***
Юсуф не сомкнул глаз до самого утра. Он просидел в гостиной до самого рассвета, изредка проваливаясь в поверхностный сон, больше похожий на беспамятство. Гриндевальд ушёл практически сразу, не обмолвившись в адрес Юсуфа ни словом. Затем аколиты покидали его один за другим, беззаботно желая ему доброй ночи и рассчитывая на скорую встречу. Краффт пожал ему руку, Нагель кивнул в знак прощания. Все аколиты теперь считали его своим, и относились к Юсуфу, как к одному из них. Утомлённые домовики, вынужденные прислуживать засидевшемуся гостю, устало покачивались с подносами в крюкастых руках, пока Юсуф не опомнился и не отослал их на кухню. К тому моменту, как встало солнце и залило гостиную светом через стеклянный потолок, никого из них не осталось. Юсуф встал на ватные ноги. Он не понимал, стоила ли игра свеч, и испытывал к себе и окружающим глубокое отвращение. Его голова раскалывалась надвое, как при мигрени; разум до сих пор ощущался помутнённым, и, сражённый внезапной догадкой, Юсуф откупорил бутылку с вином и принюхался. Затем он понюхал огневиски и остальные напитки, однако неискушённый нюх Юсуфа не заметил ничего странного. Вряд ли что-то было подсыпано в питьё. Это был, в конечном счёте, всего лишь вечер, а не сцена бульварного детектива. Он огляделся по сторонам. Давно догоревший камин, карты и стол для бильярда. Движимый каким-то непонятным порывом, Юсуф осмотрел его внимательнее, будто надеялся найти в цветных бильярдных шарах ответы на свои многочисленные вопросы. Нет, он был не в детективе, и никакие улики не указывали на мотивы преступника. Преступника, как такового, даже не было. Трудно было сказать, было ли преступление. Зависело от точки зрения. Юсуфу казалось, что да, но другим? Криденсу? Его внимание привлёк блеск возле одной из луз и, потянувшись, Юсуф подцепил со стола серебряную подвеску. На цепочке висел символ даров смерти. Должно быть, кто-то обронил её ночью. Юсуф никогда не видел, чтобы кто-то носил её, и не имел понятия, кому она могла принадлежать. Он ненадолго растерялся, вертя подвеску в руках и не зная, что теперь с ней делать. В конце концов, он решил, что вернёт её Гриндевальду: он был хозяином замка и, к тому же, это был отличный повод поговорить с Гриндевальдом наедине. Зевнув, Юсуф надел пиджак и вышел наружу. На часах было без четверти шесть. Он спрятал подвеску в карман и направился в сторону спален, раздумывая, где бы сейчас мог находиться Гриндевальд. Тот имел обыкновение поздно отходить ко сну и подниматься спозаранку, и при этом совершенно не выглядеть помятым. Бессонные ночи его не тяготили. Даже здесь в нём недоставало чего-то человеческого — зевков, синяков под глазами, утренней рассеянности или сварливости из-за будильника. Юсуф спустился на этаж ниже и замер, зачарованный вспыхнувшим вдруг огнём. Он протёр глаза и узнал в ярком пламени феникса, сидевшего возле распахнутого окна. Утреннее солнце, медленно встававшее из-за гор, играло на его перьях огненными всполохами. Юсуф подошёл к нему, и Фоукс, не испугавшись, дал ему себя погладить. Раньше Юсуф не видел настоящих фениксов: это были редкие птицы, и встречи с ними высоко ценились среди волшебников. Несмотря на не-магическое прошлое, Криденс относился к нему, как к любимой домашней канарейке, и не мог вполне оценить исключительность оказанной ему этой волшебной птицей чести. Фениксы были птицами рода Дамблдоров и, сгорая, они возрождались из пепла. Само это, пожалуй, говорило об их семье больше, чем любые исторические справки, воспоминания знакомых или пересуды соседей. Фоукс гаркнул, почти как ворона, и посмотрел за спину Юсуфа. Тот обернулся. Дверь спальни открылась, и из неё наружу вышел Криденс. — Что ты здесь делаешь? Вопрос сорвался с языка Юсуфа сам собой. Он даже не успел как следует обдумать его. Но Криденс вышел из спальни Гриндевальда, и Юсуф не смог сдержаться. Криденс вздрогнул, увидев его. Выражение недоумения на его покрасневшим лице было вполне искренним, и не менее искренней была пришедшая на место растерянности злость. — Что я здесь делаю? — переспросил Криденс обиженно. — Что вы здесь делаете? Возникло дежавю. Обрадованный появлением хозяина феникс расправил крылья, оттолкнулся от подоконника и быстро переместился к нему на плечо. Спальня Гриндевальда была одной из тех комнат, в которую феникса не пускали под страхом смерти, и Криденсу приходилось с этим кое-как мириться: сажать птицу в клетку ему не хотелось, и они с Фоуксом были вынуждены идти на компромиссы. Это была не ошибка. Спальня действительно принадлежала Гриндевальду. Значит, когда он велел Криденсу идти в спальню, Гриндевальд имел в виду свою собственную? Криденс механически почесал птицу по груди, не переставая пялиться на Юсуфа в ожидании ответа. — Я шёл мимо, и, если честно, мне очень захотелось рассмотреть твоего феникса поближе, — сказал Юсуф спустя неловкое промедление, надеясь раздобрить Криденса разговором на его любимую тему. Криденс равнодушно молчал. — Очень красивая птица, и очень редкая. Хотя тебе, должно быть, и так это прекрасно известно. Юсуф не знал, как вести себя с ним. Не понимал, куда смотреть и что делать. Как долго они собирались игнорировать слона в комнате? Между ними был секс. Не могли же они делать вид, будто не помнят того, что было прошлой ночью. Не могли же, верно? Юсуф присмотрелся к Криденсу внимательнее. Его мешки под глазами и следы на шее свидетельствовали о бурной ночи, что он провёл, но, помимо этого, выглядел Криденс приемлемо. Только вены на его руках, как и прежде, казались темнее обычного. Нельзя сказать, что он не держался на ногах или мучился от головной боли — а ведь он недавно был пьян. Мог ли он был настолько пьян, что теперь, на утро, ничего не помнил? Юсуф хотел бы, чтобы это действительно было так, но сильно сомневался. Он пробовал смотреть Криденсу в лицо, но испытующий взгляд Криденса заставлял его неудобно сжиматься. Юсуф опустил взгляд ниже и с изумлением, хоть уже и не таким явным, узнал рубашку, в которую Криденс был одет: это была синяя рубашка Гриндевальда, слегка просторная Криденсу в рукавах. Юсуф слабо верил в то, что тот решил заказать для них с Криденсом две одинаковые рубашки, а даже если и так, не было никакого смысла заказывать рубашку неверного размера. Нет, эта рубашка вполне точно принадлежала Гриндевальду, и, поняв это, Юсуф смутился сильнее. Всё это сбивало его с толку, и Криденс это чувствовал. Юсуф посмотрел в окно. Смотреть в окно было безопаснее всего. — Погода сегодня замечательная, не так ли? — спросил Юсуф, разглядывая пики альпийских гор. На восходе они отливали золотом. — Для нынешних дней даже жарковато, и мороза в воздухе совсем не чувствуется. Самое то для прогулок. Твоей птице будет приятно полетать. Криденс пожал плечами. — Это феникс, — напомнил он, будто слегка удивлённый скудоумием собеседника. — Ему всегда тепло. — Да. — Юсуф замялся. — Точно. Повисла тяжёлая пауза. — Так вы пришли поговорить о погоде? — не выдержал Криденс первым. Этот вопрос, а точнее нетерпеливый тон, которым он был задан, напомнили Юсуфу о подвеске. — Я пришёл, потому что искал герра Гриндевальда. — Теперь настала очередь Криденса краснеть. Он прислонился спиной к двери, словно хотел загородить её от постороннего взгляда. — Мистера Гриндевальда здесь нет, — ответил он. — Он всегда рано встаёт, потому что ему нравится гулять в саду, пока все спят. Лучше не беспокойте его. В шесть часов он позавтракает и сядет отвечать на письма. Его кабинет на втором этаже. Если хотите, то постучитесь к нему, и он вас примет, сэр. Юсуф рассеянно кивнул, и Криденс спросил, зачем ему понадобился Гриндевальд в такую рань. Сквозь накалившееся смущение Юсуф достал из кармана серебряную подвеску и рассказал, что нашёл её на полу в гостиной. Кто-то обронил её прошлой ночью, сказал он, и она показалась Юсуфу довольно ценной. Ему бы не хотелось, чтобы она потерялась, а домовики могли по неосторожности выбросить её с прочим мусором. Юсуф ожидал, что упоминание гостиной погрузит Криденса в окончательное смятение, однако Криденс, напротив, воодушевился. Как оказалось, это была его подвеска. Он искал её всё утро и был огорчён пропажей, потому что не был уверен, где мог потерять её, и не знал, как рассказать об этом мистеру Гриндевальду. Когда Криденс получил её назад, то и настроение его, казалось, немного улучшилось. Вдохновлённый этой переменой, Юсуф попытался мягко заговорить с ним. — Послушай, Криденс, — начал он осторожно, гложимый виной, как отравой. — Я давно должен был сделать это, и я ужасно жалею, что до сих пор откладывал этот разговор. Я должен перед тобой извиниться. Криденс, с напряжением выслушав его до конца, подозрительно нахмурился. — Извиниться? — Да. — Юсуф шагнул к нему. — Я должен попросить у тебя прощения за то, что случилось в Пер-Лашез. — Ах. — Криденс выдохнул. Видимо, он опасался, что Юсуфом будет поднята совершенно иная тема. — Вы об этом. — Можешь мне не верить, но я искренне сожалею о том, что произошло, и о том, какой опасности я подверг тебя, — сказал Юсуф. — Это было чудовищное стечение обстоятельств. Он взял Криденса за руку, вкладывая в свои слова настоящие чувства, и Криденс не воспротивился. — Это было давно, — ответил тот как-то отрешённо. — Мистер Гриндевальд спас меня, и теперь я вполне счастлив. Мистер Гриндевальд его спас? Надо же. Вот, как Криденс это видел? Что же, Юсуф запомнил тот день совершенно иначе. — Тем не менее, — продолжил Юсуф, — я надеюсь, что ты не держишь на меня зла. — Я не держу на вас зла, — повторил Криденс. — И вы, и я были заложниками обстоятельств. Вы действовали так, как должны были действовать, мистер Кама. У вас просто не было выбора. Юсуф покачал головой. Криденс, в сущности, не был не прав, однако в том, насколько легко он принимал подобные вещи, было что-то глубоко ошибочное. Его картина мира была искажённой, как если бы он пытался смотреть перед собой через битое стекло. Детали стыковались неправильно. То, что на самом деле было совсем близким, выглядело далёким. — Выбор есть всегда, Криденс, — возразил Юсуф. Все невысказанные предположения и вопросы, что он не решался задать ночью, теперь роились в его мозгу, будто пчёлы в растревоженном улье. Криденс был не таким устрашающим собеседником, как Авель или Нагель. — Смирение — это добродетель, но не всегда стоит принимать вещи такими, какие они есть. Если ты чувствуешь, что то, что происходит, причиняет тебе боль, то тебе не нужно молчать — какими бы соображениями ты ни руководствовался, ты не должен ставить чужие желания на первое место. Рука Криденса зашевелилась под его рукой. — Что вы хотите этим сказать? — спросил он нервно. Криденс и так прекрасно понимал, к чему он клонил. Юсуф посмотрел ему в глаза. В них, как и на оперении феникса, горели искорки. — Криденс… — Юсуф оборвался на полу-слове, сомневаясь в том, как начать говорить — и нужно ли. Криденс был для него тайной за семью печатями. И всё же ему казалось… Почему-то он чувствовал, что была какая-то надежда заставить его понять. — Дорогой, послушай, твой дядя… Но Криденс взбесился моментально. — Мой дядя? — переспросил он, думая, что ослышался. — Вы серьёзно? Мой дядя отказался от меня, ещё когда я был ребёнком. Ему нет до меня никакого дела. Нервничая, Криденс попытался высвободить руку. — Мне кажется, — аккуратно настаивал Юсуф, — твои представления о профессоре Дамблдоре несколько разнятся с действительностью. — Мои представления о профессоре Дамблдоре? — передразнил Криденс с истерическим смешком. — Какая разница, что я о нём думаю? Это неважно. Важна лишь правда. И правда в том, что все те годы, что я страдал, меня для него не существовало. — Это трагическая случайность, Криденс. Все думали, что ты погиб, — напомнил Юсуф. — Семья Дамблдоров любила тебя, и, насколько я могу судить, они тяжело оплакали твою потерю. Слова Юсуфа доводили Криденса до изнеможения. Он был практически взбешён. — Почему по-вашему меня вообще отправили в Америку? — спросил Криденс, не оставляя попыток вырваться. Юсуф держал его из какого-то принципа, тупого упрямства. Он не мог позволить Криденсу сбежать, не выслушав его аргументы до конца. — Если бы они любили меня, они бы тоже были на этом корабле, и умерли вместе со мной. Хотя нет… Если бы они по-настоящему любили меня, меня бы вообще не оказалось на том проклятом корабле! Я не должен был там быть! Юсуф был сражён силой, которую обрёл его обыкновенно тусклый голос. — Твой дядя был бы счастлив вернуться в прошлое и исправить ошибку, которая обернулась для всех этой невыносимой болью, — сказал он с нотками едва уловимого раздражения. — Но это невозможно. Ты должен принять её и двигаться дальше, Криденс. Кораблекрушение уже случилось. Корвус умер, а твой отец лишился ребёнка. Этого не изменить, сделанного не воротишь. Но несмотря на то, что прошлое закрыто для нас, будущее в нашей власти. Криденс не собирался его слушать. Встревоженный криками феникс распушил перья. — У меня нет никакого будущего, мистер Кама. Я умру в этом теле, с этим монстром внутри меня, в котором… — Ты не умрёшь, Криденс. — Что же, по-вашему, я буду жить вечно? Юсуф покачал головой. С Криденсом было невыносимо сложно говорить. — Ты знаешь, что я говорю не об этом. — Я уже умираю! — выпалил безутешный Криденс. — В чём смысл так жить? У меня должна была быть совершенно другая жизнь, но они отняли её у меня. Ненавижу их, ненавижу Альбуса Дамблдора! Если бы не мой дядя, то, может быть, мне бы не пришлось… Запас ярости в груди Криденса иссяк, и он вдруг умолк. Он больше не хотел спорить. Он хотел уйти и, может быть, присоединиться к Гриндевальду в саду. — О, пустите меня. — В голосе Криденса больше не было злости. — Или я закричу. — И что тогда произойдёт? — спросил Юсуф, начиная сердиться. Криденс был так слеп, так глух! Он ничего не знал о жизни, мыслил, как мыслят брошенные дети, и отказывался взглянуть в лицо фактам. Это было полнейшим бредом. — Гриндевальд прибежит из сада и снова спасёт тебя? Уши Криденса вспыхнули. — Всем, что у меня есть, я обязан мистеру Гриндевальду, — сказал он холодно, демонстрируя такую же тупую упрямость, как и Юсуф. — Он заботится обо мне, кормит и одевает. Может быть, мистер Гриндевальд не идеальный человек, но зато он единственный, кому не наплевать. Юсуф был поражён глубиной его заблуждений. Как можно было принимать доброту Гриндевальда за чистую монету!? — Услышь себя, Криденс! — воскликнул он, теряя всякие остатки здравомыслия. — Гриндевальд пользуется тобой, словно вещью, и позволяет пользоваться тобой другим. Мерлина ради, Криденс, не сошёлся же свет клином на Геллерте Гриндевальде! Внезапно пальцы Юсуфа схватили пустоту в том месте, где ещё секунду назад была рука Криденса. Рассыпавшись на множество мелких чёрных частичек, обскур ускользнул из его хватки. Феникс закричал. Юсуф поднял к лицу Криденса растерянный взгляд. — Думаете, я не знаю, что вы здесь делаете, мистер Кама? — спросил Криденс ледяным тоном. Он смотрел в лицо Юсуфа белыми, как молоко, глазами, и вся его фигура излучала опасность. Затравленная магия клокотала в нём, как пойманное в клетку животное. — Шпионите для моего дядюшки Альбуса и притворяетесь, будто ведёте двойную игру. Так давайте же, мистер Кама, доложите ему обо всём. И не забудьте рассказать ему, как трахали меня в гостиной у всех на виду. Юсуф проглотил язык. Ошибкой было полагать, будто Криденс слаб и не в состоянии дать сдачи. Обскур мог постоять за себя. Обскур был сильнее Юсуфа, и Авеля, и Краффта, и многих других не отличающихся выдающимися дарованиями волшебников. Нет, Криденс ему был не союзником. С их дружбой было покончено раз и навсегда. Юсуф ошибался на его счёт много раз, и продолжал ошибаться до сих пор. Разница между ним и Криденсом, с которым Юсуф провёл ночь, была разительной. Какой из этих двух Криденсов был настоящий? Впрочем, вполне возможно, что никакой. — Вам понравилось, мистер Кама? — продолжал напирать Криденс. Он выпрямил спину, становясь ещё выше, чем был до этого. Его подёрнутая дымкой фигура угрожающе нависала над Юсуфом тенью. — Мне показалось, вы остались довольны… Как вы сказали? Гостеприимством? Надеюсь, вы хотя бы подслушали что-нибудь полезное. Об этих идиотских выборах или китайском министре, или что ещё вас там интересовало. Не беспокойтесь, сэр. Если хотите, я сам могу передать дяде всё, что вы сочтёте нужным. — Что ты имеешь… — Сегодня я уезжаю в Берлин, — объявил Криденс, наблюдая за волнением Юсуфа с плохо скрываемым презрением. Наконец, он криво улыбнулся. — Не волнуйтесь так, мистер Кама. Я пошутил. Я никому ничего не расскажу. Ни дяде, ни мистеру Гриндевальду. Он развернулся, чтобы уйти. — Пожалуйста, господин Кама, наслаждайтесь Альпами, — посоветовал Криденс вдогонку. — Когда выпадет достаточно снега, здесь станет очень красиво. Уверен, в моё отсутствие вы найдёте, чем себя занять. Он не стал дожидаться ответа. Сморгнул пелену с глаз и зашагал прочь. Феникс сопровождал его в дороге. Его мрачная фигура исчезла за поворотом на лестницу, оставив Юсуфа беспомощно стоять посреди коридора. Не зная, как поступить, он сел на подоконник и уронил больную голову в ладони. Какое-то время он просидел так, думая обо всём, что произошло, а затем выглянул в окно. Накинув на плечи пальто, Криденс сидел в своём любимом месте в саду, смотря, как снуют в небе просыпающиеся ласточки. Под окнами, далеко внизу, торчали из покрытой тонким слоем снега земли коричневые стебли. Сейчас, перед наступлением суровой горной зимы, они были голы и безжизненны, но с наступлением тепла ветви их покроются бутонами и зацветут, и от скромных альпийских колокольчиков, благородных гортензий и гигантских рододендронов не будет никакого спасу. Ни Криденсу, ни Юсуфу, впрочем, не суждено было этого увидеть. Юсуф встал и направился в библиотеку, чтобы раздобыть бумагу для письма и написать профессору пару строк. Ему было необходимо попытаться найти способ отправить для него кое-какую информацию о грядущих выборах, а также упомянуть о здоровье Криденса, и хотя от плана позаимствовать для этих целей феникса Юсуфу, видимо, придётся отказаться, он всё ещё рассчитывал найти выход из положения. Юсуфу необходимо было рассказать ему о многом. Но о некоторых вещах, происходящих за закрытыми дверьми Нурменгарда, он решил не рассказывать Альбусу Дамблдору никогда.Часть 1
20 сентября 2023 г. в 15:42
Сливовое вино из подвалов Нурменгарда было великолепно, и даже Юсуф, проживший большую часть своей жизни в славящейся данным напитком Франции, вынужден был признать его высокое качество. У него был насыщенный, кисло-сладкий, лишённый всякой терпкости вкус. По вечерам вино из сливы традиционно подавалось к столу, и никто, включая Криденса, не отказывал себе в удовольствии выпить бокал за ужином. Желая угодить хозяину замка, Юсуф вслух выразил своё восхищение вкусом и, натянув на лицо улыбку, подметил, что перед его силой не смог устоять даже непорочный Криденс.
Гриндевальд рассмеялся самолюбивым смехом, а Криденс, не глядя на него, сделал глоток.
— Это виноградный сок, — сказал он сухо, чем объяснил свою несдержанность в количестве выпитых бокалов. — Пьянство — это грех. Ваш отец никогда не рассказывал вам о грехе винопития?
Юсуф, испытывая неловкость за свои слова, вернул бокал на стол. Трудно было упрекать Криденса в отсутствии манер, и всё же он выражался не слишком-то вежливо, не так ли? Несомненно, он его узнал. Вряд ли затаил обиду — в конце концов, всё это было огромным недоразумением, — и всё же узнал. Юсуф понял это по тому, как тот смотрел на него — ещё в первый день его прибытия в замок.
— Не принимайте близко к сердцу, господин Кама, — вступилась за него Куинни. Чтобы подбодрить Юсуфа, она взяла в руку свой наполовину пустой бокал и приложила краешек к губам. — Мне тоже очень нравится вино. Нет ведь ничего дурного в том, чтобы немного скрасить ужин. Пейте, не стесняйтесь. Криденс не имел в виду ничего такого.
Интересно, откуда ей было знать, что по правду имел в виду Криденс? Прочитала его мысли? Или дело было в их близком знакомстве, укрепившимся за годы проведённые вместе? Юсуф, задумчиво нахмурившись, покрутил в пальцах ножку бокала. До сих пор он старался избегать общества Куинни, справедливо опасаясь, как бы её светлой головушке не стало известно то, что знать было совсем не обязательно и даже небезопасно для их с профессором Дамблдором плана, однако в столовой, в окружении такого большого количества людей, угроза представлялась Юсуфу минимальной.
— Всё в порядке, — заверил он Куинни, подарив ей очередную доброжелательную улыбку, а затем обратился к хранящему гордое молчание Криденсу. — Боюсь, мой отец был погружён в заботы иного толка, нежели чем контроль над моими пищевыми привычками. Если я не ошибаюсь, грехом ведь считается злоупотребление, а не потребление, не так ли? Даже Иисус пил вино, или, по крайней мере, превращал в него воду.
Криденс повёл плечом, по-видимому, впечатлённый глубиной его библейских познаний.
— Вы росли во времена сухого закона, мистер Бэрбоун, — напомнил Юсуф к тому же. — Должно быть, это обстоятельство нашло отражение в ваших не слишком современных взглядах.
— Не слишком современных? — переспросил Криденс. — На дворе тридцать третий год. Это ведь вы живёте в замке без электричества и центрального отопления.
Тут уж Винда, не выдержав, разразилась бурным смехом и, извинившись, удалилась, чтобы велеть домовикам поторопиться с подачей горячего блюда. Криденс проводил её растерянным взглядом, так и не поняв, что её рассмешило.
— Не все волшебники живут в замках без электричества, — примирительно заметил Юсуф, когда Гриндевальд, также извинившись, вышел из-за стола следом за своей соратницей. — И не все не-маги поддерживают сухой закон.
— Какой толк поощрять людей к алкоголизму? — спросил, стоя на своём, юный нравоучитель. — Ну, а жить без электричества — это попросту глупо, хотя никто тут со мной в этом не соглашается.
— Зато в замке много каминов, — возразила Куинни. — И все домовики очень услужливые.
— Запреты не решают проблему, а создают лишь более изощрённые способы избежать наказания. Не мне рассказывать вам о явлении бутлегерства, молодой человек, — сказал Юсуф. Упорство, с которым Криденс ухватился за выбранную тему, вызывала у него смятение. Разговор этот был совсем не к столу, и он попытался положить бессмысленной дискуссии конец. — К сожалению, прожить безгрешную жизнь представляется мне маловероятным. Никто из нас не святой. Даже самоотверженные праведники, должно быть, предаются лени, унынию, чревоугодию или любому другому из семи смертных грехов за закрытыми дверьми, покуда глаз божий не видит их за задвинутыми шторами.
Криденс открыл рот, решительно намереваясь ему что-то возразить, но тут вернулись Винда, и Гриндевальд, и домовые эльфы, несущие над своими головами подносы с форелью из духовки, и Криденс поник столь же быстро, сколь и загорелся. «Вы правы, сэр», — сказал он, покуда все усаживались обратно за свои места, и нервное беспокойство, бывшее, казалось, и без того неотъемлемой частью характера Криденса, усиливалось со скоростью, с которой блюда появлялись у них на тарелках, и обновлялись бокалы со сливовым вином.
«Что это с ним такое?» — подумал Юсуф. Он настолько не любил рыбу?
За время пребывания Юсуфа в Нурменгарде это был пускай и странный, но самый многословный диалог, который ему довелось вести с Криденсом. Криденс производил впечатление человека, не стремящегося к общению с кем бы то ни было, и Юсуф в этом плане не стал исключением. Лишь иногда, беседуя с Макдаффом о политике или распивая с мадам Розье чай в саду, Юсуф ловил на себе его брошенный украдкой взгляд. Криденс мучительно хотел спросить его о чём-то — и не спрашивал. Юсуфу было известно о его печально прерванной дружбе с Нагини. Возможно, причина его душевных терзаний заключалась в этом.
Юсуф мог поведать ему о её дальнейшей судьбе; возможно, Юсуф мог поведать ему о судьбах и других людей, которые интересовали Криденса. Подробности семейной трагедии Дамблдоров, карьера Порпентины Голдштейн или детали дальнейшей жизни того американца, директора аврората, с которым Криденс имел непродолжительное знакомство в Нью-Йорке. Юсуф был последней ниточкой, способной связать Криденса со всеми ними, и Криденс никак не решался ухватиться за неё, боясь, что ниточка эта порвётся в его руках.
И только единожды, кажется, двумя или тремя днями ранее, попытка Юсуфа заговорить с ним увенчалась успехом. Сказать по правде, так Юсуф вовсе и не пытался завести с ним беседу — вышло это совершенно спонтанно. Они стояли возле ворот замка, провожая госпожу Елизарову в дорогу, и Юсуф как бы случайно обратил внимание Криденса на то, как много в этих краях водилось воронов.
— Это не вороны, — возразил Криденс с видом знатока. — Это альпийская галка.
— В самом деле? — рассеянно хмыкнул Юсуф.
Криденс кивнул и, почувствовав, что Юсуф готов его слушать, добавил, что ещё в этих горах обитают все существующие виды ласточек. Эти птицы повадились вить гнёзда в расщелинах замка, и, если Юсуфу было интересно, Криденс мог бы показать ему хорошее место, с которого можно было понаблюдать за ними. Это было уединённое, во всех отношениях идеальное местечко во внутреннем саду за кустами рододендронов, которое Криденс облюбовал ещё в первые годы своей жизни в Альпах и в которое недавно перетащил одну из имеющихся в распоряжении Гриндевальда скамеек. Большинство обитателей замка предпочитали беседку, с которой открывался живописный вид на опоясывающие Нурменгард горы, так что там, в уголке под ласточкиными гнёздами, Криденса никто не беспокоил.
Сама эта готовность поделиться с Юсуфом чем-то, что в понимании Криденса обладало ореолом секретности, могла быть расценена как проявление глубочайшей дружеской расположенности, и потому, никак не коррелируя с поведением Криденса, ставила Юсуфа в тупик. Должно быть, Криденс был ужасно, чудовищно одинок. Он обожал своего феникса, с которым проводил почти каждую свободную минуту, и наполнялся энтузиазмом, пересказывая Юсуфу внешние подробности галки-альбиноса, которую ему довелось увидеть на прогулке пару лет назад, но никто другой, казалось, не разделял его увлечения.
Куинни была единственной, кому хватало такта притвориться вовлечённой, но и с ней Криденс держался настороженно: её природная легилименция была преградой, которую им с Криденсом было крайне тяжело преодолеть в своей дружбе, и, к тому же, Куинни была женщиной. Юсуф относился к типу людей, придерживающихся мнения, что тесная дружба между мужчиной и женщиной невозможна и даже нежелательна в виду некоторого неизбежного полового вовлечения.
Однако когда Юсуф поделился с Гриндевальдом этими мыслями, тот поднял его на смех.
— Поверь мне, Кама, — сказал Гриндевальд, искренне забавляясь его предположениями, — когда дело касается женщин, Криденсу не составляет никакого труда избежать всякого рода половых недоразумений, которые иногда случаются с молодыми людьми в его возрасте.
Юсуф не до конца понял, что Гриндевальд пытался ему этим сказать, но переспрашивать не стал и пришёл к выводу, что сердце Криденса уже, должно быть, занято.
Вместо того, чтобы ломать голову над туманными формулировками Гриндевальда, Юсуф решил попытать удачу ещё раз. Он был заинтересован в том, чтобы подружиться с Криденсом — настолько, насколько это было осуществимо, — и испытать его в роли своего потенциального союзника. В Нурменгарде Криденсу было не место: так считал профессор Дамблдор, и Юсуф был в этом с ним солидарен.
Было воскресенье, ленивое послеполуденное время, и они вчетвером — Юсуф, Криденс и Винда с Куинни, — сидели в круглой гостиной в ожидании ланча. Было естественно обнаружить Криденса здесь: несмотря на то, что его отношения с мадам Розье оставляли желать лучшего, он всегда, насколько мог судить Юсуф, выбирал общество женщин. Мужчины, за исключением самого Геллерта Гриндевальда, его не принимали, и Криденс отвечал им взаимностью: он сам игнорировал их почти демонстративно, сторонился и всячески выказывал своё нежелание находиться с ними в одном помещении. Юсуф был этому крайне удивлён. В его понимании, мужчины предпочитали общество мужчин и отдавали предпочтение женской компании лишь в том случае, когда были влюблены — а Криденса, как подтвердил Гриндевальд, нельзя было упрекнуть ни в чувствах к Куинни, ни, тем более, к мадам Розье.
Чем была вызвана эта негласная отчуждённость, Юсуф доподлинно не знал. Он никогда не становился свидетелем их стычек, и подозревать какого-либо рода травлю Юсуф был не склонен. Возможно, дело было в чём-то прозаичном, в зависти или скромности, или чём-то подобном. Криденс с огорчением осознавал собственную ущербность, смутно догадываясь, что его сверстники обладали куда большими знаниями и навыками, нежели чем он. Рядом с волшебниками он чувствовал себя невеждой, не понимал, о чём они разговаривают, и не был в состоянии выразить собственное мнение. Образование Криденса, данное ему приёмной матерью, было скудным, и знания о мире, которыми он обладал, были отрывочными и касались в основном религиозных тем. Языковой барьер усугублял его положение. Остальные аколиты обращались к Криденсу с уважением, которого требовал от них Гриндевальд в союзничестве с минимальными рамками приличия, но не более того. На собрания Криденса никогда не приглашали. Он не оставался с ними после ужина, когда мужчины уходили покурить, почти никогда не сопровождал их в поездках и не читал с ними книги в библиотеке. Хотя номинально Криденс и являлся одним из них, даже в заданиях, на которые его отправлял долг верности Гриндевальду, его союзницами были Розье и Кэрроу.
Недолюбливать Юсуфа у Криденса было причин гораздо больше, нежели чем, к примеру, Краффта или Нагеля, однако к нему Криденс относился с безразличием, в котором, впрочем, не читалось откровенной враждебности. Недавно, тем не менее, Криденс его страшно перепугал. Одной из ночей, ближе к полуночи, Юсуф внезапно столкнулся с ним в одном из коридоров замка. В Криденсе самом по себе не было ничего страшного, однако что-то болезненное в нём, какая-то противоестественность, с которой двигалось его тело в темноте, заставило Юсуфа здорово передёрнуться. К тому же, в замке стояла кромешная тьма: света луны едва хватало, чтобы не врезаться в стену. Вот в чём, пожалуй, и был минус отсутствия не-магического электричества.
— Мерлиновы подштанники, как же ты меня напугал! — воскликнул Юсуф, хватаясь за сердце. Огонёк Люмоса на кончике его волшебной палочке осветил черты лица Криденса, подчёркивая его и без того острые скулы. — Бродишь, будто кентервильское привидение. Что ты здесь делаешь?
Криденс качнулся в сторону, отступая подальше от яркого света.
— Что я здесь делаю? — щурясь, переспросил он хрипло. Кажется, он был так же напуган неожиданной встречей, как и сам Юсуф. — Что вы здесь делаете? Гостевые комнаты на другом этаже.
Сконфуженно усмехнувшись, Юсуф почесал щетинистый подбородок.
— Если честно, — начал он, — мне не спалось, и я решил одолжить из библиотеки какую-нибудь не слишком увлекательную книгу для ночного чтения.
Чтобы подтвердить своё намерение, Юсуф указал пальцем на дверь позади Криденса. Криденс, не оборачиваясь, решительно опроверг его предположения:
— Это не библиотека, — сказал он резко. — Вы перепутали. Библиотечная башня находится в противоположном крыле.
— В самом деле? — удивился Юсуф. Криденс не ответил, и Юсуф воспринял это, как «да». — Что же, кажется, я немного заплутал.
— Пройдите через галерею, не спускаясь по лестнице, и увидите дверь в библиотеку.
— Пожалуй, так я и поступлю, — сказал Юсуф, чем вызвал у Криденса вздох облегчения.
Юсуф изумлённо поднял брови. Криденс так ему сопереживал? Наконец, Юсуф обратил внимание на то, во что тот был одет: брюки и рубашка, совсем не подходящие для того, чтобы в них спать, и никакого галстука. Пиджак он держал в руке, а волосы, обыкновенно лежащие на его плечах россыпью чёрных кудрей, были неаккуратно собраны и перевязаны лентой на затылке. Если бы Юсуф не имел хотя бы какое-то представление о характере Криденса, то решил бы, что тот вскочил с постели, наскоро нарядился и собрался бежать из замка, куда глаза глядят.
Но спальня Криденса, как и гостевые спальни, располагались не здесь.
— А что же тогда за той дверью? — спросил Юсуф скорее из праздного любопытства, чем из искреннего желания докопаться до правды.
— Ничего.
Ответ последовал настолько быстро, что Юсуф опешил.
— Ничего? — переспросил он с улыбкой. — Что же, совсем?
Криденс не стал отвечать на его улыбку улыбкой. Разговор начинал его нервировать, и Юсуф заметил, как тот переступил с ноги на ноги, явно сдерживаясь, чтобы не уйти прямо сейчас. Юсуф сощурился, наблюдая за ним.
— Что же ты тогда делал в пустой комнате?
— Это не пустая комната, — сдался Криденс. — Это всего лишь одна из гостиных. В крыше есть окно, такое, через которое видно звёзды, и я пришёл, чтобы посмотреть на них.
— В таком случае, я тоже могу зайти и посмотреть на звёзды?
— В башне библиотеки есть точно такая же стеклянная крыша, — ответил Криденс, будто заранее готовый дать отпор аргументам Юсуфа. — Вы сможете полюбоваться звёздами, пока будете выбирать себе книгу для чтения перед сном.
Юсуф согласился с тем, что это было вполне возможно.
— И всё же, — заговорил он, делая шаг вперёд, — мне бы хотелось осмотреть эту гостиную.
Не успел Юсуф приблизиться к ручке двери, как Криденс в буквальном смысле слова преградил ему путь. Он встал ему наперекор, излучая тревогу и что-то, близкое к панике, и не собирался уступать. Криденс был высоким, хоть и не слишком физически развитым молодым человеком, зато юным и полным решимости, и Юсуф не был уверен в том, кто бы вышел победителем из их драки, случись ей произойти.
Конечно, Юсуф не собирался драться с ним из-за какой-то комнаты. Всё это было странно.
— Не ходите туда, — попросил Криденс. В его просьбе было недостаточно много требовательности, чтобы назвать её приказом, но и жалостливости ей недоставало. Это было… Быть может… Советом не совать руку в кипящую воду. — Пообещайте мне, что вы туда не зайдёте.
Юсуф стоял и смотрел на него, будто в ступоре, пока Криденс не повторил свою просьбу ещё раз. Тогда, отмерев, Юсуф растерянно кивнул. Если для Криденса это было столь важно, сказал он, то, разумеется, не было никаких трудностей в том, чтобы довольствоваться звёздами из башни библиотеки.
Криденс выслушал его в напряжённом молчании, а затем, видимо, услышал какой-то шум, природу которого Юсуф не разобрал. Но Криденс это сделал; он дёрнулся, будто человек, проснувшийся под трезвон будильника, и, в спешке пожелав Юсуфу спокойной ночи, побежал в сторону лестницы. Поразительно, как хорошо он ориентировался в темноте: хотя, конечно, за столько лет несложно было изучить замок, как свои пять пальцев.
Юсуф покачал головой. Он посмотрел на закрытую дверь и, зевнув, направился в спальню.
Настрой на чтение у него пропало. Даже если бы Криденс постарался, он бы не смог придумать ничего лучше для того, чтобы разжечь любопытство Юсуфа, чем сказать ему «не ходить в эту комнату». Просьба «не ходить в эту комнату» была тем же самым, что просьба «не думать о лечурках», потому что, конечно, мысли о лечурках — это первое, что невольно посещает твой ум после этого.
Юсуф совсем не хотел портить свои отношения с Криденсом и нарушать минуту назад данное обещание — кто знает, мог ли Криденс всего лишь притвориться, что ушёл? А на самом деле он прямо сейчас преследовал его за спиной, в темноте, настойчиво и бесшумно, словно неупокоенный дух, с которым Юсуф сравнил его. Нет, это было опрометчиво и недальновидно. Но на следующий день, дождавшись, пока Криденс уединится в своём любимом месте в саду, Юсуф украдкой поднялся по лестнице в башню и заглянул в таинственную гостиную.
Внутри, в каком-то смысле, действительно было пусто. Ничего интересного гостиная из себя не представляла, за исключением стеклянного потолка, который был впечатляющим и, справедливости ради, в точности повторял потолок библиотеки.
Непонятно, к чему было Криденсу закатывать сцену из-за такой скучной комнаты. Юсуф видел, какие книги он читает, и подумал ненавязчиво посоветовать ему читать поменьше готических романов: их полные роковых интриг и загадок сюжеты, очевидно, дурно влияли на его склонность всё ужасно драматизировать.
Но в воскресенье, сидя в другой, совсем не мистической гостиной, Криденс выглядел вполне обыкновенно. Взяв в руки газету, Юсуф пытался читать. Но газета его не слишком заинтересовала: то и дело он откладывал её на колени и принимался оглядывать и гостиную, и всех присутствующих, будто внезапно вспоминал, где находится, и это открытие приводило его в некоторое изумление. Неразговорчивый Криденс, как водится, молчал. Изредка Винда косилась на него, будто тяготилась его присутствием, однако Криденс был занят и не обращал на неё внимания. Забравшись в кресло с ногами, он устроил феникса у себя на коленях и теперь с особой старательностью вычищал у него из пёрышек насекомых, которых тот натащил из леса. Феникс наслаждался процедурой, более чем способный проделать её самостоятельно, но позволяя хозяину поухаживать за собой.
— Всё забываю спросить, — заговорил Юсуф. — Как зовут твою птицу?
Криденс поднял на него быстрый взгляд, чтобы удостовериться, что вопрос был действительно задан ему.
— Фоукс, — ответил он спустя промедление. — Через «у», не как лисица.
— Герр ненавидит, когда ты притаскиваешь эту птицу в общую гостиную, — напомнила Винда, помогающая Куинни закончить с вышивкой. — В прошлый раз её перья были даже в чае. А теперь ещё и жуки. Это, знаешь ли, попросту неприлично.
Нелюбовь Винды к Криденсу могла уступить, пожалуй, лишь её нелюбви к вышиванию.
— Мистер Гриндевальд мне разрешил, — возразил Криденс уязвлённо. Он был единственным из всей компании, кто до сих пор обращался к Гриндевальду исключительно как к «мистеру», а не «герру», и Юсуф гадал, с чем это могло быть связано. Англоязычное обращение звучало неуместно рядом с фамилией Гриндевальда, однако, возможно, иностранное произношение Криденса раздражало его сильнее, чем плохое сочетание. — Я спросил его сегодня утром, и он сказал, что не против.
— В самом деле? — саркастично уточнила Винда. — Он так и сказал?
— Он сказал, что я могу делать, что хочу, покуда его самого тут нет.
— Как милосердно с его стороны.
Феникс издал гаркающий звук, будто догадываясь, что причина спора заключалась в нём самом. Винда закатила глаза, а Криденс фыркнул. Юсуф предпринял попытку разрядить атмосферу:
— Весьма необычное имя, — заметил он, стараясь вернуть разговор в прежнее русло. — Ему очень идёт. Это из какой-то книги?
— Нет, — ответил Криденс, а затем запнулся. — То есть, я не уверен. Скорее всего, нет.
— Скорее всего?
— Мистер Гриндевальд помог мне выбрать имя.
Юсуф понимающе хмыкнул.
— Мне следовало догадаться.
— Мистер Гриндевальд так здорово придумал! — сказал Криденс. — Если бы мне пришлось выбирать самому, то я бы выбрал что-нибудь глупое вроде Купера или Бискита.
Юсуф усмехнулся. Да, пожалуй, феникс по имени Арчи мог надолго стать поводом для шуток.
— Уверен, способности герра Гриндевальда в образовании имён настолько же обширны, — сказал он, — насколько и в остальных сферах.
Криденса его замечание не повеселило. Оставив его без комментариев, он погладил феникса по грудке и вернулся к своему прежнему занятию: к чистке огненно-красных пёрышек. Только тогда, присмотревшись, Юсуф обратил внимания на его левую руку.
— Криденс? — позвал он, вставая. — Что это у тебя тут?
Криденс недоумённо воззрился на него.
— Что? — непонимающе переспросил он. — Где? О чём вы?
— Твоя рука, — объяснил Юсуф. — Что это с ней? Ты где-то обжёгся? Дай-ка мне сюда, я посмотрю.
Замерев в нерешительности, Криденс отказался выполнять его просьбу, и Юсуф, слишком обеспокоенный увиденным, чтобы думать о вежливости, сам взял ладонь Криденса в свою. Переплетающиеся под тонкой кожей венки выглядели чёрными при свете дня. До сих пор у Юсуфа не было шанса разглядеть Криденса при дневном освещении — как и поводов стремиться сделать это. Но выглядело это… не вполне нормально.
Придя в себя, Криденс вырвал руку.
— Это всего лишь копоть, — сказал он. — Я разжигал камин и испачкался.
Вопреки всякой логике и по причинам, Юсуфу абсолютно неведомым, Криденс выглядел практически оскорблённым. Встав, он посадил феникса на плечо и объявил о намерении прогуляться в саду, пока не испортилась погода. Сопровождать его было не нужно. В следующую минуту открылась и захлопнулась дверь, и Юсуф обратил свой ищущий помощи взор на вышивающих женщин.
— Я сделал что-то не то?
— О, не берите в голову, — отмахнулась Винда.
— Я его верну, — заявила Куинни и, убрав пяльца, вознамерилась встать. — Нет, не останавливай меня. Нельзя же вечно бросать его одного. Винда, милая, прекрати держать меня за юбку, мы её решительно порвём!
— Оставь Криденса в покое, — посоветовала Винда. — Он чудак и, к тому же, скоро успокоится.
Куинни всё ещё рвалась последовать за ним в сад, но Винда, совершив над ней некоторое насилие, всё же уговорила её вернуться к пяльцам. В конце концов, Криденс попросил не сопровождать его, и было довольно грубо вот так вторгаться в его личное пространство. С этим Куинни была вынуждена нехотя согласиться, и Юсуф, посчитав, что обе они знали Криденса и его повадки куда лучше, чем он, счёл за благо не идти им наперекор.
Это было вчера. И вот сегодня Криденс встретил его за ужином, как своего врага. Обвинять его в пьянстве! Какое исключительное пуританство.
Когда с десертами было покончено, Краффт, рыжеволосый волшебник с густой бородой, задержал Юсуфа у выхода из столовой — к большому удивлению последнего.
— Послушай, Кама, — обратился тот к нему с сильным немецким акцентом, который Краффт не слишком-то стремился сгладить. — У тебя есть на сегодня какие-то планы?
Юсуф, преодолевая растерянность от неожиданности вопроса, ответил, что планов у него никаких не имелось. Улыбнувшись, Краффт похлопал его по плечу.
— Через час-другой приедут наши братья из Румынии, — объяснил он. — Они изъявили желание сопровождать нас в Азию, и герр примет их в замке, пока не пробьёт час ехать. Намечается отличный вечер. Выпьем немного огневиски, покурим трубку, обсудим последние новости. Присоединяйся к нам, если хочешь. В конце концов, — улыбка его стала шире, и Юсуфу сделалось не по себе, — тебя миновала необходимость пройти посвящение в аколиты, не так ли? Можно сказать, что мы-то с герром Гриндевальдом прошли сквозь огонь и воду.
Смутные, почти неуловимые воспоминания всколыхнулись в памяти Юсуфа. Но уцепиться за них Юсуфу не удалось. Ему только и оставалось, что хмуриться, ощущая, как слова Краффта, будто брошенный камешек, запустили круги на воде.
— Ну, так или иначе, — продолжил Краффт, — считай, что я лично тебя приглашаю.
Юсуф почувствовал, что разумнее всего с его стороны было это приглашение принять. Было бы неплохо, если бы аколиты начали чувствовать его своим: до сих пор они большую часть времени держались обособленно и не стремились посвящать Юсуфа в свои планы, что делало его пребывание в Нурменгарде не совсем оправданным. Приглашение вместе выпить — это был, определённо, прогресс, и Юсуф с благодарностью согласился. Краффт был доволен его ответом, а вот мадам Кэрроу выказала своё раздражение, заявив, что регулярность их посиделок производит впечатление ничего иного, как обыкновенных пьянок, и что Криденс, как наиболее безобидный представить их мужского рода, был единственным, кто в своей нелепой богобоязненности хотя бы не опустошал запасы винного погреба герра с жадностью, наводящей на мысли о свиньях. Юсуфу, следуя её логике, нужно было брать с него пример.
Речь эта была настолько пламенной, что заставила Юсуфа устыдиться и даже выразить, словно в попытке оправдаться, веру в то, что винные погреба герра вряд ли испытывают страдания большие, чем им того полагается, а приезд дорогих гостей — ничуть не зазорный повод собраться всем вместе.
Краффта же её слова заставили здорово расхохотаться. Юсуф никогда прежде не становился очевидцем того, чтобы человек так смеялся. Сравнение со свиньями было, конечно, по-своему метким, но вовсе не таким смешным, как могло показаться при взгляде на волшебника.
— До святости, коей обладает Криденс, нам всем, несомненно, ещё далеко, — сказал Краффт, положа руку на сердце. Упомянутый Криденс прошёл мимо них к выходу, ничем не показав, что вообще услышал своё имя в их разговоре. — Я передам Авелю твои слова, хотя, боюсь, не смогу повторить их, не потеряв в их изначальном остроумии.
— Надеюсь, Авеля вполне устроит довольствоваться ошмётками моего красноречия.
— Бьюсь об заклад, они его позабавят. — Краффт с сожалением вздохнул. — Не носи ты юбку, и ты была бы моим любимым собутыльником на наших, как ты говоришь, пьянках.
— Очень трогательно, — издевательски улыбнулась Кэрроу и, закатив глаза, удалилась.
Как и говорил Краффт, гости прибыли в замок Нурменгард через полтора часа, и Юсуф в сопровождении Краффта и ещё нескольких аколитов встретили их у главных ворот. Это были братья не только в переносном, но и в прямом смысле: два близнеца по фамилии Чаушеску, Марко и Хенрик, с широкими плечами, крепкими торсами и одинаково смуглыми лицами. По-английски они говорили не очень хорошо, а вот по-французски — замечательно, а потому они с Юсуфом быстро нашли общий язык.
Третьим в их компании был молодой американец, бывший член аврората, некоторое время назад принявший решение сменить сторону, за которую ему предстояло играть. О его приезде никто не предупреждал, а потому его появление оказалось для Юсуфа сюрпризом. Имя его было Фицуильям, но все друзья звали его просто Уильямом, и им всем следовало обращаться к нему так же. Юсуф не имел причин возражать. Они пожали друг другу руки, и Краффт широким жестом пригласил их в замок.
Юсуф ожидал, что они расположатся в библиотеке или круглой гостиной, прекрасно вмещающей в себя большое количество человек благодаря своим размерам, однако каково же было удивление Юсуфа, когда Краффт предложил им всем проследовать в верхнюю гостиную. Она располагалась в одной из башен замка, объяснил Краффт, и в ней был чудесный потолок — особенно чудесный в это время суток.
Брови Юсуфа поползли наверх. Так вот, значит, для какого рода посиделок предназначалась эта гостиная. Что-то вроде закрытого клуба для приближённых аколитов. Поэтому Криденс не хотел пускать его туда? Юсуф не мог представить, чтобы Криденса настолько заботили условные правила аколитов, но это бы, по крайней мере, объяснило его странное поведение.
Когда они достигли башни и вошли в гостиную, большинство аколитов уже были внутри: соревновались, в основном, за бильярдным столом или пили виски, собравшись на диванах вокруг стола с какой-то картой. При ближайшем рассмотрении стола Юсуф узнал в карте территории Азии, а, пробежавшись глазами по участникам встречи, не без изумления обнаружил среди них Криденса. Сидя на краю одного из диванов, он что-то медленно пил из бокала и с отстранённым видом следил за перемещением по карте фигурок, символизирующих, скорее всего, силы армии Гриндевальда.
Получается, Юсуф недооценил вовлечённость Криденса в компанию аколитов. Само то, что у него был сюда доступ, то, что его приглашали на подобного рода развлекательные мероприятия, говорило о многом: вряд ли бы они стали делать это из одной только вежливости или желания угодить Гриндевальду, который, впрочем, даже не удостоил их своим присутствием.
— Здравствуй, Криденс. — Юсуф был так удивлён видеть его здесь, что счёл необходимым поздороваться лично.
Криденс вздрогнул и поднял на него глаза. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что появления сразу нескольких новых мужчин в компании даже не заметил. Зато от голоса Юсуфа он очнулся. Лицо его вытянулось. Он ничего не сказал, только кивнул в знак приветствия и немедленно отвернулся, рассматривая текстуру на дорогой обивке подлокотника.
Юсуф почувствовал себя нехорошо. Ему показалось, что Криденс был расстроен его появлением; что Юсуф его как будто бы предал. Он хотел объясниться перед ним, хотел сказать, что нарушил своё обещание совершенно не специально и, принимая приглашение господина Краффта, совсем даже не ожидал оказаться именно здесь, но тогда бы ему пришлось выдать при всех детали того, как обещание это было дано. Почему-то ему думалось, что Криденс бы не хотел оглашать их и не хотел, чтобы другие люди знали, что он уже однажды застал его у этой двери.
— Снова виноградный сок? — спросил он вместо этого.
Криденс смутился и, посмотрев на него, подтвердил догадки Юсуфа очередным кивком.
Вдруг его бокал оказался перехвачен Рудольфом. Не стесняясь, он понюхал содержимое бокала, а затем, не удовлетворившись одной только этой экспертизой, пригубил сок на вкус.
— Не прикидывайся, парень. Это обыкновенное вино, — заявил он, возвращая Криденсу его бокал. Затем он обратился к Юсуфу: — Он всё выдумывает, лишь бы тебе насолить. Не очень-то ты ему нравишься, да? На твоём месте я бы был поосторожнее. Кто знает, как ещё он надумает над тобой подшутить, а?
Криденс, как всегда, молчал. Рассматривал след от губ Рудольфа, оставшийся на краешке стекла. Помедлив, он поставил бокал на стол и больше не прикасался к нему.
— Буду держать ухо востро, — сказал Юсуф просто, и Рудольф одобрительно рассмеялся.
Он воспользовался моментом и огляделся по сторонам более внимательно, чем в первый раз. Это была не роскошная, но со вкусом обставленная комната с ярким камином, картинами на стенах, греческими вазами и другими антикварными вещицами, приобретёнными Гриндевальдом во время путешествий. В бильярд Юсуф не играл, к курению трубки был равнодушен и не имел в запасе сформировавшегося мнения по поводу внутренней политики Китая, а потому был любезно приглашён Нагелем сыграть в волшебные шахматы. Небрежно ведя партию, Юсуф сидел в кресле возле камина и то и дело бросал в сторону Криденса любопытствующие взгляды. Ирвин, младший брат мадам Кэрроу, подошёл, чтобы предложить Криденсу другой бокал. Кто-то спросил, не хотел ли Криденс чего-нибудь сладкого. Все были с ним очень любезны. Но как-то неискренне, не в полную меру.
Рудольф держался с ним довольно раскрепощённо, но Криденс не демонстрировал по этому поводу никакого видимого негодования. Неужто они были товарищами? Да ещё это вино. Распитие алкогольных напитков само по себе не было преступлением, однако предаваться, как он сам выразился, греху винопития сразу после того, как отчитал за него Юсуфа, было весьма лицемерно со стороны Криденса.
— F2-F4, — бросил Юсуф, боковым зрением отмечая, что место Криденса за диваном опустело.
Он огляделся по сторонам и отследил чёрную макушку возле окна, зажатую между ним и господином Уильямом. Криденс стоял, неловко играя пальцами с кисточкой на шторе, и о чём-то негромко говорил с мужчиной. С такого расстояния, в гуле голосов, которые их окружали, было практически невозможно разобрать, о чём вёлся их разговор. Кажется, Криденс о ком-то спрашивал, но о ком — Юсуф не смог бы утверждать с уверенностью.
— Е5-F4, — ответил Нагель, наблюдая, как чёрная пешка сокрушает белую.
— Слон на C4.
Авель издал воинственный возглас, загнав шар в лузу.
— Конь на F6.
— Конь на С3.
Криденс продолжал что-то выяснять у Уильяма: теперь они были уже в другом конце гостиной. Рука Уильяма, взбалтывая лёд в стакане с чем-то, что, как подозревал Юсуф, являлось разновидностью виски, двигалась нервно. У Юсуфа сложилось впечатление, что Уильям не очень-то расположен к разговору; даже отсюда, не подсушивая, Юсуф мог сказать, что Криденс был нехарактерно назойлив в своём стремлении завязать с ним беседу. Криденс в буквальном смысле не отлипал от него весь вечер. Намёки Уильяма он либо не понимал, либо намеренно игнорировал.
Юсуф задумался о причинах такой необъяснимой заинтересованности. Разумеется, у них с Криденсом имелось нечто общее: оба они были американцами, да ещё, к тому же, ровесниками. То, что мающийся от одиночества Криденс потянулся к нему, было почти естественно.
— Слон на С3.
— B2-С3. Пешка ест слона.
— Неплохо, — улыбнулся Нагель. — Признаться, я так давно не играл в шахматы, что теперь начинаю немного жалеть о своём предложении посостязаться с вами.
Ответу Юсуфа помешали крики, донёсшиеся с другого конца.
— Да хватит уже за мной ходить! — воскликнул Уильям и, потеряв терпение, толкнул Криденса в плечо. Это произошло настолько быстро, что Юсуф не успел ни глазом моргнуть, ни, тем более, встать и что-то предпринять. Криденс отпрянул, инстинктивно сжавшись, но не упал. — Меня это прямо таки бесит. Я же уже сказал тебе всё, что знаю. Моргановы чулки, Криденс, спустись с небес на землю. Можно подумать, мне неизвестно, что ты тут делаешь.
Криденс выглядел абсолютно разбитым. У него был пустой, остекленевший взгляд животного, который испытывает боль. Им он забегал по комнате, будто инстинктивно ища кого-нибудь, кто мог бы его утешить, пока глаза его не остановились на Юсуфе.
— Эй, Криденс, — позвал его Авель, и Криденс, вздрогнув, взглянул на него. — Иди сюда, я дам тебе сделать удар. Не могу смотреть на твоё грустное личико.
Поколебавшись, Криденс подчинился. Авель, стильно одетый, с мощными конечностями и полностью, несмотря на возраст, седой мужчина средних лет, играл с Макдаффом в пул. Дождавшись, пока Криденс подойдёт к столу, Авель приобнял его за талию и помог принять верное положение.
— Вот так, — подбодрил Авель, — держи кий покрепче.
Ладонь Авеля уверенно придерживала локоть Криденса. Авель происходил из числа людей, которыми трудно было командовать, насмешливый и презренный, однако легко умел подчинять себе людей, и любые признаки неповиновения незамедлительно выкорчёвывались из младших, менее влиятельных аколитов под его руководством, словно сорняки из огорода. Он обладал крепким телосложением, и его мускулистая грудь прижималась к Криденсу сзади. Не торопясь, Авель тщательно прицеливался перед ударом. Криденс почти лежал под ним, такой же безвольный в его руках, как дёргаемая за нити марионетка. Не было никакой нужды, подумал Юсуф, вставать к нему так плотно.
Юсуфу захотелось отвернуться, и он отвернулся. Смотреть на это казалось неприличным — Авель явно злоупотреблял доступностью тела Криденса, и Макдафф, с надменным смешком натирающий кий мелом, лишь подтверждал его догадки.
— Простите, на чём мы остановились? — рассеянно спросил Юсуф.
— Мой ферзь шагнул на С7, — ответил Нагель доброжелательно. — Сейчас ваш ход.
— Ах да, — опомнился тот. — Конечно. Гхм. Ферзь на Е1.
— Вам прежде часто доводилось играть в шахматы?
Юсуф пробормотал в ответ какую-то избитую фразу, с трудом поддерживая светскую беседу. Раздался стук шарика о шар, затем ещё один, а потом — очередной победоносный возглас Авеля.
— Отлично! — воскликнул он, явно довольный итогом броска. Это было вполне ожидаемо: в конце концов, целился он, а не Криденс. — Оставайся со мной, Криденс. Будешь моим талисманом.
Юсуф невольно покосился в сторону бильярдного стола: хотел узнать, как на это отреагирует Криденс. Увидеть это ему было не дано.
— Ну уж нет, — возразил Макдафф. Затем он подался вперёд и довольно бесцеремонно, как показалось Юсуфу, подтащил к себе Криденса за руку. — Теперь моя очередь. Так будет по справедливости. Давай, Криденс, ударь-ка и за меня.
На этот раз Криденс подчинился без колебаний, практически машинально. Юсуф не видел его лица, только его спину, податливо прогнувшуюся ещё до того, как Макдафф успел прижаться к нему сзади. По всей видимости, это происходило далеко не в первый раз.
Однако удар Макдаффа не принёс ему ожидаемого результата. Шар отлетел от стенки, но никуда не попал. Разочарованно цокнув языком, Макдафф выругался, а Авель, пускающий колечки дыма из толстой сигары, самодовольно рассмеялся.
— И так всегда, — пожаловался Макдафф. — Когда я даю Криденсу свой кий, от него не бывает проку. Зато в твоих руках он прямо мастер.
— Кажется, я нравлюсь ему сильнее, чем ты.
— Иди к дракклу, Авель.
После этого интерес к Криденсу был утерян, и он был моментально выгнан прочь.
Его старое место на диване рядом с Рудольфом было ещё свободно. Он устроился на нём, аккуратно сложив ладони на коленях. Мужчины, собравшиеся вокруг карты, о чём-то бурно говорили на фантастической смеси французского, немецкого и румынских языков. Кажется, они обсуждали кандидатуру министра магии Лиу Тао: Юсуф понимал их выборочно, а Криденс, в полной мере владеющий лишь английским, должно быть, не понимал их вовсе.
— Ферзь на С3.
— Слон на D2.
— Ферзь на С7.
Рука Рудольфа легла на руку Криденса.
— Конь на Е5.
— Конь на F5.
Юсуф следил за перемещением фигур на чёрно-белых клетках, стараясь сконцентрироваться на игре. Он всё ещё мог выиграть эту партию, ему это было под силу. На самом деле, он был весьма хорош в шахматах; он обыгрывал даже профессора Дамблдора, когда им удавалось уединиться за игрой во время его малочисленных визитов в Хогвартс. Он собирался разыграть королевский гамбит, и несмотря на то, как часто ему приходилось отвлекаться, всё шло у него по плану.
— Ферзь на F4.
— Слон на Е6.
Он поднял глаза и увидел, как Криденс с Рудольфом целовались.
Это произошло настолько внезапно и пришло настолько из ниоткуда, что Юсуф потерял дар речи. Он не мог открыть рта и приказать фигурам сделать следующий ход, потому что боялся, что из его рта посыпается вместо номера клеток что-то ещё.
Неужели они с Криденсом были парой? Юсуф вспомнил слова, услышанные им от Гриндевальда. Рудольф был человеком, занявшим сердце Криденса? Он был слишком молод для того, чтобы сгодиться Криденсу в отцы, и всё же их разница в возрасте была ощутимой: их разделяло, по меньшей мере, лет шесть или восемь. Если между ними существовал некий романтический союз, это бы, конечно, объяснило некоторую развязность, которую позволял себе Рудольф в его отношении. Но неужто это было так? У Юсуфа ничего подобного не укладывалось в голове. За все дни, что он пробыл в Нурменгарде, он не мог припомнить ни единого случая, когда бы он видел Криденса и Рудольфа в обществе друг друга.
Вдавив Криденса в спинку дивана, Рудольф продолжал целовать его минуту, две, какое-то бесчеловечно длительное количество времени, показавшееся Юсуфу вечностью. Криденс сидел неподвижно. Влажные звуки, которые издавали их рты, прорывались сквозь гул голосов в уши Юсуфа, как звуки с того света. Он наблюдал за ними, как наблюдают люди за актёрами на киноплёнке, пока это не стало неприлично, и он не отвернулся, раздосадованный собственными манерами. Никто, кроме него, не обращал на пару ни малейшего внимания. Никто даже не смотрел в их сторону. Нагель, терпеливо дожидающийся хода Юсуфа, взирал на него со всё тем же выражением благожелательного спокойствия.
— Не торопитесь, — сказал он, сложив чёрные пальцы под подбородком. — Хороший ход требует времени.
Юсуф подумал над тем, чтобы спросить у Нагеля напрямую. Он почти решился на это, но что-то его остановило. Он не знал, как мог быть воспринят его вопрос: отсутствие смущения, которое демонстрировал Нагель, могло быть истолковано миллионом разных способов.
Когда Юсуф вновь взглянул на Криденса, Рудольфа рядом с ним уже не было. Покрасневший от жара, он какое-то время сидел на краю дивана и приводил свои волосы в порядок, а затем, тоже поднявшись, ушёл за напитком.
— Слон на B4, — сказал Юсуф не своим голосом.
— Ладья на С8.
Это был его шанс.
— Прошу прощения. Мне нужно смочить горло.
— Разумеется, — улыбнулся Нагель.
За напитки была ответственна парочка домовиков, безмолвно расположившаяся в тени гостиной с подносами, бутылками и огромном количеством бокалов. Алкоголь щедро плескался в них, шипел и пузырился, хотя, несмотря на все опасения и предостережения мадам Кэрроу, алкоголь едва ли был главным объектом вожделения аколитов.
К счастью, Криденс был один. Взяв чистый бокал, он самостоятельно, без помощи домовиков или магии, наливал в него вино. Юсуф подошёл к нему за спины и, боясь напугать, осторожно тронул за локоть.
— Криденс, — позвал он.
Криденс послушно обернулся к нему. Вблизи его пухлые, наводящие на мысли о женщинах губы выглядели почти порочно красными.
— Мистер Кама, — произнёс он с оттенком лёгкой усталости. — Пришли отчитать меня за вино?
— Нет, — ответил Юсуф слишком быстро. — Конечно нет.
Прислонив бокал к губам, Криденс сделал глоток. В полумраке гостиной его тёмно-карие глаза выглядели совершенно бездонными, и Юсуф внезапно для самого себя понял, в чём заключалась его неброская привлекательность. Юсуф, как и прочие волшебники, не был подвержен предубеждениям, но сам никогда не испытывал влечения к представителям мужского пола: не считая его юношеских исследований собственной сексуальности, не продвигающихся дальше робкого петтинга, у него не было на этом поприще ни опыта, ни желания его получить.
И всё же Криденс был по-своему красив. Юсуф был способен понять, что именно Рудольф теоретически мог найти в нём, хоть и отказывался понимать, что Криденс мог найти в худощавом, веснушчатом и с физиономией, как у лошади, Рудольфе.
— Значит, мистер Пихлер?
— Мистер…? — повторил Криденс, словно пытался что-то вспомнить.
Вдруг, к полнейшему своему изумлению, Юсуф догадался, что Криденс не знал фамилии Рудольфа, и покраснел.
— Я говорю о Рудольфе Пихлере, — объяснил Юсуф, понизив голос до шёпота. Безучастное выражение на лице Криденса осталось прежним. Юсуф взял стакан огневиски с подноса домовика, чтобы не вызывать подозрений, и набрался смелости для следующего, более прямого вопроса. — Вы с ним… своего рода… увлечены друг другом?
— Что? — Глаза Криденса округлились. — О боже. Нет.
Теперь настала пора глазам Юсуфа округляться.
— Если честно, — сказал Юсуф, пытаясь сообразить, как бы подступиться к вопросу, — у меня появились поводы думать, что твоё сердце несвободно.
Лицо Криденса ненадолго сделалось мягче.
— Мне действительно кое-кто нравится, — признался он едва слышно, и по тому, какие интонации приобрёл его голос, Юсуф решил, что это вторая тема, после птиц, о которой Криденсу было приятно говорить. Он ещё не был пьян, но вино уже оказало на него своего рода влияние: по крайней мере, его язык развязался достаточно, чтобы признаться Юсуфу в таком откровении. — Но это не мистер Пихлер.
— Тогда почему… — Юсуф не знал, как выразиться, не мог подобрать подобающих слов. Игнорируя его удивление, Криденс сделал глоток, а затем ещё и ещё. Он пил практически залпом, пил самое что ни на есть настоящее сливовое вино, которое Юсуф так расхваливал за ужином, будто стремился поскорее избавиться от него, как от противной микстуры во время болезни. — Послушай, Криденс, тебе не стоит поощрять ухаживания мистера Пихлера, если ты не испытываешь к нему ответных… Криденс! Нельзя пить вино подобным образом! Это какое-то варварство. Ты в лучшем случае опьянеешь, как мальчишка, а в худшем — начнутся тошнота и головокружение.
Закончив, Криденс со звоном поставил пустой бокал на поднос.
— Мне кажется, это уже совершенно не ваше дело, господин Кама, — сказал он холодно и вытер губы от вина. Нежность, с которой он признавался Юсуфу в чувствах, как рукой сняло. — Я сказал вам не заходить сюда. Вы пообещали, что не сделаете этого. И вот вы здесь.
— Пойми меня правильно, — запротестовал Юсуф слабо, — когда мистер Краффт…
— Это неважно, — прервал Криденс поток его невразумительности. — Вы не обязаны меня слушать. А я не обязан слушать вас. Пожалуйста, наслаждайтесь вечером.
И он подвинул Юсуфа в сторону с твёрдым намерением уйти. Юсуф не стал его останавливать.
Подойдя к дивану, Криденс вдруг обнаружил своё старое место занятым: Рудольф вернулся назад в компании Йонаса, своего старого приятеля из родной Австрии, и теперь о чём-то непринуждённо переговаривался с ним. Какое-то время Криденс растерянно стоял, не зная, что теперь предпринять и куда податься — идти обратно к Юсуфу ему не хотелось, а свободных сидений больше не оставалось, если, конечно, не считать кресло Юсуфа за шахматным столиком, — пока мистер Краффт не заметил его беспомощные метания.
Похлопав себя по коленям, Краффт позвал Криденса по имени. Он сидел в самом центре, как раз напротив карты Азии, и, широко расставив ноги, занимал довольно много пространства. На мгновение Юсуф предположил, что сейчас он сомкнёт ноги, подвинется и позволит Криденсу присесть рядом с собой, но, подойдя, Криденс уселся прямо к нему на колени.
Никто не придал этому особого значения, и Рудольф, увлечённый беседой с Йонасом, не продемонстрировал никаких признаков ревности. У Юсуфа закружилась голова. Он сделал глоток огневиски, и оно так сильно обожгло ему горло, что он неприлично громко закашлялся. Из-за его кашля аколиты сразу стали на него пялиться. Они не были ни слепыми, ни глухими. Просто в том, что делал Криденс — и что другие делали с ним, — не было для них ничего необычного.
Нагель его уже заждался и был рад продолжить партию. Юсуф захватил для него второй стакан огневиски, и хотя тот мягко подчеркнул, что старается не пить в виду слабого здоровья, всё же поблагодарил его за любезность и был, несомненно, тронут его знаком внимания.
— Надеюсь, вы уже готовы поразить меня своим следующим ходом, — произнёс он так, как будто в мире не было ничего важнее их игры в шахматы, а руки мистера Краффта не лежали на бёдрах Криденса в этот самый момент. — Пока вас не было, я успел набросать в голове кое-какую тактику, так что не удивляйтесь, если вдруг почувствуете, что очутились в западне. Поверьте, тут ещё не всё потеряно.
Юсуф был готов поверить и в это, и в то, что он уже давным-давно и так находится в ловушке — с тех самых пор, как переступил порог этой комнаты. Этого замка.
— Разумеется. — Юсуф вымученно улыбнулся. Его горло оставалось пересохшим несмотря на всё то количество огневиски, что он успел выпить. — G2-G4.
Нагель выглядел слегка разочарованным. Он ожидал более хитрого шага.
— Конь на D6.
Губы Краффта примкнули к уху Криденса, шептали вещи, вынуждающие Криденса с придыханием искать руками какой-нибудь опоры. Юсуф был уверен, что мужчины, сидящие по обе стороны от них, тоже их слышали.
Почему никто не реагировал? Юсуфу начинало казаться, что он сходит с ума. Неужели он был единственным, кто видел, как пальцы Краффта расстегнули пуговичку на брюках Криденса и проникли внутрь? Рудольфу было плевать на это. Авель с Макдаффом по-прежнему играли в бильярд. Нагель изучал глазами шахматную доску так, как военные генералы изучали карты полей будущих сражений.
Юсуфу стало душно, и он, извинившись, снял пиджак.
— Ладья на Е1.
— Конь на Е4.
У Криденса был крупный, вполне соответствующий его высокому росту член. Даже в расслабленном состоянии его нельзя было упрекнуть в недостаточно впечатляющем размере. Несколько минут ладонь Краффта надрачивала его, безуспешно добиваясь какой-нибудь реакции. Юсуф успел было подумать, что, возможно, существовала некая проблема, не дающая члену Криденса встать и окрепнуть, когда внутренняя воля Криденса оказалась со вздохом сломлена, и из головки его пениса выступила полупрозрачная смазка. Краффт с удовольствием размазал её по члену, чувствуя, как под его рукой наливается кровью ствол. Щёки Криденса горели. Его было почти не узнать.
Краффт не мог заняться с ним любовью прямо в гостиной, среди такого большого количества людей. Им необходимо было, как минимум, уединиться. В полном недоумении Юсуф вновь обратил умоляющий, жаждущий каких-либо объяснений взгляд к Нагелю, но тот был целиком поглощён игрой.
— С2-С4, — произнёс Юсуф, будто во сне.
— D5-С4, — ответил обрадованный его неудачей Нагель. — Пешка съела пешку.
Юсуф услышал, как закашлял Криденс. Краффт протолкнул ему в рот два пальца, дождался, пока язык Криденса щедро снабдит их слюной, а затем нашёл им более оригинальное применение в теле Криденса. Краффт заставил его приподняться и, стянув штаны Криденса до щиколоток, одной рукой раздвинул ему ягодицы, а второй — протолкнул пальцы в его задний проход. Криденс издал судорожный вздох. Почти лежащий на Краффте, с широко разведёнными ногами и пальцами в своей заднице, он не мог не быть объектом всеобщего внимания.
Но он им не был. Даже для Краффта он, казалось, не являлся приоритетом; он умудрялся вести вполне светский разговор с волшебниками-близнецами из Румынии, и неудобство в позе и положении, которым он подверг Криденса, его не сильно волновало.
— Ферзь на F3, — произнёс Юсуф, но, вопреки его ожиданиям, фигуры на доске не сдвинулись с места.
— Прошу меня простить, — заметил Нагель, — но, боюсь, этот ход не вполне возможен. Ваш ферзь уже съеден, господин Кама, поэтому вам придётся избрать другую фигуру для следующего удара моих позиций.
Юсуф растерянно моргнул. Его ферзя съели? А когда это произошло? Он этого совсем не помнил. Он поискал его глазами и действительно нашёл ферзя в кучке съеденных фигур. Интересно, как он там очутился?
— Да, да, само собой, — забормотал Юсуф, лихорадочно соображая. — Простите. Конь на G6.
До Юсуфа донеслись возмущённые крики Макдаффа.
— Вообще-то, — заметил он с осуждением, — мы ещё не сыграли матч до конца. Нельзя было немного повременить с этим?
— Этот матч и выеденного яйца не стоит, — без обиняков заявил Краффт. — Авель сжульничал ещё во время первого удара, и любой, у кого есть глаза или уши, мог это заметить.
Возмущению Макдаффа не было предела, а вот Авель в очередной раз рассмеялся. У него был низкий, хриплый смех, такой громкий, что при желании его можно было услышать даже в галерее.
— Виновен, — признался Авель, обезоружено подняв руки. — Пойман с поличным. К чести Макдаффа попрошу заметить, что траектория моих шаров вышла крайне естественной. Ушей и глаз недостаточно для того, чтобы уличить меня: необходимо обладать ещё определённой долей природной смекалки, внимательности и, возможно, даже минимальными навыками игры в бильярд.
Макдафф, уловив не слишком завуалированное оскорбление в свой адрес, обругал Авеля последними словами. Юсуф поморщился от брани. Авель смеялся, пыхча сигарой. Криденс, разложенный на бильярдном столе, на который его буквально свалили, как тряпичную куклу, тяжело дышал. Краффт продолжал трахать его пальцами.
— Сними с него рубашку, — попросил Авель.
— У него вся спина в шрамах, — возразил Краффт. — На это смотреть больно. Сразу член падает.
— Всё равно сними, — настаивал Авель.
— Мы тебе не слуги, — угрюмо произнёс Макдафф, всё ещё огорчённый итогами матча. — Снимай сам, раз так хочешь.
Зажав сигару между губами, Авель последовал его совету. Он потеснил Краффта, пока тот расстёгивал брюки, и помог Криденсу принять сидячее положение. С помощью невербальной магии, которой Авель обладал в достаточной мере, чтобы быть способным справиться с одеждой, он расстегнул пуговицы на чёрной рубашке Криденса. Затем предмет гардероба был снят и небрежно оставлен на столе.
Криденс снова ахнул, и Юсуф понял, что Авель ущипнул его за сосок.
— Ну вот, так гораздо лучше, — заключил он, ни к кому особенно не обращаясь. Затем легонько потрепал Криденса по плечу. — Ложись обратно.
Криденс послушно лёг на живот, неуклюже расталкивая разноцветные бильярдные шары.
Пристроившись сзади, Краффт вошёл в него. Криденс застонал, машинально пытаясь отползти вперёд. Краффт удержал его на месте за бедро. Кажется, он разработал Криденса недостаточно хорошо; член входил в него с трудом, вырывал из него болезненные вздохи и вынуждал проезжаться грудью по столу. Даже непросвещённый в вопросах однополого секса Юсуф понимал, что слюны не могло хватить для того, чтобы сгодиться за смазку. Авель наблюдал за ними, лениво покуривая сигару, пока Макдафф деликатно обрабатывал оборудование для бильярда материалами.
— Хочешь трахнуть его следующим? — спросил Краффт, обращаясь к своему приятелю.
Ходили слухи, что в молодости они с Авелем оба ухаживали за мадам Кэрроу, и оба были ей отвергнуты. Почву соперничества удобрили общим несчастьем, и на ней проросли ростки тесной дружбы.
— Не сейчас. Терпеть не могу, когда он такой зажатый — после него всё болит, — ответил тот. Покачав головой, он выпустил в воздух густой, тяжёлый дым. Юсуфа замутило из-за запаха табака. Он сидел так далеко, что тот едва до него доносился. И всё же ему казалось, что он и сам находился там, возле распластанного на столе Криденса, каждый толчок в которого выбивал наружу новые вздохи. — Я подожду, пока вы, ребята, растрахаете его для меня получше.
— А я люблю, когда девки узкие, — сказал Краффт, вгоняя член до конца. — Каждое ощущение обостряется.
Будто подтверждая его слова, Криденс издал особенно громкий стон. Авель усмехнулся.
— Охотно верю, — согласился он. — Если хочешь зарекомендовать себя, как джентльмена, то лучше сделай своё предложение кому-нибудь из наших гостей.
Юсуф глотнул огневиски, надеясь, что вместе с ним его желудок наконец опустится по горлу туда, где ему следовало быть.
— Эй, Уильям, — крикнул Краффт. — Будешь следующим в очереди?
Уильям, облокотившийся на каминную полку, стрельнул в их сторону оценивающим взглядом.
— Не в моём вкусе, — заключил он с нотками высокомерия. — Я пас.
— Я буду следующим, — вмешался Рудольф. — Я планировал быть первым сегодня, и вы, парни, поступили просто по-свински, когда украли Криденса у меня из-под носа.
— Меньше болтай, — дал совет Краффт и прервался, чтобы сохранить ритм фрикций. — Больше делай.
— Господин Кама.
Юсуф вздрогнул. Брови Нагеля были нахмурены, он был сконфужен. Видимо, он пытался дозваться до него уже какое-то время, но Юсуф не отвечал. В панике, он оглядел шахматную доску. Разве сейчас был его ход?
— Ваш черёд ходить, — напомнил Нагель, будто прочитав его мысли, и Юсуф в расстройстве уловил в его голосе прорывающуюся на свет тень раздражения. — Простите, вы никак не реагировали на мои слова, и я слегка обеспокоился вашим состоянием. Вам нездоровится?
— Всё отлично, — заверил его Юсуф слишком горячо. Он никак не мог сообразить, в какой стадии находилась их партия, и почему фигуры на его доске стояли так, как стоят. Он совершенно потерял ход игры. Его мозг судорожно заработал в поиске какого-нибудь хода, но всё было, как в мороке. — Не принимайте мою рассеянность на личный счёт. Меня слегка клонит в сон.
— Понимаю. — Нагель кивнул. — Уже довольно поздний час.
Наконец, Юсуф разглядел единственную для себя возможность.
— Ладья на Е6.
Нагель, удовлетворённый его ходом, задумчиво склонился над доской.
Краффт присоединился к оставленным дебатам об азиатской политике, когда его место занял Рудольф. Руки Рудольфа держали Криденса под коленями, задирая ноги наверх. Криденс легко дал ему перевернуть себя на спину, легко дал ему поставить себя в крайне уязвимое положение. Никогда прежде Юсуф не видел его настолько готовым подчиняться. Можно было даже представить, что Криденс получал от их близости определённое удовольствие. Рудольф был одним из немногих, кому нравилось смотреть Криденсу в лицо во время секса, и, как выяснилось раньше, целовать его.
Криденс не проявлял никакой инициативы. Не проявлял, по большей мере, даже участия. Он просто позволял происходить тому, что происходило, и никак не сопротивлялся. Даже когда на место Рудольфа пришёл его приятель Йонас и перевернул Криденса обратно на живот, тот, казалось, едва обратил внимания на смену партнёра. Бильярдный стол пошло поскрипывал под весом его тела.
Стол скрипел так громко, что Юсуф перестал слышать собственные мысли. Мерлин, и почему никого больше не беспокоил этот проклятый стол?
— Что ты сказал? — переспросил Йонас и отнял руку от шеи Криденса, давая его щеке отлипнуть от стола. — Говори громче. И чётче. Я плохо понимаю по-английски.
Член Йонаса продолжал двигаться в нём, не замедляясь, и потому Криденсу было тяжело выполнить его просьбу.
— Идёт… — Повторил он невнятно. — Кто-то идёт…
Кто-то действительно шёл. Когда Криденс сказал об этом, Юсуф тоже услышал шаги. Он не понимал, как Криденс мог расслышать их за этим безумным скрипом, но они одни погрузили Криденса в такое явное, нарастающее волнение, что он даже предпринял отважную, обречённую на провал попытку встать на ноги. Он хотел одеться. Если за дверью была Куинни или Винда, или кто угодно ещё, это была катастрофа.
— Не волнуйся об этом, — сказал Йонас просто и силой придавил Криденса обратно.
Испуганный, Криденс протестующе застонал и случайно сбил рукой красный шар для бильярда. «Бум». Вот он стукнулся о белый шар. «Бум-бум», «бум». Как же громко.
Дверь открылась, и на пороге Юсуф увидел невысокого молодого человека. Это был всего лишь Абернати. Он занимал должность секретаря и в последние месяцы, как рассказала Куинни, всё больше времени проводил заграницей, занимаясь бюрократическими вопросами, куплей билетов и оплатой счетов. Работёнка, по мнению Юсуфа, была непыльной, но муторной, хотя сам Абернати воспринимал смену рода деятельности, как повышение по службе — прежде его безопасность, свобода и даже жизнь не раз ставились Гриндевальдом на кон, так что нынешнее положение вещей Абернати более чем устраивало.
Поискав кого-то глазами, он обнаружил цель своего визита за бильярдным столом и сразу же направился к нему. Авель пожелал ему доброго вечера, и Абернати ответил ему тем же, а затем самым естественным образом переключился на немецкий: ему необходимо было передать Йонасу некоторые детали касательно цилиня, пойманного Криденсом, и имя последнего, произнесённое на иностранный лад, то и дело проскакивало в разговоре между ними. Познаний Юсуфа в области немецкого хватало, чтобы уловить общий посыл, и он прислушался, надеясь зацепиться за клочок какой-нибудь полезной информации.
Нет, это были весьма поверхностные вопросы. Йонас уже имел дело с фантастическими существами, и мог кое-что подсказать. Всё это вполне могло подождать и до завтра, и Абернати не хотелось вырывать его среди ночи: просто решил уточнить пару моментов, прежде чем ложиться спать.
Юсуф почти уверился в помутнении своего рассудка, пока Абернати с равнодушием, которому можно лишь позавидовать, обменивался короткими фразами с Йонасом и Авелем. Криденса — обнажённого, потного, делающего прерывистые вдохи в те редкие моменты, когда член Йонаса, загнанный глубоко в его задницу, отстранялся и давал ему глотнуть воздуха, — для него будто не существовало. Они говорили над ним и о нём, как о некой далёкой неодушевлённой материи, и о сути их разговора Криденс мог лишь смутно догадываться. Но затем шум, издаваемый им, всё же привлёк посетителя: Абернати посмотрел вниз с лёгким удивлением, будто человек, нечаянно ступивший в лужу по дороге на работу.
За растрёпанными кудрями Криденса не было видно лица. Он так сильно мотал головой, что пряди залезли ему на глаза, попали в рот.
Преисполнившись мимолётного сочувствия, Абернати убрал зажёванную прядь волос ему за ухо.
— Приятной ночи, господа, — распрощался Абернати на английском и ушёл.
Юсуф проверил время на часах у себя на запястье. Время двигалось к полуночи.
— Вам мат, — объявил Нагель с нескрываемым триумфом.
Юсуф посмотрел на доску. Его белому королю было не позавидовать. Положение было патовым.
— Вы хороший игрок, — похвалил Юсуф, старательно игнорируя хлюпающие звуки проникновения. От силы, с которой яйца Йонаса шлёпались о зад Криденса, раздавались хлопки. Когда он кончил, Авель или Макдафф, отсюда было не увидать, дружески похлопали его по плечу, говоря, что это была хорошая работа. — Вы зря себя недооценивали.
— Для вас ещё не всё кончено, — заметил Нагель с азартом.
Он взял с Юсуфа обещание хорошенько подумать над следующим ходом. Мысли Юсуфа путались, как при гриппе. Место Йонаса занял другой мужчина, имени которого Юсуф не помнил, а за ним Ирвин, и ещё один, кажется, Жак или Жан. Юсуф сбился со счёта, насильно перенося себя на клетки шахматной доски. Думать о загнанном в угол короле было не так рискованно, как о Криденсе. Один за другим мужчины нависали над ним сзади, называли его непристойными словами, щипали розовеющую кожу и в красках расписывали то, что они бы хотели сделать с ним, окажись он полностью в их власти. Всё его тело было местом преступления; подробной картой того, кто и как использовал его.
К тому моменту, как Авель посчитал, что настала его очередь приобщиться к веселью, Криденс едва подавал признаки сознательности. Юсуф было испугался, что тот упал в обморок от усталости, но при приближении Авеля Криденс зашевелился. Сильная рука Авеля подняла правое колено Криденса на стол, демонстрируя собравшимся в комнате опухший, ярко-розовый вход, моментально сжавшийся от многочисленных, направленных на него взглядов. Кем бы ни был мужчина, кончившим в него последним, сперма его теперь стекала по бёдрам Криденса на пол.
Облизнув большой палец, Авель придирчиво толкнул его в анус Криденса. Палец легко проскользнул внутрь, прежде чем кольцо мышц рефлекторно сжалось вокруг него, и Авель поводил пальцем на пробу, прикидывая, не стоило ли ему подождать ещё пару раундов.
Криденс хныкнул и, жалобно посмотрев на Авеля из-за плеча, попытался убрать его руку от себя.
— В чём дело? — удивился Авель, давая Криденсу свесить ногу обратно.
— Сэр, мне нужно… — Криденс запнулся. — Я должен…
Он попытался оттолкнуться руками от стола и встать, но затёкшие мышцы ныли и не хотели подчиняться. Лицо Криденса горело. На какой-то ужасный миг Юсуфу показалось, что он сейчас расплачется.
— Я не понимаю, что ты пытаешься сказать, — устало вздохнул Авель. Его член, заключённый в плотную ткань брюк, стоял так крепко, что, должно быть, причинял ему сильные неудобства. — У тебя есть эта дурацкая привычка мямлить. Твоя речь из-за этого становится совершенно невнятной.
— Я должен выйти, — произнёс, после непродолжительной борьбы с самим собой, Криденс чуть более чётко. — Пожалуйста, сэр, мне нужно выйти.
— К чему это?
Криденс избегал прямого ответа.
— Пожалуйста, сэр, — повторял он, как заговорённый. — Я вернусь, сэр, обещаю, пожалуйста.
— Не знаю, как вам, а мне нравится, какой он вежливый, — вмешался Макдафф, до сих пор не расставшийся с кием. Прислонив его к стене, Макдафф подошёл ближе. — Всё время говорит «сэр» и «мистер». Славное воспитание.
— А по-моему, звучит прямо таки по-идиотски.
Уильям, спрыгнув с подоконника, присоединился к компании со стаканом огневиски в руках. Какое-то время он сидел там, наблюдая за мужчинами издалека, пока не улучил случая вклиниться в беседу со своим безупречно важным мнением.
— Чего это? — нахмурился Макдафф.
— Сэр то, сэр сё, — передразнил Уильям наигранно-высоким голосом. Его голубые, полные юношеской надменности глаза были прикованы к лицу Криденса. Несмотря на то, что они с ним были примерно одного возраста, сам Уильям не считал нужным выказывать особое уважение к старшим. — Как будто собираешься переспать с неопытной горничной. Того и глядишь, начнёт извиняться за разбитую статуэтку.
Сразу несколько мужчин удивлённо воззрились на него в ответ.
— Что? — возмутился он. — По-вашему, мы в Америке не знаем, кто такие горничные?
Макдафф сделал едкий комментарий в адрес американского статута и качества образования, получаемого тамошними волшебниками и волшебницами, и Уильям, вскипев, ответил ему не менее ядовитыми фразами касательно европейской напыщенности и лёгкости, с которой англичане, немцы и прочие уроженцы старого света вступают в связи — и даже браки! — с не-магами. В этом вопросе они, как ни странно, сошлись и тут же вновь сделались лучшими друзьями.
Головка пениса Авеля упёрлась в пространство между ягодицами Криденса.
— Нет, нет, — запротестовал он снова. Теперь, когда Уильям был рядом, говорить ему стало ещё труднее. — Я не могу терпеть. Мне нужно… пойти…
Внезапно Авеля озарило, и он рассмеялся.
— Вот что бывает, когда выпьешь слишком много вина.
Криденс испытал облегчение от того, что теперь, по крайней мере, скрывать суть его деликатных трудностей не было никакого смысла, и стал упрашивать сильнее.
— Пожалуйста, сэр, — забормотал Криденс по кругу. — Мне нужно в уборную, пустите меня.
Уильям отставил, брезгливо сморщившись, стакан с виски.
— Ты уже большой мальчик, Криденс, — ласково, скрывая насмешку, произнёс Авель, — и вполне можешь потерпеть.
— Нет!
Было невыносимо, чудовищно стыдно позорить себя перед ними подобными просьбами, но Криденс не видел альтернативы. Надменный и спесивый взгляд Уильяма прожигал его насквозь, ему было неловко и страшно хотелось чем-нибудь прикрыться, но стыд, который он мог обрушить на себя, если не уговорит Авеля слегка повременить, мог быть ещё хуже.
— Нет? — приторно переспросил Авель. — Ты недостаточно большой?
Криденс, окончательно запутавшись в том, чего от него хотят, попросту хныкнул.
— Сэр, я не могу.
— Сначала я трахну твою хорошенькую задницу, — сказал Авель, и по тому, как преувеличенно сладко звучал его голос, Юсуф понял, что терпение его мало-помалу исчерпывалось, — а потом ты пойдёшь туда, куда захочешь. Ты и так вынудил меня прождать достаточно, так что, Криденс, подожди и ты, пока я закончу с тобой.
Авель вытащил твёрдый член, и тот вошёл внутрь Криденса так же легко, как и палец. Криденс задрожал. Бродя руками по столу, он искал что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, и, в конце концов, опрокинул стакан Уильяма.
— Прошу вас, мистер М… Мвх…
Речь Криденса споткнулась на столь ровном месте, что породила в голове Авеля ещё одну, даже более неожиданную догадку.
— Договаривай, Криденс.
Криденс не мог. Его обкусанные ногти царапали мокрое дерево, медленно впитывающее в себя виски. Басистый смех Авеля прорезал комнату, словно гром.
— Ты что же, даже не помнишь, как меня зовут?
Криденс, вопреки ожиданиям, не стал отнекиваться, и Авель понял, что попал точно в яблочко.
Это заставило его по-настоящему расхохотаться.
— Не такое уж хорошее у тебя воспитание, да, Криденс? — Член Авеля вошёл до конца, выбил из Криденса стон, похожий на крик. Его тело продолжало напряжённо дрожать, и, не в силах выносить чужие взгляды, он спрятал лицо, утыкаясь носом в стол. Дышать так было тяжело, но это было лучше, чем смотреть в глаза этому чёртовому, ненавидимому им Уильяму. — Позволяешь трахать себя в зад незнакомым мужчинам.
— Могу поспорить, член Йонаса он узнает из тысячи, — сказал Макдафф. — Верно, Криденс? Он вытрахал его так, что весь стол ходил ходуном.
— Действительно, — одобрительно хмыкнул Авель. — Его-то фамилию ты помнишь, Криденс?
— Его очаровательная головка не предназначена для такой сложной информации, — сказал Рудольф, переведя своему австрийскому приятелю комплименты Макдаффа. Тот, расплывшись в хищной улыбке, в свою очередь перевёл смысл шутки сидящим поблизости близнецам. — Лучше спросите у него что-нибудь попроще.
Рука Авеля шлёпнула Криденса по заднице, оставляя на ней багровый отпечаток ладони.
— Что думаешь, Криденс? — спросил он, откровенно потешаясь над ним. — Как насчёт того, чтобы подучить тебя правилам хорошего тона? Уложить тебя на диван лицом вниз и трахать по очереди, пока не начнёшь узнавать всех по тому, как их член долбит тебя сзади? Может быть, тогда наши имена наконец начнут отскакивать у тебя от зубов. Кого нам позвать первым для тебя? Господина Фюрстенберга?
В том, чтобы общаться с затылком Криденса, было, по всей видимости, мало удовольствия, так что Авель потянул его за волосы, отрывая от стола.
— Нет, нет, не нужно, — попросил Криденс и, постепенно теряя самообладание, начинал впадать в состояние, близкое к панике. Всего вокруг было слишком много. Он чувствовал себя нескоординированным и, как и предупреждал Юсуф, пьяным. — Пожалуйста, сэр, не надо, мне будет больно.
— Но как же ещё нам научить тебя этикету?
— Мистер Мур! — вспомнил Криденс, и облегчение, которое он ощутил при этом, заставило его голову буквально повиснуть в руке Авеля. Его волосы натянулись. — Мистер Мур, вас зовут Авель Мур.
Авель издал нечто среднее между урчанием и рыком.
— Вот видишь, Криденс, — сказал он. — Твою память достаточно лишь слегка встряхнуть.
Пальцы Авеля разжались, и Криденс упал на стол, слегка ударившись лбом. Авель смеялся над ним. Макдафф смеялся над ним. Рудольф смеялся над ним, и Йонас, и Жак, и Краффт, и Ирвин, и, что было хуже всего, над ним смеялся Уильям.
Часы с кукушкой пробили полночь.
Обладай Юсуф чуть меньшим самоконтролем, и он бы, несомненно, вскрикнул от испуга. Это механическое, неестественное «ку-ку» вытащило его из забытья. Сколько времени он уже раздумывал над своим ходом? Это не могло продолжаться бесконечно. Нагель уже выглядел утомлённым его промедлением, и Юсуф, пораскинув мозгами, сделал отчаянный ход конём.
Секунду спустя он понял, что теперь, помимо мата, Нагель объявит ему и шах. Так и произошло.
Он проиграл. Впервые за очень долгое время.
— Возле камина есть стол с закусками. Пожалуйста, перекусите, — посоветовал Нагель, отчего-то не наслаждаясь вкусом победы. — Думаю, вам не помешает немного взбодриться. Вы пьёте кофе в такой час?
— Нет, — пробормотал Юсуф. — Нет, боюсь, для кофе уже слишком поздно.
— Вечер предстоит долгий, — заметил, будто смиряясь с неизбежностью, Нагель. — А вам недостаёт собранности. Как вы смотрите на то, чтобы сыграть за чёрных?
При мысли о новой партии Юсуфа бросило в холодный пот. Никогда ещё шахматы не вызывали у него столько же отвращения, как сейчас.
— Наверное, мне стоит немного передохнуть.
Нагель смерил его долгим взглядом, а затем разочарованно вздохнул.
— Что же, полагаю, вы правы, — сказал он. — Тогда, если вы не против, я пока разложу пасьянс.
Юсуф был больше не в силах находиться в его обществе. Нагель пробуждал в нём страх и отчуждение, и что-то, близкое к гадливости. Его обеспокоенность играми выглядела издевательством. Его спокойствие нервировало.
Юсуф встал, чтобы взять закуску. Казалось, все вокруг ждали от него чего-то, каких-то слов или действий, которых Юсуф не мог предугадать. Что ему было делать? Как поступить? Он чувствовал лишь, что его вмешательство не входило в планы аколитов. В конце концов, все вели себя так, будто не происходило ничего из ряда вон выходящего, и интуиция Юсуфа подсказывала ему вести себя так же. Он хорошо знал, как говорилось: когда ты в Риме, веди себя, как римлян.
Он стал насвистывать какой-то примитивный мотив, желая показать, что чувствует себя вполне свободно. Закуски на столе были лёгкими, но питательными. Краффт и ещё несколько человек находились рядом, жуя картофельные чипсы и вполголоса обсуждая предстоящие выборы. Юсуф обратился во слух. Это были единственные обрывки полезности, которые ему удалось отследить за весь вечер. Положив в тарелку несколько кусочков нарезанных фруктов, он встал у каминной полки и посмотрел на огонь. От его обжигающе ярких всполохов заболели глаза.
— Знаете что, — услышал он голос Уильяма, — я передумал. Хочу трахнуть его в рот. Он умеет это делать?
— Лучше, чем ты себе можешь представить.
— Тогда можно?
Он поднял взгляд. Отсюда, с места, на котором Юсуф стоял, открывался прекрасный вид на бильярдный стол. Авель до сих пор продолжал трахать Криденса, медленно наслаждаясь теплом его тела. Несмотря на прошлые мольбы Криденса, он никуда не спешил. Его длинный член неторопливо двигался вперёд до упора, давая Криденсу прочувствовать каждый сантиметр, а затем полностью выходил. Лёжа на животе, Криденс испытывал явный дискомфорт: ёрзал, сжимая пальцы, а затем вдруг, наоборот, замирал и старался двигаться как можно меньше.
Юсуф покраснел. Удерживать Криденса в комнате, когда он так нуждался в уединении, было обыкновенной прихотью, практически школьным хулиганством. Его отлучка вряд ли могла продлиться дольше пары минут. Вне зависимости от того, чего хотел Авель или сам Криденс, у его тела были естественные нужды.
— Вперёд, — подбодрил Макдафф, отвечая за Криденса.
Криденс был сдвинут на край и уложен по диагонали, так, чтобы мужчины могли достать до него с двух сторон стола. Давление на живот спровоцировало у него новую порцию вздохов и жалостливых просьб, до которых, впрочем, никому не было дела.
Расстегнув брюки, Уильям достал член и поводил им по губам Криденса.
— Открой рот, — сказал он. Головка его члена упиралась в сомкнутые губы Криденса секунду, две, три, дольше. Ничего не происходило, и он похлопал Криденса членом по щеке, словно хотел привести в чувства. — В чём дело? Почему он не слушается?
Уильям выглядел нелепо. На его лице отразилось выражение искреннего недоумения, и он был похож на избалованного ребёнка, столкнувшегося со сложной задачкой.
— Видимо, Криденс на тебя обиделся, — ухмыльнулся Макдафф. — Небось не понравилось, как ты его поколотил.
Уильям поджал губы.
— Я его всего лишь толкнул, — сказал он. — К тому же, он сам виноват. Зачем было донимать меня весь вечер?
— Ему об этом рассказывай.
Рука Уильяма тронула Криденса за волосы, пробуя повернуть его голову так, как было бы наиболее удобно. Криденс не упирался, но смотрел куда-то вбок.
— Это какая-то ерунда, — объявил с досадой Уильям.
— Попроси у него прощения, — посоветовал Макдафф. Настроение из-за проигрыша в бильярд у него оставалось дурным, и он был рад оторваться на молодом маге. — Или не морочь всем голову. «Не мой типаж», так ты сказал. Так зачесалось в штанах, что пришлось пересмотреть свои вкусы?
К чести Уильяма, провокации старшего волшебника он проигнорировал.
— Эй, Криденс, — позвал он совсем другим голосом. — Ты всерьёз обиделся? О, не бери в голову. У меня такие слабые нервы.
Уильям пощекотал его щёку кончиками пальцев, и ресницы Криденса задрожали.
— Издалека я тебя не разглядел, — добавил он, — но теперь вижу, какой ты хорошенький.
Бёдра Уильяма подались вперёд, проезжаясь членом по щеке рядом с пальцами. Криденс зажмурился. Позади него Авель ускорился, догоняя оргазм, и Криденс, не сдержавшись, издал тихий вздох. Его губы едва задели яички.
— Мне как раз нравятся такие, как ты, — соврал Уильям сладким, как мёд, голосом. — Брюнеты с карими глазами и полными губами. Теперь я очень жалею, что так грубо отослал тебя прочь. Понимаешь, Криденс, — продолжал он, осторожно оттягивая нижнюю губу Криденс, размыкая его поддающуюся челюсть, — некоторые рты созданы не для того, чтобы вести светские беседы, а для того, чтобы ублажать других. Я вижу, у тебя как раз такой рот. Красивый и чувственный.
Будто зачарованный, Криденс несмело приоткрыл рот, и тут же был вознаграждён поглаживанием по щеке.
— Вот так, молодец, — похвалил Уильям. — Я вижу, тебе хочется всем угодить. Мне ты уже очень нравишься. И если ты мне отсосёшь, я посажу тебя к себе на колени и расскажу тебе ещё что-нибудь об аврорате. Что ты там хотел узнать? Что-то про бывшего директора? Я расскажу тебе про десять таких, как он, если ты будешь пай-мальчиком и не станешь задевать меня зубами.
Криденс робко поцеловал его член у основания. Язык у Уильяма был подвешен, и что-то из его слов помогло Криденсу, в конце концов, оттаять.
— Сможешь сделать это для меня? — спросил Уильям, желая убедиться. Криденс почти незаметно кивнул. — Скажи вслух.
— Д-Да, мистер Тилни, — ответил, чуть погодя, Криденс. В знак согласия, он повернул голову набок и лизнул член Уильяма по длине. — Я буду хорошим мальчиком и не стану задевать вас зубами.
— Смотри-ка, — заметил Авель, — твоё имя он помнит.
Уильям широко улыбнулся. Видимо, ассоциации с застенчивыми горничными его больше не беспокоили.
Открыв рот, Криденс позволил Уильяму оттянуть его подбородок ниже и мягко войти внутрь. Уильям впустил ладонь в чёрную копну его спутанных волос; пятерня пальцев гипнотически массировала кожу. Уильям не торопился, постепенно наращивая темп, и Криденс, имевший и время, и возможность отточить свои навыки, почти не давился.
Теперь, когда оба его конца были заняты мужчинами, Криденс очутился в ловушке. Стоило члену Авеля выйти из него, член Уильяма проталкивался по его нёбу до задней стенки горла. Их скоординированные, будто по договорённости, действия не давали ему возможности передохнуть. Внутри него всегда был член, сзади, спереди, очерчивался сквозь его живот и на шее, и распирающее давление, которое он приносил с собой, сводило Криденса с ума. Сохранять контроль над телом было почти невозможно: его разум проваливался куда-то далеко, и хотелось поддаться, расслабиться и ни о чём не думать.
Предчувствуя скорую разрядку, Авель стал двигаться так быстро, что его толчки фактически насаживали Криденса на член Уильяма. Авель выбрал верный угол, и его движения, наконец, стали приносить Криденсу болезненное удовольствие, прошибая его током. Его горло вибрировало вокруг члена Уильяма, из него вырывались стоны. Он попытался сфокусировать взгляд на лице Уильяме. Оно тоже выражало крайнее наслаждение, и Криденс смотрел на него из-под полуопущенных ресниц, будто через пелену сонливой неясности.
Неожиданно Уильям толкнулся в него особенно глубоко, вдавливая нос Криденса в лобковые волосы. Дышать так было невозможно, и Криденс испуганно заныл, ворочаясь, соскакивая с члена Авеля. Чьи-то руки взяли его за запястья, ещё одни — за бёдра, удерживая на месте, и в следующее мгновение Криденс почувствовал, как что-то тёплое и вязкое спустилось по его горлу вниз. Он подавился, сработал рвотный рефлекс. Уильям едва успел отстраниться, прежде чем сперма потекла по подбородку Криденса к шее, а затем — с отвратительным, щиплющим ощущением, через его нос.
— Драккл! — Уильям, растерявшись от такого поворота событий, вспыхнул. Пара рук, державшая Криденса, исчезла: это Уильям выпустил его запястья. Его член был весь испачкан сплюнутой спермой, и Уильям брезгливо вытер её о волосы Криденса, как мог. — Какая мерзость.
— Он не умеет сглатывать, — объяснил Макдафф, с мрачным довольствием наблюдая за скорчившим гримасу Уильямом. — Не стоит кончать ему в рот.
— Нужно было предупредить меня заранее!
— Действительно, нужно было.
Слёзы рефлекторно брызнули у Криденса из глаз. Он чувствовал, как они, горячие, вперемешку со спермой текли у него по лицу. В ноздрях щипало.
Его слёзы — или, может быть, то, как сжались от щиплющей боли его ягодицы, — в конечном счёте, довели Авеля до оргазма. Он кончил в него с глухим рыком, медленно вынимая ещё брызжущий спермой член и сливая на изрубцованную спину Криденса. Криденс заскулил. По его ногам текла чужая сперма, он чувствовал себя мокрым, униженным и использованным. Его тело, его лицо, даже его волосы были грязными. Закрыв лицо ладонью, он почувствовал, как горят уши. За всей этой болью в носу он не заметил, как случилось самое страшное.
— В чём дело? — спросил Авель, встряхнув его за плечо. — Это всего лишь сперма. Не будь такой неженкой, Криденс. Высморкайся, и скоро всё пройдёт.
Криденс не отреагировал, и, когда Авель перевернул его на спину, чтобы вытереть ему лицо, то увидел, что причина его смущения заключалась не только в этом.
— Что не так? — спросил Уильям, застёгивающий пуговицу у себя на брюках. Растерянное выражение на лице Авеля ввело его в заблуждение. — С ним что-то не то?
Встревоженный таким вопросом Юсуф привстал на мысочки, пытаясь разглядеть через спины мужчин, в чём обстояло дело.
— С ним всё в порядке, — заверил Авель, оскаблившись. — Просто у Криденса случился небольшой инцидент. Я прав, Криденс?
Ответа не последовало. Криденс попытался свести колени вместе, но Авель не дал ему сделать это.
— Пусть все посмотрят, — сказал Авель. — Ты ничего не хочешь нам сказать?
Криденс действительно что-то сказал, но никто, кроме Авеля, стоящего вплотную, его не услышал.
— Громче.
— Простите, сэр.
— Простите?
Авель ждал продолжения, но Криденс никак не мог его из себя выдавить.
— Простите, сэр, что испортил стол, — проговорил Криденс после минутной задержки. Голос его дрожал, как если бы он хотел, но физически удерживал себя от того, чтобы начать всхлипывать. — Но если бы…
Авель сделал вид, что не услышал последней реплики.
— Серьёзно, Криденс? — Он снова, в очередной раз, рассмеялся. — Ведёшь себя, как дешёвая шлюха, зато стесняешься сказать вслух, что обмочился.
Известного рода жидкость, будто пролитое недавно виски, капнула с края стола. Криденс заёрзал. Его ляжки ощущались противными и липкими, как и стыд, которые его окутал.
— Ну что, — весело протянул Авель, — уберём всё сейчас или подождём, пока все по очереди полюбуются?
— Мерлина ради, Авель, не все такие извращенцы, как ты, — рявкнул Макдафф. — Покончи уже с этим. Если так и будешь его дразнить, то он разревётся и нажалуется герру о том, какой ты бездушный монстр. И меня заодно прихватит, потому что я, придурок, согласился играть с тобой в бильярд.
Какое отношение матч в бильярд имел ко всему происходящему, Юсуфу было неведомо, но зуб, наточенный Макдаффом на Авеля, уже походил на звериный клык. Авель, впрочем, лишь раззадорился.
— Ах да, герр… — Он показательно задумался, почёсывая седую бороду и возвращая своё внимание к Криденсу. — Может быть, позовём герра Гриндевальда сюда? Как считаешь, Криденс? Пусть увидит, как ты ведёшь себя, когда он не смотрит. Как думаешь, что он на это скажет?
Авель притворился, будто в самом деле намеревался пригласить герра в гостиную по такому несуразному поводу, и Криденс, без раздумий поверивший ему, в ужасе взял его за руку.
— Нет, нет, мистер Мур, пожалуйста, не говорите мистеру Гриндевальду. — В панике он смотрел в лицо волшебника своими инопланетно-чёрными, огромными глазами. — Не нужно звать его. Я больше так не буду, умоляю, простите меня. Мне очень, очень стыдно.
— Разве никто не научил тебя тому, что так делать неприлично, Криденс? — спросил Авель. — Я всё же думаю, кому-то следует провести с тобой поучительную беседу.
— Только не рассказывайте мистеру Гриндевальду, — не унимался Криденс. — Пожалуйста, сэр, я очень вас об этом прошу. Умоляю вас, если вы расскажете, я умру.
Тут Криденс хватил в своих мольбах через край, и Авель, устав актёрствовать, откровенно прыснул.
— Мерлин! — Воззвал он, отсмеявшись. — Бедное создание. От этого ещё никто не умирал.
Достав из кармана волшебную палочку, Авель произнёс заклинание, и следы неприятности, постигшей Криденса, исчезли до последней капли. Испарился даже пролитый огневиски, и волосы Криденса, пускай по-прежнему спутанные, сделались чистыми, как после купания с мылом.
Несмотря на это, Юсуф почувствовал, что предел был достигнут, что Авель шагнул слишком далеко, и что необходимо было вмешаться.
Прочистив горло, он сделал неуверенный шаг в сторону компании за бильярдным столом.
— Думаю, будет неплохо, если Криденс примет ванну, — произнёс он тоном как можно более будничным.
Все, включая Криденса, немедленно посмотрели на него: кто-то с удивлением, кто-то с раздражением, а кто-то с банальным интересом. Взгляд Криденса был нечитаем.
— Я использовал на нём чистящие чары, — успокоил его Авель. — Он в норме. Если вы беспокоитесь о запахе, то его не будет.
— И всё же, — осторожно настаивал Юсуф, — думаю, Криденс согласится со мной, если я скажу, что горячая ванна — это вариант более предпочтительный. Ему нужно немного отдохнуть. Я сейчас же отдам распоряжение домовикам, и они быстро вскипятят для него воду.
Авель был сбит с толку его внезапным вмешательством. Это был первый раз за весь вечер, когда Юсуф проявил интерес к их маленьким развлечениям с Криденсом, и второй или третий — когда они, Юсуф и Авель, вообще вели друг с другом диалог. Авель едва знал его. Краффт представил его, как их дорогого брата, нового последователя Гриндевальда, однако в детали его биографии Авель вдавался неглубоко.
— Вы так считаете? — спросил Авель, наклоняя голову. — А ты как думаешь, Криденс? Хочешь пойти принять ванну вместе с господином Кама?
Криденс, уже сидящий, а не лежащий на столе, посмотрел на Авеля, потом на Юсуфа и снова на Авеля. Последовала пауза, в течение которой сознание Криденса, как представлялось Юсуфу, металось от одного варианта к другому, оценивая риски, а затем он всё же нерешительно помотал головой.
— Ну вот, — подытожил Авель. — Криденс хочет остаться здесь.
Юсуф начинал выходить из себя.
— Но он же не хочет, — возразил он, опрометчиво выходя из образа. — Он просто напуган!
Авель расхохотался, и Криденс подпрыгнул от его оглушительного баса. Юсуф стиснул зубы.
— Напуган? — неверяще переспросил Авель. — Криденс? Это смешно.
— Однако…
— Ты вообще слышал, что он сделал со своей чокнутой мачехой? — спросил Авель. — А с тем парнем, который на него как-то косо посмотрел? Это обскур. Настоящий обскур, я имею в виду. Ты когда-нибудь видел настоящих обскуров, Кама?
Конечно, Юсуф слышал об этом. Читал в газетах и слышал кое-что от тех волшебников, которым не посчастливилось стать участниками нью-йоркского инцидента шесть лет назад.
— Если бы Криденс действительно «не хотел», — сказал Авель, и Юсуф почувствовал, будто какие-то невидимые корни привязали его к полу. Он захотел сдвинуться с места и не смог, беспомощно и как-то глупо наблюдая за тем, как рука Авеля стащила Криденса со стола и буквально выставила вперёд, на обозрение Юсуфа, — то ни тебя, ни меня бы давно уже не было в живых. Твоя волшебная палочка была бы тут ни к чему. Таким ты себе не поможешь. Но шутка в том, что Криденс хочет.
Юсуф не знал, что сказать. Ответ повис у него на кончике языка.
Выставленный на обозрение Криденс едва сохранял равновесие. Несмотря на свой внушительный рост, он съёжился и сконфуженно попятился обратно к Авелю, но тот подтолкнул его обратно.
— Верно, Криденс? — спросил Авель. Криденс рассеянно кивнул, словно предмет беседы его нисколько не интересовал. Он даже не прикрывался. Просто стоял, как стоит, и смотрел теперь куда-то сквозь Юсуфа. — Хочешь убить господина Кама?
Криденс опять помотал головой, а Авель опять засмеялся. Заметив его подкашивающиеся от усталости колени, он сел на стол и притянул Криденса обратно.
— Криденсу нравится, когда его ласкаешь, — объяснил Рудольф, вырастая за спиной Юсуфа. — И нравится заниматься сексом. А нам нравится заниматься сексом с ним.
— Когда трахаешься с обскуром, — продолжил за него Краффт, — то это всё равно, что трахаться с кем-то в клетке с тигром.
В клетке с тигром? Юсуф ушам своим не поверил. Такой у них был способ получить адреналин?
— Если бы Криденсу что-то не нравилось, — рассудил Авель, возвращая внимание Юсуфа на себя, — разве бы он разрешил мне сделать вот так?
Его рука, ползущая по телу Криденса, будто ядовитая змея, остановилась в области шее. Юсуф увидел, как дёрнулось адамово яблочко, и как вслед за этим пальцы Авеля сжались вокруг шеи Криденса. Криденс не успел подготовиться и заранее набрать воздуха. Он был лишён воздуха мгновенно и без предупреждения, и, рефлекторно схватившись за руку Авеля, тем не менее, не попытался бороться.
Удерживая Криденса на коленях, Авель развёл ему свободной рукой ноги и толкнул два пальца внутрь. Юсуф был взрослым человеком и понимал, чего он пытался добиться ритмичными, массирующими движениями своих пальцев. Юсуфа бросило в жар, затем в холод. Он стоял, как вкопанный. Люди вокруг него продолжали заниматься своими делами: кто-то выбирал закуску к пиву, кто-то увлёкся игрой в маджонг. С несвойственной ему отупелостью, в каком-то парализующем шоке он смотрел, как судорожно тряслись ступни Криденса; как прогибалась, в отчаянии ища воздуха, его грудь. Он захрипел, глаза его закатились, и в тот самый момент, когда тело Юсуфа вновь ожило, и он готов был, наплевав на всё, броситься на Авеля с кулаками, Криденс кончил.
Авель отнял руки, и Криденс рухнул прямо на пол. Взявшись за горло, он судорожно дышал и никак не мог насытиться кислородом.
— Пойдём, — сказал Авель, оттряхивая руки, а затем приобнял Юсуфа за плечи. Только тогда он понял, что тот обращается к нему. — Расскажешь мне немного о себе.
Скрученный в позу эмбриона Криденс остался лежать под столом.
Авель увёл Юсуфа в другой конец комнаты, прихватив для них два стакана с каким-то сладким безалкогольным напитком. Юсуф пил, не чувствуя вкуса. Давал заученные ответы на вопросы, смысл которых едва был способен в полной мере постичь. Да, он учился в Шармбатоне, и нет, он не имел чести познакомиться с мадам Розье за школьной скамьёй. Ему нравилась музыка, но сам он не играл; в Германии он прежде не бывал, а в детстве он мечтал стать анимагом. Юсуф подготавливал себя к тому, что в Нурменгарде его могут ждать допросы, но не думал, что они будут такими.
— А где мистер Тилни? — Голос Криденса звучал неестественно, как после крика.
Рудольф, подошедший, чтобы убрать с живота Криденса сперму, ответил:
— Вышел подышать свежим воздухом. — Он ухмыльнулся. — Ему нужно было выпустить пар, и я посоветовал ему побродить в саду. Там сейчас красивая луна. Видишь, там, наверху?
И он указал наверх, на стеклянный потолок, но Криденс не поднял головы.
— Это из-за меня? — спросил Криденс с беспокойством. — Он рассердился из-за меня? Вы же знаете, что это случайность. О, мистер Пихлер, вы должны сказать ему, что я не хотел, чтобы так вышло!
Рудольф, сидя на корточках рядом с ним, добродушно рассмеялся. Он был в безоблачном расположении духа.
— Ты здесь не при чём, — заверил Рудольф. — Он сердится на Макдаффа за тот, что тот вздумал над ним подшутить. Из-за него Уилл очутился в таком дурацком положении. Его гордость такого не вынесла.
Криденс не знал, как поддержать эту тему, а потому просто с ним согласился.
— Он не сказал, когда вернётся? — спросил он к тому же. — Понимаете, он мне кое-что обещал.
— Какой ты милый, Криденс! Ну, — ответил Рудольф, в очередной раз поражаясь тому, как мало требовалось некоторым людям для того, чтобы повестись на лесть, — раз обещал, значит сделает. Завтра он пробудет в замке целый день.
— Но завтра…
Рудольф не стал дослушивать его до конца.
— Вставай, — велел он и, поддержав Криденса подмышками, рывком помог ему подняться, — пока мистера Тилни нет поблизости, я посажу тебя к себе.
Отведя Криденса к одному из диванов, Рудольф уселся вместе с ним в самый центр. Обнажённое тело Криденса прильнуло к нему. Они стали обниматься, и, когда Рудольф немного вошёл во вкус, даже целоваться. Потом он положил голову Криденса к себе на плечо и, рассеянно гладя его по спине, заговорил с друзьями о чём-то посторонним.
Криденс был единственным во всей комнате, кто был полностью раздет. Его рубашка продолжала лежать на столе, а где были его брюки? Его бельё, в конце концов, его обувь? Юсуф не имел представления. Он не заметил, как они испарились. Он был слишком взбудоражен.
Авелю он наскучил минут через пятнадцать и, извинившись, Юсуф вернулся в кресло. Нагель сидел на своём старом месте, глядя на карты с озабоченным видом, и при появлении Юсуфа насторожился.
— Ах, это вы, — сказал он. — С возвращением.
Юсуф сел. Он не понимал, о чём говорить, и не хотел разговаривать вовсе.
— Как ваш пасьянс? — спросил он тем не менее. Он говорил пусто, монотонно. — Надеюсь, я не заставил вас скучать.
— Весьма неутешительно, — вздохнул он удручённо, а затем посмотрел на своего собеседника. — А что же вы? Как я вижу, скучать вам не приходится.
Юсуф опустил глаза на карты. Рисунок колоды был необычным, он никогда такого не видел.
— Что вы имеете в виду?
— Вы знаете. Что думаете о Криденсе?
Юсуф продолжал разглядывать венок из алых роз на даме червовой масти. По большей части, Криденс был молчалив, грустен и погружён в размышления. В тихом омуте черти водятся, не так ли? Юсуф не знал, правда это или нет. Беря во внимание всё, что ему довелось пережить, это были далеко не самые злостные недостатки, которые мог бы приобрести характер Криденса. Страдания не украшали характер и не способствовали развитию чувства юмора. Замкнутость Криденса была вполне объяснима. Юсуф не питал к нему никаких негативных чувств, и даже, напротив, сочувствовал.
Даже тогда, когда ещё хотел убить.
— Думаю, — ответил он максимально нейтрально, не желая говорить дурно у Криденса за спиной, — он весьма незаурядный молодой человек. Сколько ему, лет тридцать? Меньше? У него ещё вся жизнь впереди.
— Возможно.
Кажется, Нагель не разделял его суждений, и своеобразное обаяние Криденса его не покорило. Странно, если так подумать, Нагель был единственным из мужчин, кто за весь вечер не проявил к нему никаких признаков интереса.
— Вы так не считаете?
— Я считаю, — сдержанно ответил Нагель, — что Криденс не заслужил и половины того, что у него есть.
Юсуф был готов его поддержать, но Нагель имел в виду совсем другое.
— Если бы не обскур, — сказал он со всей откровенностью, найдя в Юсуфе благодарного слушателя, — и не его симпатичная мордашка, то о членстве в аколитах Гриндевальда ему оставалось бы лишь мечтать. Ему ужасно повезло родиться с правильными чертами лица. Иногда это то единственное, что помогает пробиться в жизни. У него нет ни таланта, ни образования, а герр оказывает ему слишком много знаков внимания. Спросите моего мнение, так всё это напрасно. Однажды я ехал с ним в карете целых два часа, и с ним даже не о чем было поговорить. Можете себе такое представить?
Скучная поездка в карете! Вот, что его волновало. Это была, право слово, такая ерунда, что хотелось хохотать.
— Дайте угадаю. Должно быть, — пошутил Юсуф, не зная, как ещё совладать с нервами, — истинная причина вашей нелюбви в том, что Криденс не умеет играть в шахматы.
Шутка была плоской, и Нагель её не оценил.
— Зато вы имеете к нему определённую склонность.
— Я его почти не знаю, — возразил Юсуф. — В прошлом мы пересекались лишь однажды, и обстоятельства нашей первой встречи едва располагали к тесному знакомству.
— Если бы я знал, что вы ищете его знакомства, то не усадил бы вас за игру.
— Я уважаю шахматы не меньше, чем вы.
— Разумеется.
Рудольф оставил на шее Криденса засос, и он застонал. Кто-то стал ругаться с Рудольфом из-за этого. Гриндевальду это не нравилось, и они договорились воздержаться от поцелуев взасос, но Рудольфу так трудно было удержаться. Кожа у Криденса была очень светлая: жемчужный оттенок так и упрашивал нарушить её невинность. И к тому же, Криденс так очаровательно отзывался.
Нагель растёр висок.
— Если честно, — признался Юсуф, — я не понимаю, что вы здесь делаете.
Действительно, это было, наверное, самое честное, что он сказал за весь вечер.
Нагель ответил ему вопросом на вопрос.
— Вас привлекают мужчины, господин Кама?
Юсуф смутился. Он считал, не без оснований, что это было его личное дело.
— Не думаю, — ответил он коротко.
— Меня тоже — в такой же степени, как и женщины. Плотским утехам я предпочитаю более интеллектуальные развлечения, — произнёс Нагель с достоинством. — Но я люблю предаваться им в весёлой компании, и эта компания кажется мне таковой.
Краффт, до сих пор занятый досугом гостей из Румынии, внезапно оживился.
— Ну же, Криденс, — сказал Краффт, отнимая его из объятий Рудольфа. — Не будь таким застенчивым. Господа Чаушеску жаждут познакомиться с тобой весь вечер, а ты не можешь уделить им даже минутки своего драгоценного времени. Гостей так не встречают.
Криденс помотал головой, ища глазами людей, о которых говорил Краффт. Его концентрация стала только хуже; он устал, выпил много вина, к которому не привык, и тепло тела Рудольфа разморило его. Краффт, взяв Криденса за подбородок, со смешком указал ему направление. Наверное, Криденс решил, что у него двоится в глазах, потому как лицо его приобрело крайне растерянный вид.
— Давай, — подбодрил Краффт, шлёпнув его по заднице. — Подойди и поздоровайся.
Покорно подойдя к братьям, Криденс пожелал им доброго вечера на французском: это была одна из немногих фраз, которые были ему известны, и в те разы, когда он произносил её перед иностранцами, вежливый и слегка смущённый из-за наличия акцента, они обыкновенно понимали его и отвечали улыбкой. Марко и Хенрик тоже улыбнулись, и плечи Криденса ненадолго расслабились. Больше он им, впрочем, ничего сказать не мог, если, конечно, не считать счёта до десяти, просьбы дать хлеба или пожелания доброго утра.
Один из братьев обратился к нему на другом языке, и Криденс беспомощно обернулся назад.
— Что они хотят? — спросил он у Краффта. — Я не понимаю, сэр. Скажите им, что я на самом деле не говорю на французском.
— Это румынский, — уточнил Краффт, а затем обратился на нём к гостям.
Они обменялись несколькими фразами. Криденс стоял перед ними в ожидании. Он уже не шатался; стоял довольно ровно и только переминался с ноги на ногу, желая переместиться ближе к камину.
— Господин Хенрик сказал, что ты ему очень понравился, — перевёл Краффт после непродолжительного обмена репликами. Его ладони легли на плечи Криденса, разминая мышцы. — И он бы очень хотел, чтобы ты продемонстрировал ему своё гостеприимство.
Братья синхронно кивнули. В их глазах было столько похоти, что даже для Криденса это оказалось чересчур: покраснев, он опустил взгляд в пол.
— Я не пониманию, сэр, — повторил он тихо, рассматривая пальцы своих ног.
— Не ломай комедию, Криденс.
Тяжёлые ладони Краффта надавили ему на плечи, и Криденс опустился на четвереньки. Он не был глуп; догадывался, чего от него хотели. Но языковой барьер, разделявший его и двух братьев Чаушеску, приводил его в смятение. Люди и без того не слишком часто вовлекали его в свои разговоры, считая, что не существовало ничего хоть сколько-нибудь интересного, что он мог бы привнести в их беседу, но положение, при котором он был единственным, кто не понимал, о чём говорят в комнате, низводило его до уровня экзотического домашнего питомца.
Игнорируя ассоциации, он подполз ближе и столкнулся с новым препятствием. Он понятия не имел, кто из них был Хенриком, а кто Марко. Кому из двух господ он должен был выказать своё уважение? Оба они смотрели на него выжидающе. Он поднял на них глаза, ища какой-нибудь подсказки, но её не было и не было. Они сидели, раздвинув колени в стороны. Криденс двинулся наугад и положил ладонь на бедро того из близнецов, что сидел чуть ближе к нему: в его улыбке было меньше озорства, и, по крайней мере, он не сопротивлялся, когда пальцы Криденса неловко справились с пуговицей на его брюках.
Достав наружу его вялый член, он принялся с энтузиазмом лизать его, пока не был остановлен рукой в своих волосах.
— Нет, нет. Тупая сука, — сказал Чаушеску на ломаном английском, буквально отрывая Криденса от своего паха. Он удивлённо ойкнул и услышал, как несколько мужчин позади него залились смехом. — Мой брат. Хенрик.
— Простите, сэр, простите, — машинально извинился Криденс на французском, потому что это было ещё одно слово, которое он выучил хорошо. — Простите.
Он продолжал извиняться, надеясь, что хватка в его волосах ослабнет. Но рука Марко никуда не делась до тех пор, пока Криденс не переполз к ногам второго волшебника, не проделал с его брюками то же, что и с брюками его брата, и не был насажен ртом на его член. Тогда, удовлетворившись исходом, Марко отпустил его.
— Молодец, — похвалил Хенрик на английском. Путаница его сильно позабавила, и, запрокинув руки за голову, он с наслаждением потянулся, пока Криденс, стиснутый между его коленями, работал над его членом своим ртом.
И Юсуфу пришло в голову, что всё это было спланировано специально — просто, чтобы немного повеселиться. В конце концов, в их понимании они не дурили Криденса намеренно. Просто ему немного не повезло с интуицией.
Криденс старался сконцентрироваться на дыхании через нос. Комната наполнилась влажными звуками его рта; кровь шумела в ушах, заглушая голоса. Он поморщился от солоноватого привкуса смазки. Она никогда не нравилось ему, и у него не получилось приучить себя глотать.
Неожиданно его снова потянули за волосы, и его губы сорвались с члена с мокрым «чпок». Марко заскучал и, после небольшой перепалки с братом, в течение которой они делили между собой рот Криденса, насадил Криденса обратно на свой пенис. Поражённый Криденс сдавленно охнул.
Хенрик взял его за руку и положил её на свой пах. Криденс начал сосать, параллельно надрачивая второму из близнецов, пока Марко снова не надоело, и они снова не поменялись местами. Хенрик, Марко, и снова Хенрик, пока Криденс окончательно не запутался в том, кто есть кто. Криденс старался двигать и головой, и рукой, но хныкал, стонал и сбивался, и головка члена одного из братьев так настойчиво давила ему на нёбо, что его горло начинало совершать естественные рвотные позывы. Тогда член вдавливался в его горло ещё глубже, лишая Криденса не только всякой возможности к сопротивлению, но и воздуха, и воли, и понимания того, что происходит. Он попытался отстраниться, но рука Марко на затылке удерживала его на члене брата.
— Вот так, — сказал он одобрительно. — Делай так.
Жестокая рука Марко, наконец, погладила его чуть нежнее, совсем чуть-чуть ласковее, и Криденс замычал, готовый сделать что угодно, лишь бы продлить эту ласку. Его собственный член встал и сочился предэякулятом. Он уже так долго дрейфовал на грани оргазма, что боялся не уследить и кончить прямо на сапоги господ Чаушеску: тогда мистер Краффт или Мур обязательно рассердятся на него и заставят слизывать тот беспорядок, что он навёл, а Криденсу бы очень, очень сильно хотелось этого избежать.
Хенрик был предупреждён, а потому успел вовремя вытащить и кончил Криденсу на лицо. Это было не так противно, и к этому Криденс уже привык. Он вытер глаза рукой, пытаясь отдышаться, и тут же был воткнут носом обратно в лобок Марко. Криденс заныл и, поёрзав, взял член в рот. Его использованное горло болело. Марко сказал ему что-то, и Криденс, предположив, что это могло быть только призывом к действию, снова начал сосать.
— Нет. Тупая шлюха, — одёрнул его Марко, встряхивая Криденса за шею. Когда дело касалось английского, у него был весьма ограниченный лексикон. Криденс всхлипнул, не понимая, что он опять сделал не так, и Юсуф испугался, что его опять станут душить. — Не двигайся. Держи так.
— Хороший мальчик, — сказал подобревший после разрядки Хенрик, а после добавил на французском: — Милая маленькая шлюха со своим ротиком. Такой славный, раз позволяет пользоваться собой так.
Что-то из его слов Криденс всё же оказался в состоянии перевести, если судить по тому, как его член, вздёрнувшись, выдавил из себя новую порцию смазки.
Юсуф так крепко вцепился пальцами в подлокотник, что у него свело плечо. Он закрыл глаза и почувствовал необходимость уйти. На какое-то время она стала настолько непереносимой и достигла таких громадных размеров, что полностью вытеснила из головы Юсуфа все остальные мысли.
— Вы ведь уже знакомы с Криденсом, верно?
Юсуф открыл глаза. Авель стоял рядом с его креслом и снова курил. Колечки дыма, что он выпускал, уносились наверх, к потолку, усеянному далёкими звёздами.
— Верно, — ответил Юсуф честно, мечтая очутиться где-нибудь на другом краю света.
Не было смысла увиливать — само по себе это не являлось тайной.
— Нагель упомянул, что вы уже встречались, — сказал Авель, — и я понял, где я о вас слышал. Пер-Лашез, я прав? Забавная тогда вышла заварушка.
Забавной бы Юсуф её не назвал, но ссориться по этому поводу с Авелем было бестолку.
— Хорошо, что всё сложилось так, как сложилось, — заключил тот философски. Сигара, зажатая во рту, совсем не мешала ему выражаться понятно. — Для нас, я имею в виду. Было бы весьма неловко, окажись Криденс вашим младшим братиком, не так ли?
Юсуф его больше не видел. Фигура Авеля полностью загородила Криденса от него. И слышать Юсуф его больше не слышал. Только речь уроженцев Румынии, в которой он узнал одно-единственное слово «сыр». Должно быть, они разговаривали о еде.
— Полагаю, — ответил Юсуф, — эта родственная связь сделала бы несчастными нас обоих.
— И вряд ли бы поспособствовала вашему пребыванию здесь, — отметил Авель и усмехнулся. — Если, конечно, вы не обладаете некоторыми нездоровыми наклонностями.
Юсуф подавил в себе порыв разозлиться.
— Спасибо, — сказал он, — от этого я свободен.
Глубоко затянувшись, Авель выпустил наружу очередное дымовое кольцо. Он смотрел на Юсуфа внимательно, даже, пожалуй, чересчур внимательно, будто Юсуф был неким неизвестным для него объектом, к которому не прилагалось инструкции, и от которого не вполне понятно было, чего ожидать.
— Простите нас, господин Кама, — произнёс он в конечном счёте и стряхнул пепел в плавающую возле него заколдованную пепельницу. — Краффт пригласил вас, обещая отличный вечер, и вы, должно быть, мните нас настоящими обманщиками. Могу поспорить, он не вполне оправдал ваши ожидания.
Здесь Авель попал в точку.
— Мои ожидания сложно подорвать. — Юсуф был крайне аккуратен в выборе выражений. — Мы с господином Нагелем разыграли чудесную партию. Он оставил меня с носом.
— Поблагодарим же господина Нагеля, возместившего своим гостеприимством недопустимое отсутствие нашего, — высокопарно произнёс Авель. Он затянулся с широкой улыбкой, и именно эта улыбка, а не всё, что происходило до неё, в полной мере рассказала Юсуфу о том, что сейчас будет, и куда всё это шло с той самой первой минуты, как он вошёл в верхнюю гостиную. — Не переживайте, Кама. Я видел, как вы смотрели на него весь вечер.
— На господина Нагеля?
— На Криденса, — ответил Авель, объясняя ему, будто глупенькому. — Глаз с него не сводили. Он довольно хорош, да? Не в общепринятом смысле, и всё же он такой подвижный и отзывчивый, что трудно устоять. Вы сами всё прекрасно видели. Если захотите трахнуть его, то он не будет против. Никто вас не упрекнёт — только скажите.
Он сделал несколько шагов в сторону дивана и, игнорируя возмущения Марко, оторвал Криденса от его нагретого ртом члена. Слюна текла по подбородку Криденса, пузырилась на его губах. Затёкшая челюсть отказывалась закрываться, придавая ему немного нелепый вид. Он выглядел абсолютно невменяемым, так, будто не помнил собственного имени и не смог бы ответить на вопрос о том, где находится.
— Прошу прощения, господин Чаушеску, но с него пока хватит, — сказал Авель на французском, что позволило Юсуфу тоже понять его. — Если продержите его на члене слишком долго, то его попросту вырвет, и герр Гриндевальд станет думать, что его гости слишком скверно обращаются с его фаворитом. Мистер Макдафф не зря опасается. Такое прежде уже случалось, и от этого всегда куда больше лишних проблем, чем пользы.
Марко недовольно сжал губы, но был вынужден подчиниться.
Гриндевальд. Имя это загорелось синим огнём в голове Юсуфа. Не мог же Гриндевальд способствовать тому, что здесь происходило?
— Должно быть, — предположил, сглотнув, Юсуф, — герр весьма трепетно относится к Криденсу.
Авель улыбнулся, будто бы подтверждая его догадки.
— В этом вы не заблуждаетесь.
— В таком случае, — продолжил Юсуф, — мне бы не хотелось претендовать на что-то, что уже дорого герру Гриндевальду.
Авель улыбнулся, на сей раз опровергая всё.
— Герр Гриндевальд трудится во имя всеобщего блага, — сказал он. — И нет такого блага, которым он бы не захотел поделиться со своими верными последователями.
Криденс взял Авеля за ногу. С него всего текло. Слюна изо рта, слёзы из глаз, сперма по лицу, по члену, по ногам и бёдрам. После того, как много раз им воспользовались за этот вечер, он выглядел почти отталкивающе грязным. Авель, видимо, разделяющий эту точку зрения, достал волшебную палочку и применил на нём очередное заклинание Экскуро.
— А вы ведь являетесь таковым, — сказал он. — Я прав, господин Кама?
— Да, — ответил Юсуф на выдохе.
— Этот вечер ваш, господин Кама, — закончил Авель. — Считайте, что таким образом мы принимаем вас в свои ряды.
Он почувствовал себя мышью, безвольно свесившей лапки в пасти совы. Будто хищные птицы, все присутствующие в комнате аколиты смотрели на него с жадным любопытством. Ждали, что он скажет, гадали, как он поступит. Словно жертва кораблекрушения, очутившаяся на незнакомом береге, Криденс у его ног выглядел совершенно беспомощно. В числе прочих он смотрел на Юсуфа со странной смесью тоски и желания, и голодом, который не могли утолить ни великолепное сливовое вино Нурменгарда, ни закуски.
Криденс взобрался к нему на колени, и Юсуф не смог его оттолкнуть.
— Я не могу, — прошептал он только. — Меня не привлекают мужчины.
— Не думайте об этом, — посоветовал Авель, и Юсуфу показалось, что тёмные, как глаза Криденса, воды утаскивают его в пучины морского дна. Он подумал о смерти своего брата, Корвуса Лестрейнджа, о холодном, пронизывающем кости море, забравшим его на тот свет, и об их общей сестре. Почему-то он не мог вспомнить, где они с ней расстались. — Криденс не мужчина. Он обскур.
Чёрные волосы Криденса ниспадали кудрями на его оголённые плечи, росли короткими курчавыми волосками на его груди. Обскур. Интересно, как много магии скрывалось под ней, клокотало между его рёбрами? Юсуф никогда не задумывался об этом глубоко. Обскуры, как и прочие пережитки прошлого, существовали для него лишь в страшных сказках.
Тёплые ладони Криденса легли на промежность Юсуфа.
— Не надо, — остановил он, беря Криденса за запястья. — Тебе не нужно делать этого.
Криденс склонил голову.
— Всё нормально, — сказал он голосом куда более внятным и спокойным, чем Юсуф ожидал от него. — Всё, что происходит в этой комнате, навсегда остаётся в её пределах.
Даже самые преданные последователи учения христова грешили за закрытыми дверьми.
Криденс легко справился с пуговицей на его брюках, и мягкий, неэрегированный член Юсуфа был вытащен из-за ткани и выставлен на обозрение. Криденс всхлипнул, когда увидел его.
— Большой, — пробормотал он, и признаки его собственного возбуждения проступили на его щеках пунцовыми пятнами. — Такой большой.
Авель присвистнул, когда увидел его. Краффт растолкал остальных, чтобы встать в первом ряду.
— Мерлин тебя не обделил, — сказал он. Юсуф чувствовал себя безмозглой зверушкой на сцене цирка. — Не хочешь помериться с ним, Нагель?
— Пожалуй, я воздержусь.
— Да брось, Нагель, все мы знаем, что…
Юсуф не слушал их. Криденс, взявший его член в кольцо пальцев, стал медленно двигать ими возле самой головки. Юсуф чувствовал себя загнанным в угол. Губительный коктейль из отвращения, страха и вины ударил ему в голову. Он снова попытался принудить Криденса остановиться, попробовал ссадить его со своих колен, но это оказалось не так легко, как выглядело со стороны. Криденс не был маленьким мальчиком. Стоило рукам Юсуфа сжаться на его талии, он прижался к нему ближе в поисках тепла, и заботы, и, может быть, даже какой-то любви — всего того, что Юсуф не мог и не должен был ему давать.
— Хорошо, что ты так и не прикончил его на том кладбище, — повторил Краффт, гладя Криденса по спине. Его поглаживания прижимали Криденса ещё плотнее. — Иначе бы ты лишил нас всех такого подарка.
— Скажи ему спасибо, Криденс, — подначивал Макдафф.
К ужасу Юсуфа, Криденс поддался.
— Спасибо, мистер Кама, — сказал он хрипло. После всего того времени, что он провёл с членом во рту, его горло продолжало совершать болезненные спазмы при разговоре.
Юсуф помотал головой. Криденс не должен был его благодарить. Всего этого вообще не должно было происходить.
— И как ты его отблагодаришь, Криденс?
Криденс двинул бёдрами, потираясь о гениталии Юсуфа своими.
— Я сделаю вам приятно, — пообещал Криденс, продолжая имитировать движения. Его руки не оставляли член Юсуфа в покое, и, в конце концов, он начал неминуемо реагировать на оказанное ему внимание. Криденс умел доставлять удовольствие мужчинам: его пальцы двигались именно так и именно в том ритме, в котором было нужно. — Пожалуйста, разрешите мне сделать вам приятно. Вы можете воспользоваться мной сзади, или м-моим ртом.
При мысли о минете голос Криденса слегка сорвался. Ему уже было больно, и его рот так устал, а член мистера Кама был таким огромным. Юсуф попытался успокоить его, погладив по бокам, и для Криденса это, кажется, являлось ответом само по себе: расслабившись, он издал нескрываемый вздох облегчения. Рудольф, наблюдающий за ними сбоку, рассмеялся, подметив вслух, насколько несоразмерно большим был член Юсуфа по сравнению с ним — когда Криденс прислонялся к члену Юсуфа своим животом, его головка оказывалась намного выше пупка.
— Тебя он запомнит надолго, — сказал он, отсмеявшись.
— Только не порви его, — предупредил Макдафф. — Я не стану в этом участвовать.
— О, да брось. — Авель махнул рукой, соря пеплом на пол. — Задница Криденса вполне способна с этим справиться. Правда, Криденс?
Вопрос был сопровождён шлепком. Криденс вздрогнул от неожиданной боли и прижался к Юсуфу, доверчиво ища защиты. Не зная, что говорить и что делать, Юсуф снова стал его гладить — по крайней мере, в прошлый раз это сработало, и Юсуф смутно надеялся, что это поможет и сейчас.
— Ну же, Криденс, отвечай. Ты ведь любишь большие члены?
— Да, мистер Мур, — проговорил Криденс, смотря куда-то вниз. — Я люблю… большие члены.
Криденс был смущён. Он старался по возможности избегать грязных выражений, которых, в отличие от прочих аколитов, похоже, искренне стеснялся. Слово «член» он произнёс с таким волнительным придыханием, словно это была формула запретного заклинания.
Что не помешало ему в следующую секунду поднять бёдра и пристроить свой вход к его головке.
— И что же большие члены станут делать с такой шлюшкой, как ты, Криденс?
Криденс посмотрел на Авеля с немой мольбой во взгляде, но Авель ждал от него прямого ответа.
— Т-трахать меня в мои щели, сэр, — отозвался Криденс полу-шёпотом. — В мою маленькую… Ах… Боже, много, сэр, слишком много..!
Чувствительные после долгой ночи мышцы Криденса сжались вокруг головки, отказываясь пропускать член вперёд. Криденса затрясло. Кажется, он переоценил свои силы: его вход так остро реагировал на повторное вторжение, что разряд боли, пронзившей его тело, вызывал дрожь в коленях.
Когда Краффт, критически оглядев его со стороны, настойчиво надавил ему на плечи и усадил ниже, из надорванного горла Криденса вырвался настоящий крик.
— Нет, нет, подождите! У меня не получится, он слишком большой! — В минутной панике, овладевшей им, он попытался встать, но сразу несколько пар рук удерживали его неподвижно. — Я… Пожалуйста, а-ах! Не надо, подождите!
— В тебя едва вошли, — упрекнул его Краффт с суровым нетерпением. Криденс посмотрел вниз и захныкал. Мистер Краффт был прав; член Юсуфа не вошёл в него даже наполовину. — А ты уже поднял столько шума. Слишком поздно строить из себя девственника, Криденс. Тебе так не кажется?
— Нет, сэр, нет, я не могу!
Авель вздохнул, вертя в пальцах сигару.
— Перестань, Криденс. Уже поздно, и от тебя у всех заболит голова, — пожурил он. — Если не прекратишь болтать, то мы найдём для твоего рта другое применение. Например, поставим тебя на четвереньки и уговорим господина Нагеля занять тебя спереди. Как ты на это смотришь, Криденс? Хочешь, чтобы мы попросили его посодействовать?
— Не впутывайте меня в это, — равнодушно вставил Нагель.
Криденс был настолько напуган этой вероятностью, что смог лишь быстро замотать головой. Нет, он не хотел, пожалуйста, не нужно было делать этого.
— Мы всё равно не уйдём отсюда, пока ты не сядешь до конца, — сказал Авель. — Лучше не тяни время и не заставляй господина Кама задерживаться из-за тебя.
Криденс всхлипывал и дрожал, но мужчины не отпустили его, пока ягодицы Криденса не прикоснулись вплотную к паху Юсуфа. Его пенис превратился в бугор на животе Криденса.
— Вот так, умница, — похвалил Авель. — Теперь шевелись.
Криденс с готовностью встал, но Краффт, от души рассмеявшись, усадил его обратно.
— Бёдрами, — объяснил он.
Словно посторонний зритель, Юсуф наблюдал за его страдальческими попытками принять член до конца, будучи не в состоянии как-то повлиять на события. Невидимые цепи приковали его к месту, и его тело ощущалось, словно нечто не вполне ему принадлежащее. Он попытался пошевелить пальцем и не смог послать команду мозгом. На какую-то чудовищную секунду он испугался, что его парализовало, или он лишился рассудка, или произошло и то, и другое сразу, но затем Криденс зашевелился на его члене, и бёдра Юсуфа самопроизвольно толкнулись ему навстречу.
Криденс застонал сквозь зубы. Он двигался взад-вперёд, чувствуя, как перемещается глубоко внутри него член.
— Видишь, — сказал Краффт, держа ладонь у него на пояснице. — И стоило из-за этого так много привередничать? Оказалось, это совсем не сложно. Давай, обними господина Кама.
Подчинившись, Криденс обвил руками его шею и прильнул. Его пальцы сцепились замочком позади, уперлись в спинку кресла. Юсуф чувствовал его дыхание на своей шее; кончик его горячего носа, упирающийся в сонную артерию.
В теле Криденса было горячо и мокро. Юсуф так давно не спал с женщинами, что это полу-забытое, красочное ощущение жара практически сбило его с ног; и, если бы он уже не сидел в кресле, он бы, наверное, вовсе упал. Криденс продолжал дышать ему в шею, громко и очень часто, и сквозь какофонию звуков — стук сердца и часов с кукушкой на стене; хлюпанье смазки и чавкающие звуки пережёвывающих картофель магов, — Юсуф расслышал шёпот.
Криденс что-то шептал ему, тщетно пытаясь поднять свою голову ближе к его уху. Юсуф прислушался к нему. Звуки его голоса были такими тихими, что аколиты едва ли смогли бы расслышать, что он говорит: это могло быть простое «помогите» или просьбы прекратить.
Но Криденс говорил не это.
— Ещё, а-ах… — Прогнувшись в спине, Криденс нашёл правильный угол и теперь, будто одурманенный желанием, с энтузиазмом насаживал себя на член. — Быстрее, мистер Кама… А-ах, не хочу останавливаться, не хочу, хочу ещё…
Полностью во власти прелюбодеяния, Криденс больше не беспокоился о таких бренных вещах, как рамки приличия или сдержанность в выражениях. Его давно истекающий смазкой, стоящий колом член упирался Юсуфу в рубашку. Он чувствовал, как по его животу сквозь тонкую ткань хлопка расходится влажное пятно чужого предэякулята.
Кто-то вдалеке начал браниться. Сколько Юсуф ни пытался, он не мог понять, в чём заключался предмет спора. Он перестал понимать человеческую речь? Нет, они говорили на румынском. Юсуф не знал румынского, а кто-то из близнецов Чаушеску о чём-то спорил с Краффтом.
В конце концов, одно из двух загорелых лиц выросло у Криденса за спиной. Потом что-то произошло: тело Криденса вытянулось, и голова запрокинулась назад. Он задохнулся. Палец, щедро смазанный смазкой, с трудом преодолел сопротивление и проник внутрь. Юсуф чувствовал, как он двигался рядом с его членом, растягивая и без того широкие стенки Криденса.
К пальцу добавился второй, а потом — благодаря какому-то чуду, потому как неподготовленное к подобному тело продолжало усиленно сопротивляться, — и третий. Прыжки Криденса на члене остановились; он закрыл глаза и, взвыв, ткнулся лбом в плечо Юсуфа. Когда все три пальца разом исчезли, Юсуф наконец с ужасом понял, к чему всё это вело.
Криденс был не таким догадливым.
— Ч-что… — Руки Криденса так сильно сжались на плечах Юсуфа, что он бы закричал в голос от боли, не лишись он дара речи несколькими минутами ранее. — С-сэр… Что вы делаете…
— Господин Чаушеску был справедливо расстроен твоим пренебрежением к нему, Криденс, — бесстрастно объяснил Краффт. — Так что после небольшого спора мы пришли к соглашению касательно того, как ты поможешь ему получить заслуженную разрядку.
Ногти Криденса вдавились в кожу Юсуфа под рубашкой.
— Нет! — воскликнул тот, оборачиваясь к магам с широко раскрытыми от испуга глазами. — Это не… Это не поместится, я не..!
— Не говори глупостей, Криденс. Здесь ещё достаточно места для всех нас.
Будто бы в доказательство этому, кто-то из мужчин шлёпнул его по ягодице.
— Мистер Гриндевальд, — позвал Криденс, захлебнувшись стоном. Его било, как при высокой температуре. Пухлый розовый вход трепетно сжимался вокруг длинного члена Юсуфа, спазмировался в тревожном ожидании ещё одного проникновения. Криденс ухватился за последнюю надежду: — Вы спросили разрешения у мистера Гриндевальда? Мистер Гриндевальд не…
— Мистер Гриндевальд, — ответил Авель, пародируя его манеру говорить, — сказал, что мы вольны делать, что хотим, покуда его здесь нет.
Рука Марко надавила ему на копчик, полностью укладывая на Юсуфа, а затем переместилась на бедро. Сердце Криденса билось так сильно, будто было отдельно живущим существом с часовым механизмом. Наконец, к полному шоку Юсуфа, член Марко протиснулся внутрь. Всё тело Юсуфа обожгло огнём. Растянутый вход Криденса горел, но сам он не издал ни звука. Он был слишком переполнен для того, чтобы кричать, или говорить, или хотя бы дышать. Его безмолвно открытый рот выпускал слюну на рубашку Юсуфа. Какое-то время Марко не двигался, давая ему привыкнуть, а затем толкнулся вперёд.
Внутри Криденса было так узко, что из глаз Юсуфа посыпались искры.
Марко раздвинул ему ягодицы, и несколько мужчин с интересом наблюдали за тем, как реагировала дырка Криденса на вторжение; как смуглый член Марко погружался внутрь его тела, распирал стенки до предела, выталкивая воздух из лёгких Криденса, и выходил назад. Когда он сменил угол проникновения, и горло Криденса наконец издало надсаженный стон, Марко удовлетворённо ухмыльнулся и стал настойчиво бить его членом по простате. Глаза Криденса покрылись белой плёнкой; на какой-то сумасшедший миг Юсуфу показалось, что у него посыпались волосы, однако чёрные клочки, отделяющиеся от головы Криденса, вовсе не были его кудрями.
Юсуф похолодел от страха, однако и Авель, и Краффт, и остальные мужчины были в восторге от зрелища. Им не так часто удавалось довести Криденса до потери самоконтроля.
— Тебе нравится, Криденс? — спросил Авель, бесстрашно беря Криденса за волосы. Его кожу закололо от соприкосновения. — Теперь тебе достаточно? Или позовём ещё кого-нибудь присоединиться?
Криденс издал нечленораздельный звук, даже не подозревая о сути обращённого к нему вопроса. Он был так возбуждён; не мог думать ни о чём, кроме настойчивого, распирающего чувства наполненности внутри своего тела. Если бы не руки мужчин, удерживающие его в реальности, он бы провалился в это горячечное чувство с головой и, должно быть, рассыпался чёрной пылью. Именно так это ощущалось, и именно этой точки невозврата Криденс одновременно предвкушал и боялся.
— Больно, а-ах! Ах, я… — Голос Криденса вибрировал. — Не останавливайтесь, пожалуйста, не останавливайтесь, я хочу ещё, я хочу больше..!
— Попрыгай ещё немного, и Кама с Марко кончат прямо в твою маленькую задницу, — проурчал Авель. — Зальют твою дырку до конца, пока из тебя не потечёт, как из потаскухи. Ты ведь хочешь этого, Криденс? Любишь, когда с тебя течёт, как с растраханной суки?
— Д-да, а-ах, да! Хочу вашу сперму в своей заднице, пожалуйста, сэр, п-пожалуйста!
Члены Марко и Юсуфа тёрлись друг о друга, зажатые в узком пространстве. Это незнакомое, почти болезненное ощущение вырвало из Юсуфа странный гортанный звук. Он не заметил, как начал стонать. Вдохновлённый этим, Марко вошёл особенно глубоко, и что-то вязкое и тёплое потекло по животу Юсуфа вниз. Криденс кончил ему на рубашку, и его тело, содрогнувшееся в оргазменном спазме, почти одновременно довело до финала обоих мужчин.
Марко вышел из него первым, сливая остатки своей спермы на ягодицы Криденса. Кровь била в ушах Юсуфа. Криденс продолжал лежать на нём, слишком слабый для того, чтобы самостоятельно слезть с члена. Макдафф помог ему подняться, и часть спермы двоих мужчин потекла из опустевшей дырки Криденса по его ногам на брюки Юсуфа. Криденс смотрел на него стеклянными, но абсолютно обыкновенными, чёрными, как и всегда, глазами. Макдафф велел молодёжи освободить место на диване, и Йонас подошёл, чтобы подхватить Криденса на руки и переложить его на софу.
Юсуф взглянул на себя. Его рубашка и брюки были все в сперме, и большая её часть даже не принадлежала ему. Ему понадобилось около минуты, чтобы вспомнить формулу очищающего заклинания. Он пошевелил пальцами и привёл себя в порядок, а затем запрокинул свою голову, чтобы взглянуть на небо. Россыпь созвездий горела в нём ослепительно ярко. Гриндевальд говорил, что звёзды в горах светят особенно ярко, и высоко ценил Нурменгард за это. А уж как была прекрасна луна! Одна она стоила того, чтобы бросить свою городскую жизнь позади и навсегда переселиться в лоно природы.
Юсуф закрыл глаза. Он чувствовал себя лунатиком и вёл себя, как лунатик.
— Эй, Криденс. — Юсуф услышал голос Рудольфа. — Сожми его.
Юсуф посмотрел на софу. Склонившись над Криденсом, Рудольф с озорством проник большим пальцем в задний проход лежащего на животе Криденса. Когда тот пристыженно захныкал и попытался выполнить его приказ, но не вполне справился. Рудольф удивлённо рассмеялся.
— Что-то мне подсказывает, что они перегнули палку, — сказал он, наблюдая за тем, как вход Криденса отчаянно пытается закрыться до конца, но не может. — Он вообще станет прежним?
— Оставь его в покое, — рявкнул на него Макдафф. — Мерлиновы кальсоны, что за детский сад.
Рудольф с улыбкой подчинился, а затем вернулся обратно со своим другом Йонасом, чтобы накинуть на Криденса плед. Прислонившись щекой к дивану, Криденс лежал совершенно неподвижно и медленно, умиротворённо дышал. Никто его больше не трогал. Лишь один раз кто-то подошёл к нему и, сняв с Криденса плед, попытался пристроиться над ним сверху. Но Криденс, растормошенный и рассеянно хлопающий глазами, сказал «нет», и что-то в его интонации или языке тела дало мужчине понять, что его «нет» отличалось от предыдущих «нет» и действительно означало отказ. Разочарованно цокнув, мужчина без вопросов оставил его досыпать в одиночестве: несмотря на то, что диван и камин находились рядом друг с другом, и нагретое теплом огня место было одним из лучших во всей гостиной, оставшиеся без стульев аколиты собирались в группы вокруг столов и занимали друг друга разговорами о грядущих событиях.
Высунутая из-под пледа рука Криденса была свешена с дивана вниз, и кончики его пальцев время от времени едва заметно вздрагивали. Он либо спал, понял Юсуф с опозданием, либо находился на грани между сном и явью.
В этом они с Криденсом были похожи.
Краффт предложил ему напиток. В горле Юсуфа было настолько сухо, что он, не думая, тут же сделал жадный глоток. Йонас, занявший кресло Нагеля напротив, взял в руки какую-то книгу и спросил у Юсуфа на французском его мнения насчёт погоды в зимней Франции; понимаете ли, ему давно хотелось посетить Париж, но прежде ему доводилось бывать лишь на Каннах и в Сен-Тропе, и он переживал, что парижская слякоть может дурно отразиться на его настроении. Юсуф пробормотал что-то невразумительное о чудесных достопримечательностях столицы и вполне терпимых погодных условиях.
Вокруг велась болтовня, все разговаривали со всеми. Никто даже не утруждался тем, чтобы понизить голос. Видимо, сон Криденса был не слишком чутким.
Все держались расслабленно, все были расположены к Юсуфу и стремились вовлечь его в беседу. Речь они больше не фильтровали. Юсуф услышал об их запланированной поездке в Германию и об оружии с использованием ядовитой тентакулы, которое им удалось оптом раздобыть у контрабандистов из Бельгии. Ему удалось подслушать даже обсуждение, которое Авель с Краффтом вели о Бутане: они говорили о количестве человек, необходимом для сопровождения Гриндевальда на выборы, и в списке этих избранных в качестве поддержки человек Юсуф с удивлением услышал свою фамилию.
Луна висела в центре стеклянного потолка. Никто не расходился. Все чего-то ждали. Чего? Кого?
Неожиданно, комната погрузилась в тишину. Юсуф не понял, в чём заключилась причина такой резкой перемены, пока не открылась дверь, и в гостиную не вошёл ещё один человек.
Это был Геллерт Гриндевальд. Поздоровавшись со своими соратниками, он извинился за длительное отсутствие: судьбы мира заставили его задержаться, и он выражал свою надежду на то, что его дорогие гости были встречены самым наилучшим образом, и им не пришлось скучать.
— Где он? — спросил Гриндевальд, оглядевшись по сторонам, и на безумное мгновение Юсуфу подумалось, что он говорил о нём. Вжавшись в спинку кресла, Юсуф нервно разгладил рукой усы. Кого бы ни искали двухцветные глаза Гриндевальда, они его нашли. Он ахнул, как человек, нашедший драгоценный камушек в груде стекляшек.
Гриндевальд прошёл мимо, даже не взглянув на него. Он встал возле дивана, присел на спинку и опустил руку, чтобы пощекотать лицо Криденса кончиками своих холодных пальцев. Ресницы Криденса задрожали. Он проснулся моментально. Что-то в том, как Гриндевальд касался его, как он пах или как звучали в комнате его шаги, помогло Криденсу сразу узнать его — ещё до того, как расфокусированный после кратковременного сна взгляд Криденса остановился на лице и пепельных волосах. Конечно, Криденс узнал его: как дети, растущие в доме и приучающиеся различать своих домочадцев по походке, манере отворять двери или ставить на стол чашку, Криденс безошибочно угадывал Гриндевальда среди прочих.
Они прожили вместе так много лет, подумал Юсуф, смотря, как выражение на лице Криденса становится мягче. Криденс, должно быть, воспринимал его членом своей семьи, поскольку ошибочно считал, что его родная семья отвергла его. Гриндевальд был его надеждой и опорой. Юсуф поморщился. Палец Гриндевальда тронул уголок рта Криденса, но Криденс, несмотря на всю усталость, не попросил Гриндевальда отстраниться.
— Мистер Гриндевальд, — произнёс Криденс вместо этого и потянулся вслед за его рукой.
Могло ли быть такое, что Криденс был в него… влюблён?
Эта неожиданная мысль вылилась на макушку Юсуфа, как ведро ледяной воды. Нет, это было бредом. У него не было никаких оснований так считать, а у Гриндевальда не было повода вынуждать Криденса заблуждаться относительно рода их связи. В том, что сам Гриндевальд не испытывал к Криденсу никаких чувств, кроме, возможно, чувства природного любопытства и некоторой гордости, сродни гордости владельцев редких, хорошо натренированных породистых щенков, Юсуф ни капли не сомневался.
Криденс был его любимым трофеем, его самым ценным приобретением.
Гриндевальд сел на другой край дивана и жестом поманил Криденса к себе. Сняв с себя плед, Криденс без стеснения подполз к нему. Он ожидал, что Гриндевальд предложит ему сесть рядом — в конце концов, места было предостаточно. Несмотря на это, Криденс сел прямо на пол, на поджатые под себя колени, и придвинулся к Гриндевальду, очутившись у него между ног.
— Тебе понравился вечер, мой мальчик?
Ладонь Гриндевальда вновь легла ему на щёку. Криденс осмелел настолько, чтобы задержать её у своего лица. Его ладонь легла поверх ладони Гриндевальда, и их пальцы ненадолго переплелись.
— Да, сэр, — ответил Криденс, сглотнув и облизнув губы. Он старался разговаривать негромко, но вежливо и понятно, так, чтобы у Гриндевальда не было повода упрекнуть его в неразборчивом блеянье, как делал Авель. — Я так скучал по вам. Было бы лучше, если бы вы были здесь.
Гриндевальд засмеялся, умилённый его легкомысленным ответом.
— Тебе отлично известно, что, если бы я мог посвятить тебе всё своё свободное время, я бы давно уже сделал это, — сказал он без грамма искренности, и Криденс поверил каждому его слову. — Но существуют и другие вопросы, требующие моего внимания.
— Да, сэр. Конечно. Я знаю. Простите.
— Расскажи мне, чем ты занимался, — попросил Гриндевальд, водя подушечкой большого пальца по его скулам. — Если я спрошу у своих друзей, как ты вёл себя, их ответы ведь не заставят меня краснеть?
Криденс опустил глаза.
— Эм. — Он замялся, не вполне уверенный, какого ответа от него ждали. — Нет, сэр.
— Замечательно. Я знаю, ты очень благовоспитанный и скромный мальчик. И ты поприветствовал наших гостей от моего лица, не так ли? — настаивал Гриндевальд, искренне забавляясь. — Господа Чаушеску остались довольны твоим гостеприимством?
Криденс кивнул, повесив голову ещё ниже. Тогда Гриндевальд тронул его за подбородок, вынуждая поднять голову повыше и не ускользать глазами от его взгляда.
— И господин Кама тоже?
— Да, сэр, — подтвердил Криденс, обращая эти слова скорее к сапогам Гриндевальда, чем к его лицу.
— Ты в этом уверен? — Криденс снова кивнул, чем вызвал у Гриндевальда ещё один смешок. — Откуда же ты знаешь, мой драгоценный мальчик? Может быть, спросим у него самого?
Юсуф напрягся. Впервые за всё это время, Гриндевальд взглянул на него. Его глаза нашли фигуру Юсуфа мгновенно, и Юсуф понял, что всё это время Гриндевальд знал, где именно он сидит, следил за ним боковым зрением. Прятаться от Гриндевальда было бессмысленно: мухи не утруждают себя тем, чтобы прятаться в паутине.
Криденс повернулся к нему из-за плеча.
— Мистер Кама, — позвал он, — вам понравилось?
Юсуф не ответил. Он впал в ступор. Ему казалось, что он молчал, по крайней мере, пару часов, прежде чем наконец нашёл в себе силы сформулировать наиболее деликатный ответ.
— Я провёл отличный вечер, — сказал он. — Право, я не имею никаких нареканий к Криденсу или оказанному мне гостеприимству. Мне не на что жаловаться.
Криденс повернулся назад к Гриндевальду, ожидая похвалы или чего-то ещё, но Гриндевальд ещё не наигрался с ним.
— Я хочу услышать конкретику, Криденс, — сказал он. — Спроси у господина Кама, понравилось ли ему трахать тебя. К слову, как он делал это? Почему бы тебе не повторить для меня этот рассказ.
Криденс поёрзал на полу. Щёки его горели. Кто-то из угла обронил что-то про ширину его растраханной двумя членами щели, и по кучке людей прокатились пересмешки о том, реально ли теперь будет добиться от задницы Криденса хоть какой-то толики удовольствия, или член просто провалится в неё, как в бесполезную дырку.
— Пожалуйста, сэр, — попросил Криденс едва слышно, — не принуждайте меня говорить.
Он умолял так очаровательно, шептал настолько смущённо, что Гриндевальд сжалился над ним довольно быстро.
— Приступай, — велел он, одаривая Криденса той необыкновенной улыбкой, что всегда заставляла его чувствовать себя особенным.
Медлительно, немного сонно Криденс расстегнул ремешки и достал его член из штанов. Под многочисленными взглядами Криденс взял его в руки и попытался подрочить, но был прерван.
— Без рук, мой мальчик, — напомнил Гриндевальд, видимо, имея в виду их какую-то старую договорённость.
Нехотя, Криденс убрал руки за спину. Его челюсть всё ещё ныла, а горло саднило. Он ждал Гриндевальда так долго; он хотел доставить ему удовольствие. Но он так хотел спать, так хотел вернуться в кровать. Он поцеловал Гриндевальда в головку члена, и от солоноватого вкуса его замутило. Требовалось какое-то время и силы, чтобы поднять расслабленный член Гриндевальда. Криденс старался, как мог, но его язык еле-еле слушался, и он неловко стукался носом о ствол.
Когда он наконец заглотил член Гриндевальда в рот, он сразу подавился и, закашлявшись, положил голову на его колени.
— Пожалуйста, сэр, я так устал, — взмолился он. Его глаза закрылись сами собой.
К счастью для Криденса, его нытьё нисколько не испортило приподнятого настроения духа Гриндевальда.
— Открой рот пошире, — велел он тогда, и Криденс нехотя подчинился.
Член лёг на его нижнюю губу. Обхватив свою длину рукой, Гриндевальд взглянул Криденсу в глаза и стал лениво дрочить себе. Его разноцветные радужки вынуждали суеверного Криденса бояться; он громко дышал через нос, стараясь держать свой рот широко открытым, пока Гриндевальд, нисколько не изменившись в лице, не кончил ему в рот тягучими белыми струями. Криденс машинально сомкнул губы, жмурясь от неприятного чувства на языке. Он испугался, что поперхнётся, что ему станет плохо и он снова выставит себя дураком, как с мистером Тилни, но рука Гриндевальда, держащая его за закрытую челюсть, привела его в чувство.
— Давай, Криденс, — сказал тот ласковым, очень спокойным голосом, и даже в самом кошмарном своём сне Криденс бы не захотел делать ничего, что могло бы расстроить его, и лишить его голос этих тёплых, дорогих Криденсу ноток. — Глотай.
Криденс медлил, держа губы плотно сомкнутыми, и надеялся, что Гриндевальд передумает и отступит.
— Я встретил в саду Уильяма, и он передал мне о том маленьком конфузе, что между вами произошёл, — сказал Гриндевальд очень спокойно. — Уверен, это была чистая случайность. Я прав? Сейчас ты мне это докажешь. У тебя замечательно получится, и ты меня очень порадуешь.
Сделав над собой усилие, Криденс проглотил сперму двумя мучительными глотками и поднял к Гриндевальду просящий взгляд. Гриндевальд открыл ему рот, чтобы убедиться, что Криденс не обманывает его, и, удостоверившись, что Криденс не решился его ослушаться, с улыбкой погладил его по волосам.
«Как щенка», — в очередной раз подумал Юсуф.
— Мой хороший мальчик, — похвалил Гриндевальд, делая особенный акцент на слове «мой», а затем бегло, но без тени брезгливости поцеловал его в губы.
Криденс льнул к нему с болезненным доверием. Он был готов сделать для Гриндевальда всё, что угодно. Он уже одевался по его вкусу, жил в его доме, проводил вечера с его соратниками и выполнял все его приказы. Если бы Гриндевальд сказал ему открыть окно и выпрыгнуть из него, Криденс мог отчаяться настолько, что сделать и это. Из-за Гриндевальда он был несчастен и одинок, и по иронии судьбы Гриндевальд был сейчас единственным, кто мог избавить его от этих гнетущих чувств.
— Я так счастлив, что ты согласился быть со мной, — произнёс Гриндевальд. Криденс всхлипнул от облегчения, пришедшего к нему с этими словами. — Ты ведь останешься предан мне, верно, Аурелиус?
Это был первый раз, когда Юсуф стал свидетелем того, как кто-то в Нурменгарде обратился к Криденсу по этому имени. Оно, как и признание Гриндевальда, тоже заставило Криденса всхлипнуть. Никто не называл его так, но Гриндевальд называл — и каким-то необъяснимым образом привязывал к себе ещё сильнее.
— Да, сэр.
— Хорошо, — заключил удовлетворённый его ответом Гриндевальд. — Ты ведь не думаешь, что кто-то другой, кроме меня, теперь захочет тебя принять?
Криденс всхлипнул уже совершенно жалко, и Юсуф понял, что он плачет. Никакие унижения, никакие грязные слова или способы, которыми другие аколиты пользовались им, не доводили его до настоящих чувственных слёз — так, как это делал Гриндевальд. Они катились по его щекам совершенно бесконтрольные, и Криденс был не в состоянии как-либо их угомонить. Чёрная дымка, отсоединяющаяся от его волос, будто кусочки пепла с сигары Авеля, медленно плавали в воздухе.
Гриндевальд наклонился и поцеловал его в лоб, и всё исчезло. И слёзы прекратились.
— Иди в спальню, — сказал он. — Тебе требуется отдых.
Ему подали одежду. Не сказав ни слова, Криденс встал и оделся. Он собрал свои волосы в хвост с помощью ленты, которую держал на этот случай в кармане, и ушёл без прощаний, аккуратно притворив за собой дверь.
Волшебники остались одни и заговорили о выборах в Бутане.