Сосны

Кристально чистая гладь небольшого озера отражало уходящее вдаль голубое небо. Ветер был холодный, осенний. Габи и Фалько только-только сбежали из тюрьмы. Девочка умывала руки в пока еще не остывшей с лета озерной воде — перед глазами все еще стояла кровавая каша, в которую она превратила голову охранника. Кровь засохла под ногтями, не отмыть. Мальчик встревоженно глядел на уходящий далеко за горизонт частокол сосен и вдыхал холодный свежий воздух. К ним вышла девочка, опасливо разглядывая их из-за дерева. Молодые кандидаты тут же бросились бежать в лес, оставляя озадаченную девочку далеко позади. А кругом лишь бесконечные ряды древесных стволов. Ночь наступила очень быстро. Уставшая от долгого бега Габи насобирала сосновых веток и отдыхала, прижавшись к стволу ближайшего дерева и смотря на тщетные попытки Фалько развести костер. Без света и тепла в лесу долго не прожить, и как назло у них не было ни спичек, ни хотя бы огнива. Глаза слипались, Фалько впереди расплывался в мокрое пятно. От усталости и холода наворачивались слезы, хотелось согреться. Уснуть и проснуться дома, рядом с родными. Запах смолы затуманивал голову, и девочка уснула. Спустя почти час стерший в кровь руки Фалько наконец смог добыть огонь. Горящие ветки затрещали, наполняя воздух запахом хвои и дыма. Когда Габи проснулась, было еще темно. Небо на востоке едва начало окрашиваться огнем, освещая поляну, ставшую им ночлегом. Костер давно потух, и вернулась прохлада. Мальчик уже не спал — острым камнем затачивал длинную ветку, делал копье. Габи отправилась на поиски веток. С каждым днем холодало все сильнее. Габи потеряла счет времени. Она не могла сказать, два месяца прошло или три. Все это время они ели грибы и ягоды и спали под открытым небом. Однажды им даже удалось поймать двух кроликов — тот день стал настоящим праздником. Мясо подгорело, соли не было, но на вкус это был рай. Габи даже подумала тогда, что эта дичь была даром свыше. Казалось, что жизнь налаживается. В один день идиллия рухнула. Дети проснулись, почувствовав на себе что-то холодное и мокрое. Снег. Они оба видели его впервые — в Марлии снега зимой никогда не было. Они мечтали однажды увидеть его, и он казался им некой новогодней сказкой, за которой можно завороженно наблюдать из окна своего дома. Теперь же, когда вместо подушки была голая земля или, если повезет, высушенная осенним ветром трава, а вместо крыши было небо, снег казался не сказкой, а приближающейся погибелью. Снежинки опускались на землю, укрывая лес как огромное белое одеяло. Одежда быстро промокла, вода попала на тело. Поднялся ветер. Снег обжигал лицо миллионами ледяных иголок, тело задрожало. В панике дети бросились бежать, искать хоть какое-нибудь укрытие. Хотелось в деревню, к людям. Плевать, что их узнают и сдедут военным — лучше уж томиться в тюремной камере, но зато в тепле.   Началась простуда. Габи кашляла, закрывая руками лицо и боясь в какой-то момент увидеть кровь на своих ладонях. К вечеру, когда начало темнеть, они увидели вдалеке свет. Хижина! Они бросились в сторону огня, утопая ногами в холодном снегу, цеплясь руками за сосновые ветки. Конечности были ватными, кончики пальцев потеряли чувствительность и стали белеть. Промокшая насковозь одежда затвердела, покрывшись тонким слоем льда, к которому прилипали падающий теперь уже крупными комками снег. Так и не дойдя до хижины, дети потеряли сознание, повалившись в сугроб. *** Когда Габи проснулась, первое что она почувствала — это тепло. Открыв глаза, она ощутила сильную боль в отмерзших конечностях. Она лежала, с головой укутанная в пуховое одеяло, рядом с пышущим жаром камином. Фалько мирно спал рядом. Хижина явно была построена совсем недавно — пахло свежей древесиной и сосновой смолой. В голове было пусто, и она не смогла различить лицо зашедшего в комнату человека. Тот что-то пробормотал и присел рядом с ней. Молодой мужчина, судя по голосу, попросил ее открыть рот, после чего дал ей выпить лекарство, очень сладкое, с горьким хвойным послевкусием. Потом она услышала запах алкоголя — незнакомец вытащил ее из-под одеяла, натер ее руки и ноги спиртом и замотал обратно. Дымка перед глазами пропала, и она смогла увидеть своего спасителя. Эрен Йегер. К ее собственному удивлению, она не смогла найти в себе ни малейшей нотки агрессии. Последние пару месяцев она лишь мечтать могла о тепле, и сейчас, наконец-то согревшись, ее целиком окутало неведомое ей прежде безразличие. Желания злиться не было вообще. Эрен разбудил Фалько и дал ему тоже выпить лекарство. Кто-то из военных (Габи не помнила, был ли это Райнер или, может быть, Зик) упоминал, что отец Эрена был врачом. На глаза навернулись слезы, и Габи было не стыдно. От выпитого лекарства в горле стало невыносимо жарко, а натертые спиртом конечности приятно жгло. Тепло. Девочка провалилась в сон, и ей снился военный полигон, боевые марлийские товарищи и верное ружье. Когда она проснулась снова, было ранне утро. Лежала она все также укутанная в одеяло, но теперь уже в кровати. Мальчик мирно сопел под боком. С улицы доносились глухие удары — Эрен колол дрова. На небольшом столике рядом с кроватью стояли две тарелки с еще теплым супом, молоко и нарезанный хлеб. Габи не хотела испывать благодарномть к врагу, но она испытывала. Суп казался раем во рту, растекался пряной сладостью на губах. Молоко было свежим, вкусным. «Эрен сам это приготовил?» Вопрос в голове не получил ответа, а потом изменился на то, чего Габи не хотела признавать и во что отказывалась верить — «Эрен приготовил это для нас?» *** Как оказалось в итоге, с Эреном вполне приятно общаться. Габи никогда бы не подумала, что кто-либо из островных выродков может быть настолько заботливым. Она понимала теперь, почему Фалько так хорошо отзывался о «мистере Крюгере» — Эрен обладал неким особым умением оказывать поддержку и каким-то своим невероятным обаянием. С ним можно было поболтать почти на любую тему, из их многочисленных споров Йегер в большинстве случаев выходил победителем, но это не злило — все же Эрен был старше и за свои девятнадцать лет успел многое повидать. Габи с интересом наблюдала за тем, как перед ней раскрывается обратная сторона молодого Прародителя. Прошел месяц, близился Новый Год. За это время Габи, совершенно того не осознавая, начала воспринимать Эрена как старшего брата или даже отца. Фалько же общался с ним так, словно не было нападения на Либерио, не было проникновения на дирижабль, не было тюрьмы и тех долгих двух месяцев, что они провели под открытым небом. Словно это был все тот же мистер Крюгер, разве что больше у Эрена не было необходимости скрывать свою личность. За месяц Йегер ни разу не покидал хижину. Разве что время от времени во дворе мелькал гонец на лошади — Эрен забирал у него письма, читал их, тут же писал ответ и отправлял курьера обратно. Будто его и не волновало все происходящее за пределами его маленького домика, стоящего посреди бескрайнего зимнего леса и устремленных в небо сосен. Габи тоже было плевать. Ей казалось, бутдо она была рождена именно для того, чтобы жить здесь, в лесу, вдали от людей и войны. Она начала спать спокойно, и больше ей не снились военные и полигон. Ей снился лишь бесконечный частокол сосен, сладкий запах смолы и хвои и холодное снежное покрывало.