Самая любимая дочка

      Надышавшись улицей, Мария отвернулась от окна и стала дышать комнатой. На улице была свобода и какая-то чужая готка (видимо, тоже свободная). В комнате – свобода вдвойне, ведь комната 1) своя, 2) и без Даши. Как хорошо вдыхать воздух родного жилища, не разведенный дымом Дашиных пенатов сигарет…       Когда Даша приходила накуренная, ей, как настоящей Кобре (отличное готическое имя, показывающее способность извиваться, изворачиваться и вовремя менять кожу), с помощью какой-то вампирской магии (недаром вампиры схожи с кобрами – клыками) удавалось скрывать запах «ритуального дыма» от отца. Со старшей сестрой это не проходило – они спали за закрытой дверью одной комнаты, да и тонкий нос Марии настолько поднаторел в пробниках духов, что чуял все запахи не хуже ищейки. Впрочем, милый длинный нос Гали чуял Дашины сиги не хуже. И с мамой Дашины уловки тоже не проходили. Оттого курить всерьез она взялась после отъезда матери. А обмануть отца ей не составляло труда. Как Маше – выцыганить у него очередную сумму на покупку платья или кафе. В смысле – не на покупку кафе, а на свидание в нем с очередным альфонсом, неспособным заплатить за себя… Кафе отец бы не осилил. Чтобы его зарплата позволяла купить кафе, надо было, чтобы он спас олигарху Федотову не жизнь (как он это сделал), а бизнес… Всю его финансовую империю, плюс бумажник с кредитками.       Мария ненавидела запах Дашиных сигарет. Мало кто из некурящих любит дым курева, тем более чужого. При этом Мария, постоянно подчеркивая отвращение к Дашиным сигам, и презрение к ней самой, такой «конченой», и, тем самым, собственную правильность (идеальность даже) на контрасте с младшей сестрой, неизменно делала вид, что не помнит (хотя, скорее, вправду забыла – с ее бауманской памятью-то), что курить Дашу научила… она сама.       Было время, когда взрослой хотела выглядеть не инфантильная Даша (которая в душе так и осталась эгоистичным, но добрым ребенком), а ее старшая сестра. Которая всегда была ближе к черте взросления. Сейчас могло показаться бы, что Даша в большей степени отчаянная экспериментаторша, чем Мария. Но это не было так: все ее разговоры о том, что кладбище – ее второй дом, были лишь словами и имиджем, который она себе упорно, последовательно и завзято создавала, а потом он уже работал на нее, окружая ее легендами, как рок-звезду. Суди сам, пристрастный читатель/зритель/наблюдатель/свидетель: у Марии легионы… нет, в случае с машей лучше сказать «табуны»… табуны парней, у Даши не было ни одного. Впрочем, у Марии ни с кем тоже не заходило дальше нескольких дней поцелуев. Она тоже старательно создала себе мифологический имидж, тоже успешно работавший на нее. Но, в отличие от Дарьи, стала его заложницей, и уже сама служила ему, не в силах вырваться из порочного круга привычных действий, этого circulus vitiosus, как сказала бы Галина Сергеевна, к вящему восхищению Даши, безуспешно пытавшейся вызубрить хотя бы одно черномагическое заклинание выражение на латыни… Теперь Маше не было нужды казаться взрослой – она ею была. Тем не менее, за парней часто платила сама, – чтобы не давать им повода считать ее содержанкой, ищущей спонсора, готовой оплачивать мужские деньги собой. Платила за себя в кафе, хотя сама пока не работала, а деньги эти просила у папы. Который работал, разгребая чужие проблемы и чужое грязное белье, – работал за себя и за Машиных парней… Ну, и за пятерых красивых девушек…       Итак, однажды Даша попросила старшую научить ее курить. Та поначалу отнекивалась, но потом поняла, что засыпалась перед проницательной хитрой сестрой, от которой ничего не скроешь. Хорошо, что Маша не баловалась ничем покрепче… Иначе, когда засыпалась бы точно так же (а она-то засыпалась бы), но не перед сестрой, как следствие, облегчила бы старания своего отца в зарабатывании денег для пятерых (вместо того, чтобы облегчать ему бумажник) – облегчила бы на одну особу, переехав во взрослую жизнь из комнаты с Мэнсоном… нет, не в мужскую общагу Бауманки, а в подобное многоместное учреждение, где тоже и решетки на окнах, и один душ на этаже, но коменданты суровее, и режим строже… И опустела бы Маше-Дашина комната вся, а не наполовину. Но ненадолго: ее мигом заняла бы одна из «двухъярусных» сестер. Та, которой нужно пространство для тренировок и тренажеров, или та, которой нужна тишина для занятий наукой.       А может, Даша, оставшись в комнате одна, на концерт не сбежала бы. Может, она сбегáла на концерты, в другие города, и даже на кладбища именно от соседства с Машей и «ее» Лазаревым. Который вовсе не Машин, как уточнила бы Галина Сергеевна, а Маша на этих словах вздохнула бы…       Первая сигарета, как водится, «не пошла». Даша закашлялась, давясь жгучим дымом, как, впрочем, незадолго до этого и сама ее «учительница» (которая в будущем и впрямь станет учительницей, но, пожалуй, в этом статусе так и останется в кавычках). Но продолжила курс освоения курения самоучкой, считая ниже своего достоинства стажироваться у такого коуча, как Мария Сергеевна. Освоение новой практики шло методом проб и ошибок. Скурив десяток сиг разом, чувствуя себя все хуже с каждой следующей, долго сидела на стиральной машине над унитазом, борясь с тошнотой, пока на нее не наорала с той стороны двери будущая звезда спорта, ждавшая, когда старшая сестра изволит пустить ее в совмещенный санузел застирать от пота футболку с тренировки. Когда Даша явила себя из белого санузла, вид у нее был страшнее, чем явись она из черной преисподней. Женя уж подумала, что Даша не курила, а пила, или курила «неправильный» табак…       Все-таки Васнецовы – семейство упрямых. Одна преуспела в спорте, другая в науках, третья – в упорном топтании на месте. Дарья же, похоже, преуспела в скатывании вниз… Ее бы упорство, с которым она училась курить, да в науку или спорт – и, глядишь, она бы подтягивала Галю, и подтягивалась больше Жени…       По мере втягивания в курение Дарья стала грубеть… Стервенеть даже. Печально, но факт. Хотя, может, сигареты стали не причиной, а следствием. А причиной было бегство матери… Говорят, горе «ни заесть, ни запить». А как насчет «закурить»?.. «А курить есть? А чё есть? А чё ты на измене? А в глаз?»       «Курить есть?» – будто спрашивает горе, как гопник, и грозит последствиями-бедствиями в любом случае, каким бы ни был ответ.       Жизнь иногда выпускает жало,       Как выкидухи сталь в подворотне.       Ты если сигу в руке зажала,       Она стрельнет, как прожженный гопник.       Стрельнет – и всякий сдается,       Руки задрав.       Она в лицо засмеется,       Счастье поправ.       Кто здесь счастливый из Вас[нецовых]?       Врете вы себе сами.       Жизнь – точно гопник: «А в глаз?»,       Как прусак, да с усами.       В чем же причина тогда? –       Отвечаете прямо:       «От нас ушла (навсегда?)       Любимая мама».       …Всегда так: та, кто начинает в юности курить, всерьез думает, что уж ее-то будущие дочери курить не будут (мол, она им не даст). Или что их самих не будет. Не в смысле их смерти от никотина, будто лошадей, а в смысле их будущего никогданерождения. Но жизнь идет своим чередом, и у таких девушек рождаются дочки. Из которых хотя бы одна да пробует сигарету. И цикл воспроизводства дочек и сиг в природе и обществе продолжается.       Недоумевая, что эти глупые взрослые, дурные пацаны, гопники, работяги, бандиты, проститутки, рок-звезды и сосед дядя Толя нашли в сигах, настырная Даша, тем не менее, не бросила курить вместе с первой сигаретой, а проявила в освоении этого раздела науки жизни такое упорство, какого ей очень не хватало в постижении наук официальных, одобренных Минобразования. Коллега которого, Минздрав, десятилетиями честно предупреждает на пачках и «Острове сокровищ» о вреде курения… Но кто котирует врачей, будучи здоровым? Врачи нужны как раз тем, кто успешно игнорировал их честные предупреждения, бесхитростные и бесплатные, а потом вынужден искать деньги на здоровье. «Не здоровые имеют нужду во враче, но БОЛЬНЫЕ»…       …Уважаемые читатели, прислушайтесь к словам больной лошади, которых, как известно, пристреливают (и которым, как и здоровым лошадям, вместо этого хватит капли никотина для того же результата): не курите сигарет с табаком и с высыпанным табаком (т.е. без табака), не пейте водку, вино, пиво, портвейн, ром, ликер, шампанское («Игристое вино!» – недовольно-самодовольно поправляет Галина Сергеевна, прямо как в фильме), «Винс», самогон, денатурированный спирт, коктейли «самбука» и «Слеза комсомолки», дихлофос, одеколон, бензин, керосин и «Кока-колу» («Пепси» можно, только по большим праздникам, например, в День Государственного Флага), не употребляйте гepoин, кoкaин, «Озверин», «камень», «бумагу», ножницы, микcы и coли (кроме поваренной, но и с той осторожнее – она способствует образованию конкрементов), не сидите на порносайтах (да-да, это я именно тебе говорю! А ну, закрыл вкладку! Чем тебе плоха Лиза Арзамасова, что ищешь в сети еще кого-то?), не читайте Лавея и Лавкрафта, читайте Шекспира, Пушкина, заданную на лето литературу, и молитвы, а если не знаете молитв, молитесь на государственный флаг. Не слушайте Мэйби Бэйби, Mayhem, Сектор Газа, IC3PEAK, Rammstein, Оксимирона, Burzum, Джи Джи Аллина, Ди Джея GSPD, Гражданскую Оборону, Gorgoroth и Алену Швец, слушайте учителей, государственную власть и колокольный звон, слушайте Моцарта, Прокофьева, Мусоргского, Бетховена, Баха, Вивальди и звуки птиц, кушайте овсяную кашу без ГМО. Переходите дорогу на зеленый цвет. Изучайте математику и физику. Занимайтесь физкультурой и спортом. Любите кошечек и собачек. А автор допишет, и пойдет за мылом (сегодня снова без веревки, просто руки вымоет)…       Да сама ты пошла! Да, это я ТЕБЕ отвечаю. Не хами, босявка! Чё вылупилась в сенсорный экран? Не учу я тебя жить, на это есть умные фильмы вроде «Папиных дочек» и Феллини. Не нужны мне твои лайки. Не нравится – дальше не читай, читерша-ридерша. Кончишь школу, протрезвеешь после выпускного – поймешь мой юмор, и правоту матерей. По крайней мере, когда у самой будет такая же дочка, как ты, и ты найдешь у нее, школьницы, пачку сигарет.       Жизнь иногда выпускает жало,       Как змей-дракон, что дышит огнями.       Ты сигарету в руке зажала,       И меришь сигами жизнь, не днями,       Губами горький пуская       Дым в потолки.       И веришь в то, что – крутая:       «Курит, прикинь!»       Клубится дым на лету,       И по ветрам разлетится,       И жизни горечь во рту       В слюну превратится.       Потом увидишь, когда       Пролетит жизни лето:       Всё, что хотела всегда, –       Ещё одна сигарета…