Взрыв, слеш, щелчок

Кевин взял Нила под руку, когда они покидали Эдем, и Нил прижался к нему. Их пальцы сплелись на плече Нила, а дыхание Кевина выдавало легкие вздохи в спутанные волосы Нила. Они подходили, всегда подходили, с тех пор, как Кевин впервые притянул его к себе, одинокое и голодное тело Нила призывало к теплу и безопасности Кевина рядом с ним. Они лениво шли по тротуару в направлении дома, шагая одинаково: Нил удлинялся, а Кевин собирал их, пока они не оказались в унисон, две хрупкие части, сплетенные в единый прочный фронт. Не прошло и квартала от клуба, как Нил увидел его сидящим на обочине у края уличного фонаря, небрежно оперевшись локтями на колени, и тонкую полоску дыма, вьющуюся вокруг светлых волос. — Это Эндрю, — сказал Нил. Кевин промычал согласие. Они остановились рядом с ним, и Эндрю посмотрел на них, его лицо было той же бесстрастной маской, что и прошлым вечером у Рене, но на этот раз его губа была разбита, кровь размазана по подбородку, а по бокам виднелся блестящий синяк вокруг его глаза. Когда он поднес сигарету к окровавленной губе, Нил увидел, что у него разбиты костяшки пальцев. — Плохая ссора? — Нил старался сохранять беспечность, но на самом деле на мгновение его заворожили белизна сигареты, красный цвет крови и золотой цвет волос Эндрю в свете уличного фонаря; его пальцы дернулись в поисках кисти. Эндрю смотрел на них, не моргая, с сигаретой, свисающей с менее окровавленной части рта, и на следующем вдохе Кевин вытащил свой «Никон», чтобы запечатлеть изображение. Эндрю не вздрогнул. Кевин сделал вторую фотографию. Эндрю оттолкнул его. Он сделал третью, затем спрятал камеру и присел на корточки перед Эндрю, его длинные ноги невероятно согнулись. Нил подавил желание закатить глаза. Кевин был зациклен. После вечеринки он говорил об Эндрю каждый день, о том, как хотел его сфотографировать. Это было неизбежное стечение обстоятельств; Эндрю здесь, окровавленный, на улице, такой же молчаливый, как и прошлой ночью, и такой же чертовски красивый. — Мы живем в нескольких кварталах отсюда, — сосредоточенно сказал Кевин. — Мы тебя почистим. — Говори за себя, — пробормотал Нил, и Эндрю перевел на него взгляд. Нил пожал плечами. На самом деле это было не то место, где он хотел провести свою ночь. Однако теперь Нилу уже было совершенно ясно, что Кевин не сдастся, пока они не заберут Эндрю с собой домой. Эндрю смотрел на него, а Нил не собирался извиняться — он не думал, что Эндрю этого хотел. Нил вздохнул. Возможно, Эндрю посидит спокойно достаточно долго, чтобы Нил понял, как именно нарисовать эту золотую полоску в его глазах. Смягчившись, Нил протянул руку. — Давай, — сказал он, — У нас есть антисептик и хорошая выпивка. Эндрю рассмотрел его. Нил не был уверен, что он ищет, но прошло всего мгновение, прежде чем он схватился и позволил Нилу поднять его на ноги. Они шли в странно комфортной тишине. Эндрю закурил еще одну сигарету, и Нил протянул руку. Он ухмыльнулся, когда Эндрю протянул ему сигарету и зажег еще одну для себя. — Думаю, нам стоит напиться, — сказал Кевин звездам, когда они свернули на свою улицу. Нил засмеялся и выпустил дым в ночь. — Конечно, — сказал Эндрю, затупив сигарету пяткой своих потрепанных черных «конверсов», когда они подошли к своему дому. Они прошли в узкий коридор, и Кевин отодвинул промышленную решетку лифта в сторону и широким поклоном проводил их внутрь. Нил нажал единственную кнопку и прислонился к задней стене, чтобы освободить место: «Эндрю не повернулся лицом к двери, а забился в угол, чтобы иметь возможность присматривать за нами», — подумал Нил. Он бы сделал то же самое. Лифт работал медленно, хотя других остановок не было. Их чердак был единственным в здании, остальная часть представляла собой практически пустой склад, в который, по словам Стюарта, он вложил деньги, но Нил был почти уверен, что купил его только для Нила и Кевина, потому что мог. Они достигли вершины, Кевин толкнул дверь в сторону, и перед ними открылась главная комната их лофта. Это было огромное помещение с окнами от пола до потолка высотой тридцать футов и очень небольшим количеством стен. Единственным полностью закрытым пространством была темная комната Кевина; стены, отделявшие их спальню и ванную комнату, доходили до потолка лишь наполовину, оставляя пространство наверху открытым и просторным. Остальная часть лофта была разбросана случайными мягкими стульями, диванами, столами и мольбертами, а в углу была спрятана очень красивая, но малоиспользуемая кухня шеф-повара. На одной стене висел огромный телевизор, а каждый второй дюйм стены был занят произведениями искусства в рамках и без рам, эскизами и фотографиями. Кевин направился на кухню, чтобы найти аптечку, а Эндрю остановился перед гигантским портретом размером восемь на десять футов, висевшим рядом с дверью их спальни. — Итак, ты красный, — сказал Эндрю, когда Нил остановился рядом с ним и посмотрел на фотографию. Нил нахмурился. Это было любимое ''блюдо'' Кевина, но Нил был по большей части равнодушен. Это был он пару лет назад, поэкспериментировал при слабом освещении. Он был повёрнут спиной к камере, а руки были связаны за спиной красными верёвками, которые Рене использовала только на Ниле. Он был обнажен, но его руки и веревка свисали таким образом, что закрывали все, что могло подвергнуться цензуре, оставляя лишь кусок кожи, шрамы, чернила и веревку. Наклон его головы был запечатлен так, что через плечо был виден его профиль, взгляд был устремлен вдаль, на губах играла маленькая тайная улыбка. Шрамы на его щеке тогда были свежее, все еще злые и красные. Бессонными ночами Нил смотрел на них до тех пор, пока не задавался вопросом, не начнут ли с них капать кровь. Он был равнодушен. Конечно. — Пойдем, — сказал Нил, указывая на самый большой диван в комнате, выцветший серый бархатный Честерфилд. Эндрю сел, а Кевин бросил аптечку на ближайший кофейный столик. Нил достал перекись и немного ваты. — Могу ли я коснуться тебя? — спросил он, зависая руками по обе стороны от лица Эндрю. И только потому, что Нил был так близко, он увидел, как глаза Эндрю слегка расширились при этом вопросе. — Да, — сказал Эндрю через минуту. Кевин начал выбрасывать бутылки со спиртным одну за другой, а Нил энергично вытирал уголок губы Эндрю. — Кто столкнулся с твоим лицом? — спросил Нил. — Какой-то парень, — сказал Эндрю, слегка пожав плечами. — Ты просто провоцируешь насилие дыханием? — спросил Нил шепотом. Эндрю хмыкнул. Нил воспринял это как легкий смех. — Я думаю, он был расстроен тем, что я сосал член его парня, — сказал Эндрю, его интонация была ровной, но его глаза были прикованы к Нилу. Нил не дрогнул. — Неудачно, — сказал он. Он похлопал Эндрю по другой стороне подбородка. — В следующий раз сначала спроси разрешения у парня. — Я буду иметь это в виду, — сказал Эндрю. — Напитки! — объявил Кевин, плюхнувшись на диван рядом с Эндрю. Нил сделал паузу, тыча в Эндрю, и они все трое отразили удары, которые Кевин потерял. — Блин, Кев, ты должен предупредить меня, прежде чем разлить текилу. — Это мескаль, — оскорбленно сказал Кевин. — Текила всё еще рядом. Кевин сунул им в руки еще один стакан, и Нил внимательно обнюхал этот. — Агава, — сказал Кевин. — Это плохая идея, — сказал Нил, глядя на ряд бутылок со спиртным на столе. — Да, — согласился Кевин, и они сделали глоток. Кевин занялся бутылкой номер три, а Нил протянул Эндрю руку. — Мы проходим свой путь? — спросил Эндрю, взглянув на ряд бутылок со спиртным. Нил повернулся и ненадолго посмотрел на Кевина. — Похоже на то, — сказал он. У Кевина на столе были выстроены все бутылки спиртного, которые у них были; это около пятнадцати бутылок. — Тебе не обязательно, — сказал Нил, слегка пожав плечами. — Я не говорил, что не хочу, — сказал Эндрю, наконец положив руку на руку Нила. — Хорошо, — сказал Кевин. — Напиток. — Он протянул им обе порции, и они выпили, рука Эндрю все еще лежала на ладони Нила. — Джин, — сказал Нил с гримасой, роняя стакан на стол и рассматривая руку Эндрю. — Для британца удивительно не ценить джин, — сказал Кевин. Нил проигнорировал его и снова потянулся за перекисью — кожа на костяшках пальцев Эндрю была разорвана в трех местах. — Ты не говоришь по-британски, — сказал Эндрю. Нил, должно быть, уже привык к хриплому монотонному голосу Эндрю, потому что он узнал тонкий вопрос, вплетенный в него, и нахмурился. Он остановился, промокая кровь на коже Эндрю, чтобы обменяться взглядами с Кевином. — Я думал, ты погуглишь меня после вечеринки Рене, — осторожно сказал Нил, протягивая левую руку Эндрю. Она была в лучшей форме. Эндрю должно быть наносил большую часть ударов правой рукой. — Я это сделал, — сказал Эндрю. Глаза Нила снова округлились, и Эндрю вежливо произнес: «Нил Джостен — прославленный нью-йоркский художник-авангардист, востребованный светский человек, бывшая модель Мориямы, и его романтически связывают с Кевином Дэем, также бывшей моделью Мориямы и знаменитым фотографом-портретистом. Техники Джостена включают акрил, масло, акварель, смешанную технику, и он был представлен в самых эксклюзивных галереях как внутри страны, так и за рубежом. Его самая продаваемая картина «Гнездо» была продана на аукционе за четверть миллиона». Нил нахмурился. — Это краткое изложение моей страницы в Википедии, — сказал он. — Гуглишь себя много? — сказал Эндрю. — Нет, но Джереми Нокс считает, что редактировать забавно, поэтому я слежу за этим, — пробормотал Нил. — Скорее похоже на человеконенавистнического отшельника, — сказал Кевин, потянувшись за следующей бутылкой. Нил оттолкнул его. — Там ничего не говорилось о британцах, — сказал Эндрю. — А когда ты погуглил другое имя? — спросил Нил. — Я этого не сделал. — Ты этого не сделал, — повторил Нил. — Я этого не сделал. Нил уставился. — Почему нет? — Ты сказал, что это не твое имя. Нил моргнул, глядя на него. Рука Эндрю все еще была в руке Нила, теплая и сухая и практически больше не кровоточащая. — Это не. — Итак, — сказал Эндрю, как будто это объясняло всё. — Итак, — сказал Нил. — Итак, — сказал Кевин и вручил им все порции Jäger. — Что произойдет, если мы загуглим тебя? Эндрю отразил свой удар. — Ничего. Меня не существует, — сказал он, когда Кевин и Нил последовали его примеру. — Но ты знаешь, не так ли, — сосредоточенно сказал Кевин. Он наклонился вперед, открывая венгерскую палинку, не сводя взгляда с Эндрю. Эндрю не отводил взгляд, просто слегка наклонил голову и внимательно посмотрел на Кевина, прежде чем медленно опрокинуть стакан. Кевин наполнил его до краев. — Этот кусается, — серьезно сказал он. Так оно и было: у Нила была не одна печальная ночь, связанная с крепким фруктовым бренди, который они с Кевином обнаружили в Будапеште, но Эндрю, не поморщившись, выпил его снова. Нил не был уверен, что именно они собираются сделать, но Кевин уже держал водку в своих руках, а Нил уже давно миновал приятный кайф. Он вскочил и подтащил поближе неподходящее кресло, чтобы можно было разложиться, не тесня Эндрю, а Кевин переместился и свернулся калачиком рядом с ним, оставив Эндрю весь диван. Эндрю поднял на них обе брови, маленький стакан водки был у его губ, когда он остановился, наблюдая, как они устраиваются, и слегка нахмурился в уголке рта. — Что? — спросил Нил, и палинка, и мескаль, и всё остальное, что Кевин до сих пор вручал ему, творили свое волшебство, пробуждая его любопытство. Эндрю опустил стакан. — Я думал, ты привел меня сюда, чтобы потрахаться, — сказал он, не извиняясь. — Почему ты так думаешь? — спросил Кевин, когда поперхнулся собственной водкой. Он капнул себе на подбородок. Нил издал звук, который он не узнал — это был не смех — и Кевин бросил на него взгляд, вытирая лицо. — Это то, что делают люди, — сказал Эндрю. — Мы этим не занимаемся, — сказал Нил. — Хорошо, — сказал Эндрю и сделал свой выстрел. — Подожди, — Кевин все еще смотрел на него с чем-то вроде благоговения на лице. — Означает ли это, что ты хотел заняться сексом с одним из нас? — Или и то, и другое, — сказал Эндрю. — И то, и другое, — повторил Кевин, словно пробуя на вкус это слово. — Пей, — сказал Нил, подталкивая Кевина коленом. — Пей, — согласился Кевин, наливая на этот раз бурбон, который стоил дороже, чем диван, на котором сидел Эндрю. Они выпили. Либо бурбон стал мягче, либо вкусовые рецепторы Нила онемели от всего, что было до этого. — Я не хочу тебя трахать. Я хочу тебя сфотографировать, — сказал Кевин Эндрю. Края его слов были немного скользкими. — Кажется, я припоминаю, что у тебя уже была такая привилегия, — сказал Эндрю. — Да, но не только, — сказал Кевин. — Как целый день в городе при правильном свете. — Наркоман, — сказал Эндрю, но это не было отказом. — Что ты мне за это дашь? — Что угодно, — говорит Кевин, прижимаясь к Нилу. — Ничего, — поправил Нил. — Ты пьян. — Да, — согласился Кевин, серьезно кивнув. — Это восхитительно. — Идиот, — с любовью сказал Нил. Он сунул пальцы ног под бедро Кевина, и Эндрю проследил за его движением. — Истину, — сказал Эндрю. — Скажи мне что-нибудь правдивое. — Одна правда, одна фотография? — с надеждой предложил Кевин. — Значит, ты уже должен мне три, — сказал Эндрю, протягивая стакан. — Почему ты позвонил Нилу Джостену? — Ах, но это не правда Кевина, и я не тот, кто хочет тебя фотографировать, — сказал Нил с усмешкой. — Чего же ты тогда хочешь? — спросил Эндрю. — Ничего. — немного погодя, — Всё, — Нил прищурился. — Я хочу знать, какого цвета твои глаза. — Он не собирался говорить это вслух. Эндрю наклонился вперед, оперся локтем о колено и указал пальцем на Нила. Нил тоже наклонился вперед, пока лицо Эндрю не оказалось в футе от его лица. — И? — спросил Эндрю, указывая на краешек глаза. — Я думаю, что здесь есть все цвета, — сказал Нил, и по какой-то причине он не мог отвести взгляд. — Может быть, Охра, Хукер зеленый, как у Кевина. – Нил промычал и наклонил голову. — Есть золото, но мне придется его смешать. — Краска, — сказал Эндрю. — Ммм, — согласился Нил. — Напиток! И истины! — сказал Кевин. На этот раз он налил ром — жидкость темная и опасная. — Это один из цветов, — сказал Нил, вглядываясь в янтарный ром в своем стакане. — В твоих глазах, — уточнил он без надобности. — Смотри, вот оно, — громко прошептал Кевин Эндрю. — Что там? — спросил Нил. — Ты только что стал британцем, — сказал Кевин. Ох, блин. — Ох, чёрт, я пьян, — объявил Нил. — Очевидно, — согласился Кевин. — Таков был план, — сказал Эндрю. — На веселе, а не чертовски пьян, — строго сказал Кевин, указывая шатким пальцем в сторону Эндрю. Эндрю снова издал свой крошечный смешок, а Нил ухмыльнулся. — Что, если мы просто поговорим, — предложил Кевин. — Мы разговариваем, — сказал Эндрю. — Да, ты знаешь, — сказал Кевин, взмахивая в воздухе рукой, которой не было на плече Нила, — Говорили. О вещах. Например, очаровательный пьяный британский акцент Нила. — Я ни одного дня в своей жизни не был очаровательным, — сказал Нил оскорбленно. — Привет, Нил, — громко прошептал Кевин. — Мы должны говорить правду. — Я, — сказал Нил. Он понял, что он единственный, у кого в стакане еще остался ром, и выпил его. Он чувствовал себя растекшимся по краям, теплым и безопасным. — Не очаровательный, — заявил он, протягивая стакан. — Согласен не согласиться, — сказал Кевин, снова заполняя их пространство. Они напились. Ну, Нил и Кевин определенно это сделали. Нил был почти уверен, что Эндрю тоже был впустую, потому что, хотя его слова никогда не были невнятными и он был скуп на правду, его плечи расправлялись дюйм за дюймом, пока он наполовину не погрузился на диван. Они тоже говорили правду обо всем и ни о чем. В каком-то смысле это было легко и комфортно, чего Нил и Кевин редко встречали с кем-то за пределами своего непосредственного круга друзей. Эндрю рассказал им, что переехал в Нью-Йорк в прошлом месяце, чтобы проводить время со своим братом, что он знает Робин с тех пор, как они были детьми, что он из Лос-Анджелеса. Кевин рассказал ему, что его мать была всемирно известной моделью, и то, что его отец был талантливым фотографом, и что он всегда предпочитал находиться по другую сторону камеры, когда у него был выбор. Нил немного крепче обнял Кевина, когда правда выскользнула наружу. Истина — была истиной; за этими словами скрывалась глубина, которую сегодня вечером не нужно было постигать. — А твой акцент? — снова спросил Эндрю, поворачиваясь к Нилу после десятого выстрела. — Ты зациклился на этом, — сказал Нил, выпивая последние капли кашасы из стакана. Эндрю пожал плечами. — Я дергаю за нитки, иногда выдергивает что-то покрупнее. – Это было поэтично, — сказал Нил. — Я поэт. – Ты? — Автор песен, — сказал Эндрю через мгновение. — А ты, — повторил Нил, на этот раз уже другим тоном. Эндрю пристально наблюдал за ним. Нил вздохнул. — Моя мама была из Лондона, — сказал он, ставя стакан. — Но ты вырос здесь, — сказал Эндрю. — В основном, — сказал Нил, — Но мой отец был сукиным сыном, и моя мама сбежала со мной, когда мне было семь лет, к ее семье в Англию. Мой отец привел меня сюда после ее смерти. — На самом деле Нилу больше не хотелось об этом говорить, поэтому вместо этого он сказал: — Пей! — Напиток! — Кевин согласился, взяв следующий в очереди виски. Нил почувствовал небольшую боль, когда сделал рюмку своего любимого односолодового виски — оно определенно заслуживало хорошего неторопливого глотка — но он всё равно выпил его за один присест. Эндрю всё еще наблюдал за ним, но сделал свой собственный снимок, а затем спросил Кевина, что он думает о пленочной и цифровой фотографии. Нил улыбнулся Эндрю, слегка поблагодарив, и наклонился к Кевину, довольный выслушиванием разглагольствований о свете и тени, и настоящем мастерстве, которые он слышал сотни раз раньше, но которые никогда не уставали от него. Однако он был удивлен серьезным и тихим вниманием, которое Эндрю уделял Кевину, и это смягчило уголок его сердца, который обычно был приглушен, скрыт и спрятан вне поля зрения. Или, может быть, это говорил узо. — Это была отличная идея, — сказал Кевин после того, как они выпили пятнадцатую порцию, и перевернул чашку на стол. Нил даже не был уверен, что на этот раз было в его стакане, но выпил и сделал то же самое. Кевин встал и потянулся, его рубашка задралась, и на минуту обнажилась щедрая полоска кожи, татуировки и мускулов. Эндрю наблюдал за оправой своей последней порции, жидкость в его стакане всё еще блестела прозрачной и опасной. — Ты останешься, верно? — Кевин спросил Эндрю. Эндрю начал медленно кивать, останавливаясь только для того, чтобы проглотить остатки того, что было в его стакане, за один раз. — Хорошо, — сказал он. — Хороший. Ты мне нравишься, — сказал Кевин. Он повернулся к Нилу. — Мне он нравится. — Я знаю, любимый, — сказал Нил, и нежность, которую они обычно держали при себе, выскользнула непрошеной. Кевин улыбнулся ему, и Нил встал и подтолкнул его. — Кровать, — сказал он. — Спокойной ночи, Ндрю, — пробормотал Кевин. — Я рад, что мы нашли тебя на улице. — Нил фыркнул, а Кевин помахал рукой через плечо и драматично зевнул, направляясь в спальню. — Предпочтения? — спросил Нил, слегка развернувшись и указывая на не менее четыре дивана вокруг них. Эндрю стоял и поворачивался легкими движениями, раздумывая, слегка нахмурившись, и Нил внезапно понял, в чем может быть проблема. Он подошел к большому коричневому кожаному дивану, мягкому, потертому и более дорогому, чем большинство отечественных четырехдверных седанов. Эллисон бесцеремонно доставила его однажды, когда делала ремонт после разрыва с Сетом. Фактически, большая часть их (действительно красивой) мебели была приобретена благодаря расставанию Эллисон. — Это лучший вариант, — объявил Нил и начал продвигать его. Он низко присел на корточки и с целеустремленной решимостью пьяного толкнул его, пока диван не оказался впритык к стене, самой дальней как от входной двери, так и от спальни Нила и Кевина. Когда он встал, Эндрю смотрел на него с самой близкой к настоящей эмоцией, которую Нил еще не видел на его лице, но он не мог до конца понять, что означает этот взгляд. — Лучше? — спросил Нил. Лицо Эндрю тут же помрачнело, но в глазах задержался легкий намек на что-то, но он кивнул. Нил порылся в одном из настенных шкафов, вытащил одеяло и несколько подушек и бросил их на диван по пути на кухню, чтобы наполнить три гигантские бутылки водой со льдом и водой. Эндрю сейчас стоял возле его дивана и наблюдал за ним. Он снял толстовку и скинул конверсы, оставшись в носках, джинсах и облегающей черной футболке с обложкой альбома, которую Нил не узнал. Нил протянул ему одну из бутылок, и его взгляд остановился на татуировках, которые были замазаны всю ночь. — Ох, — сказал Нил, на мгновение тупо ошеломленный. Руки Эндрю были полностью покрыты нотами, живые линии нот отпечатались на его коже, а на тыльной стороне его левого предплечья была написана светящаяся янтарная гитара. Там тоже были шрамы, выстроенные в ряд, как линии нотного стана, среди них были разбросаны скрипичные и басовые ключи, ноты танцевали на выцветших серебряных линиях, но не закрывали их. Эндрю стоял неподвижно, позволяя ему смотреть, не двигаясь, чтобы скрыть шрамы или чернила. Когда Нил поднял глаза, лицо Эндрю было пустым, но он многозначительно перевел взгляд на гигантский портрет Нила, висящий через комнату, где был виден каждый дюйм шрамов Нила, а затем снова на морщины на лице Нила. — Спасибо за отравление печени, — сказал Эндрю. Нил заметил, что он колеблется, и добавил: «И диван». Нил посмотрел на Эндрю в тусклом свете, его волосы были почти белыми, его лицо было точеным и невыразительным, его глаза были калейдоскопом, и он снова был поражен повторением той ночи, как легко это было, как легко это было. Эндрю был одним из них, и его шрамы, чернила и призраки доказывали это. Нил улыбнулся. — Конечно, — сказал он и бросил Эндрю то же самое приветствие двумя пальцами, которое ему дали у Рене. Эндрю поднял одну бровь, а затем ухмыльнулся, мимолетное выражение, которое промелькнуло на его лице во всей красе, прежде чем снова ускользнуть. Нил был удивлен, обнаружив Кевина бодрствующим и сонно моргающим на него, когда он проскользнул в их комнату. Он протянул ему бутылку с водой, и Кевин сел, чтобы сделать несколько долгих глотков, а Нил исчез, чтобы сходить в туалет, почистить зубы и раздеться до трусов. — Как ты вообще проснулся? — пробормотал Нил, заползая под простыни. Кевин не ответил, просто обнял его теплыми руками, притянул к себе и поцеловал вечно любящий дневной свет, скользнув языком мимо удивленного вздоха Нила, скользнул ему в рот и наполовину накрыл его сверху. — Хорошо, привет, — сказал Нил, когда тот позволил ему подышать воздухом. Это застало его врасплох, и он попытался игнорировать кусочек тепла, свернувшийся в его животе от этого поцелуя, потому что Кевин не собирался восхищать его прямо сейчас, когда Эндрю находится в другой комнате, даже если он каким-то образом был в редком для этого настроении. Кевин навис над ним с мягкой улыбкой, положив руки по обе стороны от лица Нила, рассеянно водя большими пальцами по шрамам на его скуле. — А ты бы сделал это? — тихо спросил Кевин. Нил нахмурился, пытаясь догнать его, но ему это не удалось. — Что бы я хотел? — спросил он, скользя руками по спине Кевина и рисуя круги на его коже. — Эндрю думал, что мы хотим потрахаться, — сказал Кевин. Он смотрел на Нила серьезнее, чем следовало бы после такого количества алкоголя, и в темноте комнаты его глаза были почти черными. — А ты бы сделал это? Тепло в животе Нила от поцелуя Кевина исчезло, и он замер. Он отдернул руки и нахмурился, глядя на Кевина. — О чем именно ты меня спрашиваешь? — Не отстраняйся, — сказал Кевин и уткнулся лицом в шею Нила. Нил смягчился и провел пальцами по волосам Кевина. — Хорошо, тогда скажи мне, о чем именно ты меня спрашиваешь. — Я бы не возражал, — очень тихо сказал Кевин. — Я имею в виду, если бы ты хотел трахнуть кого-то другого. — Эндрю? Кевин пожал плечами. — Кто угодно, правда. Нил вздохнул, закрыл глаза и так долго ничего не говорил, что удивился, что Кевин не отказался от ответа и не заснул, но пальцы Кевина всё еще снова и снова водили по линии его бицепса, когда Нил наконец попытался объяснить. — Это только ты, любимый. Я не хочу… я хочу только тебя. Кевин промычал ему в шею. — Хорошо, — сказал он, и теперь Нил услышал сон в его голосе. — Хотя мне нравится Эндрю, — добавил он. Нил усмехнулся и притянул Кевина ближе. — Очевидно, — сказал он. Он закрыл глаза, прислушался к выравнивающемуся дыханию Кевина, длинному и медленному, пока он засыпал на руках Нила.

***

Нил проснулся вздрогнув, весь в поту и задыхаясь, голова у него раскалывалась, а член напрягся. — Какого чёрта, — прошептал он. Кевин холодно храпел рядом с ним, отвалившись от него ночью, оставив одну тяжелую ногу всё еще зацепившейся за бедро Нила. Нил быстро заморгал, пытаясь отдышаться. Его мозг, пропитанный пятнадцатью порциями всех известных человечеству спиртных напитков, словно пытался вылезти из черепа. Он осторожно вытащил ногу из-под Кевина, который продолжал храпеть, и по пути в ванную схватил бутылку с водой. Нил залпом выпил половину воды, а затем схватился за столешницу и закрыл глаза. Что, возможно, было не лучшим выбором, потому что вспышки сна жадно воспроизводились на его веках. … губы на его шее, которые не принадлежали Кевину…умные мозолистые пальцы, сжимающие его бедра…кожа скользит по коже…некевиннекевиннекевин… Нил застонал, его член требовал внимания, его череп и грудная клетка пытались широко раскрыться. Это был не тот кошмар, который обычно вытаскивал его из постели. Но. Был ли это кошмар? Ебать. Сон уже расплывался по краям, медленно вытекал из его сознания, как мед из сита, оставляя его нервы неспокойными, а за ним пульсировало ноющее незавершенное возбуждение. Нил посчитал дыхание, плеснул в лицо, выпил еще воды. Его чертов стояк был настойчив. — Чёрт возьми, — пробормотал он. Нил порылся в нижнем ящике в поисках смазки, которой они пользовались редко только по той причине, что она ускоряла бы процесс. Он лизнул руку и уронил бутылку на стойку. Он прислонился к двери и скинул боксеры, закрыв глаза, взял себя в руки и установил небрежный темп — гребок, гребок, поворот. Эффективный, отстраненный. За исключением того, что, когда он кончил, быстро и горячо разливаясь по костяшкам пальцев, разум Нила представил последний шепот золотого образа из сна. …пухлая нижняя губа, тянущаяся по горлу Нила… завиток светлых волос, мягкий на его покрытой шрамами щеке… твердый член, скользящий по его собственному… — Чёрт, чёрт, чёрт, — прошептал Нил, сползая через дверь и садясь на пол. Он поднял одно колено и оперся на него запястьем, сперма и смазка уже остыли на его коже. — Чёрт, — сказал он снова. Нил чувствовал себя отвратительно, выжатым и совершенно похмельным. Он не знал, сколько сейчас времени, но был уверен, что ему нужно было больше часов, чтобы отоспаться после выпивки. Он снова открыл ящик и вытащил немного адвила, проглотив три штуки вместе с остальной водой. В конце концов он заставил себя встать, вымылся, как мог, и закончил, еще раз плеснув себе в лицо холодной водой. Когда он проскользнул обратно в спальню, Нил взглянул на часы и увидел, что они мигают. 5:15 утра. Не слишком подходящий час, чтобы выгнать это беспокойство из своего сердца; он был почти уверен, что в этот момент сон ему не под силу. Он надел толстовку и шорты и на цыпочках прошёл на чердак с кроссовками в руке. Эндрю был повернут спиной к комнате, одеяло соскользнуло до его талии, и когда Нил сел зашнуровать туфли, Эндрю повернулся, сонно моргая на него и полу приподнявшись с дивана. — Всё в порядке, — тихо сказал Нил. — Просто собираюсь на пробежку. — Эндрю полностью развернулся, так что теперь он смотрел на комнату, и кивнул, снова закрыв глаза. Нил был поражен, застряв, глядя на лицо Эндрю с другого конца комнаты, света, проникающего в окна, едва хватало, чтобы отбросить его лицо в тень, очертить светлые волосы его бледными очертаниями. Нил нахмурился, чувствуя тошноту в животе, и тихо выскользнул наружу. Он был медленным, ноги тяжело ступали по бетону, а голова все еще болела, и он думал, что однажды в Будапеште его пот мог пахнуть так же, но Нил упорно пробежал шесть миль, остановившись, когда он был еще в паре миль от дома, и солнце только начинало пробираться через перекрестки улиц и медленно поднималось к крышам небоскребов. Нил не спешил идти назад и был лишь слегка удивлен, обнаружив, что Эндрю ушел, когда он вернулся. Однако он оставил записку, нарисованную кобальтовым акрилом Нила на бумаге для рисования; только номер телефона и три ноты. Нил не мог сдержать усталой ухмылки, глядя на клочок бумаги. Он поставил его на стойку, чтобы Кевин увидел его, когда проснется, выпил еще одну бутылку воды, принял душ и залез обратно в кровать. Нил прижался к теплой спине Кевина и сумел украсть еще несколько часов сна без сновидений.