капрон

это, в первую очередь, стыдно. очень стыдно, до горящих ушей, горящих скул, неприятного тянущего ощущения в животе и слезящихся глаз. настолько стыдно. капроновые колготки давно пошли стрелками в местах, которые были натянуты до предела. смуглые бедра теперь кажутся еще темнее из-за ткани, а кожа, стянутая черным скотчем, покраснела из-за чересчур сильно стянутой ленты. и как руслан дошел до такого позора? неизвестно. за окном начало вечереть, белые ночи давно отпустили петербург и теперь можно прятаться в темноте ночи. из приоткрытого окна слегка дует ветер, который морозит бедра, прикрытые только тканью колготок. руслан не знает, куда деть руки, стянутые липкой лентой. даня, когда ленту липкую наклеивал, спросил, больно ли ему. а руслан, по привычке дурацкой и уебищной, головой отрицательно помотал. а больно было. кашин перетянул, из-за чего татуировки на больших руках превратились в непонятное безобразие, похожее на шалость ребенка пятилетнего. мышь на шее подрагивает. даня видит это, но не заостряет внимание. в комнате, кажется, звенящая тишина. лишь громкие и глубокие вздохи руслана нарушают ее. он нервничает, однозначно. прошло всего пару месяцев после их примирения и потерять кашина еще раз руслан не хочет, выполняя все его хотелки и просьбы. и в жизни, и в сексе. даня проводил серьезный разговор на эту тему, который закончился молчаливым русланом и уже извиняющимся кашиным, который понял, что лишнего наговорил. теплая широкая рука дотрагивается до подбородка чужого, поднимая голову выше. руслан слегка сводит темные густые брови к переносице и размыкает розовые пухлые губы, которые уже давно потрескались. палец татуированный обводит края губ, слегка оттягивая нижнюю. по руке проходится неровный теплый выдох, а взгляд руслана пробирает до костей. в животе образовывается приятное и теплое, пока даня смотрит в карие глаза. руслан смотрит невинно так, как будто это не он сидит на своих же пятках в рваных колготках, как шлюха, перед своим некогда лучшим другом, врагом, а теперь — партнером, при виде которого сердце пропускает удара три. руслан неосознанно опускает голову на ладонь кашина, все также продолжая смотреть на него, сведя и слегка подняв брови. он выглядит так, как будто сейчас заплачет, попросит прекратить и налить ему ромашки. или оставить в покое. но ничего такого не происходит — руслан лишь тихо гортанно стонет, моргает и смыкает губы, облизнув их самым кончиком влажного языка. член стоит уже до боли, кажется, еще немного и касания черной футболки будут просто болезненными пиздец. а кашин все медлит, замечая нетерпение брюнета. еще днем он выебывался при всех, что ебал этого вашего диму кажина, а теперь сидит перед ним же и желает прикосновений горячих татуированных пальцев и неважно каких — грубых или нежных. будь то нежно поглаживание по макушке, пока руслан старательно сосет, или нежное поглаживание по бедрам. или звонкая пощечина за кашель или выпущенные совсем нечаянно зубы. нет, рыжий не садист, а лишь выполняющий чужие пожелания. кусает, шлепает, одергивает, тянет, бьет, а потом нежно гладит, прося прощения и предлагая изменить свои пожелания. но идея надеть руслану колготки была данина. тот после стрима уместился между бедрами руслана, пробираяясь руками холодными под футболку его же. руслан тогда отшутился, сказал, что этим занимаются только педики и ноилз. но ночью, когда даня вместо обещанной ночи просмотра фильма обиженно завалился спать, руслан решил, что один раз не пидорас. в колготках он разбирается так же хорошо, как и в испанском, поэтому написал первому попавшемуся чату — арине. та удивилась вопросу, какие колготки налезут на руслана, где их можно купить и поможет ли арина ему в этом, дабы никто не подумал ничего, увидев одинокого парня, выбирающего колготки. и вот, спустя час выбора колготок, десяти минут смеха арины и смущения руслана, которому предложили купить колготки с китти розовые, они были выбраны, а вечером надеты на пышные бедра. колготки надевают только девушки и пидорасы, но русик это делает лишь ради интереса. черная ткань обтянула смуглую кожу, сразу же пошла стрелками, на что руслан и рассчитывал. даня как-то говорил, что ему нравятся колготки дранные на ножках тонких, женских. ну, руслан, конечно, не девушка с ножками тонкими, но дане вроде бы зашло. ну, и ради интереса сейчас сидит и подрагивает под легкими прикосновениями дани. тому, кажется, только сейчас начало нравится мучить руслана, дотрагиваясь до него только один раз в несколько минут. и то, только лицо и изредка ключицы. — дань — подает голос руслан, пытаясь достучаться до рыжего еблана, который уже заебал его просто сверлить взглядом. тот лишь медленно кивает и, прикрывая глаза, улыбается уголками тонких губ. татуированная рука сползает на шею, двигая голову чужую вперед. руслан смекает быстро, коленями проезжается по полу холодному, двигается телом всем вперед и медленно кладет голову на бедро чужое, ожидая дальнейших действий. оба знают, что будет дальше, что будет происходить, но не торопят события, растворяются в этом дне, часу, в этих минутах, позволяя телам расслабиться. шорты чужие припускаются, ткань шуршит, а смятый скотч лежит около щиколотки руслана. ну не может он без рук. холодные пальцы касаются горячей плоти, проходят пару раз вниз, а потом вверх. даня на это лишь томно выдыхает и стискивает зубы. язык скользкий по головке проходится, каплю слизывает. по футболке полосатой проходится дрожь от тела, а даня лишь еще сильнее зубы стискивает. губы пунцовые на середине члена оказываются, смыкаются так прекрасно, так правильно, что еще немного и данила спустит, как озабоченный подросток, до порно дорвавшийся. но этого, слава богу, не происходит. руслан тем времен ерзает, снова слышит треск колготок и насаживается ртом глубже. слезы в глазах накапливаются, кашель предательски глотку рвет, а головка гладкая и скользкая в небо упирается, уже не давая свободно вдохнуть. в волосах рука холодная появляется, пальцами за корни тянув. ладонь-то давит, давит медленно, заставляя носом в итоге в лобок уткнуться, а слезам покатиться вниз, по щекам. ладони руслановские, костлявые, но широкие, в щиколотку данину вцепились, вжимая ногти стриженные в кожу. слюна течет из уголков губ, оставляя на шее руслана мокрую неровную дорожку, которая в итоге тянется ниже, к груди, из-за оверсайз футболки. тушенцов дышать старается, а не получается: ноги от страха слабого сводит, кончики пальцев дергаются, а ладони еще сильнее щиколотки обхватывают чужие. и тут, в момент, рука пропадает, позволяя член из горла выпустить и вдохнуть, наконец получить воздух желанный. — нормально все? — даня заставляет на себя обратить внимание глаз карих, которые покрыты пеленой прозрачной из слез. руслан дышит тяжело, все еще не отпуская ноги чужие. кивает несколько раз, рукой слюну с губ вытирая. хочется на кровать поскорей — бедра замерзли, а колени уже горят от боли, ибо о колготки кожа трется. даня, наверное, мысли читает, поднимает того с колен, да на кровати умещает. тушенцов футболкой прикрывается, взгляд отводя. за окном красиво, темно уже, ветер кроны колышет. даня теплый сам по себе, руки только ледяные сейчас. кажется, еще немного и инеем покроются. кашин бедра руками гладит, сминает и до сих пор не понимает, почему тушенцов их так не любит, мешки носит, а в сексе прикрывается. рыжий лишь по рукам его за это бьет, поднимая футболку и наслаждаясь бедрами чужими, на которых родинки мелкие россыпью лежат. дане мефа не предлагай, а бедра чужие, смуглые, да обтянутые капроновыми колготками рваными. ахуенно же. лучше наркоты заебывает. даня смазку с гандонами держит под кроватью, рукой шарит под ней и находит заветные предметы. а руслан подрагивает как в первый раз их. помнит, что больно было пиздец, но стоны данины над ухом пытку слаще делали, заставляли на боль и слезы хуй положить и забить. а даня вопросы задавал о самочувствии, когда видел слезы чужие и губы в мясо покусанные. когда над ухом вместо стонов сладких чужих были всхлипы да болезненные стоны, да на спине руки, пальцы, которые в кожу вжимаются до крови. колготки дальше рвет, бедра любимые целует и гладит. смазку на пальцы выливает, растирает ее меж ними, дабы согреть, и на руслана смотрит: на его взгляд, грудь высоко вздымающуюся, на руки, простынь сжавшие и бедра дрожащие, в стороны разведенные по инициативе даниной. пальцы заводит ниже, руслана сразу поцелуем отвлекая. губы сухие, царапают губы дани, который гигиенической пользуется и все пытается руслана к этому приучить, пытаясь доказать, что трансом он от этого не станет. палец смазанный внутрь проникает, ощущения не самые приятные доставляя. двигается, изнутри оглаживая. даня лишь на ухо шепчет, чтобы руслан потерпел, что все будет лучше, чем в их первый. а русик верит, ибо деваться ему некуда. нет, конечно же, он понимает, что сказать нет может всегда, но останавливать это все не хочется, в груди от одной лишь мысли об этом что-то давит неприятно. а тем времен два пальца давят, точку какую-то ищут. даня шею исцеловывает, мышь покусывает и лижет. комок нервов находит давит слабо, мочку уха нежную кусает. руслана, кажется, ударили и занежили одновременно. тот рукой в плечо чужое вцепился, бедра сводя быстро от стимуляции. а даня все гладит, улыбаясь в шею чужую и покусанную. пальцы глубже вводит, разводит в стороны их. чувствует, как руслан его футболку жует, как руками вцепился в его плечи в подобии объятий, чувствует острые коленки на своем предплечье, которые сжимают его. колготки, на удивление, держатся хорошо, дальше нигде не рвутся, оставаясь на теле безобразным куском ткани. — дань — снова руслан зовет кашина, прижимаясь к нему телом дрожащим. голос тихий, осипший от стонов. кашин, поняв намек, пальцы убирает, от чего неприятно пусто внутри становится. презерватив раскрывает, по члену раскатывает. руслан наблюдает за этим и расслабиться пытается. наблюдает за руками сильными с кучей веснушек и родинок. наблюдает и тогда, когда даня входит медленно, сразу смотря на реакцию брюнета. снова боль ищет на лице. медленно до конца входит. выдыхая вместе с русланом воздух застоявшийся. двигаться начинает, пока руслан снова к себе прижать старается, за шею чужую зацепившись, спуская руки на лопатки и поясницу. гладит, как будто тут не он, а даня боится. а даня боится. больно боится сделать, не так двинуться или тронуть. — блять — руслан снова выдыхает, когда даня двигаться начинает, медленно выходя чуть и снова до упора. темп совсем медленно увеличивает, рукой даня упирается в кровать. а другой — в стену над головой тушенцова, которую тот слегка поднял. цепочка кашина маячит перед ним, завораживает. когда даня уже пальцами бедра сжимал, а руслан стоны не сдерживал, тогда рыжий выдохнул про себя — не сделал больно. тело в черной футболке дрожать начинает, стоны чужие выше становятся, а просьб продолжать резче становится больше, кашин руку на член чужой кладет, надрачивает в темпе быстром, под свои толчки подстраивается. пара секунд — и руслан кончает, футболку чужую в ладонях сжав. рот в немом стоне открыл, бедра вокруг чужих ребер сжал и сам сжался на члене чужом, доводя до конца уже рыжего. колготками рваными руслана вытирает, в лоб целует и хвалит: говорит, какой он у него хороший, какой смелый и умница просто. колготки сближают.