу объяснить. Просто… ты сделал меня по-настоящему счастливым. Я больше не одинок, потому что у меня есть ты. Знаю, что больше не смогу почувствовать себя единственным во всём мире, ведь верю, что ты останешься со мной. Все прежние установки в моей голове ты умело стёр, прогнал дурацких тараканов и научил любить. Для меня это очень много значит. Ты, Чонгук, для меня очень много значишь. Между ними повисает тишина, но она не напрягает и не кажется пугающей. Тэхён видит, что Чонгук что-то усердно обдумывает, не отводя взгляд от его лица, и не торопит — слегка сжимает его тонкую талию, поглаживая сквозь плотное худи, пусть и хочется запустить прохладные ладони под одежду и коснуться тёплой кожи. Забраться под неё хочется. — Хочешь зайти ко мне в гости? Я живу совсем недалеко отсюда, — это всё, что ему отвечает Чонгук спустя долгие минуты, но Тэхён не обижается, потому что прозвучавший вопрос означает намного больше, чем он ожидал. — Ты уверен? Им не нужно уточнять, что произойдёт дальше — оба взрослые и оба до чёртиков влюблены. Оба слишком долго скрывали истинные желания. — Как никогда, — Чонгук решительно кивает. — Мы можем не спешить, помнишь? — Мы не спешим уже целый месяц. Считаешь, что всё ещё рано? Тэхён ласково улыбается. — Считаю, что этой ночью не выпущу тебя из своих объятий.*****
The Neighbourhood — A Little Death
Возможно, это не совсем правильно — прижимать Чонгука к стене на лестничной площадке у его квартиры, когда между ними был всего один целомудренный поцелуй, но и их отношения в целом начались немного странно и сумбурно. Почти два года они сверлили друг друга молчаливыми, заинтересованными взглядами, считая себя всего лишь друзьями и не спеша переходить черту, в один вечер внезапно решили, что им стоит попробовать быть вместе, и целый месяц ходили вокруг да около, боясь сделать первый шаг, чтобы не спугнуть друг друга. Поэтому какая разница, что их первый откровенный поцелуй может произойти именно здесь? Тэхён вжимается в тело Чонгука, придавливая его к белой стене, и ему сейчас совершенно плевать, что могут остаться следы побелки на чёрной одежде. Он вообще считает, что она им сейчас не нужна, но не уверен, что Чонгук не передумал. — Мы можем сегодня не заходить далеко, Гук, я не хочу на тебя давить, — Тэхён всё же решает оставаться при своём уме и в первую очередь позаботиться о комфорте своего возлюбленного. — Если хочешь, я приласкаю тебя, но мы не будем доходить до конца — понимаешь, о чём я? — Если ты сейчас же не замолчишь и не поцелуешь меня, у нас случится первая ссора, — обречённо стонет Чонгук, запрокинув голову к потолку и зажмурившись. Впервые Тэхён видит его настолько требовательным и возбуждённым, и это разжигает в нём сумасшедшее желание сделать всё, о чём тот только попросит. Он больше не медлит, но действует осторожно, потому что Чонгука хочется нежить в своих руках, особенно когда тот настолько жаждет прикосновений. Тэхён обхватывает его лицо двумя ладонями, ласково гладит заалевшие от желания щёки, успокаивая нахлынувшее безумие между ними, и только когда их дыхание понемногу выравнивается, позволяет себе прижаться к любимым губам своими. Он изо всех сил пытается себя контролировать, действовать постепенно, хотя хочется эти сладкие губы съесть, но всё же сминает их осторожно, со вкусом, вкладывая в каждое касание всё то, что так долго копилось в нём. Кажется, Чонгук с лёгкостью это считывает, как и всегда, удивляя своей проницательностью, и отвечает на поцелуй не менее нежно и неторопливо, будто пытается сцеловать с его губ остатки былого одиночества и сомнений. Только Тэхён больше ни в чём не сомневается. Возможно, в некоторых бытовых мелочах, но точно не в том, что между ними происходит. — Хочу вечность с тобой целоваться, — на секунду оторвавшись, шепчет Чонгук, обжигая губы тёплым дыханием. — А я хочу вечность рядом с тобой. И в этом так легко признаваться после стольких месяцев молчания. Он не винит себя в том, что долго скрывал настоящие чувства и не хотел их проявлять. Всё это время он копил их, по частичкам складывал на полочках своего сознания и сердца, храня для одного Чонгука, и сейчас лишь жалеет, что позволял себе прикасаться к другим, потому что они не те. Конечно, Тэхён не мог этого предвидеть, поэтому жил жизнью обычного студента, когда моральное состояние позволяло, но это не мешает ему сейчас сожалеть, что его первый поцелуй произошёл не с Чонгуком. Но прошлое не так важно, ведь с Чонгуком у них первая любовь. Та самая, настоящая, о которой в книгах пишут, ради которой войны развязывают. Тэхён никогда не думал, что сможет без остатка раствориться в другом человеке и полностью вверить себя в чужие руки. Но он был полным профаном во всём, что касалось чувств, до появления в его жизни Чонгука. Тот всего за месяц смог ему объяснить даже без слов, что дело лишь в страхе Тэхёна довериться чужим рукам. А его руки не чужие. Рукам Чонгука позволено всё, губам Чонгука позволено всё, — всему Чонгуку позволено до абсолюта всё, что касается Тэхёна. Они целуются долго, по-прежнему стоя на лестничной площадке, и поцелуй переходит в ту стадию, когда от него сгораешь, но ни в коем случае не хочешь прекращать. Чонгук дрожит в его руках, едва слышно стонет, когда их языки в который раз соприкасаются, и весь обмякает, как только Тэхён полностью перехватывает инициативу на себя. Податливость Чонгука сводит с ума, и в висках набатом стучит вопрос, насколько отзывчивым тот будет, когда они окажутся в постели. Тэхён пытается не потерять голову окончательно, хотя внутри него всё, чёрт возьми, натурально горит, но он не может позволить им ещё хотя бы секунду простоять на холодном бетоне, упакованными в одежду. — Может, всё-таки зайдём в квартиру? — предлагает он, оторвавшись от распухших от поцелуев губ, и получает в ответ отрывистый кивок. Взгляд Чонгука затуманен желанием, это видно невооружённым глазом, и Тэхён сдерживает в себе смешок, когда тот открывает дверь картой-ключом и едва не валится на пороге, споткнувшись о коврик. — Куда ты так торопишься, сокровище? — ласково спрашивает он, поймав Чонгука за талию. — Насмехаешься надо мной? — беззлобно фыркает тот, сбрасывая с ног массивные ботинки. — Ни в коем случае, Гук-и. Просто ты слишком милый. — Сейчас я не хочу быть милым. — А каким хочешь? — Тэхён вопросительно вскидывает бровь, разувшись и следуя за Чонгуком в гостиную. — Хочу быть… — тот останавливается у широкого дивана, стоящего посреди комнаты, и оборачивается, сверкая томным взглядом. — Хочу быть твоим сегодня ночью. — Только сегодня? — голос Тэхёна падает на октаву вниз. Он не глупый, знает о чём говорит Чонгук, но завуалированной фразы ему сейчас недостаточно. Они слишком долго к этому шли, слишком долго притирались и давали времени друг другу привыкнуть к новой реальности, где они вместе. Тэхён теперь для него открытая книга, он, наконец, говорит то, о чём на самом деле думает и что чувствует, и хочет, чтобы сейчас Чонгук тоже попытался быть до конца откровенным. — И каждую последующую ночь тоже. И день… Господи, Тэ, прекрати измываться надо мной, ты же прекрасно понимаешь, о чём я говорю, — смущённо улыбается Чонгук, закатывая глаза. — Хочу услышать. — Услышать что? — О чём ты сейчас думаешь. Улыбка сползает с лица Чонгука, а его взгляд проясняется. Он всё ещё немного смущён, но, когда начинает говорить, робость в нём исчезает, оставляя за собой лишь заметный румянец на щеках. — Думаю о тебе. О том, как ты изменился за последний месяц, и как сильно мне это нравится. О том, что влюбился в тебя почти два года назад — в молчаливого, отстранённого, порой печального, но оттого не менее красивого и завораживающего. А теперь, когда ты сделал меня по-настоящему счастливым, открывшись и доверившись мне, я понимаю, что люблю тебя любым… Люблю тебя любым. Люблю тебя. Люблю. Тэхён не может разобрать, что Чонгук говорит дальше, полностью погрузившись лишь в одну короткую фразу. Она что-то разбивает внутри него с громким треском, мечется под кожей, вызывая на внешней её стороне табун мурашек, а затем находит свою цель — забирается в самое сердце, удобно укладывается там и, кажется, больше не собирается никуда двигаться. Там её место — под рёбрами. Там место Чонгуку. До чего же странно между ними всё происходит. Но, наверное, так и нужно было, чтобы они в итоге пришли к этому? Тэхёну не то чтобы хочется над этим размышлять. Он потрясён, слегка потерян и всё, что ему хочется — нежить в своих руках Чонгука, ласкать его восхитительное тело кончиками пальцев, губами, языком и бесконечно повторять, что у них всё взаимно. — Ты любишь меня? — задаёт вопрос Тэхён, когда в гостиной воцаряется тишина. Сам не знает, почему спрашивает. В нём больше нет сомнений, нет мыслей, что он настоящий никому не нужен, но он никогда не получал в свой адрес таких признаний, а потому хочется услышать ещё, чтобы запомнить это чувство надвигающейся бури внутри. — Люблю. Очень, — шепчет в ответ Чонгук. — Тебя смущает это слово? Я могу заменить его любым другим, чтобы ты не чувствовал себя обязанным отвечать взаимностью, если пока её в тебе нет. — Нет, Чонгук. Я хочу, чтобы ты почаще мне это повторял. Сможешь? —Тэхён делает несколько широких шагов вперёд, чтобы оказаться ближе, и упирается лбом в острое плечо того, кто заставляет его дыхание сбиться к чёртовой матери. — Я всё для тебя смогу, мой Тэ. Тэхён уверен, что ради Чонгука тоже на всё готов, по-другому теперь быть не может. Их губы вновь сталкиваются в поцелуе, потому что никакие слова больше не нужны. Они целуются — сначала медленно и чувственно, осторожно ласкают друг друга подрагивающими ладонями, не переходя границ, но с каждой минутой сдерживаться становится практически невозможно. За долгие месяцы молчания в них накопилось слишком много нежности, которую сейчас хочется отдать друг другу без остатка, и что им мешает? Ничего. Только одежда, скрывающая кожу, которую тоже хочется покрывать поцелуями. — Мне нужно в душ, — отстранившись, сквозь тихий стон произносит Чонгук. — Хочу с тобой. Ты не против? — Не против. Только дай мне пять минут, а потом можешь входить, хорошо? Тэхён соглашается, но просит не увлекаться, потому что хочет сделать всё сам. Он выжидает на несколько минут больше, чтобы случайно не смутить Чонгука, если войдёт слишком рано, и, чувствуя накатывающее возбуждение только от мысли, что увидит его обнажённым, входит в ванную комнату. Чонгук стоит в душевой кабинке спиной к нему, наверняка смущаясь своей наготы, но Тэхён, кажется, влюбляется в него ещё больше, восхищаясь его невинностью. Он скользит по чужому телу затуманенным взглядом, задерживаясь на упругих ягодицах, но не чувствует похоти или бездумного желания — только безграничную нежность и благодарность за доверие. Тэхён медленно сбрасывает с себя одежду на пол, ожидая, что это привлечёт внимание Чонгука, но тот продолжает стоять под струящимися каплями горячей воды и тяжело дышит. — Посмотришь на меня? — полностью избавившись от одежды, просит Тэхён. Он хочет показать Чонгуку, что смущаться в такой ситуации — нормально, и он не исключение из правил. Только спустя минуту тот решается повернуться, демонстрируя своё подтянутое тело, алые щёки и слегка возбуждённый член. Тэхён желает рассмотреть каждую клеточку своего возлюбленного детально, обласкать взглядом, но не делает этого — даёт им обоим немного времени свыкнуться с мыслью, что произойдёт между ними дальше. Он видит, как Чонгук медленно рассматривает его, краснея пуще прежнего, и останавливает взгляд на паху, который Тэхён не смеет прикрыть руками. — Ты невероятен, Тэ, — облизнув влажные от воды губы, с придыханием произносит тот. — Иди ко мне. Пожалуйста. Когда Тэхён ступает на мокрое дно душевой кабинки, Чонгук сразу же прижимается к нему обнажённым телом, прильнув как котёнок, соскучившийся по ласке. Находит его губы и несдержанно целует их, облизывает и кусает до приятной боли, пуская по телу разряды тока. Это невероятное, волшебное чувство — целовать и ласкать руками того, кого по-настоящему и впервые любишь. Кажется, они оба это ощущают в полной мере и становятся смелее в своих касаниях. Жмутся друг к другу, царапают влажную от воды кожу короткими ногтями, срываясь на тихие стоны, но этого всё равно недостаточно, потому что хочется большего. — Прикоснись ко мне там, — просит Чонгук, заломив брови, будто ему больно. — Пожалуйста, я не выдержу долгой прелюдии. — Обещаешь, что потом мы сделаем это очень медленно? Чтобы я смог попробовать тебя всего, моё сокровище, — Тэхён целует его шею, слегка прикусывая её, а после разворачивает податливое тело спиной к себе, вжимая то в прохладное стекло. — Обещаю, Тэ, обещаю. Но не хочу сейчас медленно, пожалуйста, — заполошно шепчет Чонгук и прогибается в пояснице, отчего в душевой кабинке звучит первый громкий стон Тэхёна. — Хочу тебя съесть, — сквозь дрожь в голосе признаётся он и опускается на колени, оглаживая упругие ягодицы большими ладонями под тихие стоны сверху. — Прости, не могу себе в этом отказать, — совсем неискренне извиняется Тэхён, разводя мягкие половинки в стороны и сглатывая скопившуюся слюну при виде сжимающегося колечка мышц между ними. Он оставляет там лёгкий поцелуй, чтобы после пройтись широким мазком языка от поджавшихся яичек до самого копчика, придерживая размякшего Чонгука за бёдра. — Ох, чёрт… Тэ, пожалуйста, прошу тебя… — О чём просишь, любовь моя? — оторвавшись от слегка раскрывшейся от ласки дырочки, с нежностью спрашивает он. — Дай мне больше, Тэ… — Для этого мне нужна смазка, Чонгук-и. — Я принёс… Принёс… Она на полке возле шампуня, — тот шарится рукой по прикреплённой полочке внутри душевой и с трудом находит небольшую баночку с вязкой жидкостью с ароматом малины, передавая её в руки Тэхёна, который уже поднялся на ноги. После щелчка открывшейся крышки со смазкой Чонгук вздрагивает и чуть шире расставляет ноги, прогибаясь. Такой нетерпеливый и жаждущий, немного требовательный и дрожащий от возбуждения. Тэхён прижимается к нему, оставляя между ними немного пространства, и смазанным пальцем проводит между ягодиц Чонгука, осторожно надавливая на сфинктер. — Скажи, если будет больно, я остановлюсь, — предупреждает, входя на одну фалангу в горячую узость. Чонгук лишь стонет в ответ, чуть подаваясь назад в попытке получить больше, но Тэхён не спешит, боясь причинить дискомфорт. Он влажно целует его плечи, лопатки, шею, пока постепенно проникает пальцем глубже, входя почти до конца, и сам стонет от того, как откровенно реагирует на его ласку Чонгук. — Ты такой чувствительный там… — млеет Тэхён, второй рукой сжимая пальцами его торчащий от возбуждения сосок, на что получает в ответ плаксивый стон и подкосившиеся коленки. — И здесь… Чёрт, ты такой чувствительный и отзывчивый для меня, Чонгук-а, такой умница, — он добавляет второй палец, оглаживая уже двумя податливые стенки, и желает подарить любимому ещё больше удовольствия, окольцевав его крепко стоящий член пальцами. — Тебе хорошо? Хорошо со мной? — зачем-то уточняет, плавно двигая рукой вверх-вниз. — Мне хочется кричать от того, как мне хорошо, — хнычет Чонгук, запрокинув голову назад и положив её на плечо Тэхёна. — Готов принять ещё один? — приставив третий палец к разработанному входу, спрашивает он и, получив утвердительное мычание в ответ, аккуратно проникает в сжимающееся от нетерпения колечко мышц. Второй рукой всё ещё ласкает член Чонгука, слегка царапая ногтями нежную головку, полностью сосредоточившись на чужом удовольствии, хотя сам уже буквально сгорает от желания. — Тэ… — Да, родной? — Тэхён оставляет короткий поцелуй на его плече. — Хочу почувствовать тебя внутри. Пожалуйста… — просьба Чонгука звучит слишком отчаянно, и Тэхён больше не может сопротивляться. Он хочет этого не меньше и потому, вытащив из Чонгука пальцы, покорно принимает из его рук презерватив, ловко разрывает упаковку зубами и раскатывает по ноющему от долгого игнорирования члену. — Мой Чонгук-и, — шепчет Тэхён, осторожно проникая в плотно охватывающее его ствол горячее нутро. — Ты так приятно меня сжимаешь… Тебе не больно? — Нет, только не останавливайся, пожалуйста, я почти на грани, — всхлипывает в ответ Чонгук, пытаясь раскачиваться самостоятельно. Это слишком приятно, чтобы быть правдой. Их внезапно начавшиеся отношения кажутся идеальными, несмотря на свою странность и сумбур, и вызывают страх проснуться и понять, что это был всего лишь сон. Что на самом деле они не сидели с Чонгуком у костра, не признавались робко в своих чувствах и не гуляли целый месяц за ручку, привыкая друг к другу, чтобы сейчас, всего лишь за один вечер выплеснуть всё, что так долго копилось внутри. Тэхён только сейчас понимает, насколько сильно его любит… — Хочу брать тебя нежно, — он входит до упора, до боли стиснув зубы, и начинает медленно двигать бёдрами, выходя почти полностью, чтобы тут же толкнуться обратно. С их губ слетают глубокие, надрывные стоны, отскакивающие от покрытого паром стекла, и весь мир сужается до одной точки — где они вдвоём, где они принадлежат друг другу как никому и никогда прежде, считая единственно верным решением быть вместе. Никакой похоти, они не занимаются сексом, они занимаются любовью, и это чувствуется в каждом их движении, в каждом поцелуе и касании. Их пальцы вновь сплетаются в крепкий замок, покоящийся прямо у колотящегося до безудержного шума сердца Чонгука, пока второй рукой Тэхён сжимает его талию и делает последние короткие толчки, чтобы излиться в презерватив, а после помочь Чонгуку достичь оргазма, быстрыми движениями лаская его член. Они долго натирают друг друга гелем для душа, смешивая резкий запах сандала с малиной, и целуются, целуются, целуются, потому что не могут вдоволь насытиться друг другом. Когда их тела покрываются мурашками то ли от холода, то ли от вновь накатывающего возбуждения, Тэхён укутывает Чонгука в тёплое махровое полотенце, не решаясь зайти на второй круг, чтобы потом обоим не было больно, и уносит его в спальню, укладывая на мягкую кровать. — Ты же останешься на ночь? — взгляд Чонгука наполнен надеждой. — Останусь настолько, насколько пожелаешь, — приподняв уголки губ в лёгкой улыбке, Тэхён ложится рядом, прижимая к своему всё ещё немного влажному телу льнущего Чонгука. — Даже если я попрошу остаться со мной на целую вечность? — Безусловно. — Почему ты так легко готов на это пойти? Это ведь целая вечность… — Потому что я люблю тебя, Чонгук-и, — Тэхён отвечает честно, без капли безрассудного обещания, навеянного романтической атмосферой. — И мне больше не страшно. Я вновь стал собой, и это только благодаря тебе, сокровище. Но не подумай, что моя любовь к тебе — результат одной лишь благодарности. Я не обманываюсь, я искренне чувствую сумасшедшую любовь, потому что ты — это ты. Понимаешь? Чонгук долго молчит, но Тэхён даже в темноте комнаты замечает на его губах застывшую счастливую улыбку. И это всё, что ему нужно — чтобы Чонгук улыбался рядом с ним, чувствовал себя по-настоящему нужным и любимым, потому что это справедливо и бесконечно необходимо. Чонгук заслуживает только самого лучшего, а Тэхён хочет и готов быть тем, кто восполнит это в его жизни. Ведь он больше не одинок, ведь его, прежде закрытое на тысячу замков, сердце наполнено любовью к одному смелому парню, не побоявшемуся отыскать ключи к каждому из них. Теперь Тэхёну хочется улыбаться, проводить время с их взбалмошной компанией, больше не отсиживаясь в стороне, а крепко прижимая к себе Чонгука, и глупо шутить, лишь бы тот смеялся. Лишь бы у них была та самая вечность, о которой просил Чонгук. Самое ценное сокровище в жизни Тэхёна.